Merry dancers (гет)

Он чувствовал как что-то вытягивает его из темноты, где нет мыслей, потеряны ощущения. Медленно возвращалась чувствительность рук и ног, а затем он получил возможность контролировать дыхание. Сердце гулко стучало в груди, болела голова. Еще никогда раньше Том не терял сознания, и даже в детстве, в приюте, когда сильно заболел, изо всех сил старался не отключиться.

Сначала он не понял, что произошло, но по мере возвращения сознания стал анализировать: «там» нет ничего, абсолютная несуществующая бестелесная пустота, "там" находится гибель разума. Том не сразу осознал, как его охватывает панический страх. А что, если это все, что ожидает за порогом смерти? Что, если душа не бесконечна и зависит от жизни телесной оболочки? Уже не раз его охватывали подобные мысли, и он понимал, что смерть — это то, что ожидает каждого, а он стремился быть иным, особенным. Том жаждал бессмертия и искал пути к нему, но школьные издания не могли дать исчерпывающих ответов. Философский камень — панацея от смерти, но с непродолжительным эффектом. Он поддерживает жизнь и молодость, но эликсир, приготовленный на его основе, нужно принимать постоянно, а Том желал тотального бессмертия, да и потом, никто не знает, удалось ли Николасу Фламелю изобрести камень. В этом году Риддл наткнулся на куда более завораживающую информацию — крестражи. Это кусочки души, запечатанные в предмете, но цена — убийство. На руках Тома уже была человеческая кровь, и он создал один из них прошлой осенью. Найти человека, рассказавшего, что можно разорвать душу более чем на одну часть, оказалось несложно: им был Гораций Слагхорн — весьма знающий, но простоватый декан Слизерина. Гораций счел, что интерес мальчика основан на тяге к знаниям, но то была слишком Тёмная магия, и Дамблдор в последнее время косо на него поглядывал. Том ничем себя не выдал, но стал еще более осторожен…

— Том, очнись! — донесся издалека чей-то испуганный голос уже не в первый раз. — Давай же! Том! — следующие ноты были полны возмущения: — Мерлин, вставай!

Ему удалось различить движения собственного тела сквозь поволоку тьмы. Его трясли за воротничок, а голос становился все более настойчивым и нетерпеливым, но был все таким же испуганным. Том попытался что-то сказать, опротестовать такое нелепое обращение с ним — гордым, сильным и не терпящим чужих прикосновений волшебником, но мелодичный голосок продолжал звенеть назойливым комаром над ухом. Концентрируясь на собственных ощущениях, Риддл попробовал поднять веки, но они намертво слиплись. Едва хватило сил, чтобы открыть глаза, размытая картинка ввела его в ступор. Яркий свет закатного солнца золотым ореолом осенял белокурую голову. Уилкис? Нет, это просто не может быть она. Боль в голове не давала трезво мыслить, но постепенно картинка фокусировалась, и перед ним предстало совсем другое лицо: огромные серые глаза и бледные брови, волосы оказались не просто светлыми, как у Уилкис, они были пепельно-белыми.

— Ты… — он хотел было сказать: «кто ты?», но потом вспомнил нелепую девочку, нависшую над ним. — Слезь с меня! — резко приказал Том.

Испуг в серых глазах на миг сменило непонимание. Она осторожно отстранилась, повинуясь угрозе в его голосе и давая Тому возможность оглядеться и прийти в себя. Солнце еще опаляло берег Черного озера, за которым простирался высокий замок с множеством башенок.

— Кто это был? — спросил Том, поднимаясь в сидячее положение и кривясь от неприятной боли; он потер затылок и посмотрел на свою неожиданную спасительницу. — Зачем было так трясти? Можно было использовать Энервейт, — полным раздражительности голосом добавил он.

Девочка потупила взгляд, а затем, чуть осмелев, посмотрела в его темные глаза.

— Я несовершеннолетняя, и мне нельзя использовать магию, — сказала она, но фраза прозвучала неуверенно, хотя нельзя было сказать, что в ней были лживые интонации.

Он неожиданно понял, что всё это время она знала его имя, но откуда? Том с подозрением прищурился, отчего девушка отстранилась ещё дальше. Рядом с ней лежала перевернутая обложкой вверх книга, в которой Риддл узнал учебник по астрономии за шестой курс. Обучение на дому?

— Несовершеннолетняя? — теперь он не скрывал насмешки. — Ты хочешь сказать, что не используешь магию при ком-то? — двусмысленно сказал он.

— Я вообще не использую магию вне частных занятий с моим профессором. Только теория, — отрапортовала она, но глаза бегали. Неумение врать было ей к лицу.

— А как же ты практикуешься? — странно было спрашивать такие вещи, когда его несколько минут назад стукнули по голове. — Мерлин! — он замотал головой из стороны в сторону, понимая абсурдность вопросов. — Кто это был, кто ударил меня?

— Хм… — Том вопросительно взглянул на девушку. — Извини, — лишь сказала она. — Я могу чем-то помочь? У меня дома есть некоторые зелья.

Он сохранил беспристрастное выражение лица, хотя желал вытаращить на нее глаза в удивлении, а затем проклясть за нападение.

— Ты?

