Отряд Поттера (джен)

Волны разбивались о невысокие скалы с громким продолжительным хлопком, дополняя стук капель дождя о камень. Бродяга поджал хвост и заскулил от холода: он был пока слишком слаб и истощен, чтобы не обращать внимания на ненастную погоду. На острове не было видно ни души, ни единого здания: только деревья, холмы и луга. «Отлично», — подумал Николас.

— Бродяга, к ноге.

Пес вновь удивленно на него посмотрел. Николас чувствовал его недоумение, ощущал мыслительную деятельность в сознании: Сириус пытался понять, откуда Николасу стало известно его прозвище. А так как в данный момент у него нет возможности задать вопрос...

— Должен признать, отличное заклинание сокрытия, — проговорил Николас в пустоту. Пространство впереди заколыхалось, и на выступе скалы перед ними появился гоблин.

— Заказчик, — почти учтиво произнес он.

— Исполнитель, — поприветствовал его Николас в ответ. «До смешного нелепый фарс».

Гоблин почесал длинный прямой нос. Он был худым, жилистым и не производил того впечатления непоколебимой полноценности, что было присуще его гринготтским собратьям. Маленькие, глубоко посаженные глаза казались черными, но, присмотревшись, можно было заметить коричневые крапинки вокруг зрачка.

— Работа не закончена, но скоро завершится. Вы прибыли вовремя, мое участие в деле почти подошло к концу.

— Прекрасно, — ответил Николас неопределенным тоном. Гоблин посмотрел на него подозрительно. «Прекрасно то, что работа заканчивается, или то, что мой клан в ней больше не участвует?» — можно было прочесть в его взгляде. — Устроите мне экскурсию?

— Невозможно, — гоблин покачал ушастой головой. — Здание строится, нельзя в него входить сейчас. Это правило обязательно.

Николас постарался выглядеть разочарованным.

— Да? Очень жаль... Тогда давайте хоть взглянем на него.

— Взглянуть можно. Прошу, — произнес гоблин и, несмотря на приглашающий жест, первым прошел сквозь щитовые чары.

— Идем, Бродяга.

Открывшееся вдалеке здание было слишком большим для дома и слишком маленьким для замка. Впрочем, одна башня у него была, правда, с проплешинами в нескольких местах, края которых отливали грязно-оранжевым цветом.

— Как я и говорил, работа еще не окончена, — прокомментировал гоблин, заметив его взгляд.

— Понимаю, — ответил Николас беззаботно. — Я никуда не тороплюсь, но, уж извините, слишком любопытен, не смог сдержаться. — Дом впечатлял. Это было именно то, чего он хотел, но не следовало показывать эмоций перед гоблином. Это существо — не человек, и способно разобрать смысл самой незаметной мимики.

— Нравится? — в тоне господина Исполнителя звучало превосходство. Только тщеславие, присущее всем гоблинам, может заставить их сменить вежливо-холодную манеру разговора. Но в этом конкретном представителе рода низкорослых счетоводов и строителей было что-то иное. Какая-то неполноценность.

Николас улыбнулся.

— Очень. Когда все будет готово?

— Погодите-ка, — гоблин посмотрел на наручные часы, или, вернее, на что-то, напоминавшее наручные часы. Циферблат был усеян крошечными песочными часами, и белый порошок в каждом из них перемещался вне зависимости от земного притяжения. «Интересная вещица». — Через четыре дня, пять часов, тринадцать минут и... двадцать, девятнадцать, восемнадцать секунд.

— Вы весьма точны.

— Да. Во всем и всегда.

— Наслышан, — Николас учтиво склонил голову, отчего уголки тонких губ гоблина дрогнули, а маленькие умные глаза прищурились. — Мне очень жаль, но, как вы помните, мне придется воспользоваться в отношении вас заклинанием памяти, когда все закончится.

Гоблин кивнул.

— Я прочитал соглашение и принимаю его во внимание. Единственное, что меня смущает, это то, почему вам жаль.

— Вы мне нравитесь, — Николас пожал плечами. — Жизнь порой так скучна, и интересных собеседников найти еще сложнее, чем верных друзей. Раз вы забудете и это, то позволю себе быть откровенным: мне не внушает доверия ваш клан, а не вы. Я не про вашу работу, — он махнул рукой в сторону здания, — здесь репутация Болга непререкаема.

— А про что вы, Заказчик?

