Walk the Shadows (джен)

Прошу прощения за шероховатости в тексте. Мне очень не хватает Совенка.

Вернувшись в спальню Гарри, держа прильнувшего к нему и плачущего мальчика, Северус отступил от его разума. Мерлин. Всё болело. Голова гудела, он чувствовал себя старой консервной банкой. Но теперь Гарри все помнил, и Темный Лорд покинул его сознание. Вот, что было важно. Северус полагал, что Волдеморту понадобится поменять тактику после насильственного изгнания из разума мальчика.

Однако сейчас Северусу нужно утешить мальчика по мере своих сил, чтобы тот мог выплакаться.

* * *

— Где он?

Ремус никогда не выглядел таким злым, отметил Альбус. Даже когда Сириус пытался использоваться его в той выходке, которая чуть не закончилась смертью Северуса пятнадцать лет назад. И когда в конце третьего года обучения Гарри из-за побега Петтигрю невиновность Сириуса не могла быть доказана. И даже когда он узнал, что это Долорес Амбридж наслала на Гарри дементоров прошлым летом. Но здесь и сейчас он выглядел совершенно не способным контролировать внутреннего волка, и Альбус, впервые с тех пор, как познакомился с маленьким одиннадцатилетним Ремусом, боялся его.

Немного.

— Он в порядке, Ремус, — сказал он, зная, что в какой-то степени это было правдой.

— Это мне ни о чем не говорит! Это продолжается больше трех недель. Прошло три недели с тех пор, как он пропал, как мы узнали об этом, а все, что вы можете мне сказать, что он в порядке? Он все еще в плену у Вы-Знаете-Кого? Скажите мне хоть что-нибудь.

— Он свободен, Ремус.

Альбус предложил разозленному мужчине, только что кричавшему на него, сладости. Ремус даже не взглянул в их сторону. А директор отправил лимонную дольку в рот и начал посасывать ее, обдумывая свои дальнейшие слова.

— Его освободили неделю назад, но до последнего времени мы не были уверены, насколько он был травмирован. Пока мы не знали этого, мы не могли никому сказать. Ты знаешь, что вероятность того, что неверная информация просочится за пределы Ордена, слишком велика.

— Кто это «мы»? — взгляд Ремуса не мог соперничать со взглядом Северуса, но за последнюю минуту тоже достиг впечатляющих результатов. — Очевидно, вы могли сказать кому-то.

— Мадам Помфри, я и Севеурс, кончено, — он не втягивал в разговор с оборотнем остальных, не видя причины, чтобы они тоже имели дело с гневом Люпина.

— Почему «конечно»? — Ремус мерил шагами пространство перед столом Альбуса. — Он действительно был с Гарри все это время?

— Да. И до того, как ты спросишь, — сказал Альбус, подняв руку, — он не виноват в том, что случилось с ним. Он дал мне исчерпывающий доклад о заключении и освобождении Гарри и о своих действиях тоже.

Низкое рычание вырвалось из горла Ремуса.

— Я хочу увидеть его.

— Это невозможно.

— Альбус! Сейчас, в сущности, я являюсь его официальным крестным. Вы не имеете права…

— У меня есть все права! — Альбус попытался справиться с собой, наблюдая с достаточно близкого расстояния, как сильно его взрыв повлиял на молодого мужчину. Ремус выглядел пораженным, но не подозрительным. Хорошо. — Мы все еще не знаем, насколько сильно Волдеморт повлиял на защиту Гарри. Это все еще может быть опасно… и не только для него самого.

Ремус уже снова открыл рот, но закрыл его, скрипнув зубами. Его пожелтевшие глаза были по-прежнему сужены.

— И как же вы определяете уровень влияния? У Гарри все еще болит шрам? Или что-то хуже?

— Мне жаль, Ремус, но я больше ничего не могу тебе сказать. Когда его состояние улучшится и он сможет принимать посетителей, я дам тебе знать.

И хотя Ремус выглядел так, словно хотел продолжить спор, он удовольствовался простым сердитым покачиванием головы.

— Если вы еще раз допустите, чтобы ему причинили вред, я никогда не прощу вас.