— Это вышло случайно, — она стала размахивать руками, пытаясь оправдаться. — Я не хотела, это… Мой учебник упал тебе на голову, — прикусив губу, девушка отвела взгляд в сторону, туда, где лежала злосчастная книга.

Том еще раз потер ушибленное место. Наверное, стоит продиагностировать себя на сотрясение мозга — его сильно мутило.

— Интересно, как же тебе удалось уронить книгу мне на голову? — спросил он, пытаясь встать.

Девочка кинулась к нему и схватила под локоть, чтобы помочь, но он резко отдернул руку, и эта несуразная девица едва снова не очутилась на земле.

— Я читала.

— Ты что, читала на де… — но он запнулся, оглядывая раскидистый дуб над собой: на одной из высоких веток висела тряпичная желтая сумка. — Ты серьезно?

— А что? — выражение её лица являло искреннее удивление. — На деревьях удобно читать и никто не беспокоит.

Том еще раз недоверчиво взглянул наверх, оценивая расстояние от той ветки до земли.

— Что за глупости? Ты… Ты читаешь на деревьях? Да как ты вообще забралась на такую высоту? — Том отчетливо понимал, что без помощи магии здесь не обошлось, неважно какой, но на массивном стволе снизу не было ни одного выступа.

— Я... я подставила бревно и…

— Ненавижу ложь, — отрезал он. — Ты нарушаешь закон, и не в первый раз.

Сосредоточенная морщинка залегла меж бледных бровей девушки, но затем взгляд стал умоляющим.

— Не говори никому, пожалуйста…

— Не говорить что? — перебил Том. — Что ты несовершеннолетняя ведьма, использующая магию вне стен школы? Что ты пыталась меня убить?

— Я… я не хотела, просто волшебная палочка, она… Я не знаю, как получилось, но контакт прервался. Книга парила рядом со мной, а затем просто рухнула вниз прямо тебе на голову, — она стала тараторить и отступила еще на шаг, понимая, что её подловили.

Том мог бы поверить во всю околесицу с бревном, если бы не видел, как волшебным образом высушились её сапожки в Кабаньей голове. Следующие слова были про Олливандера и что-то об авгуре, давшем свое перо. Она говорила до тех пор, пока Том не остановил её.

— Так, стоп! Откуда ты знаешь мое имя?

Рот девушки открылся, но оттуда не вылетело ни единого звука. Том усмехнулся, глядя, как розовеют её щеки.

— Я слышала, как тебя и твоего друга называет по имени профессор Меррисот, — сказала она, а краснота неожиданно исчезла с лица, словно это нелепое создание придумало лучшую отговорку в мире… или попросту сказало правду.

— Ты работаешь в Кабаньей голове?

— Д-да, — негромко ответила Джина.

Том снисходительно посмотрел на только что солгавшую девушку.

— Снова врёшь, — холодно осек он.

— Теоретически да, вру, — этот ответ заставил Тома поднять брови.

Он потянулся к безымянному пальцу, чтобы покрутить кольцо, но вместо него обнаружил пустоту и еле заметный след на коже, Том в ужасе смотрел на свою руку, полностью забыв о существовании глупой девочки. Взгляд бешено метался из стороны в сторону и уже обшаривал каждый дюйм вокруг. Изумруд не так-то просто заметить в зеленой траве.

— Замолчи! — скомандовал он, стоило ей опять открыть рот.

Том исчерпал своё любопытство и был полностью поглощен поиском кольца Марволо. Он снова нагнулся к земле и стал машинально раздвигать траву и расчесывать её пальцами. Кольцо и он — единое целое. Как оно могло слететь?

— Эм…

— Не сейчас!

Этот странный, подозрительный парень, которого Джина огрела по голове книгой, пытался отыскать то, что лежало у неё в кармане, но стоило ли его отвлекать? Слишком резок, возможно, груб; нет, это была не грубость, а лишь желание считаться только с самим с собой. Интонаций в его голосе было мало. Ну что ж, если он не хочет получить своё кольцо, то не стоит отвлекать его от поисков. Наконец, после получаса сидения на дереве, Джине удалось рассмотреть то, что она желала увидеть в очередной раз. Хоть с высокого дуба явление виделось ярче, с земли тоже был неплохой обзор.

Теряя терпение и последние крупицы выдержки, Том обыскивал каждый клочок дёрна. В тёмных глазах плескалась злоба. Кольцо соскочило с пальца во время падения, оно должно быть где-то рядом. Но, к его глубочайшему сожалению, в траве ничего не было. Простое «Акцио» не поможет: магия артефакта Салазара Слизерина и крестража не позволит пробиться.

Последний лучик солнца исчез с берега, и трава посерела, потеряла яркость и желтизну, а вместе с тем растаяла всякая надежда найти проклятое кольцо. Волнение комками подступало к горлу, Том не мог потерять собственный крестраж! Он в бессилии сел на корточки, готовя порцию гнева для девушки, и не просто гнева, а настоящей ярости, но её, похоже, совсем не интересовала проблема. Джина, или как её там, стояла спиной к нему и вглядывалась в очертания замка в солнечных лучах. И тут произошло немыслимое: внезапно в небе, прямо над Астрономической башней вспыхнул яркий, переливающийся всеми цветами радуги свет, но через одну-две секунды он испарился. Том пораженно смотрел на это явление, пытаясь понять, уж не шутки ли это его воображения, ведь он получил удар по затылку.