— Кто знает. Будем считать, что это некое абстрактное недоверие. — «Любопытно, как знание того, что тебе сотрут память, сдерживает гнев. Или дело в другом?»

— Да, думаю, так будет лучше, — гоблин нахмурился. — Мне не хочется знать причины подобного вашего отношения к нам, особенно учитывая, что клан раньше не имел с вами дела и не знает, кто вы такой.

— В самом деле? Впрочем, это неудивительно. Я редко посещал вашу страну.

— Вы имеете в виду Германию? — гоблин покачал головой. — Это не наша страна.

— Конечно же, прошу прощения. — «Продолжай так говорить. Нет ничего хуже для разума, чем попытки отвернуться от собственного мнения». — Бродяга, к ноге!

Сириус, безмятежно справлявший нужду, приподняв ногу над невзрачным круглым камнем, гавкнул и подбежал к нему.

— Вернусь через четыре дня, пять часов и минут пятнадцать. — Николас прошел через щитовые чары, присел и, взяв пса за лапу, аппарировал.

Как только они очутились в Офисе, Сириус вернул себе человеческий облик.

— Откуда ты узнал?

Николас сел за стол, приглашая его сделать то же самое.

— У Гарри и его друзей есть одна замечательная карта. — Сириус дернулся на стуле, но промолчал. — Она показывает местоположение каждого существа на территории Хогвартса, если у него есть имя. Полагаю, ты знаешь, что это за карта. — Сириус кивнул. — Создатели карты — некие господа Хвост, Лунатик, Бродяга и Сохатый. Недавно я узнал, что Питер Петтигрю превращался в крысу, а Люпин — оборотень. Остальное было несложно. Рискну предположить, что Джеймс Поттер тоже был анимагом и превращался в оленя.

— Да, — Сириус откинул прядь волос со лба и нахмурился. — Вы быстро думаете.

— Не так быстро, как хотелось бы. Я только предполагал.

— Но... я не понимаю.

— Чего?

— Как Гарри смог открыть Карту? Ее секрета не знал никто, кроме нас.

Николас закрыл глаза и потер веки пальцами.

— Это сделал не Гарри. Близнецы Джордж и Фред Уизли каким-то образом сумели ей воспользоваться.

— Уизли... — Сириус выглядел скорее удивленным, чем встревоженным. — Сыновья Артура?

— Верно.

— Интересно. У нас отобрал ее Филч в конце шестого курса, но носиться с картой уже стало скучно, поэтому мы поленились залезать в его клоповник. В любом случае, открыть ее без пароля невозможно... то есть, мы так думали.

Вечерний ветер, залетавший в окно, отдавал теплом и запахом горных цветов, что свидетельствовало о том, что весна вступает в свои права. На фоне живописного горного пейзажа и заходящего солнца изможденное и бледное лицо Сириуса Блэка совершенно не смотрелось.

— Кажется, я уже говорил, что Гарри полон сюрпризов, — сказал Николас. — Думаю, то же самое можно сказать и о его друзьях.

— Я был бы не прочь с ними познакомиться, — пробормотал Сириус, как-то по-собачьи почесывая себя за ухом. — И что это за место, где мы только что были?

— Остров Дрир.

— Ты купил участок на острове Дрир?

Николас покачал головой.

— Я выкупил остров у британского Министерства Магии.

Сириус посмотрел на него, как на умалишенного.

— Ты ведь понимаешь, что по этой сделке Дамблдор может тебя вычислить?

— Не сможет, — «Пока это не станет необходимо». — Не беспокойся об этом. Но, если ты не против, мне бы пригодилась карта всего острова.

— Допустим. Еще кое-что: ты сильно рискуешь, разговаривая с гоблином. Да, ты сотрешь ему память, но что помешает ему сейчас же отправиться в свою нору и сохранить все воспоминания в Омуте? И почему ты взял меня с собой? У гоблинов есть методы распознавания анимагов, оборотного зелья и прочих способов конспирации. Откуда ты знаешь, что этот твой строитель меня не распознал?

Николас удовлетворенно улыбнулся.

— Отличные вопросы. Но остров — мой. Там не так просто наложить серьезные чары без моего ведома. Исполнитель не покинет острова, пока строительство не будет завершено, а если и покинет, ни о чем рассказать не сможет. Любой гоблин, оказавшийся на острове, добавляет свое имя в контракт, который включает в себя обязательство неразглашения. К тому же, у меня создалось ощущение, что этот гоблин, Исполнитель... он необычный. В нем есть какая-то странность, не изъян, скорее достоинство. Надо будет над этим поразмыслить. А насчет того, что он мог тебя распознать... должен сказать, ты отлично играл роль собаки.

