Merry dancers (гет)

«…Я очень скучаю, дедушка, от тебя совсем никаких вестей, я знаю, что и это письмо наверняка останется без ответа. В душу прокрадываются страшные мысли, что с тобой случилось нечто ужасное, и никакая память о будущем меня не успокаивает. Я знаю, что в том времени с тобой все будет в порядке, а вдруг своим вмешательством в прошлое я уже его изменила? Ты говорил мне не бояться перемен, что теория о параллельных мирах и ответвлениях не доказана, но я не хочу, чтобы мне представилась возможность воочию убедиться в существовании иных реальностей. Я боюсь за тебя. Сова, посланная тебе Меррисот в последний раз, так и не вернулась, а прошли уже две недели, с ней могло что-то случиться…».

Аврора вытерла рукавом вязаного свитера ползущую по щеке слезу; глянув вниз, она с грустной улыбкой почесала подросшего за последнее время Пыща, свернувшегося клубочком у неё на коленях. Очередное письмо в никуда обещало быть длинным, ведь столько всего произошло. Оглядев тускло освещенную сумеречным светом комнату в «Кабаньей голове», Аврора тяжело вздохнула и, достав волшебную палочку из-за уха, зажгла три свечи в потертом медном канделябре. Размяв уставшую от письма кисть руки, она взяла перо поудобнее, окунула кончик в граненую чернильницу и принялась выводить строчки дальше:

«…Не знаю, получал ли ты мои послания, но я надеюсь, что у тебя просто есть причины на них не отвечать. После закрытия Хогвартса мне пришлось переселиться обратно в «Кабанью голову», Аберфорт, кажется, не очень этому рад, но относится с пониманием. Мне по-настоящему страшно за Тома, если последнее письмо до тебя дошло, ты должен знать, что до судебного процесса он находится в камерах Министерства Магии, и меня туда не пускают. Я хочу, чтобы ты поскорее вернулся, ты ведь состоишь в Визенгамоте и мог бы повлиять на них... Я пыталась писать заявления, но все тщетно, они там решили, что к Тому могут попасть только родственники, а как ты знаешь, он круглый сирота. Им, похоже, это выгодно. Из него сделали преступника, но я знаю, что он не мог совершить этого! Это же Том! Он не такой, я знаю его… Ведь это несчастный случай, дознаватели так решили сначала. Эвелин упала на каменный выступ под раковиной и ударилась головой. Мерлин, я до сих пор не могу в это поверить! Это просто ужасно! Я не могу связаться с Абрахасом, он не отвечает на мои письма, я сильно за него переживаю… Сначала Джеки, теперь Иви, дедушка, скажи, как такое возможно? Они были так юны… Несправедливо… Я толком не знаю ничего, никто мне не говорит, да и некому, все разъехались, даже профессора, а Меррисот — единственная, кто остался — и та только руками разводит. В Хогвартс вернулся директор Диппет после увольнения Элайджи Хопкинса. Кажется, Хопкинса даже понизили в должности. Директор Диппет говорит, что его вернули в школу, так как там больше некем управлять. Школа пуста…»

Пыщ сладко зевнул, вытянул коротенькие лапки и, выгнув спину, лениво открыл глаза. Внимательно посмотрев на хозяйку, усердно выводящую бесполезные строки, он попытался поохотиться на перо, но короткие лапы не позволили ему дотянуться. Тогда котенок стал тереться головой об электризующийся с его шерстью свитер Авроры; получив небольшой разряд, он обиженно мяукнул и, спрыгнув с колен, потягиваясь, поплелся к миске с водой.

За окном стремительно темнело, скоро придется идти вниз помогать Аберфорту.

"...Если бы Том не рассыпал по всему туалету эту странную вонючую пыльцу, если вообще это сделал он… Я не знаю… Профессор Меррисот говорила о псилоцибе конской — в библиотеке мало что написано об этом грибе, но все что мне удалось узнать — это то, что его используют в каких-то ритуалах. Том… он весь испачкался… Авроры считают, что он проводил какой-то ритуал, и теперь ему грозит Азкабан на долгие годы. Я писала Цигнусу и Каспару, просила помочь узнать, как продвигается расследование, ведь отец Каспара работает в Визенгамоте адвокатом, а мистер Поллукс Блэк имеет большие связи в министерстве, но они тоже не в состоянии помочь. Профессор Уидмор проходит главным свидетелем по делу, он видел, как все это произошло, но разговаривать со мной отказался, а потом покинул школу и пропал. Ничего, на суде он должен будет появиться. Письма он игнорирует, и понять этого я не могу… Может, он опять в запое. Я не знаю, что мне делать, а единственный человек, который мог бы что-то сделать, повлиять на расследование и на авроров финансово, ненавидит Тома… Абрахас в последние дни в школе перед ее закрытием совсем замкнулся в себе. Он даже не попрощался, когда уехал домой. Этот день был ужасен, еще и потому, что это был мой день рождения…

Не исключено, что Абрахас сейчас во Франции, я понимаю его: потерять любимую девушку… Он сломлен и подавлен, наверное, я сама виновата в том, что он не хочет меня видеть, наговорила ему глупостей…

Самое страшное, что против Тома свидетельствовали студенты. Все, кроме слизеринцев, подтвердили, что между Томом и Эвелин были не самые лучшие отношения, однако я не припомню ничего сверхъестественного… Я хочу разобраться во всём этом, но что я могу без твоей помощи? Ничего… Я попробую поговорить с профессором Диппетом и узнать, где можно найти профессора Уидмора, я это так не оставлю… Это же Том…

Пожалуйста, возвращайся поскорее, мне очень страшно…

Твоя Аврора".