Блик исчез, но остался в сознании, нарисовавшем картину его родного Хогвартса в новом, ошеломляюще красивом цвете. Наконец, Джина повернулась; в её глазах зажглась улыбка, затем она появилась и на губах. Ореол света за Хогвартсом, обрисовавший силуэт замка плотным занавесом солнечных лучей, постепенно стал тускнеть, забирая закатное солнце за горизонт с той стороны, а её волосы светились искрами на выпавших из общей массы прядках, пока не угасли вместе с последним солнечным лучом.

— Красиво, правда? — всё ещё улыбаясь, сказала Джина, глядя на обескураженного Тома.

Джина и понятия не имела, что он уже очень давно не был так ошеломлен, а Том ощутил неприязнь к странной девочке, заставившей его испытать страх, который он считал уделом слабых, ярость из-за потери кольца, а затем тотальное потрясение красотой очередной хогвартской тайны.

— Что это было? — возвращая лицу выражение привычного холода, спросил он.

Она осмелилась к нему подойти и взглянула в глаза.

— Северное сияние, — уверенно ответила она, заставив его вновь удивиться.

Том ещё раз посмотрел в небо над замком, пытаясь хоть на секунду вновь уловить удивительную красоту, но её и след простыл.

— Северное сияние над Хогвартсом? Летом? Днем? Ты совсем тронулась? — он усмехнулся, но тут уловил осуждение в выражении ее лица.

— Ты не веришь своим глазам, Том?

— Не смей называть меня по имени! — вырвалось у него против воли. — Мы… Даже не знакомы, — он, похоже, сам не понимал, что говорит. Вероятно, удар был слишком сильным.

Но девушка сочла его слова приглашением к знакомству и неожиданно протянула руку.

— Меня зовут Джина, — просто сказала она.

Том скрыл презрение, оглядывая её с головы до ног: широкие льняные штаны серого цвета и яркая желтая майка под цвет сумке, а на ногах вьетнамки. Да, на улице стояла жара, но внешний вид этой девушки удивил его. Странный выбор одежды, возможно, слишком неженственный или маггловский. Высокородные волшебницы не позволяют себе носить ничего, кроме юбок, юбок, а ещё юбок. Ну и, конечно же, изящных сапожек или туфель. Он не ответил на рукопожатие, а Джина лишь пожала плечами.

— Ты странный, совсем не такой, как о тебе говорила Дж… — она в ужасе закрыла рот руками, понимая, что произнесла лишнее.

— Я странный? — в тёмных глазах продолжала плескаться злоба. — Ты себя давно в зеркало видела? — возможно, он говорил больше, чем нужно, но, похоже, её это совсем не смутило. — Чего улыбаешься?

— А ты чего злишься? — она нахмурилась от удивительно искреннего любопытства.

Ему не хватало воздуха, чтобы описать все эмоции, вызванные её дурацкой фразой.

— Ты стукнула меня по голове фолиантом с пятьюстами семьюдесятью двумя листами, из-за тебя я потерял своё кольцо, и ты спрашиваешь, чего я злюсь?! — он навис над беззащитной девушкой накренившейся бетонной стеной, но на самом деле в серых глазах, изучающих его с неподдельным интересом, не было и доли беззащитности.

Том дышал как бык, увидевший красную тряпку.

— Так ты и правда такой умный, как о тебе говорят… ну, может, не умный, — рассуждала она непосредственно, — но с памятью проблем нет. — Том сверлил её взглядом, он не мог понять, почему эта девочка полностью игнорирует его гнев. — А, кстати…

Ручка потянулась к карману льняных штанов и вытащила его кольцо. Том застыл на месте: он бы мог еще больше разозлиться, но дальше уже было некуда, следующей в ход могла пойти волшебная палочка, и он едва сдерживал себя, чтобы не прикончить странную Джину на месте. Его перстень казался просто огромным в маленькой ладошке.

— Ты… — сквозь зубы проговорил он. — Он все это время был у тебя? Ты что, издеваешься надо мной? — Том чувствовал, как дрожит от гнева. — Ты заставила меня рыться в траве!

— Он лежал рядом с тобой, когда на тебя упала моя книга. Ты просто не желал меня слушать, — спокойно сказала она, протягивая драгоценный артефакт, даже не подозревая, какую он несёт в себе ценность; внезапно девушка отдернула руку и поднесла к глазам, рассматривая огромный изумруд в золотой оправе. — Он… Там что-то стучит внутри, — пораженно заметила она, но Том резко вырвал кольцо из её рук. — Что это такое?

Риддл уже планировал моментальную атаку. Волшебная палочка находилась в ножнах на его запястье — новомодное изобретение боевых магов. Всего один Обливиэйт — и она забудет о существовании кольца, да и о существовании Тома тоже.

— О, Мерлин! Уже девять! — внезапно воскликнула она, бросив взгляд на наручные часы Тома. — Мне пора бежать, иначе я не застану мистера Дамблдора! Акцио сумка! — без стеснения призвала она вещь с дерева, которая пролетела в нескольких сантиметрах от головы Тома и приземлилась ей в руки, затем Джина так же быстро подняла учебник по астрономии и энергично замахала рукой. — Пока, Том, рада была познакомиться, и не злись по пустякам. До скорой встречи!

