Отряд Поттера (джен)

Глубокая, прохладная ночь нависла над миром, давя своей тенью все вокруг. Такими ночами никто не восхищается, ни один поэт не рискнет воспевать их в стихах. Это было царство тьмы, и если разумом ты понимал, что скоро взойдет солнце, то в душе селился сгусток страха, который тревожно и немного ехидно повторял: «А вдруг — нет?» Тьма умела быть бесконечной в каждую секунду.

Старый дом, защищенный заклятиями от магглов, глядел на ночь единственным светлым окном. В комнатке горела пара свечей, и они отбрасывали две дрожащие тени человеческих очертаний на стены.

— Ты не понимаешь, — сказал один.

— Что ты несешь? Хочешь прикинуться сумасшедшим и свалить, да? Давай тебя в Мунго отведем, там есть специальная палата: будешь лежать рядом со свихнувшимися Лонгботтомами.

— Я не свихнулся, Спейси. Моя метка горит! Он говорит, понимаешь ты, дубина, говорит в моей голове. Темный Лорд зовет меня!

Свеча дрогнула, и тусклый свет заплясал на лицах двух мужчин, на мгновение придав им карикатурные очертания.

— Куда зовет? — в голосе Спейси появилась дрожь, которую он не смог скрыть за вечно презрительным тоном. Сейчас он был близок к тому, чтобы воспринять внезапный клочок ветра, от которого задрожала свеча, за незримое присутствие в комнате разума Темного Лорда.

— Откуда мне знать? — Лонли пожал плечами. Глаза его смотрели сквозь собеседника, сквозь стену за его спиной, в такую даль, где, вполне вероятно, мог присутствовать дух их повелителя.

— И что ты будешь делать? — настаивал на своем Спейси. «Все вокруг всегда что-то замышляют» — это было его правило, и оно было не так далеко от истины, как некоторые могли бы подумать. — Аппарируешь, повинуясь порыву души?

— Если придется — да. Я, кстати, не обязан перед тобой отчитываться, но лучше, если вы будете знать, куда я исчез. В случае чего.

— Ты... — голос охрип, перейдя на шепот. Спейси наклонился над столом. — Ты ведь... Он может потребовать твою жизнь, ты ведь знаешь.

Взгляд Лонли перестал пронзать неземные материи и вернулся к реальности.

— Если ты не готов пожертвовать жизнью ради Его дела, ты — плохой Пожиратель Смерти.

«Это точно», — подумал Спейси. — «И звучит-то так забавно — плохой Пожиратель Смерти».

* * *

На ужине кресло директора пустовало. В зале было шумнее обычного, и преподаватели даже не пытались утихомирить разговорившихся учеников. Только Филч стоял в углу и невыразительно шипел на студентов Равенкло, а его дергавшиеся и дрожащие руки выдавали в нем то ли волнение, то ли старую, въевшуюся в мозг привычку все время держать и гладить грубую шерсть миссис Норрис. Сейчас же он не знал, куда девать эти руки, и они мелькали перед его лицом, словно висельники в агонии: издалека могло показаться, что Филч репетирует проникновенную речь. Как никогда раньше чувствовалось, что студенты Хогвартса — дети: испуганные, встревоженные и беззащитные.

— Ты написал Биллу? — спросил Джордж. Гарри сидел рядом с близнецами.

— Да.

— А зачем?

— Узнаешь, — ответил Гарри. — Вам ведь уже можно в Хогсмид?

— Конечно, мы на четвертом курсе, — Джордж поерзал на стуле и придвинулся ближе, — а что?

— Узнаешь. Сегодня вечером.

— Отлично, — сказал Фред и потер руки, — хватит болтать, пора ужинать.

— Вот именно. А вы слышали, что...

Джордж запнулся, когда дверь Большого зала открылась. Ученики дружно повернули головы в ту сторону. Из полутьмы вестибюля под свет сотен свечей вышли три человека. Гарри узнал того, чей голос уже сегодня слышал — Люциус Малфой. Справа от него стоял низенький худой человек с перекошенными губами, один край которых тянулся вниз, словно на нем висел тяжелый груз. За ними двумя шел крепко сбитый мужчина среднего возраста и роста с козлиной бородкой и в бордовой мантии. Во внезапной тишине гулким эхом отдавался от стен стук неизменной трости с рукоятью в виде змеиной головы. Трое волшебников подошли к столу преподавателей. Гарри не расслышал, что сказал Малфой, но Макгонагалл спокойно кивнула. Малфой повернулся к ученикам.

