Гарри Поттер и Человек, который выжил. Часть II (гет)

God I'm a gambler that just wants to lose and be allowed to leave

I'm a traveler — with one last mile my journey is complete

I'm like a swallow that wants one long last look, before flying east

Last on my list — and then I quit — to kiss your lips and weep

Rob Dougan

22 ноября, воскресенье

Драко стоял перед зеркалом и разглядывал своё отражение так долго, как давно уже не делал. Надо было идти, а ноги словно приклеились к паркету. Кажется, это нормально — бояться тёщи?

«Тебе восемнадцать, парень, — сказал он своему отражению мысленно, — ты перед Лордом стоял, дракл тебя раздери».

— Драко, ты готов? — Гермиона заглянула в комнату.

Она осмотрела его с головы до ног.

— Ты не возражаешь, если я кое-что подправлю?

Драко сначала кивнул, потом помотал головой. Улыбнувшись, Гермиона взмахнула палочкой: брюки слегка изменили фасон, стоячий воротник рубашки стал отложным, узел галстука уменьшился, а сюртук превратился в пиджак.

— Мы там не пробудем до полуночи, — рассмеялась она.

Драко покрутился немного перед зеркалом.

— А мантия?

— Я её уже превратила в пальто. Ты у меня будешь чудо как элегантен, — она чмокнула Драко в щёку.

Сама Гермиона была в брюках (не в джинсах, а в брюках) и в блузке тёмно-синего цвета.

Губы она ещё не накрасила, чем Драко сразу воспользовался.

— Ты у меня красивая, — сказал он.

— Маму зовут Клэр, а папу — Роберт. Думаю, что они вскоре захотят, чтобы ты обращался к ним по именам.

— Хорошо, — сказал Драко, опять прирастая к полу.

— Ты боишься?

— Угу.

— Почему? Они не страшные, правда.

Гермиона применила обходную тактику и поцелуями выманила Драко с пятачка у зеркала, а потом вывела из гардеробной.

— Мы немного пройдёмся по улице? — спросил он в холле, глядя, как Гермиона надевает шапочку.

— Совсем немного. Я знаю хорошее местечко для трансгрессии, всегда им пользуюсь, а потом по улице доберёмся до дома моих родителей.

Улица, где они жили, была тихой, и всё равно Драко чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя машин здесь было немного, но в предпраздничные дни многолюдия не избежал и этот район. Держа Гермиону за руку, Драко приноравливался к её походке, ставшей вдруг быстрой, удивляясь тому, зачем это маглы всё время бегут, и очень скоро они добрались до небольшого дома с маленьким палисадником.

— Ох, — застыл вдруг он, — а букет?

— Я его упаковала, не волнуйся.

Оное подношение будущей тёще Гермиона осторожно извлекла из своей безразмерной сумочки. Розы были упакованы в коробку, перевязанную лентой. Правда, были они не из магазина, а из оранжереи Малфоев, поэтому стоять должны были в перспективе долго, не нуждаясь ни в каком сахаре и таблетках аспирина.

— Бутылка пусть у меня пока побудет, — сказала Гермиона, заглядывая в дебри сумочки.

Она позвонила в дверь, и сердце Драко упало в пятки.

Открыла им миссис Грейнджер. Мистер Грейнджер стоял позади супруги. «Клэр и Роберт», — напомнил себе Драко.

— Добрый вечер, — улыбнулась Клэр и кинулась обнимать Гермиону, — моя милая.

Пока дамы целовались, Драко обменялся рукопожатием с Робертом.

— Очень приятно, сэр.

— Роберт, — возразил будущий тесть, — не надо так официально. Зовите меня Роберт.

Драко подумал, что сейчас самым лучшим будет просто отключить мозги и плыть по течению. Что он и сделал, немного придя в себя уже в гостиной, когда подарки были вручены, цветы поставлены в вазу, вино открыто, а их ждал семейный обед.

За столом, после первого бокала, выслушав восторги по поводу вина, Драко слегка расслабился. Обычно он вообще не пил — разве что чуть-чуть во время званых обедов дома, и то — с определённого возраста. Ну, сливочное пиво в «Трёх мётлах» не в счёт, конечно. Во время общего разговора речь шла поначалу о школе, о планах на будущее, приходилось подробно объяснять, рассказывать, и это было в принципе не так страшно, как Драко поначалу виделось. Он успел отметить, что Гермиона во внешности немного взяла от отца, немного от матери — самое лучшее, хотя Клэр была очень симпатичной женщиной.

В паузе перед чаем, Роберт спросил, курит ли Драко.

— Нет, не курю.

— И правильно. Одобряю, даже как стоматолог.

Гермиона с матерью удалились на кухню, так что у мужчин было время пообщаться наедине, отчего Драко опять почувствовал лёгкую нервозность. Вместо сигареты в качестве топлива для беседы, Роберт предложил ему выпить ещё немного вина. Они сели на диван у столика возле камина.