Когда Ремус прекратил бушевать, Альбус подтвердил клятву. Он уже не был уверен, сможет ли он когда-нибудь простить себя.

* * *

А внизу, в комнатах Мастера Зелий три дня спустя после того, как Волдеморт был выгнан из его сознания, Гарри Поттер медленно восстанавливал силы.

Он был сыт по горло зельями. Он ненавидел их вкус, запах, внешний вид — все, что с ними было связано. Он ненавидел то, что был заперт в комнате без окон, в подземельях, без своей или любой другой палочки, без друзей и без какой-либо одежды, кроме той, что была выдана ему из личной коллекции черных рубашек, черных штанов и черных свитеров Снейпа.

И он ненавидел Глупого Сального Мерзавца.

Прямо сейчас он ненавидел Снейпа потому, что мерзавец не оставлял попыток заставить его принимать зелья против его желания и не убирался без того, чтобы о чем-нибудь напомнить ему, или спросить его о чем-то, или рассказать что-нибудь! Он уже разбил одно укрепляющее зелье о стену и был близок к тому, чтобы поступить так и с едой.

— Достаточно! — проревел Снейп и использовал свою палочку, чтобы призвать еще одну бутылочку с зельем. Поймав ее в воздухе, он взглянул на Гарри, словно тот принадлежал к виду жуков, который он никогда прежде не встречал.

Гарри взглянул на него в ответ, обхватив себя руками.

— Оставьте меня в покое!

— Это мое самое большое желание, Мистер Поттер, но вы должны принять зелье, это не обсуждается.

— Я. Не. Хочу. Больше. Чертовых. Зелий!

— А я не хочу, чтобы вы пачкали мои стены. Но жизнь это не всегда то, что мы хотим.

Гарри и сам мог бы это сказать.

— Что такое, Мистер Поттер? Вы потеряли дар речи…

— Я сказал и могу повторить это! Если бы я когда-нибудь получал то, что хотел, я бы жил с Сириусом вместо того, чтобы торчать с людьми, которые бросили меня; а еще лучше с мамой и папой! И я, черт возьми, был бы нормальным, а не глупым, избалованным, заносчивым, маленьким уродом! — он ударил кулаком по столу, бросив в лицо Снейпу его собственные слова, обрадовавшись, увидев, что мужчина почти что поморщился, услышав их. Остальные слова принадлежали дяде Вернону, и Гарри слышал их достаточно часто, чтобы увериться в их правдивости. — Я не буду пить противные, гадкие, ужасные зелья, чтобы избавиться от последствий Круциатуса и глупых кошмаров, или… или есть овощи, или отправляться в кровать в установленный час, или делать мою домашнюю работу, или еще что-нибудь!

К концу совей тирады он кричал. И несколько следующих минут он потратил на выравнивание дыхания. Его голова снова начала болеть, что случалось всегда, когда он, как называл это Снейп, слишком «перенапрягался». И его глаза тоже.

— Ты закончил?

Открыв рот, Гарри понял, что больше не может говорить или кричать. Так что вместо этого он просто кивнул.

— Хм, — приблизился Снейп. — В этот раз неплохо. Меньше десяти минут. Никаких самобичеваний. Никаких порезов, я полагаю? Ушибы?

Гарри покачал головой, смотря на руки. Он высказал все, что хотел, и поэтому уже успокоился. В холодном воздухе подземелий легкая дрожь сотрясла его.

— Одеяло? — спросил Снейп.

Кивнув, Гарри принял тот факт, что их «сражение» окончено, что он все сказал. Спустя минуту Снейп принес ему стеганное одеяло из его комнаты и накинул ему на плечи.

— Посмотри на меня, — сказал мужчина, и Гарри подчинился. Профессор вгляделся в его глаза: сначала в один, затем в другой — рассматривая их, и, в конце концов, кивнул. — Что-нибудь болит?

— Нет, сэр. Ну… немного.

— Подробнее.

— Они просто болят. Но не сильно.

— Очень хорошо, — вздохнул он. — Послушай, Поттер… Гарри, я знаю…

— Простите, сэр, — сказал Гарри, пытаясь избежать лекции. — Что потерял над собой контроль. — Снова.