— В связи со сложившейся в Хогвартсе ситуацией Попечительский совет принял решение отстранить на неопределенный срок директора Альбуса Дамблдора от должности, — произнес он. Возможно, он ожидал какой-либо реакции на свои слова, так как выдержал значительную паузу, но зал промолчал, — Я хочу вас уверить, что это сделано для вашей безопасности. Пока совет ищет кандидата на должность директора, исполнять его обязанности согласился мистер Бренниган.

Мужчина в бордовой мантии шагнул вперед и коротко поклонился, нет, скорее кивнул сам себе. Зал сдержанно похлопал. Как ни странно, за всеми четырьмя столами хлопающих было одинаково — разве что чуть больше их было среди слизеринцев. Гарри посмотрел на стол преподавателей и тут же понял: они тоже не ждали подобного. Очевидным решением было оставить действующего заместителя в качестве исполняющего обязанности директора, и Гарри не заблуждался по поводу того, что значит это назначение. Профессор Макгонагалл растерялась лишь на секунду, и вскоре три гостя расселись на наколдованных ею стульях.

— Так о чем ты хотел сказать? — спросил Гарри.

Джордж помедлил и с удивлением посмотрел на него.

— Ты ведь тоже видел то, что произошло сейчас?

— Видел. Об этом потом, а сейчас мы ужинаем и болтаем. Ничего особенного не произошло.

— Джастин Финч-Флетчли сегодня уехал из Хогвартса. И еще один первокурсник, Милланс, кажется.

— Уехали?

— Да. Как только стало известно, что Дамблдора отстранили. Кто бы ни старался избавить Хогвартс от магглорожденных, ему это удается.

* * *

У ворот Хогвартса появился человек. Он не стал посылать сигнальных чар, которые должны были предупредить Хранителя ключей о его прибытии. Впрочем, Хранитель сейчас сидел в Азкабане: сквозь заколдованную решетку было видно, что хижина Хагрида погружена во мрак. Прошло несколько минут. Человек стоял, словно истукан, и сложно было поверить, что такое вообще возможно — не шелохнуться в течение длительного времени; казалось, он даже не дышал. В левой руке он держал маленькую кожаную книжицу, а правая сжимала волшебную палочку. Легкий ночной ветер обходил его стороной, не решаясь притронуться своими невесомыми крыльями, — ни дать ни взять одна из многочисленных каменных статуй Хогвартса.

Вдруг человек вздрогнул и наклонил голову набок. Затем резким движением раскрыл книжку и достал из складок мантии самопишущее перо. Последняя полученная запись еще была цела:

«Ты справляешься. Заканчивай текущее дело и уходи. Докладывай обо всем»

«Мальчик решил, что делать. Осталось дождаться нужного момента. Все в порядке», — написал человек.

Вскоре появился ответ:

«Отлично»

Не было похоже, что он испытывает какие-либо неудобства из-за того, что пишет стоя.

«Какова должна быть жертва?»

На странице под последней строкой появилась пара черных точек, похожих на чернильные кляксы.

«Она должна быть противоречивой. Выбирай сам. Это твоя жертва»

«Ясно. Конец связи»

Убрав перо, человек достал палочку, крутанулся на месте и с легким хлопком исчез. Хогвартс не обратил на него никакого внимания. Окрестности были укрыты покрывалом весенней ночи, в хижине Хагрида не горел свет, и появление чужака прошло незаметно.

* * *

— Это и есть твой план? — спросил Алекс. Он смотрел с зеркала со скептическим и, что серьезнее, недовольным выражением лица. Хоть и ожидаемая, его реакция немного разочаровала Гарри.

— А у тебя есть другие варианты?

— Ты на меня не сердись, но мне любой другой вариант кажется более подходящим.

— Предложи хоть один, — сказал Гарри. — Ждать больше нельзя, Алекс. Магглорожденные уезжают из Хогвартса. Если они переведутся в другие школы...

— То ничего не произойдет.

— Волдеморт добьется своего!

Алекс устало вздохнул.

— Все это глупости, Гарри. Ну выгонит он магглорожденных из Хогвартса, и что это принесет? Может, я не разбираюсь в политических интригах, но, Мерлин, я не понимаю, чего он добивается!

— Я не думаю, что очищение школы от грязнокровок — его цель. Все это слишком глупо.

— Это было глупо еще тогда, когда Салазар Слизерин посадил в школу своего василиска. Какой в этом был смысл?