Она сломя голову понеслась в сторону Хогсмида, оставив нового знакомого в полном недоумении. Как можно было не различить в его словах и жестах едва ли прикрытую угрозу? Он мог ответить на злобу, ненависть и даже на удар со спины, но еще никогда он не был безоружен против непосредственности, а может, даже слабоумия. Джина оказалась эксцентричной не только в выборе одежды, но и в характере. Не от мира сего — говорят про таких. Он удивлялся своему терпению, иной раз бы он не стал церемониться с таким откровенным хамством, тем более, кольцо было очень ценным, но он просто дал ей уйти. Том, злясь на самого себя, что не смог построить эту бестолковую нарушительницу закона, в очередной раз потер ушибленный затылок, а потом двинулся в замок, постоянно оглядываясь на остывающий от солнца Хогвартс, но над Астрономической башней больше не наблюдалось ничего необычного.

* * *

— Что скажешь, Эвелин? — раздался строгий мужской голос.

Взгляд ее голубых глаз уткнулся в пол. Она не пыталась найти оправданий своей выходке, но у неё очень болело сердце и похмельная голова, а также немного потяжелели от слез веки и распухли от поцелуев губы. Всегда распущенные волосы были завязаны в тугой пучок на затылке, а вчерашняя одежда пропахла алкоголем и мужским парфюмом. Она предстала перед своим отцом именно в таком виде.

— Прости, отец, — лишь вымолвила она.

— Почему я должен краснеть за тебя перед господином директором? — спросил высокий худощавый мужчина с расчесанными на пробор волосами. — Ты стала распущенной девкой; Мерлин, и в кого ты такая выросла? Ни твоя мать, ни я никогда не позволяли себе ничего подобного! — он все повышал и повышал голос, а ей становилось только хуже.

Она пришла в замок под утро и была встречена строгой женщиной в домашней мантии — миссис Норрис. Выслушав от нее лекцию о том, как должны вести себя приличные девушки, и о том, что из-за нее вся школа стояла на ушах всю ночь, Иви была сопровождена в кабинет директора. Занятий в воскресенье не было, поэтому по пути встречались лишь строгие преподаватели с непроснувшимися лицами. Некоторые же вообще не спали. Слагхорн — всегда добродушный декан Слизерина — и тот проводил её осуждающим взглядом.

— Ты не понимаешь, что в мире идет война? А что, если бы с тобой что-то случилось? За что ты мне мстишь, Эвелин? Неужели я тебя бил или как-то принижал? — в этих словах могла бы звучать обида, но выражение лица отца не давало об этом думать. Он держал дистанцию в воспитательных мерах и смотрел свысока на свою недостойную дочь, что провела ночь в объятиях нищего бывшего парня. — Ты опозорила меня перед семьей Розиров! Только ты нашла приличную партию из знатной чистокровной семьи… Иви, я спрашиваю тебя: как ты могла спутаться с этим отребьем, неужели прошлый раз тебя ничему не научил? От тебя несет выпивкой как от дешевого паба!

Иви подняла взгляд на своего отца. Конечно, он уже знал, что она была с Флетчером. Свидетелей была масса, но когда она потеряла над собой контроль и перестала замечать пополняющееся количество эльфийского вина? Когда она снова начала верить в его якобы вернувшуюся любовь и дешевые фразы о чувстве вины? Мерлин, а после «Трех метел» её угораздило аппарировать с Наземникусом в захолустный мотель где-то в Данди. Еще, кажется, был самый поганый виски, а потом пьяные объятия и поцелуи, где чувство реальности отошло на задний план. Она была счастлива, получая от него ласки, и верила, что, наконец, вернула своё по праву. Как же она была глупа…

— Ты немедленно собираешь вещи и отправляешься домой!

— Отец, пожалуйста! Ты не можешь...

— Хватит, Иви! Ты должна отвечать за свои поступки, и ты забудешь про Хогвартс!

Она почувствовала, как по щекам вновь потекли слезы, руки дрожали, но она не стала пререкаться с авторитетом отца. Она только кивнула и на секунду закрыла глаза. Вздох отозвался болью открытой раны на сердце. Её снова обманули и использовали. Взгляд отца задержался на её шее.

— Где, где кулон твоей матери?

Иви машинально прикоснулась пальцами к яремной впадине, но там ничего не оказалось. У Мердока Уилкиса расширились глаза от возмущения и гнева.

— Он в комнате…

— Не лги мне! Слышишь? — он сделал шаг вперед, не в силах совладать с эмоциями; на его лице плотно обосновалась ярость и презрение. — Он ещё и обокрал тебя! Иви, неужели у тебя совсем мозгов не осталось? — но Мердок еще не знал, что кулон её матери — не единственная потеря, ведь помимо мешочка с галеонами и сиклями Флэтчер посмел украсть три кольца и сережки.

Конечно же, она проснулась в одиночестве… В постели с грязными простынями, пахнущими им. Она долго проплакала, прежде чем вернуться в Хогвартс… осмелиться вернуться. Иви была уверена, что увидит здесь отца, но не смела не ответить за свои ошибки. Она прекрасно понимала, что случившееся было делом рук Риддла, а кого еще? Но как она могла попасться на это? А подкупить Флетчера было не сложно — он падок на деньги.