Рука дрогнула на последней фразе, и капелька чернил сорвалась с кончика пера, оставив незатейливую кляксу вместо точки, вслед за кляксой на пергамент упала слеза — словно подпись, завершающая каждое бессмысленное послание. Запечатанный конверт отправился в карман белого передника, который украшали огромные синие звезды. Снизу доносилось тихое позвякивание столовых приборов и кружек, негромкий шелест голосов. Насыпав прожорливому коту корма, Аврора сменила домашние тапочки на туфли и засеменила вниз по лестнице в прокуренный табачным дымом паб. Хорошо, что существовали развеивающие чары, иначе наверху в жилых комнатах царила бы удушливая дымовая завеса. Иногда ночью приходилось вставать и обновлять заклинание, даже пустующий паб приносил наверх неприятные запахи, впитавшиеся в стены, потолок и мебель.

Не успела она выйти в паб, как сразу же раздался хрипловатый голос Аберфорта:

— А, Аврора, хорошо, что пришла, тебя тут спрашивают, — он кивнул в сторону стоявшей в неосвещенном свечами углу фигуры. Задумчиво нахмурившись, Аврора перевязала передник потуже и подошла к дедушке.

— Это кто? Я воспользуюсь твоей совой? — поинтересовалась она негромко, бросив взгляд по направлению незнакомки — это была женщина, которая, отвернувшись в сторону, размахивала платком и даже не смотрела на нее. Создавалось впечатление, что она боится касаться барной стойки, будто та заражена драконьей оспой. О назначении платка долго гадать не пришлось: сонная муха, непонятно откуда взявшаяся в пабе зимой, кружила над ней, то уходя в крутое, но очень ленивое пике, то поднимаясь ввысь, избегая встречи с мечущимся платком.

— Извините, мэм, вы меня искали? — бесшумно подойдя ближе, Аврора встала прямо рядом с ней и выжидающе уставилась на пышную, как одуванчик, меховую шапку светлого серого цвета. Женщина ловко махнула платком, и муха, обиженно прожужжав, отлетела в сторону сидящего за барной стойкой человека в малиновом пальто и стала кружить над его остывшем рагу из овощей. С чувством выполненного долга пока что неизвестная дама обернулась. Брови Авроры взлетели вверх, а потом приземлились обратно — так бывает, когда ожидаешь увидеть кого-то знакомого, а перед тобой появляется неизвестное лицо. — Здравствуйте, вы меня искали? — повторила она неуверенно. Может, Аберфорт что-то напутал?

Взгляд женщины скользнул по Авроре снизу вверх и обратно, при этом её лицо имело совершенно равнодушное выражение. Помада теплого бежевого оттенка сочеталась с неизвестно откуда взявшимся в середине февраля загаром. Неяркие тени, пудра и бронзовые румяна успешно маскировали совсем небольшие мимические морщинки в уголках глаз. Светлое манто и муфта в цвет шапке — этот наряд не слишком подходил для визита в грязноватую «Кабанью голову», да и постояльцы глядели на красивую леди с интересом — может тут были и те, кто уже подсчитывал выручку от дорогой шубы, которую можно получить у спекулянтов в Косом переулке.

— Добрый вечер, мисс Уинтер, — вежливо поприветствовала она, — я вас именно так себе и представляла.

Аврора непонимающе оглядела себя и даже схватилась за свисающую с плеча толстую косичку, дабы проверить, всё ли в порядке с внешностью. Подняв голову, она обнаружила доброжелательную улыбку на устах незнакомки, незнакомки ли? Взгляд зацепил зажатый в нервно подрагивающих пальцах женщины голубенький батистовый платок с черным вензелем, вот только буквы терялись в складках.

— Мы знакомы?

— Думаю, что мы друг о друге слышали, — все с той же приятной улыбкой сказала она в ответ. — Я — Арабэлла Малфой. Полагаю, что мой сын Абрахас мог рассказывать обо мне.

Аврора автоматически кивнула, хотя не припоминала ни единого раза, когда Абрахас упомянул о своей матери. Да и об отце он тоже не очень любил рассказывать. Встрепенувшись и встав по струнке, она вдруг поняла, что стоит вести себя более предусмотрительно, возможно, эта женщина, хоть и улыбчива, но такая же, как её муж, с которым довелось встретиться на вечеринке у Слагхорна, а в его присутствии ощущалась некая неловкость.

— Да, миссис Малфой, чем обязана столь неожиданному визиту? — старалась выбирать слова Аврора.