— Его уже не расспросишь об этом, — пробормотал Гарри, — Я написал Нику. Он с тобой не связывался?

— Нет, — коротко ответил Алекс. — Но я не думаю, что он одобрит твой план.

Про себя Гарри с ним согласился, но вслух сказал:

— Посмотрим. Поговорим позже, мне надо на отработку.

— И у кого же ты ее заслужил? — Алекс тут же развеселился.

— У Снейпа.

— Будешь чистить котлы?

— Если бы, — вздохнул Гарри. — Локхарт договорился с ним, поэтому я буду помогать ему отвечать на почту поклонников.

— О, это большая честь, — серьезно сказал Алекс. — К слову, а ты не думал сообщить преподавателям о василиске?

Гарри нехотя кивнул.

— Думал. Но кто из профессоров пойдет против василиска? Они передадут сведения в Министерство, оттуда прибудет отряд авроров, школу закроют, а учеников распустят по домам. И мы упустим наследника Слизерина.

— Авроров вряд ли пришлют. Скорее, наймут охотников.

— Кого?

— Охотников. Это наемники — работают и легально, и не совсем. Как-нибудь расскажу, — Алекс махнул рукой. — Но ты понимаешь, что рискуешь жизнью студентов для достижения своей цели?

— Я не думаю, что жизнь учеников в опасности, — ответил Гарри. — У наследника совсем другая цель. И раз это связано с Волдемортом, а Дамблдор не прячет в Хогвартсе еще один философский камень, значит дело во мне.

Алекс помедлил.

— Да, — сказал он наконец. — Я тоже так считаю. Не до конца уверен, но... Я не могу тебе указывать, что делать, просто знай, что мы с Ником печемся о твоих интересах. И будь, черт возьми, осторожен.

— Я ведь гриффиндорец, — улыбнувшись, ответил Гарри. И уже серьезно добавил: — Я знаю. До завтра.

Зеркало подернулось рябью. Гарри запер его в сундучке и спустился вниз. В гостиной было шумнее обычного, и он проскользнул сквозь толпу, пропуская мимо ушей выкрики и смех. Когда за спиной закрылся портрет, Гарри на мгновение подумал, что оглох. В коридорах было бесшумно, как на кладбище, даже портреты молчали, и можно было без труда услышать собственное дыхание. Лестница услужливо остановилась прямо перед ним, и вскоре он уже шел по коридору второго этажа к кабинету профессора Защиты.

— Мистер Поттер? — окликнул его за спиной голос. Гарри обернулся.

— Добрый вечер, профессор Кеттлберн.

Старый преподаватель Ухода за магическими существами быстро огляделся и подошел к нему. Во всем его облике взгляд больше всего притягивала его правая рука, точнее, то, что от нее осталось. Говорили, что ее когда-то откусил водяной демон келпи, но Гарри не был склонен верить слухам.

— Что вы делаете в коридоре после ужина? — строго спросил преподаватель.

— Иду на отработку к профессору Локхарту, сэр.

— Локхарту, говоришь?

— Да, сэр.

— Идем, я тебя отведу.

То ли Кеттлберн хотел по возможности обезопасить ученика, то ли не доверял ему. Гарри подумал, что более вероятен первый вариант, и укорил себя за подозрительность. Вдвоем они повернули за угол и тут же услышали шаги. С противоположной стороны появились две фигуры, которые вскоре вышли под свет факелов.

— Силванас, это мы, — сказала одна из преподавательниц. Гарри прищурился: это была Чарити Бербейдж, преподаватель маггловедения. У нее был спокойный, приятный голос и длинные русые волосы, свободно падавшие на плечи (из-за чего часто возмущалась Макгонагалл). Рядом с ней в своей неизменной синей мантии стояла профессор Синистра.

— Чарити, Аврора, — поприветствовал их Кеттлберн, опуская палочку. — Я веду мистера Поттера к Гилдерою, на отработку.

— Здравствуйте, — сказал Гарри и понял, что рука невольно скользнула в рукав.

— В самом деле? — спросила Синистра, глядя на старого преподавателя. — Чем же вы это заслужили, мистер Поттер?

— Я получил отработку у профессора Снейпа, а он направил меня к профессору Локхарту.

— Разве чистка котлов не помогла бы загладить вину? — Бербейдж улыбнулась, словно знала что-то, известное только ей. Гарри понял, что вопрос скорее риторический, но ответил:

— Не знаю, мэм.

Кеттлберн качнул головой, то ли указывая себе за спину, то ли прерывая бессмысленный разговор.