— Иди в подземелье за вещами, я буду ждать тебя у ворот, — сказал отец и прошел мимо нее к выходу из директорского кабинета.

— Я не хотела, отец… — взмолилась она вслед ему. — Я не знаю, как это вышло, он меня опоил!

— Не ищи виноватых, Иви, — кинул он, одарив дочь взглядом, полным отвращения, и закрыл дверь с другой стороны.

Эвелин зарыдала так сильно, что портреты бывших директоров перестали делать вид, что спят, когда её отчитывал отец, и как по команде открыли глаза. Она глотала слёзы и прижимала руки к груди. Безысходность... Еще никогда ей не было так больно и обидно. Она опозорила свою семью, а главное — попалась в ловушку Риддла. Как же она его ненавидела и сейчас молилась о том, чтобы выдержать, не пойти в спальню старосты и не прикончить его на месте. Ей было страшно от таких мыслей, страшно, потому что она никогда в жизни не мечтала никому отомстить, но теперь поняла, что это за тёмное чувство, и отдавалась ему полностью.

В коридоре никого не было, но по дороге вниз могли встретиться студенты, те, кому было стыдно смотреть в глаза. Если бы она и осталась в Хогвартсе, то это для нее стало бы адом, но Йен… Она старалась держать себя в руках и не всхлипывать, но эмоции переполняли. Йен любит её или, вернее, любил. Том причинил боль не только ей, но и своему другу, хотя были ли друзья у человека, из-за которого в прошлом году погибла Миртл? Иви была уверена на сто процентов, что именно Риддл открыл Тайную комнату, выпустил оттуда чудовище и сегодня подставил её как раз именно из-за подозрений.

В слизеринской гостиной никого не было, все еще спали, но от этого не стало легче, а наоборот, появилось ощущение, что от нее все отвернулись. Она обвела взглядом помещение: тлеющий камин, кожаные кресла и софа, слизеринские гербы по краям и стенд с достижениями студентов, где было и её имя — всё, что было дорого, остается позади…

Вальбурга, Элла, Марисса и Дженна — её соседки по комнате еще спали; Иви тихо собрала свои вещи и, не переставая смаргивать слёзы, вышла из спальни девочек, бесшумно закрыв дверь. Стоило ей приблизиться к гостиной, куда выходил коридор из спален, она услышала шорохи. Эвелин помедлила, прежде чем выйти: она совсем не желала никого видеть, но, собравшись с духом, шагнула вперед, левитируя за собой сундук. Она практически столкнулась с Друэллой Розир, направляющейся в свою спальню. Староста девочек оглядела с головы до ног совершенно разбитую Эйвелин и лишь фыркнула, но не отошла.

— Спокойной ночи или, вернее сказать, утра, — донесся знакомый голос, от которого еще больше захотелось плакать.

Йен…

Друэлла перегородила путь Иви, не желая подпускать её к своему брату, который еще находился в гостиной.

— Пусти, я ухожу, — тихо сказала девушка.

— Стой тут, — шепотом пригрозила Розир. — И не смей к нему подходить.

Иви почувствовала дрожь в руках, и сундук опасно накренился. Она злилась на саму себя, но ничего не могла поделать. В гостиной послышались шаги: Йен удалялся в спальню мальчиков седьмого курса, коридор в которую находился в другой стороне слизеринского общежития. Когда шаги стихли, Друэлла отошла в сторону и взглядом проводила Эвелин до выхода.

— Друэлла, я, кажется, забыл у тебя свои… — но он осекся.

Йен стоял в коридоре, наблюдая уход своей бывшей девушки. Он отвел глаза в сторону, туда, где стояла сестра. Иви заметила его помятый вид, под глазами залегли тени, а волосы цвета тёмного шоколада выглядели растрепанными. Йен не спал ночью…

— Мои часы… — коротко завершил он, игнорируя присутствие Иви, сердце которой могло разорваться в любую секунду.

Друэлла сделала несколько шагов по направлению к брату и вложила в его ладонь золотые часы фирмы "Осирис", которые подарила ему Иви совсем недавно. Тишину в гостиной можно было резать ножом, но как только пальцы Йена коснулись наручных часов в ладони сестры, он словно вспомнил, чей это подарок, но продолжал игнорировать присутствие девушки.

— Йен… — неуверенно произнесла она, продолжая стоять в проеме с сундуком и в дорожной мантии.

Юноша с силой моргнул, словно прогоняя наваждение.

— Убирайся прочь! — строго прикрикнула Друэлла, с отвращением глядя на девушку.

— Йен, послушай…

— Убирайся отсюда, или я тебе помогу, — снова прозвучал голос Друэллы на повышенных тонах; староста быстро оказалась около Эвелин и толкнула ту к двери. — Искренне надеюсь, что больше не увижу тебя.

Эвелин плакала и вырывалась, а тяжелый сундук упал на каменный пол с гулким стуком.

— Йен, меня подставили, это всё Риддл! — завопила она, пытаясь отодвинуть Друэллу.

И тут как гром средь ясного неба прозвучал грозный голос Йена Розира:

— Не. Смей. Винить. Никого. Кроме. Себя! — с расстановкой крикнул он. — Я не хочу больше видеть тебя!