— Леди Малфой, — поправила Арабэлла; её губы на миг потеряли улыбку, — впрочем, можно и миссис.

Аврора чувствовала, как Аберфорт прожигает дыру взглядом в её затылке, но удержалась от того, чтобы обернуться и намекнуть ему не вмешиваться, мало ли, что взбредет ему в голову. Эта женщина наверняка принесла вести от Абрахаса…

— Леди Малфой, — поправилась Аврора, ощущая, как внутри зарождается неловкость, невольно помогающая держать все эмоции под контролем и не шокировать незнакомую с её своеобразным характером женщину, ведь, по словам Тома — Луи Малфой просто посмеялся над Авророй на той встрече. — Вы… — она запнулась и все-таки не проявила должного терпения: — Как Абрахас?..

Аврора прикусила губу и взглянула на вмиг потеплевшие глаза Арабэллы. Странно, но, кажется, она не слишком-то похожа на своего мужа.

— Увы, он сильно опечален гибелью Эвелин, — тихий вздох заполнил паузу. — Он совсем не выходит из своего крыла. Мне и моему мужу пришлось бросить все дела и аппарировать в Англию после этого ужасного известия. Мы возлагали на Эвелин и Абрахаса большие надежды, — призналась леди Малфой слегка погрустневшим голосом. — Мы и подумать не могли, что в Хогвартсе творятся такие дела… А вы общались с преступником? — в ее голосе появился дежурный интерес; не позволив слегка возмущенной определением «преступник» Авроре открыть рта, она продолжила: — Общались… — в голосе было утверждение. — Вы же учились на одном курсе. Мой муж искренне недоумевает, как директор и профессора не распознали в этом мальчике угрозу. Хотя кто мог подумать на сироту и блестящего студента, что…

— Леди Малфой, — не удержалась Аврора, за последние несколько фраз, осознавшая, что мать Абрахаса в курсе некоторых вещей и биографии Тома, — простите, что перебиваю, но чем я могу быть вам обязана?

Промелькнувшее на долю секунды недовольство на лице женщины, речь которой перебили, сразу же сменилось новой притягательной улыбкой и пониманием.

— Видите ли, мисс Уинтер, мой сын собрался покинуть страну и вернуться во Францию, но тогда мой муж разорвется между континентом и Великобританией. Здесь у Абрахаса его собственное поместье и неоконченное образование, а программа Шармбатона и французского министерства несколько другая. На носу выпускные экзамены и поступление в Финансовую Академию при Министерстве Магии Британии…

— При чем здесь я? — уже зная ответ, спросила Аврора, сложив руки на карман передника, где находилось письмо Дамблдору. — Хогвартс ведь закрыт и…

— Принимать ЖАБА все равно будет министерская комиссия, — отмахнулась Арабэлла, ожидая подобного вопроса. — Я прошу вас помочь изменить ситуацию… Абрахас расстроен, я понимаю, но вы его единственная подруга, — сердце Авроры ёкнуло и сжалось от боли, а воображение дорисовало эту фразу: «единственная подруга, оставшаяся в живых», как бы жестоко это не звучало, — и я искренне надеюсь, что со временем он осознает, что жизнь на этом не заканчивается, как бы ему сейчас тяжело не было…

— Он не хочет меня видеть, леди Малфой, — осторожно заметила Аврора, опустив взгляд.

— Боюсь, он и меня с Луи сейчас не хочет видеть, — донесся до слуха огорченный голос Арабэллы; вот тут на лице женщины невозможно было не увидеть беспокойство — так мать переживает за своего сына. — Нас он не слушает, я бы не обращалась к вам за помощью, если бы был другой выход. Насколько я знаю, вы с Абрахасом были довольно близки в школе, я уверена, что он вас послушает, он называл вас особенной…

— Боюсь, я ничем не смогу помочь, — легонько покачала головой Аврора, с сожалением глядя на миссис Малфой, — вы немного не понимаете ситуации. Вы были правы, мы с Томом Риддлом общались в школе, но… Мы общались с ним несколько теснее, чем вы думаете, — Арабэлла слушала внимательно, и даже, забыв о брезгливости, облокотилась на барную стойку. — Абрахас… В общем, я, наверное, зря, но… Я говорила ему, что считаю, что Том невиновен, вы понимаете? Вряд ли после такого он захочет меня слушать, — поджав губы и сведя брови, Аврора выглядела как скуксившийся маленький ребенок. — Я бы и рада помочь, но…

Между собеседницами повисла тяжелая пауза, но продлилась она недолго.

— Я знаю… — голос Арабэллы всколыхнул все мысли Авроры, она отлепила взгляд от рук и посмотрела на женщину. — Но думаю, что это ничего не меняет между моим сыном и вами. Ваши чувства к Тому Риддлу — это ваши чувства, а дружба остается дружбой, чтобы вы не говорили, Абрахас относится к окружающим с пониманием…

— Только не в этой ситуации… — прошептала Аврора, но Арабэлла её услышала. — Тома подозревают в убийстве, а еще в хранении запрещенного вещества и совершении некоего обряда над Эвелин Уилкис. А я… я защищала его перед Абрахасом, совершенно не задумываясь над его чувствами, — её голос предательски дрогнул.