— В том крыле все чисто. Как на третьем этаже обстоят дела?

— Там дежурят Филиус и... вы видели это?

Бербейдж быстро подошла к окну, за ней последовали остальные. Гарри краем глаза успел уловить на темно-синем небосклоне яркий золотой блеск звезды, прежде чем она исчезла. Кеттлберн стукнул механической рукой по стеклу.

— Ты не знаешь, что это было, Аврора? — хрипло спросил он.

Профессор Синистра выглядела встревоженной, будто стыдилась собственного незнания.

— Я... понятия не имею, — ответила она. — Никогда ничего подобного не видела. Вероятно, это просто болид.

— Не очень-то похоже, — сказала Бербейдж. Синистра недовольно поджала губы, но промолчала. Кеттлберн кашлянул.

— Что ж, я провожу мистера Поттера. Из-за нашей болтовни он опаздывает. Завтра увидимся.

— Профессор Бербейдж, профессор Синистра, доброй ночи, — сказал Гарри и скорым шагом направился вслед за старым преподавателем к кабинету Локхарта.

Если профессор Гилдерой Локхарт что-то и умел, так это рассказывать. Истории о его приключениях, наполненные особым, трагичным драматизмом и поистине рыцарской храбростью, сыпались как из рога изобилия, плавно перетекая одна в другую. Каждое слово казалось кульминацией, и если ты начинал вслушиваться, то вскоре мог сойти с ума от перенапряжения. К счастью, Гарри был занят — отвечал на письмо некой «поклонницы» (она так и подписалась), старательно имитируя почерк Локхарта — и совсем не разбирал того, что говорит прославленный герой.

— Жизнь — вообще странная штука, — изрек он, и Гарри поймал себя на мысли, что впервые разобрал слова. — В момент опасности тебя сковывает страх, и ты думаешь: «Неужели это конец?» — рассеянно, знаешь ли, как будто все происходит вовсе не с тобой. Затем, не успеваешь заметить, как в душе зарождается нечто сильное, ясное, и приходит понимание, что сдаваться еще рано. Всегда рано. И вот, наступает конец истории — враг повержен, деревушка спасена, всё закончилось, и все счастливы. А в душе у тебя — бездна. Все это наглая ложь, Гарри, что после свершенных деяний герой успокаивает душу и убивает тревогу. Остается только пустота — черная, жуткая, и ты понимаешь, что тебе хочется еще опасности, еще борьбы. Хочется поиграть со смертью. Такие люди не умирают в постелях, окруженные любящими внуками. О, нет. Они сражаются, обыгрывают смерть раз за разом, а потом пропускают невольно ее себе за спину и погибают, сраженные. Смерть в любом случае выиграет, а знаешь почему?

Гарри не сдержался.

— Почему?

Локхарт улыбнулся, довольный произведенным впечатлением. Он поднял палец в настоятельном жесте и ответил:

— Она может позволить себе проиграть, а ты — нет.

После паузы его голос зазвучал уже обыденно:

— О, Гарри, подай-ка мне вон то письмо, кажется, я знаю, от кого оно! Да, мадемуазель Дюфор нуждается в особом обращении, я отвечу ей лично.

Он указал украшенным перстнем пальцем на темно-зеленый конверт, подписанный золотыми чернилами, и Гарри, протянув письмо Локхарту, на мгновение удивился мысли о том, как красиво сочетаются эти два цвета, словно украденные с гербов двух непримиримых факультетов школы.

— А у вас как? — спросил он, удержавшись от желания ухмыльнуться. — Вам хочется поиграть со смертью?

— О, да, — ответил Локхарт. — Это мой дар и мое проклятие. Жизнь в Хогвартсе слишком размеренна, наверное, я после этого учебного года уйду.

— А больше года на вашей должности уже давно никто не проработал. Говорят, она проклята.

— Должность?

— Да. Разве вы не слышали об этом?

— Нет, не слышал, — на лице Локхарта промелькнула тревога. — Не будем об этом. Уже поздно, думаю, ты отработал наказание.

— Спасибо, профессор, тогда я пойду. Доброй ночи.

— Тебя проводить, Гарри?

— Не утруждайте себя, я сам прекрасно дойду.

— В таком случае, спокойной ночи.

— До свидания, сэр.

Гарри добрался до гостиной, никого не встретив, и обнаружил у входа пустой портрет. Но удача сегодня благоволила ему: круглый вход открылся, и перед его взором предстал сонный Рон Уизли.