Он кинул свои часы в её сторону и отправился в спальни мальчиков, а Иви осталась наедине с невыносимой старостой Слизерина, в компании которой совсем не хотелось задерживаться. Униженная и побитая, как собака, она покинула Хогвартс, так и не увидев человека, которому хотела отомстить…

* * *

Многие на этой неделе попадали в больничное крыло с нервными срывами в преддверии наступающих экзаменов, и чем ближе становился день «икс», тем больше в замке наблюдалась какая-то нездоровая суета. Юные девушки, всегда аккуратные и ухоженные, сейчас носились с растрепанными волосами и невыспавшимися лицами, и даже самые отъявленные шалопаи просиживали часами в библиотеке, обложившись горами учебников.

Джина впервые в «этой» жизни переступила порог Хогвартса и окунулась в новую, но знакомую среду. И хотя мистер Дамблдор описал ей точный маршрут до его кабинета, она решила довериться ощущениям. Она пошла совершенно в другую сторону. Учеников в коридорах не было: кто-то досиживал последние минуты в библиотеке, пытаясь надышаться перед смертью, остальные уже собрались у кабинетов, хотя до начала первого экзамена был ещё час. Картины, рыцарские доспехи и каменные лавочки возле высоких окон — это всё было очень знакомо. Она специально пришла раньше назначенной встречи, чтобы осмотреть Хогвартс, но воспоминания почему-то не принесли светлых чувств, и Джина ощутила неприятный комок в горле, проходя мимо двери с табличкой «Кабинет Защиты от Тёмных Искусств». Кажется, здесь было что-то не очень хорошее в её прошлом. Странно, но кабинет, в котором вела занятия такая приятная женщина как профессор Меррисот, не должен приносить неприятных чувств. Быть может, Хогвартс будущего немного иной, и здесь Джина проводила свои отработки?

* * *

Она была недалека от истины: именно здесь Луну и её друзей — Невилла и Джинни — пытал Пожиратель Смерти Амикус Кэрроу.

* * *

Мозг словно блокировал воспоминания, не давал возможности пробиться к памяти, отчего у Джины иногда болела голова. Она старалась не переживать, как учил её Альбус Дамблдор, и пытаться устроить новую жизнь, но девочке было сложно вычеркнуть предыдущие шестнадцать лет. Это просто нечестно…

Она никогда не показывала, как переживает, и пыталась открыть воспоминания, но даже метод Долиша, основанный на нескольких зельях и заклинаниях, не помогал. А еще сама мысль о том, что она ни кто иная, как гостья из будущего, образовывала противоречивые чувства. Почему Альбус Дамблдор так искренне верит в эти небылицы? Зачем ей отправляться, ну или возвращаться в прошлое? Быть может, нужно было что-то изменить? Неужели та жизнь привела её к такому опасному решению?

Джина закрыла глаза и сделала несколько шагов вперед, туда, где за поворотом должно находиться что-то знакомое, что-то привычное, возможно, какая-то зацепка. Она силилась представить что-то, может быть, картина? Несколько шагов вперед и Джина повернулась вправо, выставила руку ладонью вперед, чтобы ощутить вовсе не прохладу камня стены. Что-то шероховатое. Картина… Что же на ней может быть изображено? Смутно в её сознании стали всплывать зеленые и голубые пятна: нечто легкое и невесомое, а еще мужественное и сильное, на что она могла любоваться часами. Старая краска щекотала ладонь, Джина провела рукой немного в сторону по холсту, и внезапно раздался громкий лошадиный гогот. Она распахнула глаза и увидела, что её пальцы находятся на холке изображенного животного, вставшего на дыбы. Гнедой конь был нарисован на фоне зеленеющей долины и неба без единого облачка. Ветер тревожил кроны молодых сосен и неспешно кружил внизу у высокой травы.

На коне гордо восседал всадник в благородных одеждах и шляпе с белоснежным пером; его пышные каштановые волосы длиной до плеч развевал ветер, как и черный плащ за его спиной. Темно-лиловый камзол был расшит медными пуговицами. Мужчина с закрученными тонкими усами и бородкой уверенно держал поводья. Он с интересом наблюдал за девушкой, а она за ним. Наконец, конь перестал брыкаться и встал на четыре копыта, мотая головой вниз-вверх и с силой выпуская воздух из тёмных ноздрей, а благородный сэр прекратил молчание и обратился к волшебнице:

— Чем обязан, юная леди? — его голос был мужественен и вежлив.

— Благородный сэр, — отозвалась Джина, с улыбкой глядя на знакомого всадника, — я всего лишь осматриваю замок.

— С закрытыми глазами? — удивленно спросил он. — Не знал, что Хогвартс так выглядит живописнее.

— О, что вы, что вы, я всего лишь проводила эксперимент, — пояснила Джина, но затем стала изучать тяжелую медную раму с резными узорами. — За вашей картиной ведь что-то скрыто?

Мужчина нахмурился и внимательно оглядел миловидную девушку, но, кажется, он не злился.

— Кто вы, мисс, и с какой целью интересуетесь?

— Мне кажется, что я видела вас раньше, сэр…

Всадник снял свою шляпу и поклонился Джине.