— Вы тоже переживаете, мисс Уинтер, — заключила Арабэлла. — Думаю, что вы вбили себе в голову непонятное чувство вины. Ради сына мы пытаемся узнать, что же случилось на самом деле, и пока улики и свидетельства идут далеко не в пользу мистера Риддла, — было видно, что эти слова даются ей не без труда. Леди Малфой пыталась подбирать фразы, чтобы не ранить чувства девушки, влюбившейся в убийцу. — Пожалуйста, мисс Уинтер, не отказывайте мне, может, именно от вас зависит будущее нашей семьи, — эти слова можно было воспринять лестью, но Арабэлла действительно находилась в расстроенных чувствах. — Даже если Абрахас не захочет с вами встречаться, — снова не дав раскрыть рта Авроре, сказала она, — попытайтесь, мисс Уинтер…

На последних словах её лицо потеряло всякую аристократичность, и на нем отчетливо проступили морщинки, рисующие безысходную грусть. Вряд ли ее муж смог бы изобразить подобное. Во время общения с этой женщиной Аврора смутно ощущала неподдающееся логике чувство, будто ей пообещали дать конфетку за хорошее поведение, но обещанной награды она не получила. Быть может, она умела чувствовать фальшь, но её было немного, будто вросшая в образ черта характера. Неуверенно улыбнувшись, Аврора решила помочь, хоть и не видела смысла в своей помощи.

— Миссис Малфой, я поговорю с ним, но не могу ничего обещать. Когда вам удобно?

— Сегодня, сейчас, — сразу же отозвалась та. — Абрахас уже запаковал все чемоданы.

Тихий звук отодвигаемой коробки привлек внимание Арабэллы и Авроры, далее последовал глухой стук и из-под барной стойки, и оттуда, потирая ушибленную макушку, вынырнул Аберфорт. Вид у него был угрюмый, будто у нашкодившего мальчишки, пойманного за подслушиванием. Сердито сверкнувшая глазами Аврора дала понять, чтобы он не лез. Его позвал кто-то у барной стойки, и Аберфорта словно ветром сдуло к подвыпившему клиенту, держащемуся обеими руками за столешницу, чтобы не упасть.

— Расс-считай, — буркнул тот скороговоркой, могло показаться, что он чихнул.

— Сейчас, леди Малфой, я только отправлю одно письмо, — внимательно следя за дедушкой, произнесла Аврора. — Вас не затруднит подождать минутку?

* * *

Арабэлла с некоторой усмешкой смотрела на гостью Малфой-мэнора. Авроре Уинтер пришлось поднапрячься, чтобы так сильно запрокинуть голову для созерцания куполообразного потолка с резными барельефами и изображениями ангелов. Бедняжка, наверное, никогда в своей жизни не видела ничего подобного.

— Да-а, — протянула она, продолжая разглядывать искусные позолоченные украшения и объемные узоры на колоннах. — Абрахас был прав, как можно жить в таком музее?

Арабэлла опешила от такого прямолинейного заявления. Абрахас рассказывал, что прямота этой девушки могла посоперничать разве что с тормозным путем поезда, несущегося на огромной скорости. В простоте и неискушенности подруги сына не было сомнений. Когда домовой эльф на входе забирал их мантии, Аврора додумалась снять сапожки, чем сильно удивила, как самого эльфа, так и леди Малфой. Абрахас и в Шармбатоне умудрялся находить себе друзей далеких от его статуса, поэтому Луи и Арабэлла так зацепились за семейство Уилкисов. Жаль бедную девочку…

— Вам не нравится наше поместье, мисс Уинтер? — без недовольства, но с небольшим нажимом спросила она. — Это поместье действительно похоже на дворец, дворцом оно и является. Мой покойный брат души не чаял в нем, — поведала она. — Пожалуйста, сюда…

Длинный светлый коридор с огромным количеством канделябров на высоких подставках представлял собой картинную галерею с пейзажами разных времен года. Здесь были и мельницы, чьи лопасти нещадно бил осенний промозглый ветер, и утопающий в зелени сад пред мрачным замком. Аврора была восхищена убранством дворца, её рот не закрывался, а голова крутилась чуть ли не на все сто восемьдесят градусов. Леди Малфой остановилась перед одной из дверей, попросила гостью подождать, а сама вошла внутрь.

Абрахас сидел за письменным столом, перед ним лежали какие-то книги и тарелка с нетронутыми сэндвичами, но его взгляд отнюдь не был обращен к строкам, а заплутал где-то за окном в саду, который очищали от снега домовики, освещаемые мрачным неярким светом фонарей. От неправильного и редкого питания его кожа потеряла здоровый румянец, да и сам он сильно похудел и осунулся. Несмотря на болезненный внешний вид, он все еще следил за собой, не позволял своим каштановым волосам находиться в беспорядке. Гладко выбрит, аккуратно одет — вот только голубые глаза потускнели, как погасшие к рассвету звезды.

— Абрахас, у тебя камин не горит, — с беспокойством произнесла Арабэлла.