— Вы точно хотите, чтобы мы с женой были у вас на Новый год? — спросил отец Гермионы.

— Конечно, сэр. То есть Роберт.

— Это будет уместно?

— Да, а почему это должно быть неуместно?

— Нам не приходилось бывать на светских приёмах.

— Это будет не светский приём, а праздник для друзей, и многие из них очень шумные и совсем несветские, так что не волнуйтесь. Там никакого протокола не предвидится. Это вечеринка. Ну, относительно, конечно, — рассмеялся Драко. — Декорации я, к сожалению, не могу изменить. Вы там кое с кем даже знакомы. Помните мистера и миссис Уизли?

— Кажется, да. Это же родители Рональда, вашего общего друга?

— Они, они. — Драко помолчал немного, собираясь с мыслями. — Понимаю, вы когда-то наслушались, наверное, от Гермионы о моей семье.

— Не скажу, что наслушался, но я примерно представляю, что у магов есть такие, которые относятся к обычным людям с пренебрежением. Так всяких предрассудков и у нас хватает.

— Моя семья была именно такой, и меня так воспитывали с детства.

— Не буду вас мучить расспросами о том, что вас изменило. Я только хочу спросить: вам сейчас неуютно у нас?

— Мне было страшновато к вам идти в гости, но по другой причине, — рассмеялся Драко. — Вы же будущие тесть и тёща.

Роберт расхохотался.

— А, вот в чём дело! Да, понимаю. Сам когда-то знакомился с родителями Клэр, и у меня поджилки тряслись. Я им жутко в первый раз не понравился.

Драко кашлянул.

— Это не намёк, не волнуйтесь, — усмехнулся Роберт. — Вы вообще очень выгодно отличаетесь от наших парней этого возраста. Мы с женой, конечно, слегка в шоке, что Гермиона так рано хочет выйти замуж, но она мне сказала, что у магов это не редкость, да и вы производите впечатление вполне самостоятельного человека.

— В общем, она права, у нас ранние браки довольно часты, ведь девушкам легче справиться с домашними делами. Даже если эльфов нет. Хотя у вас много всяких электрических штук, но на них же надо ещё заработать.

— Это точно. Наши бабушки как-то вот справлялись и без микроволновок, и без автоматических стиральных машин, тем не менее. А семьи были больше. Правда, жёны не всегда работали.

— Мы собираемся, хотя в плане денег это не обязательно, просто хочется.

— Гермиона говорила, — кивнул Роберт. — Кажется, там, куда вас приглашают, ещё какая-то стажировка будет или обучение?

— Конечно. Школа даёт только общие знания. Вы говорили о вашей семье. У вас есть колдографии, то есть фотографии?

— Есть, конечно. Давайте подождём Клэр — она любит показывать их и рассказывать.

Дамы появились тут же, как по заказу. После чая принялись рассматривать альбомы. Драко внимательно вглядывался в странные неподвижные карточки и слушал пояснения. Это была выучка — членов семьи необходимо знать, и в лицо, и кто чем занимался и занимается. Таким серьёзным подходом он премного удивил миссис Грейнджер.

— Гермиона, — сказал он вдруг, указывая на выгодно отличавшийся своей красотой снимок.

— Почти, — рассмеялся Роберт. — Это моя мама в молодости. Гермиона на неё очень похожа, вы правы.

— Как красиво снято. Просто портрет.

— Это же профессиональный фотограф снимал. Свет, ракурс, и всё такое. Ну, и женщины тогда были красивыми, да. Это пятидесятые.

— Они и сейчас красивые, — улыбнулся Драко, дипломатично посмотрев сначала на Клэр, а потом уже на Гермиону.

После чая будущие тёща и тесть остались ненадолго одни, потому что молодёжь ненадолго удалилась наверх («Пойдём, Драко, я тебе кое-что покажу»).

— Что скажешь? — спросила Клэр, ставя на поднос чашки.

— Не знаю пока, — честно признался Роберт. — Гермиона с ним носится, ты заметила?

— Заметила.

— Он не производит впечатления какого-то там сынка и особого баловня. Так-то вполне ничего, но, конечно, его статус и его деньги меня слегка смущают. Это всё равно, как если бы наша дочь собралась замуж за какого-нибудь герцога Девонширского.

— Не преувеличивай. Герцогу бы ты говорил «ваша светлость» и кланялся, пожимая руку.

— Ну, за выпускника Итона.

— Воспитание у него, да. Манеры. Однако дочь у нас тоже хорошо воспитана, так что ничем своего парня не хуже, — немного обиженно сказала Клэр. — Но всё-таки мы очень мало о нём знаем.

— То, что знаем, уже слегка напрягает. Взять хотя бы его отца.