— Многие вещи очень злят тебя. Так что не удивительно, что тебе захотелось немного понеистовствовать. — Снейп замолчал, а потом продолжил: — Но я заметил, что хотя ты и ругал зелья, которые помогают тебе справиться с твоей дрожью от Круциатусов, ты, к примеру, не имел ничего против самих проклятий.

Только не снова…

— Профессор, я не хочу говорить об этом.

— Да, я могу представить. Но ты помнишь, что я говорил до этого? О жизни и желаниях?

Гарри вздохнул.

— Можно… можно мне немного чая или еще чего-нибудь сначала?

Снейп кивнул и ушел в свою маленькую кухню, где он налил воды в чайник и поставил его на плиту. Пока он был занят, Гарри начал грызть ноготь большого пальца и кожу вокруг него, пока не появилась кровь. Маленькая ранка немного болела, и Гарри опустил руки на колени, когда Снейп вернулся с двумя чашками, кувшинчиком со сливками и маленькой сахарницей. Гарри положил немного сахара в свой чай и подул, чтобы слегка остудить жидкость. Снейп ждал, держа в руках свою собственную чашку и наблюдая за ним.

— Я не знаю, что вы хотите от меня услышать, — сказал Гарри через некоторое время.

— Возможно, тебе стоит начать с чего-нибудь простого. Например, почему твои родственники бросили тебя, когда сбежали из Суррея?

— О, и это легко? — проворчал Гарри.

Снейп красноречиво пожал плечами, и Гарри понял, что сейчас мужчина не мог придумать более простого вопроса. Гарри знал, что это правда, но ему это все равно не нравилось.

— Прекрасно. Они оставили меня, потому что ненавидели.

— Ты уже говорил это прежде. В чем это выражалось?

Теперь была очередь Гарри пожимать плечами.

— Я не знаю.

— Поттер…

— Ладно! Они ненавидели все, что связано с магией, а значит, и меня тоже. Они думали, что мои родители были уродами. Вместо того, чтобы рассказать мне правду об их смерти, они обвиняли моего отца в том, что он был пьян за рулем, что и привело к аварии, в которой они погибли. А я ничего не знал, пока в мой одиннадцатый день рождения Хагрид не рассказал мне.

Снейп кивнул и знаком показал ему продолжать.

Гарри бросил на него взгляд, снова начиная злиться.

— Что еще вы хотите знать? Что они думали, что, заставляя меня жить в чулане в течение десяти лет, они избавят меня от моего уродства? Что они отдали мне вторую спальню Дадли только после того, как пришло письмо из Хогвартса, просто потому, что они боялась, что кто-то, наконец, начал наблюдать за тем, как они обращались со мной? Или как они заставляли меня работать, словно я был домовым эльфом, и позволяли мне есть только объедки, если вообще не оставляли меня без еды? — он поднял руку к голове и закрыл глаза, пытаясь унять боль. — Они ненавидели меня. Вот и все.

— Понятно, — сказал Снейп медленным и нейтральным голосом, словно очень осторожно подбирая слова, — как сильно тогда тебя могли задевать упреки о твоей… избалованной жизни от тех, кто и понятия не имел.

— От вас, например? — спросил Гарри, подняв голову.

Снейп склонил голову. Его глаза очень хорошо скрывали его истинные мысли, а Гарри не нравилось незнание того, мог ли Снейп действительно сожалеть о сказанном.

— Так, — продолжил профессор, — расскажи мне об этом чулане.

В этот раз Гарри опустил голову на руки, лежащие на столе, и застонал.

— Я не хочу…

Снейп в ответ лишь поднял брови.

— Ты сам упомянул его.

— Прекрасно! Мой чулан под лестницей. Он был моей спальней до того, как я получил письмо, — Он тяжело вздохнул и поднял голову, посмотрев Снейпу в глаза. — Но вы уже должны были знать об этом или… Кто пишет Хогвартсские письма?

— Автоматическое перо. А что?

