Эльф в подарок (гет)

Лишь выйдя из камина во французском поместье и встретив вопросительный взгляд мужа, Араминта позволила себе выпустить пар.

— Звезды небесные, и это их хваленая англосаксонская система права? Собрание мракобесов, на фоне которых Дамблдор — действительно двигатель прогресса! Нобби прав, давно пора их разогнать! Суд слишком вмешивается в дела Министерства. На место Мередит Боунс вполне можно посадить сфинкса, разницы никто не заметит.

Джинни прыснула, представляя картину. Араминта с явным удовольствием взмахнула палочкой, ликвидируя гору бумаг, подготовленных для визита в Визенгамот.

— Дела действительно обстоят так печально? — Жермен повернулся к посмеивающемуся Абрахасу. — Признаться, я боялся, что дело может кончиться магической дуэлью.

— К сожалению, не имел удовольствия лицезреть этих исторических дебатов, — церемонно произнес он. — В это время я беседовал с Роем Гринграссом. По поводу дела Карлотты. Он, конечно, ничего не гарантирует, но помочь постарается.

Араминта обмахнулась веером.

— Чудесно. Нобби в письме обещал замять это дело. Если Дамблдор не станет чинить препятствий, как в прошлый раз, Карлотта вновь отделается условным заключением.

— Полагаю, так оно и будет, — кивнул Мелифлуа-старший. — Визенгамот не станет собираться в полном составе по столь смехотворному поводу, пока число выходок Карлотты не перевалит за десяток.

— Апполион будет доволен, — ехидно отметил Абрахас. — На своем месте он несказанно полезен, а учитывая, что моему сыну через пару лет предстоит отправиться в Хогвартс, эта история с Карлоттой весьма своевременна.

Джинни не раз слышала сетования Араминты по поводу невозможности расплатиться с Принглом за оказанные им любезности. Больше всего в жизни ее покровительница не любила накапливать долги.

Этой осенью в Хогвартс уезжала Беллс. Джинни знала, что Кричер за ней присмотрит, но не могла сдержать беспокойства.

— Нужно написать Мариусу, — вспомнила маркиза. — Жермен, можешь себе представить? Сквибы готовят марш в защиту своих прав. Хотела бы я понять, в чем состоят их претензии!

Абрахас рассмеялся.

— Я заметил среди них сына Филчей. Омерзительный тип, я сразу его узнал. Сильнее других ратует за предоставление сквибам равных возможностей при трудоустройстве.

Маркиза небрежно отмахнулась.

— Мерлин — свидетель, никогда не пойму этот детский завистливый лепет. Почему Мариус смог устроить свою жизнь, не позоря семьи и не выставляя себя несостоявшейся личностью? Рыба не может надеть на себя сбрую и потащить повозку, так почему не заняться тем, к чему у тебя есть способности?

— И когда же планируют проводить этот марш? — нахмурился маркиз.

Араминта помрачнела.

— Еще одна невероятная глупость. За день до Самайна. В тот же день, на который назначен показательный процесс над Карлоттой.

Джинни, на которую никто не обращал внимания, нахмурилась, припоминая. Современную историю магию изучали перед сдачей СОВ на пятом курсе. Гермиона провела не один день, заучивая имена министров и годы их нахождения у власти.

— Во время этого марша совершится нападение, — вспомнила девушка немаловажную деталь. К ней моментально обратилось несколько взглядов.

— Меня интересуют подробности, — протянул Мелифлуа-старший. Джинни пожала плечами.

— Я помню, как моя подруга учила это для экзамена. Вскоре после того, как Нобби Лич занял пост министра магии, состоялись массовые беспорядки, устроенные чистокровными магами во время маршей за права сквибов.

— И почему меня это не удивляет? — Араминта изобразила неповторимую гримасу. — Мои дорогие, оставьте это. Вам же прекрасно известно, что уже несколько лет ни один Самайн не обходится без вечеринки. Звезды небесные, это ведь марш сквибов, а не вампиров.

Жермен свел брови у переносицы.

— Это означает, что ты отправишься в Лондон, заведомо зная, что в этот день там состоится серия нападений? Откажись от участия в процессе Карлотты, Араминта. Мы уже достаточно сделали для Прингла.

Маркиза задумчиво крутила в руках закрытый веер.

— Ты прав. До Рождества нам вообще нечего делать в Лондоне. А вот Нобби предупредить стоит. Пусть перестрахуется. Неизвестно, когда еще боги пошлют нам такого удобного министра.

Джинни поймала себя на том, что улыбается.

Ради возможности проводить Беллс на поезд Джинни была готова даже проигнорировать язвительное замечание Араминты о том, что дуракам закон не писан. Увы, возможности поговорить с девочкой не предоставилось. Сопровождала ее почему-то Вальбурга, сильно подурневшая после рождения первенца.

О Друэлле ничего не было слышно с памятного разговора с Абрахасом. Араминта не получала писем от миссис Блэк и не слишком интересовалась делами своих племянников.