— А мне жалко мальчика. Ты же помнишь, дочь говорила, что его мать покончила с собой. Вроде её как-то там прокляли.

— Нет, не прокляли, а зомбировали. Не помню, как эта магическая хрень называется.

— Не ругайся, я не люблю. Но твоя мать сказала бы, что лучше всего посмотреть на Драко на его территории, так что мы обязательно отправимся к нему в гости на Новый год.

Роберт кивнул.

— Вот это правильно.

— Тсс, спускаются.

На лестнице послышался голос Драко:

— Оно мне нравится, и оно почти как у нас шьют.

— Я в детстве часами могла этот альбом разглядывать, — смеялась Гермиона, — мечтала на себя всё примерить.

— Вы о чём? — улыбнулась Клэр.

— О бабушкином каталоге Диор, — Гермиона покраснела.

— Солнышко, сейчас такое уже не носят.

— Зато у нас носят похожее, — улыбнулся Драко.

— Мам, пап, нам пора, — Гермиона поцеловала родителей. — Завтра совсем рано в Хогвартс, чтобы к завтраку не опоздать.

Клэр подумала, увидев, как жених с невестой друг на друга смотрят, что не грех напомнить дочери о противозачаточных.

Драко, как мог, тепло попрощался с супругами Грейнджер. Можно было трансгрессировать прямо из их дома, но решили немного пройтись.

— А мама твоего отца жива? — спросил он, не торопясь, идя по улице и сжимая маленькую руку в перчатке.

— Жива. Вот дедушка мой с этой стороны уже умер. Со стороны мамы оба живы, но они больше любят мою тётку, и с ней общаются. Мама говорила, что ей очень повезло со свекровью.

— Не одобрили, значит? — усмехнулся Драко.

— Что не одобрили?

Он объяснил.

— Ну, да, получается.

— А почему твоя бабушка живёт одна? Почему не с вами?

— Такое и у магов бывает.

— Наши бабушки, знаешь ли…

— Моя бабушка, знаешь ли, — рассмеялась Гермиона, — ещё о-го-го какая бабушка. Она почти дома и не сидит, любит путешествовать.

— Я хочу с ней познакомиться.

— Хочешь посмотреть, какая я буду в старости?

Драко остановился и поцеловал Гермиону.

— Мы уже на месте, — сказал он, — давай скорее домой.

— Давай.

До особняка добежали по дорожке бегом. Только очутились в холле, как эльфы зажгли повсюду свет.

— Вонки, мы ужинали, — сказала Гермиона появившейся домовихе, — только ванну, пожалуйста. Две, то есть, да?

Драко кивнул.

И, правда, оставалось только понежиться в горячей воде с душистой пеной и лечь спать. И Гермиона чуть не заснула в ванне. Выбравшись, наконец, и облачившись скромно в пижаму — после вчерашних подвигов лучше было повременить с новыми, — она ушла в спальню. Драко лежал на боку, закрывшись одеялом с головой, и плечи его тряслись. Сердце Гермионы куда-то ухнуло. Она тихонько легла на кровать и обняла Драко.

— Ш-ш, всё хорошо.

— Прости, — отозвался Драко из-под одеяла. — Это не то, не про то. Я об отце.

— Ты скучаешь по нему, — Гермиона осторожно отогнула край одеяла, прижимаясь лицом к волосам Драко. — Совсем плохо?

Пока Люциус игнорировал сына, тому было полегче. Он чувствовал себя обиженным, а это совсем не то, что тосковать в разлуке по тому, кто тебя любит и кого ты любишь.

Гермиона встала и пошарила в сумочке, доставая флакон. Она капнула в стакан с водой семь капель красноватой жидкости.

— Выпьешь?

Драко высунулся из-под одеяла.

— А что это?

— Это просто успокоительное.

Слёзы у Драко высохли моментально, он резко сел.

— Ты носишь с собой успокоительное? Гермиона, что случилось?

— Ничего, правда… — звучало неубедительно. Гермиона села на постель и протянула Драко стакан. — Я стараюсь ничего не читать, но мне всё время подсовывают. Девчонки — журналы, вырезки приходят по почте от кого-то. И письма бывают анонимные. Хорошо, что там просто письма. Всё равно глаз за заголовок уцепится или за слово «грязнокровка» — это в письмах, конечно.

— А зачем вскрываешь? — спросил Драко. — Зачем?

— Я больше не буду, — всхлипнула Гермиона, выпивая половину.

Драко машинально допил оставшееся. Убрав стакан, он крепко взял Гермиону за плечи.

— Я тебя люблю, — сказал он. — Очень сильно. Больше всех. Только тебя.

Гермиона захлюпала носом и закивала.

— Не ругай меня, — попросила она, собираясь зареветь.

— Да я разве ругаю? — Драко прижал Гермиону к себе.

