Walk the Shadows (джен)

Среда, 28 августа, сразу после полуночи

В тот момент, когда Волдеморт-Дамблдор повернулся, чтобы посмотреть на своего пленника, Гарри встретился с ним взглядом и улыбнулся. И прежде чем волшебник успел что-либо сделать, мальчик отпустил поток воспоминаний и силы, пытаясь разорвать те нити, которыми Волдеморт сковал разум директора.

На этот раз, все было совсем по-другому. В прошлый раз, когда Гарри воспользовался этим оружием, все, чего он хотел, это причинить Дамблдору боль, показать ему, чего стоили Гарри его манипуляции. Теперь же его цель была не столь велика, но в то же время она была гораздо важнее. Ему нужно было разделить двух волшебников, занимающих один разум, убедившись при этом, что в итоге именно Дамблдор получит контроль над телом.

Его чувства растворились в силе, сделав его сильнее. Гнев и ненависть, невыносимая боль из-за всего случившегося с ним, любовь и забота о дорогих людях — все это дало ему столько силы, сколько он никогда еще не ощущал. Внутри него поднялась волна чистой энергии, заполнившая его изнутри. Но этого было недостаточно. Ему нужно было больше.

Вспомнив слова, сказанные Дамблдором после провала в Министерстве Магии, Гарри сосредоточился на чувствах к Северусу, который, кажется, по-настоящему заботился о нем, к Сириусу, которого он всегда будет любить, и к своим друзьям, Рону и Гермионе, которые продолжали писать ему и беспокоится о нем, даже не получая ничего в ответ. Он обратил эти чувства заботы и любви в острое, разящее без промаха копье и вонзил его в разум стоящего перед ним волшебника.

Волдеморт не мог противостоять любви. Он не имел понятия, как с ней обращаться. А вот Дамблдор знал. Он признался, что заботится о Гарри больше, чем об обычном студенте. И хотя в виду всего случившегося Гарри не был уверен, что верит этому, он знал: Дамблдор сможет справиться с этим чувством. Дамблдор выдержит.

Гарри направлял все новые волны любви сквозь нить, связавшую их с директором в тот вечер, когда Гарри разделил с Дамблдором воспоминания. Свою любовь к полетам, любовь к Хедвиг и страдания, что вызвала ее смерть от руки Вернона. Любовь к друзьям, Хагриду и Ремусу, который хотел лишь, чтобы Гарри стало лучше. И, наконец, любовь к своему новому опекуну, который давал ему так много, что Гарри мог бы исцелиться от ран, что нанесли ему свалившиеся в жизни несчастья.

И Гарри станет лучше, теперь он это знал. Он не позволит ни Волдеморту, ни даже Люциусу и Беллатрис заставить его жить в страхе. Он не будет пресмыкаться перед ними. Он выживет.

Любовь и надежда.

Сквозь нить, соединяющую его с директором, Гарри почувствовал, как что-то рвется, как что-то поддается, и с воем, вызванным годами разочарования и злости, Волдеморт отступил.

На его глазах Дамблдор упал.

Тяжело дыша, Гарри осел на каменный пол. Каким-то образом он освободился от заклинания, сковавшего его, и поднялся. Но теперь его ноги были слишком слабы, чтобы держать его. Долгое время Гарри наблюдал за директором, не в силах отвести от него взгляд. Больше Волдеморт был не властен над ним, но он вернется, если Гарри не защитит разум Дамблдора. Он понял, что именно это и произошло ранее. Он оставил разум директора слишком открытым, слишком незащищенным, и старик не смог дать отпор самому сильному легилементу в мире.

Но, возможно, с гарриной помощью он сможет это сделать.

Но у Гарри было не так-то много времени. Люциус должен был вернуться… скоро. Хотя мальчик и не имел понятия, сколько прошло времени с тех пор, как Малфой исчез в камине. Нужно было дать директору хотя бы временную защиту, а уж потом… если это потом вообще настанет.

Нет, он не должен так думать. Он не может. Он должен продолжать надеяться и помнить о любви, на которую был способен и которую, по словам других, питали к нему. Гарри знал, что будет легче, если он сможет держаться за директора, поэтому он двинулся к его телу, отталкиваясь ногами, которые все еще были слишком слабы, чтобы держать его. Его руки тоже дрожали, но это было неважно.