— Позвольте представиться — Сэр Генрих Лоринг-Одли-Каррингтон к вашим услугам, а это мой конь — Адарант. Итак, юная леди, откуда вы и с какой целью в Хогвартсе? — его конь стал рыть землю копытом, привлекая к себе внимание.

— Позвольте и мне представиться, — Джина сделала книксен, — я Аврора Моргана Уинтер, но зовите меня просто Джина.

Всадник сощурился, вглядываясь в улыбку новой знакомой, пытаясь определить шутит ли она.

— Аврора — северное сияние, Моргана — фея-целительница, Уинтер; у вас красивое холодное имя, и оно подобрано вашими родителями не просто так, — размышлял благородный человек. — Моргана скрашивает лёд, это…

— Имя матери, — пояснила Джина.

— Почему Джина? — поинтересовался он.

— Это имя дали мне в больнице, но это неинтересная история, сэр Генри, будет время, я обязательно вам расскажу, если пожелаете, но, к сожалению, я тороплюсь к профессору Дамблдору, — сказала она.

— Но его кабинет совершенно в другой стороне замка!

— Я знаю. Рада была познакомиться с вами, сэр Генри, — с улыбкой сказала она и снова присела в легком книксене.

— И я, юная леди, — наконец, улыбнулся всадник. — Но вы ведь знаете, что находится за моим портретом?

Она пожала плечами.

— Гостиная моего бывшего факультета…

Джина покинула коридор, оставив сэра Генри в недоумении, но в положении легкой заинтересованности её персоной. Он бы не назвал её странной, он назвал бы её милой и необычной. Портрет никогда прежде её не видел и не мог понять, откуда она знает месторасположение общежития Рэйвенкло.

* * *

— Как тебе Хогвартс, Аврора? — поинтересовался Дамблдор, когда та вошла в его кабинет. — Что-то вспомнила?

Она заулыбалась, но потом её взгляд потерялся в пустоте, Джина задумалась.

— Я училась на Рэйвенкло, — ответила она. — Я помню Сэра Генри.

Альбус широко улыбнулся, оглядывая свою внучатую племянницу.

— Здорово, Аврора, это просто замечательно! Факультет отличников, я хотел туда поступить в свое время, но меня определили на Гриффиндор, — поведал Дамблдор, затем наколдовал поднос с чаем и предложил внучке присесть за столик возле окна. Удивительно, но она даже не пыталась осмотреть его кабинет, словно выпала из реальности, усаживаясь за стол на автомате. — Тебя что-то расстроило?

Девочка обратилась к нему взглядом и вздохнула, похоже, что путь от западной башни до его кабинета измотал её мыслями.

— Я хочу на Хаффлпафф.

Дамблдор редко показывал удивление, но сейчас его было невозможно скрыть, его брови машинально поползли вверх.

— Хаффлпафф хороший факультет, и на нем учатся хорошие ребята, но почему именно туда? — он разлил чай по чашкам и сложил руки замком на столе, внимательно глядя на обдумывающую ответ Джину.

— Там Джоконда, Элоис и Мередит, там у меня будут друзья, мистер Дамблдор, — собравшись с мыслями, ответила она, но уверенности в её голосе не было.

Казалось, что информация, выглянувшая из её прошлого, действительно не принесла ей ничего хорошего, но чем её не устроил Рэйвенкло? Альбус прекрасно понимал, что на Слизерин ей дорога закрыта, потому что туда попадают хитрые дети, а её мировоззрение просто кричало о несогласии с выбором студентов дома Слизерина. В то же время, Джина могла попасть на любой из трех оставшихся факультетов, но почему-то тяготела к Хаффлпаффу. Как же понять этот странный выбор?

— Одни друзья не определяют склад твоего ума, Аврора, — произнес он назидательно. — Полагаю, что ты, скорее всего, попадешь на Рэйвенкло, хотя я был бы рад видеть тебя у себя на Гриффиндоре.

— Гриффиндор? — она почесала макушку, снова пытаясь что-то извлечь из своей памяти, но сегодня был не очень удачный день. — Это очень хороший факультет, но разве будет правильно, если я буду находиться под вашим крылом? Мне кажется, что гриффиндорцы не очень хорошо к этому отнесутся.

Дамблдор поправил прямоугольные очки — это выглядело очень по-профессорски.

— Ну, это решать не тебе, моя дорогая, — серьезно сказал он, — но, думаю, что старая распределительная шляпа может и прислушаться к твоему мнению, кто знает? У нее всегда было свое мнение, однако ты можешь попробовать уговорить её. И всё же, я считаю, что Хаффлпафф не для тебя.

— Почему же? Я слышала, что его называют самым глупым факультетом, но ведь это все бредни, — произнесла она. — Джоконда и Элоис — очень умные девушки, а Мередит талантлива в гербологии и зельеварении. Пускай большинство учеников Хаффлпаффа узконаправленно изучают любимые предметы, но они имеют по ним очень высокие баллы, и не важно, что по чарам у Мередит стоит «у», это не значит, что она тупица! — возмутилась девочка.

— Злые языки, и ты права, что имеешь собственное мнение на сей счет.