Она немного всплакнула и успокоилась.

— Не будешь больше читать всякую гадость? — Драко уложил её на постель и укрыл своим одеялом, устраиваясь рядом.

— Не буду. Я тебя люблю. Очень сильно. Больше всех. И я не хочу завтра в Хогвартс, — прибавила она.

— Ох ты, большая девочка, в школу не хочет, — Драко рассмеялся и чмокнул Гермиону в нос. — А праздники? Вот после каникул надо будет подумать об экстернате, и разделаться с экзаменами побыстрее. До пасхальных каникул успеем, как считаешь?

— Надо успеть. А как же твои занятия с Шицзуки-сан? Будешь бывать в Хогвартсе ради них?

— Конечно. Всё, радость, давай спать.

20 декабря 1998 года, воскресенье

Месяц пролетел так быстро, что никто и оглянуться не успел. Такого ажиотажа школа не знала даже накануне бала девяносто четвёртого года. Преподаватели всё спустили на тормозах, а уж как они привыкли за месяц смотреть на всё сквозь пальцы. Но молодёжь на удивление вела себя вполне пристойно. По вечерам общая гостиная была полна народа, по той простой причине, что книги из библиотеки, где можно было увидеть рисунки и гравюры, изображавшие дам и кавалеров в старинных нарядах, выдавались уже в порядке очереди. Приходилось как-то объединяться. Гермиона решила этот вопрос проще — бабушка прислала ей книгу по истории моды.

Если девушки все были в предвкушении, то парни пребывали в тихом ужасе, разглядывая штаны в обтяжку и гульфики, потому лидировали испанские подштанники, кюлоты и мушкетёрские штаны времён Луи Тринадцатого.

У привидений тоже был ажиотаж, и в Большом зале регулярно проводились танцклассы. Особенно усердствовали Ник и Кровавый Барон, передавая из рук в руки даму Равенкло.

Совершенно невозможно было думать о чём-то серьёзном, и Гарри не думал. Его больше волновал фасон его камзола, который никак не желал трансфигурироваться точно по фигуре. Гермиона выпрашивала очередную увольнительную и водила всю честную компанию на какой-то фильм об английской королеве, где всех этих фижм и испанских подштанников было пруд пруди, а ещё всяких ужасов с отравлениями и политическими заговорами. Там было ещё кое-что, и парни сидели красные, как раки, благо в темноте зала это было не видно.

— Ничего себе маглы кино смотрят, — бормотал Рон себе под нос, когда они выходили из кинотеатра.

— Да брось, там даже обнажёнки не было, — фыркнула Гермиона.

— А что, бывает и такое? — сразу вытаращился Рон.

Гермиона только растянула губы в издевательской улыбке.

— Мне больше понравилось, как лорда звали, — фыркнул Гарри. — Даааадличка.

Все хором подхватили его смех.

Гарри обнял Джинни за талию и шепнул:

— Мы с тобой станцуем вольту?

— Угу, — кивнула та.

— Что, костюмы себе подобрали? — съязвил Рон. — Какие скромные-то!

— Да иди ты, — добродушно отмахнулся Гарри.

Что касается Драко и Гермионы, то они благоразумно промолчали, потому что прототипы их костюмов тоже были голубых кровей, ну а что ещё можно было обнаружить в магловской энциклопедии моды, как не репродукции портретов королей и аристократии?

За всей этой суетой вполне серьёзные вещи как-то терялись, неприятности сглаживались. Хотелось отдохнуть, забыться, а вот уж после Нового года можно и подумать о проблемах. Драко как-то не слишком расстроился, когда на очередном свидании с отцом он никак не мог добиться от него внятного ответа, можно ли ему в следующий раз взять с собой Гермиону. Малфоевская кровь в нём взыграла, и он в письме через неделю упомянул вскользь, что знакомился с родителями невесты, и что его хорошо приняли. Про бабушку он не писал. Бабушка — это было святое. Драко остался от пожилой дамы в совершенном восторге, почти в таком же, как первый шок, в который она его повергла. Они с Гермионой не сразу попали к ней в дом — бабушка не слышала звонка. Гермионе пришлось вскрывать замок. Испуганный было Драко, чуть они оказались в прихожей, сразу понял причину глухоты миссис Грейнджер — в доме орал музыкальный центр. Мужчина, голос которого Драко про себя обозвал «крокодильим», пел что-то про птичек и рыбок, и призывал «давай сделаем это, детка». Сама хозяйка обнаружилась на кухне. Она что-то готовила, стоя у плиты, и пританцовывала. Со спины Драко бы не сказал, что она пожилая. Фигура была ещё очень даже, а джинсы, прямо скажем, обтягивали. Волосы-то понятно почему были каштановые: магловская химия. Гермиона выключила центр, бабушка обернулась и испуганно вскрикнула.