— Сидеть бы тебе тут до утра, — сказал он и посторонился, впуская Гарри.

— Ты меня ждал?

— Да. И не зря, как оказалось.

— Это точно, — пробормотал Гарри и плюхнулся в кресло. — И что случилось?

— Ты о чем?

— Я же вижу. Выкладывай.

Рон вздохнул.

— Ничего особенного, — ответил он. — Мы разговаривали, пока тебя не было. Ну я и предположил, что Дину с Гермионой лучше на время уехать.

— Как будто ты не знал, что они скажут, — сказал Гарри.

— Знал. Но это ничего не меняет. Они не могут оставаться здесь, пока наследник не обезврежен!

— Не обезврежен? Хорошее слово ты подобрал.

— Не обезврежен, не убит, не пойман, не повержен. Какая разница? — сказал Рон. — Чувствую себя мамой. Она тоже вечно опекает нас до такой степени, что мы начинаем злиться. Но теперь я ее понимаю: мы просто идиоты.

Гарри рассмеялся и рывком поднялся с кресла.

— Нам надо выспаться.

— Да, верно. А что ты делал у Локхарта?

— Помогал ему отвечать на письма поклонниц. Их было очень много. Кстати, ты мне напомнил: я сегодня видел золотую звезду на небе.

— Какую золотую звезду?

— Яркую. Она появилась только на пару секунд и тут же исчезла. Осенью я уже видел ее на Астрономии.

— Никогда не слышал о таком, — Рон махнул рукой: жест получился настолько широким, что Гарри пришлось пригнуться, чтобы не словить оплеуху. — Дядя Билиус говорил, что все кажется странным, пока мы не знаем, каким образом это происходит.

— А когда мы узнаём?

— Тогда все кажется очевидным, конечно же! — раздался смех — звонкий и немного фальшивый — очевидно, Рон пытался поднять себе настроение, а Гарри подумал, что сегодня все вокруг пытаются открыть ему глаза и поделиться своей мудростью.

— Иди спать, рыжеволосый мудрец.

* * *

У охотников в квиддиче есть важное правило: при подлете к штрафной зоне соперника нельзя медлить или долго разыгрывать кваффл. Так как в штрафной может находиться только тот охотник, который держит мяч, у вратаря появляется возможность подготовиться к броску. Поэтому тройка охотников старается подлететь к чужим воротам на большой скорости, быстро передавая друг другу снаряд, после чего двое остаются за пределами штрафной, а третий совершает бросок. Скорость, обманные маневры и слаженность — вот на чем зиждется вся атакующая игра. Своеобразная философия Холихэдских Гарпий утверждает, что девушки лучше чувствуют намерения друг друга, поэтому охотниками в этой команде с 1203 года (то есть, со времени основания) являются только представители слабой половины человечества. Другое дело, что и остальные игроки этой команды — девушки (что, в свою очередь, никак не объясняется — просто традиция), но суть в том, что некоторые команды младшей лиги переняли эту традицию — кто-то просто так, кто-то случайно, а есть и те, кто искренне в это верит. В команде Гриффиндора она тоже действовала последние семь-восемь лет, и никто уже, разве что профессор Макгонагалл, не скажет вам, что именно послужило причиной тому, что на амплуа охотников факультета храбрых выступают девушки...

Кэти Белл, одна из этих охотниц, пролетела вправо вдоль линии штрафной и, с силой размахнувшись, кинула кваффл себе за спину. Алисия Спиннет появилась из глубины поля, снизу, и, пролетев по дуге вверх, протянула руку к красному мячу. Развернутая немного вбок метла показывала каждому, что сейчас она поймает кваффл и вылетит к левому кольцу. Только очень опытный игрок смог бы обнаружить обман. Так и оказалось. Алисия дернула ручку метлы к себе и унеслась вертикально вверх, а мимо нее, буквально в нескольких футах, пролетела Анджелина Джонсон. Подхватив медленно падающий мяч, она повернула вправо и бросила его в противоположное кольцо. Двойная хитрость. И вряд ли Оливер Вуд сумел бы отразить бросок, но имеено он учил их комбинации, поэтому, хоть и с трудом, поймал мяч одной рукой.