— В Самайн я и так прочитаю об их бесконечных дуростях в газетах, зачем переводить пергамент и гонять сов через океан? — недоуменно приподнимала она брови. Жермен от души веселился, а Джинни все чаще думала о том, что уже не представляет своей жизни без этой парочки.

Гром грянул в октябре. Джинни бездумно слонялась по дому. Араминта в обществе крикливой надушенной испанки, своей приятельницы, отбыла в неизвестном направлении. Маркиз с самого утра не покидал лаборатории. Минни хлопотала на кухне. Девушка уже успела написать традиционные послания для Абрахаса и Эйлин и отослать их в Лондон. Заняться было решительно нечем.

— Скучаете, Джиневра?

Нечто в голосе Мелифлуа-старшего воскресило в ее душе хорошо знакомое чувство тревоги.

— Жду возвращения маркизы, — через силу улыбнулась Джинни, и это было правдой. Вечером одна из проживающих по соседству ведьм-бездельниц устраивала торжества в честь какого-то древнего иноземного праздника. Обычно на таких мероприятиях непременно происходило что-нибудь забавное, и Джинни предвкушала несколько чудесных историй, которые она перескажет Абрахасу. Совсем недавно тот посмел заявить, что в их провинции не происходит ничего значимого, и девушка горела желанием его разубедить.

Маркиз странно кивнул, переходя сразу к делу.

— Признаться, на столь быстрый и безусловный успех я не рассчитывал. Вы любимица богов, мисс Уизли, — усмехнулся он, взмахом палочки меняя белый халат на дорогую домашнюю мантию. — Ваше зелье готово.

Джинни застыла на месте с улыбкой на лице.

Вот уже двенадцать лет она представляла себе этот момент. В каждой фантазии он сопровождался новыми подробностями. Девушка была убеждена, что сакраментальная фраза прозвучит, когда она будет на грани отчаяния.

Но все было хорошо.

Джинни перебирала переживаемые ею эмоции и не находила главной — радости. Возможно, некоторое облегчение. Не удавалось отделаться от неприятного ощущения утраты. Словно за возвращение человеческого облика ей предстояло заплатить невероятно высокую цену. Как она сможет сделать вид, что прожитых лет, на самом деле, не было? Как сможет воспринимать ставших такими близкими людей, будто призрачную иллюзию?

— Позвольте объяснить вам некоторые особенности вашего антидота, Джиневра, — маркиз уселся в одно из кресел напротив камина, жестом приглашая Джинни последовать его примеру. — Как вам уже известно, два ингридиента вы должны добавить перед использованием зелья. Первый — это непосредственно катализатор. Я точно рассчитал дозу, она перенесет вас в тот момент, который вы невольно покинули. Второй отвечает за воспоминания. Это перья хорошо вам знакомой птицы джобберкнолл. Его добавление необходимо, в противном случае вы рискуете нанести ущерб своему сознанию и утратить воспоминания и о своей реальной жизни в том числе.

Джинни молчала. Она понимала, что должна что-то сказать, но язык отказывался ей повиноваться. Что теперь она должна делать? Писать прощальные письма? Лично обходить всех знакомых и уведомлять о том, что через несколько часов их история превратится в захватывающую выдумку? Лишь представив себе начало разговора с Араминтой, Джинни почувствовала, как глаза предательски защипало.

— Вам следует решить, когда именно вы хотите совершить обратное перемещение, Джиневра, — веско заявил Жермен. — На вашем месте, я бы не стал с этим затягивать. Срок хранения зелья еще не определен, а я бы хотел запатентовать его и продать французскому министерству магии. Более того, по ряду причин я надеюсь сделать это как можно скорее, перед тем, как публично заявлю о своем выздоровлении. Как вы понимаете, после официального объявления о моем изобретении вы уже не сможете свободно им пользоваться.

Джинни кивнула.

— Я могу... отправиться обратно после дня рождения Эйлин в декабре? — с небольшой заминкой проговорила она. — Я знаю, что это глупо. Но это ведь последний праздник, который мы проведем все вместе.

Маркиза ее слова не слишком удивили.

— Вы взрослая девушка, Джиневра, решать только вам, — пожал он плечами. — Ваши чувства мне вполне понятны. И все же, вы должны понимать, что не можете подменять реальность навеянной грезой. В ваших силах лишь изменить реальные отношения с теми людьми, которых вы увидели с другой стороны.

— Как вы предлагаете это сделать, месье де Мелифлуа, освоить некромантию? — с горькой усмешкой бросила Джинни. — Я бы, несомненно, навестила Беллс в Азкабане, но вот незадача, она сбежала оттуда за несколько месяцев до нашего с вами знакомства. А с вашим чудным сыном, где бы он ни был, я встретиться не пожелаю и врагу.

В странно блеснувших глазах маркиза отражались языки пламени.

— Я сделал то, что мог, Джиневра. Все остальное в ваших руках. Я передам вам зелье и ингридиенты. Только вы можете решить, как ими распорядиться.

Джинни так долго просидела на диване, обдумывая слова Жермена, что сама не заметила, как осталась одна. За окном сгущались сумерки.