— Напугала как! До инфаркта доведёшь! — она тут же кинулась обнимать внучку.

— Бабуля! — запищала Гермиона, целуясь с ней. — Знакомься, Драко Малфой, мой жених.

— Миссис Грейнджер, — Драко галантно приложился к руке, отметив, что пигментные пятнышки-то на ней есть.

Бабушка и внучка были похожи просто до жути. Драко подумал, что если его Гермиона лет в сто будет так выглядеть, ему придётся постараться, чтобы соответствовать ей.

— Какой галантный молодой человек, — улыбнулась миссис Грейнджер и шепнула Гермионе, правда не особо по секрету, — это где ж таких делают? В вашем кабаньем бородавочнике?

Драко не выдержал и неаристократично прыснул. Был бы жив его дед, он бы тут уже разливался соловьём и выскакивал из шкуры. Он впервые пожалел, что дедуля не дожил до нынешних дней.

— Нет, бабуль, в Малфой-мэноре.

— Чёрт возьми, где мои восемнадцать? — хмыкнула та. — Никаких бабушек только. Это для Гермионы я бабушка. Для тебя я Стефани.

— Хорошо, — широко улыбнулся Драко, обмениваясь с бабушкой крепким рукопожатием.

— Раз пришли раньше — помогайте, нечего тут. Гермиона, доставай из духовки заготовки. Драко, держи поднос с чашками и неси в гостиную.

Гермиона испуганно зажмурилась. Подносы таскают эльфы.

Но взрыва негодования не последовало. Драко взял поднос, как ни в чём не бывало, и вышел из кухни.

— Маленькие наполеончики? Ура!

Стефани предпочитала делать из такого теста не большой торт, а маленькие пирожные, выдавливая в серединку крем и склеивая между собой по три штуки.

— Охлади мне крем, он уже готов.

Гермиона достала палочку, сделала всё, как надо; потом вернулся Драко, ему вручили кулинарный шприц и велели выдавливать в серединки кружков из теста крем. Получился конвейер — бабушка стучала ложкой, кроша тесто сверху, Драко старательно наполнял заготовки кремом, а Гермиона их склеивала и раскладывала на блюде. Потом миниатюрные наполеоны довели до кондиции магией и понесли в гостиную. Вот чай им Стефани не доверила, заварила сама.

За не такое уж длительное чаепитие из Драко была извлечена вся его подноготная. Бабушка вопросы задавала быстро, без системы, подливала чай, сбивала с толку вкусными пирожными, подкладывая их ему на тарелку. А отказаться от них не было никакой возможности. Так что у Драко разузнали все подробности о семье, о войне, о его планах, об отце и матери.

— Ну, дети мои, не волнуйтесь, — подытожила Стефани свой допрос, глядя на побледневшего слегка Драко. — Тёщу и тестя я беру на себя.

— Бабуля! — взвизгнула от радости Гермиона, кидаясь ей на шею.

— Боже мой, — пробормотал Драко себе под нос, — Новый год.

— Что такое?

— Пожалуйста, будьте нашей гостьей на Новый год.

Он с упрёком посмотрел на Гермиону. Она даже не заикалась, что у неё такая бабушка.

— Спасибо, мой хороший, но на Новый год я буду в Австралии, жариться на пляже и смотреть на Санта Клаусов в плавках, — подмигнула Стефани. — У меня уже путёвка припасена. Но когда я вернусь, то при удобном случае побываю у вас в гостях. Обещаю.

Драко потом целых два дня так восторгался бабушкой, что Гермиона закатила ему первую сцену ревности.

* * *

Восемнадцатого Шицзуки проснулась ночью от стука в дверь. Она поспешила накинуть халат и открыть, боясь, что стук разбудит Северуса.

На пороге стояла сонная, взлохмаченная и недовольная Магдала Беккет.

— Что случилось?

— У Эммы истерика, — почти не открывая глаз, доложила Магдала. — Мы не можем её успокоить.

— Идите к себе, я сейчас.

— Что там? — раздался из спальни голос директора, когда девочка ушла.

— С Эммой плохо, я схожу. А вы спите.

— Может, мне тоже…

— Северус-сан, там спальня девочек!

— Чёрт, — пробормотал Снейп, падая обратно в постель, — я не подумал.

— Спите, — Шицзуки поцеловала его и выскользнула из комнаты.

В коридоре она позвала по имени одну их школьных домових — некоторых она знала лично.

— Тихонько иди к миссис Финикс, осторожно её разбуди и скажи ей, что Эмме плохо, и что, если она не против, я отведу девочку к ней.

— Слушаюсь, — пискнула домовиха и пропала.