— Я знаю, мне не холодно, — равнодушно отозвался он, не оборачиваясь к матери; она поежилась от прохлады, стоявшей в ненатопленной комнате.

— К тебе кое-кто пришел…

— Мне сейчас не до деловых встреч, — оборвал он все тем же безжизненным голосом.

— Нет, это не по «Гранд Текстилю», пришли лично к тебе...

Внезапно из коридора донесся звук разбившегося стекла, а за ним коротенькое приглушённое: «Упс». Арабэлла закатила глаза, но после раздавшегося из коридора хлопка домового эльфа, решила, что со склейкой напольной вазы — а судя по всему, это была именно она — там справятся и без неё.

— Похоже, эта девочка действительно ходячая катастрофа, как ты и говорил, — попыталась с улыбкой сказать леди Малфой, сдерживая искреннее недовольство по поводу разрушений в своем доме. Хорошо, что ваза практически не представляла ценности и легко поддавалась простым восстанавливающим чарам.

Абрахас непонимающе свел брови и обернулся.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Отдай! — донеслось недовольно из коридора. — Я сама справлюсь!

— Но мисс, этой вазе больше ста лет! Хозяйка будет в ужасе! — пропищал испуганный голосок. — Она накажет Квинси! Нет, прошу вас!

— Кто здесь волшебник? Репаро!

— Аврора? — в голосе Абрахаса, во все глаза смотрящего на мать, звучало удивление; он поморщился от нового бьющегося звука. — Что она здесь делает?

— Я позвала её в гости, думаю, что если наш разговор затянется, то она разнесет все поместье! — на этот раз Арабэлла не сдержала колкого взгляда, брошенного на дверь.

Абрахас неуверенно поднялся и, проходя мимо матери, негромко произнес:

— Твоя глупая затея не выйдет, я все равно вернусь во Францию.

— Абрахас! — возмущенно повысила голос женщина. — Как ты смеешь так со мной разговаривать?

Раньше над картиной, подобной представшей его взору в коридоре, он бы непременно посмеялся, но сейчас на это не было сил. Аврора пыталась вырвать из рук умоляющего домашнего эльфа сохранившееся днище дважды разбитой вазы.

— Мисс, не надо, Квинси сам склеит! — вопил эльф, хватаясь ручонками за несчастный осколок. — Вы порежетесь!

— Но это ты разбил вазу второй раз! — не унималась она, потом не без труда подняла большой осколок в воздух вместе с повисшим на нем домовиком.

— Квинси, исчезни.

Строгий голос хозяина заставил эльфа оторваться от осколка и, не забыв поклониться, он исчез с хлопком.

— Я починю… — пролепетала Аврора, не знавшая что сказать; она осторожно положила осколок на остальные, взмахнула волшебной палочкой, склеившаяся в считанные секунды ваза взмыла в воздух и с негромким стуком опустилась на прежнее место.

— Что ты здесь… — сказал было Абрахас, но он и так знал о планах матери. — Аврора, почему ты позволила привести себя сюда?

— Мерлин, как ты исхудал, — непроизвольно произнесла она, подходя ближе. Бросив взгляд на притаившуюся в дверях мать Абрахаса, она опустила голову. — Говорила я, что мне не стоит приходить…

— Пойду, распоряжусь насчет ужина, вы ведь останетесь, мисс Уинтер? — и, не ожидая ответа, Арабелла просто вышла из комнаты и направилась по коридору к выходу из западного крыла, оставив их наедине.

— Красивая у тебя мама, — промямлила Аврора, когда та скрылась за высокой двустворчатой дверью. — Я знаю, что я не вовремя, и ты не очень-то хочешь меня видеть…

— Аврора, — перебил Абрахас; он неожиданно оказался совсем близко и посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд был таким… таким болезненным, одиноким и грустным, что у неё сжалось сердце. Вряд ли он когда-нибудь сможет оправиться от потери. — Извини, что не отвечал на твои письма… Я просто…

— Ничего, это ты прости меня, — тихо произнесла она, опуская взгляд к его начищенным до блеска ботинкам, — я не должна была говорить подобных вещей…

— Не напоминай, — осторожно попросил он. В голове пронеслась последняя беседа в Хогвартсе, где из уст Авроры звучали убеждения в невиновности Риддла.

Подавив желание возразить, она осторожно взяла его за руку.

— Как ты? — неуместный вопрос эхом отразился от высоких стен коридора. Она теребила пальцы Абрахаса не в силах найти слова.

Он обхватил её ладонь, крепко сжал и потянул за собой в комнату. Прохладное помещение, казалось, совсем забросили домовые эльфы.

— Я знаю зачем на самом деле привела тебя сюда моя мать, но… Боюсь, у нее и у отца ничего не выйдет. Я не останусь в Британии.

— Я говорила ей… — Аврора без стеснений подошла к камину, и через секунду в нем полыхнуло жаркое согревающее пламя. — Я всё понимаю… Прости, я просто хотела тебя увидеть.

Она смотрела в его уставшее лицо, горе прибавило ему лет, в глазах тускнел потерянный смысл жизни, угасшая надежда. Аврора и сама совсем исхудала.