Приблизившись к директору, Гарри выдернул палочку из его пальцев и прижал ее к виску Дамблдора, положив другую руку ему на голову. Не совсем уверенный в том, что он делает, Гарри глубоко вздохнул и закрыл глаза, пытаясь нащупать их связь. Сжав палочку покрепче, он пробормотал «Protego», мысленно представив, какой должна быть эта защита: что-то вроде золотого шара, окружающего голову Дамблдора, непроницаемого и безопасного. Гарри сосредоточился на том, чтобы создать ее. Приоткрыв глаза, он успел заметить, как гаснет вспышка золотого света, окружавшая директора.

Покончив с этим, Гарри тяжело опустился, чувствуя себя полностью истощенным.

Не смотря на то, что у него совсем не осталось сил, он заставил себя доползти до стены и облокотился на нее. Так у него, по крайней мере, была хоть какая-то опора. Гарри надеялся, что Дамблдор сможет помочь ему справится с Люциусом, так как не был уверен, что сможет выстоять без его помощи. Один. Как и всегда.

Но этому было не суждено случиться. Лишь Гарри коснулся спиной стены, как в камине взметнулось зеленое пламя и Люциус Малфой, чьи глаза горели голодом, вышел из него.

Выражение лица мужчины мгновенно сменилось с предвкушения на злость, когда он окинул комнату взглядом и заметил Гарри, сидящего рядом с телом того, кого он совсем недавно называл своим Лордом. Гарри, держащего палочку, направленную на Малфоя. Гарри, улыбающегося, словно он знал что-то, чего не знал Малфой.

— Что все это значит? — голос мужчины был резким и холодным, ничем не выдавая его обеспокоенности.

Такое спокойствие в голосе Малфоя заставило что-то в груди Гарри сжаться. Как смеет он быть таким невозмутимым, когда один только его вид вызывал в Гарри желание бушевать и кричать, сметая стены!

— А на что это похоже? — огрызнулся он. — Мне так кажется, что ваш драгоценный Волдеморт решил вздремнуть.

— Не смей произносить его имя, наглый щенок.

— Или что? Ты снова меня трахнешь? — Гарри окинул его свирепым взглядом, сжав в руке палочку, которую он забрал у Волдеморта. — Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься.

Малфой улыбнулся этой своей ненавистной улыбкой.

— Ты не представляешь, как я жду этого, Гарри Поттер.

Услышав собственное имя, сорвавшееся с уст этого монстра, Гарри почувствовал, как внутри него поднимается чистая ярость. Дрожа от гнева, он почувствовал, как его всего охватывает жар. Однако мысли его прояснились, словно у него впервые открылись глаза, словно небо очистилось после сильного шторма.

Он знал, что нужно делать.

Сначала ему нужно создать связь.

— Иди к черту, Малфой, — тихо сказал он, — Legilimens.

И в то мгновение, когда замешательство Малфоя должно было дать Гарри шанс атаковать, он ворвался в широко открытый разум мужчины, разрушив его жалкие защитные стены, как морская вода разрушает песочные замки. Он погрузился в картинки, звуки и воспоминания, отбрасывая их одно за другим в пучину тьмы. Там было слишком много воспоминаний о злобе и бессердечной жестокости, о яростной, сводящей с ума дикости, граничащих со сценами семейного спокойствия и политической элегантности. Гарри избавился и от них, углубив свои поиски, желая найти нечто большее.

Наконец, он нашел это, в самой сердцевине существа волшебника. Пульсация света и звука в том месте, откуда все проистекало. Он уничтожит ее, уничтожит Люциуса Малфоя изнутри.

И еще одно заклинание, произнесенное шепотом:

— Diffindo.

Яркое ядро сущности Малфоя раскололось на две части, и Гарри услышал крик, но ему было все равно. Он знал лишь, что должен уничтожить этого человека, убедиться, что он больше никому не сделает больно. Не сделает больно Гарри.

— Diffindo, — еще один разрез, еще один вскрик. Пот бежал по лицу Гарри, застилая глаза. Рука тоже стала скользкой, но он лишь сильнее сжал палочку и снова прошептал: — Diffindo. — В этот раз крика не было, лишь болезненный стон и ослабший поток воспоминаний.

Гарри хотел снова произнести заклинание, хотел причинить Малфою большую боль, чем могли вызвать слова, мысли и магия. Он вновь поднял палочку, но внезапно ощутил, как-то прикоснулся к его щеке и опустил его руку.

— Не надо, Гарри, — слова мало что для него значили, но лицо появившееся перед глазами и загородившее Малфоя, заставило его судорожно вздохнуть. Темные глаза и бледное лицо, обрамленное черными волосами. Тонкие губы снова зашевелились: — Он больше не сделает тебе больно. Остановись, пока ты не убил его.