Спустившись в Подземелье и назвав пароль, Шицзуки прошла в гостиную факультета, а оттуда в спальню старшекурсниц. Девочки сгрудились у кровати Эммы. Та рыдала в голос, то затихая, то принимаясь вновь. По спальне словно смерч прошёлся — у некоторых кроватей были сорваны пологи, вещи раскиданы. Увидев декана, девочки расступились.

— Эмма! — Щицзуки наклонилась и положила ладони ей на плечи. — Тихо. Вот так.

Успокоиться-то та успокоилась под действием магии, но ничего внятного сказать не смогла. По счастью явилась с докладом домовиха, и Шицу помогла Эмме сесть и надеть халат.

— Мы пойдём к миссис Финикс, девочки, а вы отдыхайте.

Когда Шицу вывела Эмму в коридор, она тут же воспользовалась камином. Джеральдина уже ждала их.

— Что такое, что с тобой? — кинулась она к Эмме, обнимая и ведя к дивану.

— Подождите, Джеральдина, — остановила её Шицу, — подождите с расспросами.

Она села рядом и обняла Эмму.

— В тебе много гнева. Это хорошо. Это лучше, чем себя жалеть, — сказала она, наконец. — Ты не держи в себе. Тебе от этого плохо. Если надо — кричи. Ты получила письмо от матери, верно? — И Шицзуки слегка хлопнула Эмму ладонью по спине.

И та закричала:

— Я ей не нужна! Она меня не любит!

Первой жертвой пал сервиз Джеральдины. Она схватила палочку и поставила перед камином ограждающий барьер, потому что пламя завыло и грозило вырваться в комнату.

— Она написала, чтобы я больше не смела… чтобы не смела… называть её матерью.

Стоило Эмме заплакать, как выплески магии прекратились.

— Теперь слушай меня, — твёрдо сказала Шицу. — Она тебя любит, и вы помиритесь. Я это точно знаю. Это будет.

— Правда? — шепнула Эмма севшим голосом, когда до неё дошёл смысл сказанного.

— Правда.

Джеральдина сама уже готова была удариться в слёзы или отправиться громить Азкабан, но услышав слова Шицзуки, пристально на неё посмотрела. Не должна ведь врать, даже во спасение. Раз намекает на свой дар, то не должна.

— Успокоилась? Вот и хорошо. Завтра суббота, покажись мадам Помфри и отдохни, пожалуйста. Я поговорю с преподавателями, кто там у тебя по расписанию на понедельник.

— Не надо, мисс Амано. У нас ЗОТИ, но ведёт уже мисс Тонкс, скоро полнолуние. И ещё зельеварение и гербология, у меня по ним хорошо всё, — попросила Эмма.

— Детка, иди в спальню и ложись, — сказала Джеральдина. — Я сейчас приду.

Она нагнала Шицу в коридоре.

— Это правда, что вы сказали Эмме? — спросила она, удержав лису за рукав халата.

— Правда, — ответила та спокойно.

Шицзуки была уж что-то слишком бледна, но Джеральдина подумала, что, возможно, виновато слабое освещение в коридоре, а в полумраке кицунэ слегка отсвечивают.

— Идите к девочке, Джеральдина, спокойной ночи.

Оставшись одна, Шицзуки, пошатываясь, добралась до камина и переместилась на первый этаж.

Снейп не спал.

— Что с мисс Ноббс? — спросил он.

— Она получила от матери отвратительное письмо, — сказала Шицу, ложась в постель и почему-то отворачиваясь от Северуса. — Миссис Ноббс написала дочери, чтобы та не смела называть её матерью.

Снейп тихо выругался.

— Она сошла с ума.

— Вполне вероятно, — согласилась Шицу.

— Что с вами? — спросил Северус, обратив внимание на слишком тихий голос Шицу.

— Не спрашивайте, пожалуйста, — попросила она, — а то у меня тоже начнётся истерика. — Она повернулась на постели и придвинулась поближе. — Лучше обнимите меня, мне так плохо.

Снейп молча выполнил её просьбу. Он не стал расспрашивать, уже вполне изучив Шицзуки. Он знал, что она потом сама расскажет, что ещё стряслось.

Он уже засыпал, когда услышал шёпот:

— Я сказала Эмме, что она помирится с матерью.

— Вы солгали?

— Нет. Это правда.

— Тогда почему вы так расстроены?

— Я сообщила факт, но утаила обстоятельства.

— Кажется, я понимаю, — ответил Снейп, стряхивая сон. — Но вы не должны себя винить. Эмме нужно набраться сил. Если у неё не будет сейчас этой маленькой надежды, ей станет совсем плохо.

— Вы думаете, что я правильно сделала?

— Думаю, да.

Шицзуки тут подскочила на постели.

— Только не думайте, пожалуйста, не думайте, не вспоминайте! — воскликнула она.

— Я постараюсь, — Северус притянул её обратно. — Но это всего лишь воспоминания, и сейчас всё хорошо. А вы помогите нам обоим уснуть, дорогая.