— Ты живешь в «Кабаньей голове»? — перевел тему Абрахас. — Профессор Дамблдор еще не вернулся?

В ответ она покачала головой.

— Он не отвечает на мои письма и на письма профессора Меррисот. Я не знаю, что с ним и где он, — посетовала Аврора; она рассказывала Абрахасу, что очень близка с Дамблдорами. Иногда ей казалось, что уж Абрахас просто не мог не заметить их бросающееся в глаза сходство и, следовательно, родство. — Мне страшно…

Похоже, что начало сложному разговору было положено.

— Он вернется.

— Я знаю, — едва пошевелив губами, отозвалась Аврора.

Абрахас ничего не ответил; только её слова могли звучать так жизнеутверждающе. Тема Эвелин обошла стороной эту беседу, да и о Томе говорить совсем не хотелось.

— Что будешь делать?

— Не знаю, Абрахас, действительно не знаю. Без Хогвартса моя жизнь… опустела.

Она опустилась на небольшую софу возле камина и устремила взгляд на танцующие языки пламени. Потеряв Джеки и практически лишившись Тома, Аврора действительно осталась одна. Абрахас скоро покинет страну, но будет ли он писать ей? Альбус Дамблдор тоже покинул её, а Аберфорт просто не сможет заменить их всех…

Она почувствовала, как промялось сидение — это Абрахас опустился рядом.

— Ничего, летом будет ЖАБА, а в августе будут вступительные в твой институт…

— Он находится в Кельне, Абрахас, а в Германии сейчас не самое лучшее место для учебы, — с легким вздохом произнесла она. И хотя немецкие волшебники, как могли, сохраняли свое инкогнито и не позволяли войне разрушать их культуру, жизнь и дома, в стране все равно было небезопасно находиться. — Думаю, что это не лучший вариант.

— Говорят, война идет на спад, — поддерживая тему, произнес Абрахас. — Может, к тому времени ситуация изменится, уже освобождена половина Европы…

— Ты выбрал университет во Франции? — перебила она.

— Нет, я буду обучаться на дому. Отец сам выберет для меня преподавателей. Он не согласен, но куда он денется? — в его голосе звучала усмешка и вместе с тем безысходность.

Аврора сгребла в кулак ткань подола юбки, её губы дрогнули.

— Ты ведь будешь мне писать?

Почему-то именно эти слова заставили Абрахаса задержать дыхание. В камине треснуло полено, освободив столп искр, взметнувшихся к дымовой трубе.

— Аврора, я…

— У меня нет никого, кроме тебя, — в этих словах было столько боли.

Утопая в своем горе, Абрахас совсем забыл о существовании той, кому тоже пришлось несладко, возможно, даже хуже, чем ему. Той, чьи мечты разрушились в одночасье, той, что не помнила саму себя, а обретя друзей, быстро потеряла их. Аврора была похожа на брошенного всеми щенка. В её голосе не звучало мольбы остаться, в нем просачивалась досада и разочарование в жизни. Такая Аврора была совсем не похожа на саму себя. И ещё неизвестно, что же на самом деле случилось в ее прошлом. Абрахас вспомнил, как нашел её без сознания на груде строительного мусора у восточного крыла поместья. Как она туда попала — оставалось загадкой до сих пор, вопросы вызывали также количество и происхождение полученных ею травм…

Абрахас совсем забыл, как они вместе с ней и Джеки весело проводили время в Хогсмиде или гуляли по берегу Черного озера, кидая в недвижимую гладь камни, чтобы потревожить его обитателей. Как-то раз из воды вытащил щупальца Гигантский кальмар, будто угрожал ребятам расправой, а они смеялись, радуясь жизни и будущему, которое тогда ещё казалось светлым. Протиснувшаяся в жизнь Абрахаса Эвелин и маячивший рядом с Авророй Том немного отдалили их, но теперь... Они действительно остались одни со своей болью и одиночеством. Это было неправильно.

— Прости, я не хотела этого говорить, — тихо прошептала Аврора.

…А потом появился Квинси, бросив взгляд на недавнюю соперницу за право склеить вазу, он сообщил о скором ужине и с хлопком растворился. Как-то так получилось, что не сумевшая скрыть чувств Аврора оказалась плачущей в объятиях Абрахаса, и от её присутствия ему почему-то стало легче. Её слёзы имели странный эффект: может, от них становилось спокойнее, и он понимал, что не один потерял веру в жизнь. Он пообещал себе, что не будет игнорировать её письма и постарается пригласить во Францию в ближайшее время.

* * *

— Одиннадцатый уровень. Залы суда и вспомогательный персонал, — раздался бестелесный голос в полупустой кабинке лифта.

Железные створки отъехали в сторону, пропуская Каспара и его отца в прохладный холл с бликующими в тусклом освещении мраморными стенами цвета оникса.