— Неплохо, — прокомментировал он — большое достижение, ведь хвалил капитан гриффиндорской команды довольно редко. — Кэти, перед передачей сворачивай влево, пусть вратарь думает, что ты собираешься в штрафную. Алисия — не останавливайся сразу, лети дальше и разворачивайся к центру поля. Давайте следующую комбинацию. Фред, Джордж, прекратите, пожалуйста, свои попытки убить Гарри Поттера и поработайте с охотниками. Гарри, как поймаешь снитч, отработай «Спираль Сэндерса». Ты нам можешь пригодиться в игре — не помешает подстраховаться крупной разницей в счете. И не отвлекайся. Я знаю, тебе нравится летать, поэтому ты совершаешь лишние повороты и движения. Сосредоточься на цели. Перерыв на пятнадцать минут.

Фред и Джордж, устало отбивая бладжер друг другу, опустились на землю. Фред отбросил биту в сторону и поймал сопротивляющийся мяч, зажал его подмышкой и закрепил в сундуке.

— Если после таких трудов мы не выиграем с крупным перевесом, весь факультет Равенкло отравится тыквенным соком, — заявил он, потирая и встряхивая забившиеся мышцы рук.

— Если матч вообще не отменят... — сказала Алисия.

Оливер рассматривал прутья метлы и с сосредоточенным видом очищал их от малейшей пылинки.

— Отменят, так отменят, — сказал он. — Наше дело — хорошо подготовиться.

— Как-то не до квиддича сейчас, знаешь ли, — Алисия нахмурилась, сложив руки на груди. Над полем Гарри все еще преследовал снитч, и его быстрая тень иногда падала гриффиндорцам на головы. Оливер поднял взгляд.

— Квиддич есть квиддич, его нельзя отменять, — сообщил он, словно произносил нерушимый постулат. — А в чем дело?

Казалось, Алисия только и дожидается этого вопроса.

— В чем дело? — повторила она, наигранно удивившись. — Может, ты не в курсе, Вуд, но в Хогвартсе кто-то охотится на учеников, вместо директора сидит какой-то бесхребетный подхалим Люциуса Малфоя, который и сам не прочь очистить школу ото всех, кто ему неугоден. А ты, как всегда, можешь думать только о своем квиддиче!

— Эй-эй, успокойся, Алисия, что с тобой? — спросил Джордж, но так и не дождался ответа.

— Ничего ты не понимаешь, — сказал Оливер. — И вообще, что мы можем сделать?

— Да что угодно! — вскричала разъяренная девушка. — Что угодно, только не притворяться, что ничего вокруг не происходит!

Анджелина попыталась подойти к подруге, но та отмахнулась от нее, словно от назойливой мухи. Гарри все еще охотился за золотым снитчем.

— Предложи мне что-нибудь, Алисия, я готов действовать хоть сейчас.

— Ты... ты... — девушка запнулась, и из уголков темных глаз потекли слезы, которых она даже не заметила. — Я не могу тренироваться! Я не хочу этого делать и притворяться, что все хорошо!

Оливер медленно встал со скамьи и осторожно положил на нее свою метлу.

— Не очень-то похоже на гениальный план, — сказал он. Алисия попыталась проскочить мимо него, чтобы уйти с поля, но он в последний момент перехватил ее руку, не обращая внимания на всхлипы. Тонкая кисть девушки оказалась в мертвой хватке, и лишь тогда Оливер продолжил: — Я тоже тебе кое-что предложу. Мы сейчас немного передохнем и продолжим тренировку. Послушай же меня! И, если матч не отменят, мы отлично сыграем, устроим великолепное зрелище, и это хоть ненадолго отвлечет всех этих первокурсников и второкурсников, которые собираются разъехаться по домам. Ты хочешь, чтобы школу не закрывали, так не веди себя так, словно это уже случилось!

Казалось, слова капитана не произвели на девушку никакого впечатления. Вырвав руку из хватки Оливера, Алисия закрыла лицо ладонями.

— Все будет в порядке, — сказал Оливер и приобнял девушку, и даже Фред с Джорджем промолчали, не решаясь отпустить какую-нибудь колкость. — Вернее, я не обещаю, что все будет так уж хорошо... но мы же гриффиндорцы.

Кто-то шмыгнул носом. Джордж обернулся — Кэти стояла, опираясь на ручку метлы, и покрасневшие глаза лучше всего выдавали ее настроение. Джордж ухватил ее за руку и силком подтащил к Оливеру и Алисии. Фред обнял за талию Анджелину, которая надменно на него посмотрела, но не влепила пощечины, как это обычно бывало. Гарри так их и застал: вся команда собралась в кучу, обнявшись, а близнецы нестройным дуэтом повторяли:

— Я так вас всех люблю!

Гарри остановился на безопасном расстоянии.

— Не хочется прерывать идиллии, но к нам идет Макгонагалл, — сообщил он. — Что происходит?