Хотя в эту ночь воспоминания не посещали Северуса, но всё же признание Шицзуки не могло не обратить его мысли к прошлому, когда перед ним стоял такой же выбор — говорить правду, или нет?

10 марта 1998 года. Площадь Гриммо, 12

После недельной игры в молчанку 1), Снейп наконец-то снизошёл до разговора, во всяком случае Гарри именно так расценил его внезапное появление у себя в комнате.

— Нам нужно поговорить, — заявил Снейп с порога.

— Хорошо, сэр.

— Пожалуйста, не «сэр».

От Северуса так разило перечной мятой, что Гарри смягчился и засунул свою обиду куда подальше. Он закрыл книгу и указал на место рядом с собой на застеленной кровати.

— Я чего-то натворил или не то брякнул, скажи? — спросил он, когда Снейп сел рядом.

Тот покачал головой.

— Прости, я просто сорвался.

— Понятно.

Снейп вздохнул и обнял Гарри.

— Нам надо поговорить.

— Я это уже понял, — ответил тот, правда, почувствовав некоторое облегчение.

— О крестражах.

— Ты что-то узнал новое? Четырёх уже нет. Осталось два, да?

— Да, осталось два. Змея, и ещё один.

— Змею придётся убивать в последнюю очередь, ведь Вольдеморт с ней не расстаётся?

Снейп говорил спокойно, но Гарри почувствовал тревогу. Он что-то узнал такое, что перенервничал, неделю от Гарри шарахался, а для разговора накачал себя зельями.

— Вопрос ещё в том, чем её убить. Меч Гриффиндора — вещь хорошая, но его в рукаве не спрячешь.

Он замолчал, а Гарри даже не знал, что сказать. У него пока что никаких идей не было. Пауза слегка затянулась, и он спросил:

— А последний? Ты знаешь, что это такое?

— Да, — выдавил Снейп из себя. — Я узнал это, когда ты был на пятом курсе, точнее я стал подозревать, но Дамблдор перед смертью подтвердил мои догадки. Когда-то я рассказал Лорду о пророчестве, ты знаешь.

— Да, половину.

— Нет, я слышал пророчество целиком, и рассказал всё.

— Как целиком? Зачем же Вол… Лорду было нужно достать его из Министерства?

— Оно ему само по себе было не нужно. Он хотел выманить тебя из школы.

— Чтобы убить?

— Нет. Когда он только возродился, он хотел убить тебя, но потом он кое-что узнал, что его очень заинтересовало.

Гарри покрутил пуговицу на кармане снейповской мантии.

— Ты как-то слишком издали начинаешь. Говори прямо.

— Думаешь, это легко? — Северус нервно потискал его плечо.— Регулус. Регулус сказал мне, что твоя мать ждёт ребёнка. Тебя. Он знал ещё о Лонгботтомах. Был ещё один мальчик, который должен был родиться в конце июля.

— Кто?

— Драко.

— Но в пророчестве было сказано, что родители Избранного дважды бросали Лорду вызов. О Малфоях-то этого не скажешь.

— Это можно толковать, как угодно. В том числе и как обман господина или неповиновение. Тогда подходит. Драко родился благодаря магии. Метка — это своего рода проклятие, и каждый, кто носил её, чем-то платил. У Люциуса никак не получалось зачать ребёнка, а если Нарцисса беременела, то очень быстро случался выкидыш. Я сварил ей зелье, а Люциус всеми правдами и неправдами воздерживался от таких поручений Лорда, которые были связаны с убийством, то есть обманывал его. Поэтому-то Регулуса убил я. Забрал у Люциуса палочку, изменил ему память.

— Ты его Авадой? — шёпотом спросил Гарри.

— Нет. Напиток живой смерти. Заклятие я выпустил уже в мёртвое тело.

— То есть Драко родился раньше срока, и не случайно?

— Не случайно. Я посодействовал, — усмехнулся Снейп.

— И что было дальше?

— Я просил Лорда, чтобы он не трогал твою мать. Он обещал. Но тогда он сказал мне, что и тебя не собирается убивать.

— Ну, да, конечно, — усмехнулся Гарри, про себя отметив очень уж какие-то неофициальные отношения между Вольдемортом и Северусом. Вот так просто просить за какую-то грязнокровку?

— Он сказал, что это было бы глупо. Не будет тебя, родится другой Избранный, о котором он ничего не будет знать.

— А обязательно должен был бы родиться?

— Да. Я спросил тогда Лорда, сделал ли он что-то, что вызвало появление Избранного, в противовес ему?

— Угу, а то он не сделал! Сколько людей убил!

— Нет, как раз появление Избранного вызвало не это, а создание крестражей — не одного, а многих, то есть неоднократное совершение деяния, которое противоречит законам мироздания. Это то, что требует возмездия.