— На моем был адрес «Чулан под лестницей». Именно поэтому они отправили меня жить в комнату. Кто бы мог подумать, что они были такими же глупцами, как и я. Но я всегда думал, что Дамблдор знал обо всем с тех пор, как пришло мое письмо.

Снейп покачал головой.

— Я сомневаюсь, что он знал, как плохо обращались с его Золотым Мальчиком.

— И все-таки, — Гарри сделал еще один глоток. Это был довольно хороший чай с добавками корицы и апельсина. Легчайшая улыбка коснулась его губ. — Понимаете, я на самом деле не знал, что что-то было не так, пока не стал старше. По крайней мере, до начальной школы. Я думал, все уродливые кузены живут в шкафах.

Ответ Снейпа в виде полунасмешливой улыбки показал, что тот знал, что Гарри шутит. По большей части.

— Какую работу по дому делают домашние эльфы в Суррее?

Гарри снова пожал плечами. Ему довольно неплохо получалось уходить от ответа, и Снейп позволил ему это делать, иногда. А иногда — нет. Когда мужчина поднял брови, Гарри вздохнул. Это был не тот случай.

— Ну, вы знаете, уход за садом, поливка, подрезание живой изгороди и деревьев, стрижка лужайки. Хм, вытирание пыли, пылесос, готовка, уборка ванных и спален, подметание. Ну, вы знаете, домашняя работа.

С нечитаемым выражением лица, Снейп сказал:

— Вы делали всю эту работу?

— Ну да. Я начал с таких мелочей, как вытирание пыли и все-такое. Но к тому времени, как мне исполнилось четыре или пять, я уже мог готовить. А когда я пошел в начальную школу, я выполнял уже большую часть наружной работы. А что? — Гарри усмехнулся над своей чашкой. — Вы думали, я был ленивой толстой задницей?

Похоже, это было именно тем, что думал о нем профессор, по крайней мере, он не стал ничего отрицать.

— А отсутствие правильного питания, я полагаю, было ответственно за то, что, возвращаясь после каникул, ты всегда выглядел более костлявым, чем когда уезжал отсюда?

— Я не костлявый!

— И тем ни менее, — Снейп вернулся к своему чаю и сделал большой глоток, его лицо ничего не выражало, за исключением легкого блеска в глазах.

Гарри попытался справиться со своим возмущением и попытаться ответить на вопрос. Но костлявый! И это говорит худой, похожий на летучую мышь, сальный…

— Поттер!

Вздохнув, Гарри продолжил.

— Ну, дяде Вернону нравилось кричать, когда у меня что-то не получалось. Но, по большей части, именно тетя Петуния оставляла меня без еды. Хотя обычно я ел каждый день.

— Обычно?

— Иногда, нет. Если я делал что-то действительно ненормальное. Я мог провести несколько дней в чулане без всего.

— Сколько тебе было лет? Когда они отправляли тебе в твой… чулан?

Гарри сузил глаза.

— Я уже говорил. Пока мне не исполнилось одиннадцать.

— Запирали?

— Хм, ну да.

— А туалет?

— Что! — он не собирался обсуждать это со Снейпом. Никогда! Ни за что!

— Я скажу по-другому, если хочешь. Они разрешали тебе выходить в туалет?

— Нет! Я был вынужден использовать ведро! Теперь вы счастливы?

Снейп опустил свою чашку и незаметно поднял палочку, словно ожидая, что придется что-то чинить вскоре. Но его голос был спокойным, когда он произнес:

— Неужели ты действительно думаешь, что я такой великий садист, чтобы получать удовольствие от такого?

Сквозь сжатые зубы Гарри процедил:

— Нет, сэр.

Опустилось долгое молчание, во время которого они оба выжидали, сможет ли Гарри разжать челюсть самостоятельно. Когда стало ясно, что этого не произойдет, Снейп сказал:

— Ты хочешь разбить чашку, Гарри?

Гарри сжал упомянутый предмет в руках. Он легко смог представить, как глупая чашка летит к стене и разбивается об нее на миллион глупых, чертовых, острых, восхитительных кусочков. Это было замечательно.

— Да, сэр.

— Очень хорошо, — Снейп почти неслышно вздохнул. — Но сначала допей свой чай.