Ему не успели ответить. Декан Гриффиндора появилась на поле и скорым шагом направилась к столпившимся ученикам.

— Что случилось, мисс Спиннет? — строго спросила она, заметив блестевшие на щеках Алисии слезы.

— Ничего, профессор, я всего лишь немного расстроилась.

— А в школе все в порядке? — спросила Анджелина.

— Ничего не изменилось с тех пор, как вы ушли сюда. Как тренировка?

— Отлично, мэм, — отрапортовал Оливер. К нему вернулся былой энтузиазм. — Мы сотрем Равенкло в порошок!

— Стирать в порошок никого не надо, — заметила Макгонагалл. — Хватит простой победы.

— Как скажете. Думаю, на сегодня тренировка закончена. Все уже утомились. Гарри, Фред, унесите мячи. Остальные — свободны.

Джордж остался дожидаться их, а девушки вместе с Оливером и Макгонагалл вернулись в замок.

— Так что произошло? — спросил Гарри. В одной руке он держал ручку сундука с мячами, а в другой — Нимбус 2000. Левитировать и вообще как-либо воздействовать магией на кваффл, бладжеры и снитч было категорически запрещено.

— Алисию прорвало, — ответил Фред. — Если бы я не знал ее столько лет, подумал бы, что она сошла с ума. Закатила истерику на пустом месте. — Он хмыкнул и выдал странную фразу:

— В любом другом случае то, что только что произошло, выглядело бы словно не по-настоящему.

Джордж, шедший впереди, обернулся и коротко посмотрел на брата.

— Все уже свихнулись от страха, — сказал он, — и не только магглорожденные. Как бы я не относился теперь к Дамблдору, было бы лучше, если бы он был здесь. Идешь по коридору, и как будто кто-то смотрит тебе в спину. Постоянно. А оборачиваться не хочется совсем. Довольно жутко.

— Билл скоро ответит, и тогда можно будет хоть что-то делать, — Гарри попытался пожать плечами — сундук оттягивал руку, и это оказалось довольно сложно сделать.

— Почему Билл, а не Алекс? — спросил Фред. Они зашли в раздевалку и, поставив сундук в угол, вышли и заперли дверь на ключ.

— Никто не знает, что я знаком с Алексом, а Билл официально на меня работает, — ответил Гарри. — Даже в этом нельзя светиться. Дамблдор сейчас ничем не занят, поэтому может многое разузнать.

Джордж хмыкнул, глядя на яркое весеннее солнце.

— До сих пор сложно поверить, что Дамблдор не тот, кем нам его расписывали в детстве.

— Разве что совсем чуть-чуть другой, — сказал Гарри. — И гораздо лучше многих, кажется.

— К кому-то письмо, смотрите.

К ним подлетела серая школьная сова, сбросила скомканную записку в руки Гарри и улетела прочь.

— Что там? — любопытно спросил Фред. На клочке пергамента было нацарапано:

Жди меня в полночь в зале наград. Один. У меня есть для тебя новости.

Энтони.

— Это и есть «кое-что»? — поинтересовался Джордж. Гарри не ответил.

Ни он, ни близнецы не обратили внимания на то, что улетавшая в совяльню птица заваливалась на одно крыло.

* * *

Заклинание отбросило его на стену, прямо в объятия одного из доспехов. Из легких выбило весь воздух, и на некоторое время Энтони забыл, как дышать. Боль в руке, которую оцарапало латной рукавицей, была резкой, словно ожог, и он вскрикнул. Каменный пол оказался очень холодным.

— Разве ты не знаешь правил: нельзя находиться вне гостиных факультетов в ночное время.

Все факелы поблизости погасли как под порывом ветра, и в наступившей темноте разглядеть что-либо не представлялось возможным.

— Кто? Кто? — сумел выдавить из себя Энтони. Во внезапно накатившем чувстве страха все, что он делал, показалось ему полнейшей глупостью. «Сам виноват», — мелькнула шальная мысль — единственная, пробившаяся на поверхность сознания.

— Ты ведь меня искал, не так ли? Говори, я жду.

Рукав мантии медленно намокал, рука сама прижалась к животу. Энтони присел и отполз к стене, но не решился достать палочку.

— Все это время! — воскликнул он, как только разум прояснился. — Это была ты! Я так и думал! — на мгновение он даже забыл о своем шатком положении. — Но как это возможно?