— То есть он понимал, где прокололся?

— Разумеется. Только его это не остановило бы. Он считает себя выше Закона.

— Если он не хотел меня убить, зачем он меня искал? Зачем тогда пришёл в наш дом, убил моих родителей?

— Убийство твоего отца было ему необходимо. Это обязательное условие для раскалывания души — жертва. Но Лили он убивать не планировал.

— Я помню, я слышал, что там было! — взвился Гарри. — Когда дементоры на меня нападают, я каждый раз слышу всё это!

Снейп кивнул.

— Я знаю. Ты думаешь, Лорд каждый раз уговаривает свою жертву бежать? Он убивает мгновенно, без лишних слов.

Гарри задумался. В воспоминаниях, вырванных из сознания дементорами, он слышал издевательский смех Лорда, и как он называл его мать глупой девчонкой, и предлагал бежать.

— Он, что, правда думал, что мать оставит своего ребёнка вот так?

— Да, он так думал. Ведь его мать бросила его на произвол судьбы. Он видит всё с позиции только своего опыта, а в чём-то его опыт очень ограничен.

— Погоди…

Гарри почувствовал себя так, словно ему сейчас покажут что-то отвратительное, ужасное, на что смотреть не хочется, но надо. К горлу его подкатил противный ком.

— Он хотел сделать из меня крестраж? — выдавил он, наконец, чувствуя, что голову его начинает сжимать тисками боль.

— Он сделал из тебя крестраж.

Гарри посмотрел на Снейпа, на его побелевшее лицо, и вскрикнул, когда от шрама ударило в голову, словно штырь вбили в мозг. В ушах стоял гул, но всё же Гарри откуда-то издалека расслышал крик Снейпа: «Не пускай его в голову!»

Было уже не до теории окклюменции, и Гарри не нашёл ничего лучшего, как попытаться выдавить, ударить в ответ. Он свалился на пол, его вырвало, но то ли получилось сопротивляться, то ли Лорд решил временно отступить, потому что боль стала спадать.

Снейп достал палочку, убрал всё с пола, очистил лицо и одежду Гарри, и помог ему лечь на кровать.

Наступила тишина. Гарри смотрел на руки Севуруса — они дрожали.

— Значит, Дамблдор обо всём знал…

— Он сомневался. Никто не делал из живого человека крестраж, — отозвался Снейп тихо.

— Но на пятом курсе он начал догадываться? Я тут вспомнил кое-что. Этот странный прибор у него в кабинете. Дамблдор ещё сказал, что сущности разделены. Ты поэтому требовал от меня, чтобы я не пытался проникнуть в сознание Лорда? Ты тоже догадывался, уже тогда?

— Нет. Я просто хорошо знаю, на что способен Лорд.

— А здорово он придумал, — Гарри затрясся от смеха, — классный крестраж. Вы все такие, мол, умные, а вот хрен вам. Будете мой крестраж любить и беречь. Он, что, совсем идиот? Погоди, молчи! Значит, парселтанг и прочее — это потому что во мне это в голове сидит, да? Правильно, Дамблдор же мне намекал открытым текстом, у меня с Реддлом много общего!

— Тише! — Снейп схватил Гарри за руку и сжал её. — Мы найдём выход.

— Да нет никакого выхода! — заорал Гарри. — Сказано же: «ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой»! Значит должны уйти оба!

— Нет, я сказал! — рявкнул Снейп. — Должен быть выход, должен! Надо искать!

Гарри сел на постели, подвинулся к Северусу и обхватил его за плечи.

— Хорошо, хорошо, не волнуйся. Мы пока подумаем, как справиться со змеёй, да?

Снейп понимал, что Гарри пытается его упокоить. Главное было направить его мысли в нужное русло. Снейп пожалел, что так хорошо учил его окклюменции — просто так заглянуть к нему в голову стало уже невозможно.

— Мы подумаем. Обещай мне, что не наделаешь глупостей и… и вообще не будешь ничего предпринимать, не посоветовавшись. Гарри, пожалуйста!

— Обещаю.

«Он слишком легко согласился, — подумал Снейп, — это не к добру».

— Гарри, я не хочу тебя потерять, — сказал он тише, чувствуя, что прибегает к запрещённому приёму.

— Я знаю, — Гарри обнял его крепче, — я тоже тебя люблю.

Это признание вызвало приступ паники. «Не уберегу, не удержу». Он снял с Гарри очки и посмотрел ему в глаза. Так спокоен, всё уже решил. Отчаяние сменилось вдруг холодной злостью. «Что же я, мальчишку не переиграю? — подумал Снейп. — Гореть тебе в аду, Альбус. Что же ты со всеми нами сделал».

_____________________________________

Примечание:

1) см. часть первую, главу "Ягнёнок в кустах или как умирают эльфы"