Вскоре в комнату аппарировал эльф сумасшедшей испанки, чтобы доложить, что маркиза остается в Барселоне на ночь. Джинни не стала любоваться фейерверками, запускаемыми с соседней виллы. Ей нужно было срочно поговорить с одним человеком.

Во сне они часто встречались с Абрахасом именно на этой лесной поляне. Забавно, но лишь это место с некоторых пор ассоциировалось у Джинни с прошлой жизнью и вызывало чувство тепла в груди. Она точно знала, что никогда не приблизится к нему после возвращения.

Что-то было категорически неправильным. Она ведь должна, должна радоваться. Она мечтала об этом двенадцать лет.

— Ты не пошла на праздник? — значит, он уже прочитал ее письмо. Джинни отвела глаза. Она явилась в этот сон с четким намерением рассказать, что им осталось общаться лишь несколько месяцев. После первых же произнесенных им слов вся решимость развеялась, как дым.

— Араминта осталась у доньи Селесты, — расширив глаза и замахав руками, Джинни изобразила знакомую маркизы и рассмеялась. — Она не взяла меня с собой, потому что та семья содержит целую колонию эльфов. Во мне сразу же признают самозванку.

— Значит, за столько лет ты так и не выучила язык домовиков? — нарочито изумился Абрахас. Джинни закатила глаза.

— Самое страшное состоит в том, что я не освоила их письменность.

Целый час разговоров ни о чем. Шутки, давно уже вышедшие за грань дружеских. Воспоминания. Он не задавал вопросов, а она делала вид, что ничего не происходит. Что это лишь очередные ночные посиделки, чтобы развеять скуку. Что сейчас она попросит Абрахаса подобрать для нее какой-нибудь бесконечный юридический трактат в лучших традициях профессора Биннса, а потом они будут долго и яростно спорить из-за сомнительной мелочи и непременно поссорятся, а утром Араминта поочередно будет выслушивать возмущения своего домовика и своего крестника, сетуя на богов и звезды.

В этот момент Джинни вдруг четко осознала истину, пришедшую к ней еще после злополучных ягод Бейна. Ее ничто не держало в собственном мире. Она всей душой стремилась вновь стать человеком, но не хотела для этого возвращаться обратно.

И это пугало ее сильнее всего остального.

— Ты действительно считаешь, что нет ничего, кроме разума? — она испытывающе взглянула на Абрахаса. Тот беззаботно растянулся на траве, провожая взглядом облака, и неопределенно поморщился, явно считая такой чудный день неподходящим моментом для разговора о высших материях.

Джинни было важно получить ответ.

— Но ведь в мире столько вещей, которые невозможно постичь разумом. Магия. Дружба. Любовь.

— Все возможно постичь разумом, — ухмыльнулся Абрахас. — Другое дело, что не каждый разум достаточно развит для этого.

— Тогда почему мы совершаем бессмысленные поступки? Я говорю даже не о себе. Почему Араминта помогает Карлотте? Почему ты готов был отказаться от наследства ради спасения своего сына? Ведь разум, если следовать твоей логике, должен был посоветовать тебе прямо противоположное.

— В таком случае, это извращенный разум, — возразил Абрахас, словно констатируя сам собой разумеющийся факт. — У меня все в порядке с расстановкой приоритетов.

С этим Джинни могла бы долго спорить, но сейчас не хотелось отвлекаться от главного.

— А как же быть с богами, которым поклоняется Араминта? Они тоже порождение разума?

Абрахас развел руками.

— Они объективная реальность, Джинни. Они просто существуют, так же, как маги, кентавры и садовые гномы. Считай их более высоко организованной разновидностью магических существ. Причем тут разум или душа? Скажи сразу, чего ты добиваешься?

Никогда после Джинни так и не смогла ответить себе на вопрос, что двигало ею, когда она поцеловала Абрахаса Малфоя. Словно после его циничных ответов и неотвеченных вопросов разум сдался окончательно. Возможно, завтра она решит, что в списке совершенных ей в альтернативной реальности безумств этот поцелуй займет почетное первое место. Возможно, это непростительная ошибка.

Возможно, она должна была сделать это намного раньше, не задумываясь об условностях, не принимая во внимание собственное жалкое положение.

Отстранившись, она резко прошептала:

— Однажды ты сказал, что мое место не здесь. Ты ошибался.

Не давая ему возможности что-либо возразить, Джинни проснулась. За окном светила полная луна. Где-то маркиза манерно цедит приторно-сладкое вино и ядовито комментирует наряд одной из испанских модниц. Где-то Эйлин склонилась над кроваткой своего сына, которому приснился страшный сон. Северусу лишь недавно исполнился год. Свое знаменитое аконитовое зелье он изобретет еще очень нескоро, поэтому где-то неизвестный мальчик, укушенный Фенриром, переживает очередную мучительную трансформацию.

Где-то светловолосый мужчина беспокойно вздрагивал во сне, безуспешно стараясь сбросить с себя его оковы.

Джинни нараспев произнесла заклинание из книги Слизерина, к которому прибегала крайне редко, и тихо добавила:

— Ты ничего не вспомнишь об этой ночи, когда проснешься.