— Я просто слышала, как слизеринцы в Хогсмиде обсуждали ту же самую Мередит. Ой, как они не правы…

— Ты также знаешь, что Слизерин — факультет одиночек, и он стоит особняком от всех остальных, — Дамблдор обновил чай в чашках и с любопытством продолжил наблюдение за возмущенной девочкой. — Ты потому и хочешь на Хаффлпафф? Аврора, ты идешь наперекор молве?

Аврора откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Её явно подловили, а Альбус уже видел пару раз, как она забавно сердится и как розовеют её щечки.

— Нет, я просто решила для себя, и точка. Мое желание пойти наперекор всем — не повод.

— Но ты не отрицаешь, что таковое имеется? Скажи, это твоя попытка опротестовать всеобщее мнение? И кому ты хочешь доказать что-то? — Альбус часто спорил с ней, но давал высказаться, и, конечно же, в большинстве споров выигрывал он. — Ты должна делать собственный выбор, а то получается, что ты идешь на поводу у слизеринцев.

— Мерлин с вами, слизеринцы здесь ни при чем, и я, кстати, совершенно отлично к ним отношусь. Я видела, как они общаются: слегка высокомерно, но и среди них есть хорошие ребята, например, Том Риддл.

Альбус второй раз за встречу сильно удивился, он не мог понять, как эта совершенно чистая и добрая девочка может найти в Томе что-то хорошее. Неужели она купилась на его маски?

— Ты с ним общалась? — Альбус напрягся всем телом, надеясь услышать, что и об этом парне Аврора узнала лишь со слов мисс Смит или её подруг, которые, как все замечали, души в нем не чаяли.

— Да, мистер Дамблдор. Он, конечно, странноватый, немного колючка, где-то злюка и вредина, но… — она задумалась с улыбкой на губах. — Вы бы видели, как искренне он смотрел на северное сияние над Хогвартсом! Он любит его, действительно любит Хогвартс! Это так легко читалось в его глазах.

Дамблдор оторопел от таких слов, а главное, с каким теплом они были сказаны. Злюка, колючка и вредина — могут ли три этих слова определить главного студента на Слизерине — мальчика, к мнению которого прислушиваются не только слизеринцы, но и другие студенты? Умный, организованный, но… Нет, у Дамблдора не было доказательств причастности Риддла к открытию Тайной комнаты, хотя он нутром чувствовал исходившее от него зло.

— Ты ни с кем его не перепутала? — переспросил профессор, но Джина энергично замотала головой и взяла зефир из вазочки. — Похоже, что ты видишь в людях только хорошее.

— А какой смысл видеть в ком-то плохое? — искренне удивилась она. — Подозрения и предрассудки ни к чему хорошему не приводят, мистер Дамблдор. Я понимаю, что вы удивлены моим определением Тома и знаете его гораздо дольше меня, — Альбус пораженно смотрел на внучку, которая словно проводила с ним воспитательную беседу, — но мне кажется, что за хмурой маской этого юноши скрывается что-то интересное, и не факт, что плохое. Стоит только копнуть глубже, и вы увидите в нем хорошее, как увидела я.

Дамблдор все больше и больше уходил в свои мысли, не желая принимать её слова, но с другой стороны Том — сирота, он волей неволей отгородился от других слизеринцев, практически каждый из которых всю свою жизнь провел в достатке и любви родителей. Он ведет себя по-хозяйски лишь потому, что боится остаться один.

— Ты невероятная! — проговорил профессор с улыбкой. — Ты так легко объясняешь суть его личности, у тебя все так просто, но в то же время логично. Наверное, мне никогда не понять твоего сердца.

Девочка взглянула на железные резные часы на письменном столе Дамблдора.

— Мне пора идти на третий этаж, экзамены скоро начнутся, — не стала она продолжать тему, да и так всё было уже сказано. — Да, мистер Дамблдор, совы все так же возвращают письма?

Он вздохнул.

— К сожалению, дорогая, совы не могут найти Ангуса... — грустная улыбка, поддерживающая Джину, появилась на его лице. — Но в любом случае, мы будем стараться.

Альбус очень долго пытался связаться с отцом девочки, но ничего не выходило. Совы действительно возвращались ни с чем, а вернее, с теми письмами, которые Дамблдор сам же и отправлял. Как далеко может находиться человек, если птицам не под силу его найти? Или же здесь что-то другое… Обычно такое бывает, когда человека нет в живых или, если он не хочет, чтобы его нашли. По каналам связей точной информации раздобыть не удалось, а это означает, что еще есть надежда, и Ангус жив.

— Ни пуха, ни пера, — сказал Дамблдор, глядя на сияющую и готовую к экзаменам пусть и двоюродную, но внучку.

— К гриндилоу! — задорно ответила она. — И да, — она остановилась на выходе из кабинета, — вы так и не поняли природу этого явления над Хогвартсом?

Альбус встал из-за стола и взмахом волшебной палочки убрал поднос с чаем.

— К сожалению, нет, у меня пока нет на это времени. Сейчас экзамены.

Джина показала северное сияние несколько дней назад. Альбус искренне удивился его великолепию, однако он не знал, что это такое…

* * *

КОЛЛАЖ ОТ LADY NANA, СПАСИБО ОГРОМНОЕ))

http://s001.radikal.ru/i195/1009/86/13ed2a94f99e.jpg

ВЕЧНО С ВАМИ, ШИНИГАМИ.