— Бедный мальчик. Ты ведь не так все представлял, да? Наверняка это было так интересно, любопытно. Вот он, сыщик из тени, такой незаметный и неприметный... Ты всего лишь дурак, Голдстейн.

— Что тебе нужно от меня?

— Ничего. Абсолютно ничего. Ты следил за мной, я — за тобой. Все честно. Поэтому... — Энтони разглядел светящийся в темноте кончик палочки и попытался достать свою, но не успел. — Конфундус!..

— Где я?

— В коридоре, на первом этаже. Через час у тебя встреча с Гарри Поттером, помнишь?

— Да.

— Отлично, — тонкая девичья рука вскинула палочку. — Империо!

* * *

В зал наград можно прийти с трех сторон. Самый короткий путь: через Большой зал, в дальнем углу которого есть неприметная дверца, которая выводит в просторное помещение, заставленное многочисленными кубками и лежащими под толстым стеклом грамотами. Второй путь — самый долгий — ведет аж с седьмого этажа, пронзая лестницами, соединенными тайными ходами, весь замок. Третий же путь начинался на первом этаже, около гостиной Хафлпафа, через второй этаж по одному из увешанных факелами коридоров. По нему и шел сейчас Гарри Поттер, укрытый мантией-невидимкой от зорких глаз дежурных преподавателей. Нужды в свете не было: очки были настроены на ночное видение, но и без этого он не стал бы пользоваться заклинанием света. «Светящаяся палочка выдает твое присутствие, когда как ты сам не видишь противника», — сказал однажды Ник, а его урокам Гарри старался следовать.

В висках покалывало от долгих споров с друзьями, которые не хотели отпускать его одного. Особенно упорствовала, как того и следовало ожидать, Гермиона. Со времени недавней ссоры с Роном она стала не в меру назойливой и все время пыталась доказать свою полезность.

Вместо дверей вход в зал обозначался аккуратными арками. Гарри осторожно шагнул внутрь, сжимая палочку в руке, и огляделся. Пусто. Минутная стрелка на настенных часах едва перевалила за верхнюю отметку. Он отошел к стене, все еще укрытый мантией, и прошептал:

— Гоменум Ревелио! — палочка в руке легко завибрировала, выдавая присутствие в помещении постороннего, но тут чужой голос крикнул:

— Экспеллиармус! Петрификус Тоталус!

От первого заклинания Гарри еле успел поставить щит, палочка дернулась в руке, но он смог ее удержать. Парализующее зацепило левую руку, отчего она нелепо прижалась к боку. Мантия соскользнула с головы. Гарри ушел с линии огня и направил палочку туда, откуда прилетели лучи заклинаний.

— Инкарцеро! Ступефай!

— Диффиндо! — ответил противник, и толстые веревки со стуком упали на пол. От Оглушающего, судя по всему, он увернулся, но вынужден был выйти из укрытия, и Гарри смог разглядеть светло-серый силуэт. Сомнений в том, кто это, почти не оставалось.

— Люмос Фокус! Импидимента!

Противник, на мгновение ослепленный ярким светом, не смог увернуться от порчи и застыл, парализованный.

— Экспеллиармус! Инкарцеро! — палочка Голдстейна улетела в сторону, и веревки на этот раз опутали его с головы до ног. Гарри подошел к нему.

— Люмос. Какого черта ты делаешь?

Среди всех странных событий сегодняшнего дня ответ, который он услышал, был самым удивительным:

— Я еще доберусь до тебя, Поттер!

* * *

Руки так и норовили безвольно упасть по бокам, и каждый гребок был ощутимо тяжелее предыдущего. Впервые за несколько лет Сириус до боли в глазах хотел спать: по-настоящему, без кошмарных снов и озноба. Жизнь заново хлынула в изможденное тело; как младенец, каким-то чудом наделенный разумом взрослого, он думал: насколько же это великолепно — чувствовать собственное тело, слышать биение своего сердца и дышать, дышать, дышать. И любому, кто сейчас попытается лишить его этих давно забытых и поэтому новых ощущений, он был готов перегрызть глотку.

Гребок. Еще один. «Вот смеху будет, если я не доплыву», — успел подумать Сириус, прежде чем весла увязли в песке. Он вылез из покосившейся лодчонки и выбрался на берег. Свисавший с худой шеи медальон на секунду охватило тусклое синее сияние, и силы оставили уже бывшего заключенного. Теряя сознание, он расслышал хлопок аппарации. Чьи-то руки ухватили его за плечи, и сонный голос произнес:

— Добро пожаловать на волю, мистер Блэк.