— С Робардсом невозможно работать! — наконец, выплеснул накопившийся негатив Калеб Крауч в пустом коридоре возле своего кабинета. Каспар обронил короткое «Угу», а перед его глазами стояла встреча с вышеназванным Робардсом — заместителем министра магии — в Атриуме прямо у одного из входных каминов. — Возомнил о себе келпи знает что! А сам магического законодательства никогда в глаза не видел! Да где это видано, что к заключенному статуса «два» не пускали посетителей, тем более меня, под предлогом, что в тюрьме не было свободной комнаты для встречи с адвокатом! Что за чушь, и как они прикажут с этим работать?! Я насчитал уже пять грубейших процессуальных нарушений! Сделали из мальчишки особо опасного преступника! Куда смотрит Визенгамот? Здесь же сфабрикованное обвинение чистой воды! Они стремятся показать, что выполнят свою работу, чтобы прикрыть неудачу с поставленным на пост директора Элайджей Хопкинсом! — Калеб метал молнии и готов был начать рвать на себе волосы.

Каспар был свидетелем, когда уже бывший директор стал жертвой журналистов прямо в Атриуме. Он едва успел унести ноги, а писаки наваяли такую статью про неспособность министерства контролировать происходящее в Хогвартсе, что министр магии с горячей руки распустил половину департамента образования.

Пройдя в кабинет и заняв уже привычное место на кресле напротив отцовского, Каспар задумчиво почесал подбородок, глядя на снующего между полок и стеллажей с документацией Крауча-старшего. Тот знал Тома, который даже как-то гостил у них дома, он видел, что собою представляет этот юноша, который никогда не создавал впечатления преступника. А миссис Крауч была так очарована галантным и образованным молодым человеком…

— Не понимаю, — пробубнил Каспар, — почему министерству так важно посадить Тома? Все обвинения в чернокнижничестве притянуты за уши. Да Уилкис просто расшибла голову…

— Повторяю специально для особо одаренных, Каспар, — отец не скупился на мимолетные издевки в сторону сына; он сдул налипшую на лоб челку и продолжил: — Министерству нужно показать, что оно работает, что оно решает проблемы в Хогвартсе. Это была вторая смерть за месяц! Люди сходят с ума, поэтому нужно кого-то наказать! Тем более, если есть свидетель, дело гиблое… Риддл толкнул Эвелин Уилкис прямо на каменный выступ, и у неё были синяки на шее. Он душил её, может оказаться так, что он специально расшиб её голову о камень. Характер раны опознать так и не удалось.

Каспар вздрогнул от этих слов, а для отца это была просто работа — профессионализм, который позволял отзываться о жертвах и преступниках с цинизмом. Ещё повезло, что именно ему — как штатному адвокату от Визенгамота, поручили вести это дело. Касательно положения тела отец был прав: экспертиза не смогла распознать характер удара, так как он был не слишком слабым и не был слишком сильным, а следы на шее Уилкис могли свидетельствовать, как и о завязавшейся до этого драке, приведшей к падению, так и о том, что Риддл приложил её о камень намеренно. У него у самого были гематомы на груди и след от заклятия Ступефай, едва коснувшегося его плеча.

— Ничего, Джоркинс должен добиться моего посещения, — проскрежетал отец, остервенело листая подшивку с делом Риддла. — Глупый мальчишка, что бы он ни натворил, мы можем добиваться лишь смягчения приговора в суде. Хорошо еще, что есть свидетельства преподавателей о том, что он был примерным студентом без нареканий!

— Том никогда бы, — но Каспар осекся и не продолжил. В его голове вертелось много мыслей, ведь Риддл на самом деле не был так идеален, как считали профессора. Министерство и аврорат не докопались до его настоящей биографии, и Каспар умолчал перед своим отцом о том, что его друг — потомок Салазара Слизерина. Это делу бы никак не помогло. — Я знаю его, он не такой. Я тоже хочу с ним повидаться, отец, хочу поговорить с ним, быть может, он доверится мне, как лучшему другу?

Крауч-старший смерил сына недовольным взглядом, будто сказанное выше прошло мимо его ушей.

— Ты вообще слышал меня? Если меня не пускают, то тебя и подавно.

В дверь постучали, затем она отворилась на четверть, и в проем втиснулось лицо, испещренное сетью веснушек.

— Хорошие новости, Калеб, — произнесла «голова» Коди Джоркинса — улыбчивого аврора и лучшего друга Крауча-старшего. Он был ушами в деле Риддла. — Несмотря на этого занозу Робардсона, Макфи подписал разрешение на посещение заключенного. — Крауч-старший так и застыл на месте, глядя на друга, который, наконец, соизволил пройти в кабинет. — Привет, Каспар, — добродушно поздоровался он.

— Шутишь? — в голосе Калеба читалось искреннее удивление. — А как же… Как же Соммерс? Он ведь был категорически против!

Соммерс был заместителем и подпевалой главы аврората Джерома Макфи — до мозга костей человеком министра.

— Ну, кажется, на днях он обещался съесть свои носки, если тебя допустят к Риддлу до суда. Хотелось бы на это посмотреть, — просмаковал Коди, накручивая на палец цепочку от карманных часов.

— Когда? — выдавил Калеб, не веря тому, что услышал.

— Завтра в одиннадцать, и не опаздывай, — Джоркинс подмигнул и щелкнул пальцами, довольный принесенной вестью.