Да, голос был прав. Снейп был прав. Гарри не хотел убивать Малфоя. Он не хотел никого убивать. Он слышал тяжелое, прерывистое дыхание и был уверен, что оно вырывается из его собственного рта. Язык не хотел двигаться, во рту пересохло. Он не мог выдавить и слова. И поэтому лишь кивнул, позволив себе расслабиться. Позволив Малфою уйти.

Гарри осел кулем, и Снейп подхватил его, прижав к себе.

— Вот так, Гарри. Ты молодец, — прошептал он ему в ухо. — Я думал, что потерял тебя, — сказал он, но его слова теперь доносились издалека и значили что-то другое. — Ты… после Альбуса. Я не могу поверить, что он… — Северус замолчал, покачав головой. Гарри хотел рассказать ему о Дамблдоре, о том, что он не хотел этого делать, что Волдеморт заставил его. Но смог лишь закрыть глаза, когда усталость навалилась на него, утащив в глубины тьмы.

Северус забрал Гарри домой.

Оборотень по-прежнему лежал на коврике перед огнем, но Северус просто переступил через него. Здоровой рукой он прижимал Гарри к себе, а другой, что была практически бесполезна, пытался хоть как-то поддерживать его. К левой руке снова начала возвращаться чувствительность, и Северус понял, что онемение было лишь побочным эффектом зелья или яда, которым опоил его Альбус, и скоро все пройдет.

Но в тот момент, когда он пытался пронести Гарри через каминную сеть в его спальню, это причиняло чертовски много неудобств.

Но ему было абсолютно все равно, ведь теперь Гарри снова был в безопасности.

Гарри бросил вызов и Дамблдору, и Люциусу и одержал вверх. Теперь ему уже ничто не угрожало.

Северус бы никогда не смог представить себе сцену, что предстала перед ним, когда он вышел из камина. Это было похоже на какой-то кошмар. Дамблдор, скорчившись, лежал на полу в центре комнаты, а Люциус, жалобно всхлипывая, неподалеку от камина, кровь струилась из его глаз, носа и ушей. А Гарри… Гарри сжимал палочку Дамблдора в руке. Голова его была запрокинута назад, а лицо искаженно болью. Он плакал, продолжая проклинать Малфоя.

Северус знал, что мальчик был на пределе. А случай на Косой Аллее дал ему понять, что, даже несмотря на то, что Гарри чувствовал сейчас, он никогда не простит себя, если убьет Малфоя. Так что Северус, восхищаясь охватившей его подопечного силой, прервал заклинание Гарри, или, по крайней мере, дал мальчику шанс самому это сделать.

Прежде чем покинуть Министерство, Северус сковал Дамблдора и Люциуса заклинанием и убедился, что дверь надежно заперта. Северус не хотел, чтобы на этих двоих кто-нибудь случайно наткнулся, особенно пока они были одни. В первую очередь ему нужно было унести из этого ада Гарри. Он поднял мальчика, который по-прежнему был слишком легок, и направился назад к камину.

Теперь же, в комнате Гарри, он опустил мальчика на кровать и взмахом палочки быстро переодел его в пижаму. Лицо Гарри было ужасно бледным, и шрам на его лбу ярко выделялся. Он смотрел на мальчика несколько долгих минут, вновь поражаясь его стойкости. Он еще раз в одиночку столкнулся со своими врагами, имея при себе лишь собственную силу воли, и вышел победителем.

Гарри и вправду был удивительным.

Северус закатил глаза от собственного сентиментального преувеличения, но смахнул непослушные волосы мальчика с глаз, все же желая ему сна, лишенного сновидений. Он призвал Зелье Для Сна Без Сновидений и влил его в рот Гарри, зная, что сегодня ночью тот будет нуждаться в нем больше обычного.

Кроме того, так Северус мог вернуться в Министерство и заняться теми двумя, что терпеливо ждали его там. Он и желал этой встречи, и боялся, потому что понимал, что ему нужно обо всем узнать подробнее до того, как Гарри проснется.

— Спи спокойно, Гарри, — со вздохом сказал он и наложил на дверь в комнату мальчика чары против оборотней, прежде чем вновь отправится в Министерство.

TBC . . . .

По заказам тружеников, получите и распишитесь =Р

Девочек с текущим праздником, мальчиков с прошедшим)