— Отец, я могу пойти с тобой? — подал голос Крауч; он так переживал, что его кадык гулял вниз-вверх.

Острый взгляд Крауча-старшего пригвоздил сына к креслу.

— Каспар, ты иногда намеренно хочешь разозлить меня?

— Постой, Калеб, не горячись, — перебил Коди, подходя ближе к Каспару. — Думаю, что ему можно будет пройти к Риддлу. Он ведь планирует поступать в Университет Политики и Судебного дела…

— Да, но на факультет менталистики, так что…

— Никто ведь об этом не знает, Калеб, кроме тебя, — Джоркинс снова задорно подмигнул теперь уже Каспару, придержавшему язык за зубами, пока решалась судьба посещения Риддла. — Я думаю, что присутствие Каспара может повлиять на течение беседы и на её правдивость…

* * *

Прошел месяц с тех пор, как закрыли Хогвартс и посадили под стражу Тома, и только сейчас, спустя этот месяц, проведенный в министерстве вместе с отцом, Каспару наконец удалось его навестить. Для его присутствия при допросе не потребовалось даже обращаться в верхи. Охранник на входе в камеры был хорошим знакомым Джоркинса и практически с легкостью согласился впустить любознательного абитуриента политакадемии. На самом деле это было верхом неблагоразумия с его стороны, и случись кому заметить, что в камеру к Риддлу попали два человека, а не один, его бы сразу уволили, даже не разбираясь. Каспару и отца-то едва удалось убедить в правильности своего присутствия.

— Каспар? — Том отлепился от перегородки туалета, но не сделал и шага. От сидения в лишенном света солнца помещении его и без того белая кожа приобрела зеленоватый оттенок. Щеки, поросшие щетиной, впали, а черные глаза потеряли блеск. — Что ты тут делаешь?

Еще никогда в словах Риддла не было слышно такого удивления. Видимо, заточение в полном одиночестве сказалось на нем не в лучшую сторону.

— Рад тебя видеть, — с неуместной улыбкой произнес Каспар, но тут же затих под строгим взглядом отца.

— Мистер Риддл, — сдержанно произнес Калеб, — давайте присядем.

На лице Крауча-старшего невозможно было прочитать, что он знал Риддла в более мирной обстановке. Профессиональная маска стирала все предпочтения, но, в то же время, ему — как адвокату, можно было верить.

Они присели за небольшой откидной стол, Каспар, за неимением лишних стульев, остался стоять на месте. Волшебные палочки забрал охранник на входе. Том вел себя как обычно: сложенные на столе замком руки, будто он собрался слушать очередную школьную лекцию, правда сейчас он немного сутулился.

— Я понимаю, что пребывание в камере могло стать…

— Давайте к делу, мистер Крауч, — голос Тома был суховат, словно он забыл, что значит разговаривать за месяц, проведенный в камере, хотя Краучи были уверены, что допросам его подвергали неоднократно.

Калеб и бровью не повел на подобную просьбу.

— Что ж, — он положил на столик папку, которую до этого держал в руках, блокнот и достал из нагрудного кармана маленькое перо, не требующее чернил. — Для начала я ознакомлю вас со сложившейся ситуацией…

Каспар, переминаясь с ноги на ногу, поглядывал то на отца, то на Тома, слушая нагруженную судебными терминами речь. Калеб вводил его в курс дела, не утаивая ничего, но когда дело дошло до ответных слов Риддла, у обоих Краучей потихоньку стали сворачиваться в трубочку уши. Том говорил сдержанно, спокойно, судя по всему, он очень долго готовил эту речь, но содержание фраз сильно удивляло. Он полностью отрицал свою вину и обвинял Эзраэла Уидмора в убийстве Эвелин. Он говорил, что его подставили, и стал приводить словесные доказательства. Рассказал о случайно замеченной у профессора в кабинете псилоцибе конской, впоследствии подкинутой Тому Уидмором. Он поведал некоторые догадки о смерти Джоконды Смит, которую все ошибочно сочли самоубийцей, что Уидмор проводил над ней эксперименты и затуманивал ей голову непонятными сведениями о Тёмных искусствах, что Эвелин Уилкис так же была одной из любимых учениц профессора и стала его же жертвой. Он не мог сказать, что именно делал с ними профессор, но поведал о руне Возрождения, найденной в комнатах Эзраэла, о его возможном причастии к зачаровыванию рэйвенкловского портрета. Что Уидмор, раскрывший подозрения Тома, опасаясь за свою шкуру, подставил его со смертью Эвелин, которую тоже во что-то впутал.

Каспар внимательно следил за записями отца. Перо порхало над пергаментом, записывая объяснения Тома, которых становилось все больше и больше. Вслушиваясь в его оправдания и обвинения Уидмора, Каспар сначала и не заметил, как в его мысли стал просачиваться чужой разум, посылая сигналы и сообщения…

Взгляд на Риддла… Он все так же сидел и внимательно рассказывал абсолютно дикие вещи, будто бы стараясь не упускать ни одну деталь, однако его мысли, проникающие в голову Каспара, были куда более интересными…