— Не впервой, — угрюмо ответил Сириус. — А что будет там, на острове? Что за дом?

— Убежище, — Николас пожал плечами. — Тайное место встреч. Штаб-квартира. Называй как хочешь.

На лице Сириуса отразилось сомнение. «И вправду умный парень».

— Послушай, Фламель, — он невесело усмехнулся. — В этом нет ни капли смысла. Выстраивать огромный замок, да еще выкупать печально известный остров целиком, чтобы прятаться? Давай без недомолвок, я не идиот.

— Вижу, — согласился Николас. — Вполне возможно, что нам придется не только прятаться, но и обороняться. — Мантия хлопнула под порывом ветра, и он закрыл окно, махнув в его сторону ладонью. — Не только против Темного Лорда, или против Дамблдора... возможно, что нам понадобится настоящая крепость, твердыня, не только чары, но и крепкий камень. То, что происходит сейчас, вышло за рамки войны Пожирателей Смерти и Ордена Феникса, за пределы Британии, за границы мира людей.

— Да, ты все время произносишь зловещие речи, но я пока не замечаю ничего подобного.

— Ладно, — Николас резко встал. — Идем, я покажу. — Он вывел Сириуса за дверь, ведущую на выступ, к обрыву. — Осторожно, падать здесь далеко. Смотри.

— Куда?

Николас указал пальцем в небо. Солнце только что спряталось за горными пиками, и стали видны первые звезды.

— Смотри внимательно. Сейчас увидишь.

— Что?

— Золотую звезду.

Сириус оказался выше Николаса, но выглядел слабым и старым, словно старик. «Хватит ли ему оставшейся жизни, чтобы успеть оправиться от Азкабана?» Это сейчас, в присутствии своего спасителя, он пытался казаться активным, полным энтузиазма. «Единственное, чего он сейчас хочет — умереть ради Гарри».

— Вот она.

Крошечная точка появилась на темно-синем небе, медленно разгораясь и увеличиваясь. Скоро она засияла золотым светом, став ярче, чем самая яркая звезда на ночном небе. Сириус прокашлялся.

— Кхм, красиво, конечно, но это только звезда.

— Теперь она там все время, — ответил Николас.

— Звезды вообще все время светят. Может, она просто недавно возникла. Помню, Лили болтала о том, что звезды могут возникать в разных местах просто так, случайно, — голос Сириуса приобрел мягкий оттенок, какой бывает у людей, вспоминающих нечто приятное. — Что магглы доказали, будто звезды — это огромные сгустки горячего газа, разбросанного в космосе, и что в их местоположении нет никакого смысла. — Он усмехнулся. — Какая чушь, хоть и интересная. Ведь если звезды появляются случайно и где угодно, тогда какого черта астрология вообще существует? И зачем нас заставляли учить их расположение? Тогда уж и луна возникла просто так, а ликантропия — детские выдумки.

Николас продолжал смотреть на золотую звезду, не в силах оторвать от нее взгляд.

— Хорошо, что ты заговорил о магглах, — произнес он. — Знаешь, они тоже учат расположение звезд, хотя и совсем в других целях. У них высоко над землей есть летающие корабли, спутники, возможно, ты знаешь. — Сириус кивнул. — И они отмечают, не появится ли рядом с Землей новая комета, заблудившийся астероид или нечто подобное. А появление новой звезды для них — событие, тем более такой яркой, как эта. Но знаешь, в чем загвоздка, Сириус?

— В чем?

— Я просмотрел маггловские научные журналы и газеты, посетил лаборатории, даже под видом любознательного журналиста опросил видных астрономов, — признался Николас. — И нигде не нашел ни единого упоминания об огромной золотой звезде, внезапно появившейся на небе.

Ночью в горах никогда не бывает тепло. Николас потер друг о друга замерзшие ладони.

— То есть, — Сириус сглотнул. — Ее видим только мы?

— Только волшебники, верно. Подозреваю, что и другие волшебные существа тоже могут ее наблюдать. Кентавры, русалиды, великаны, гоблины...

— Да... — протянул Сириус. — Странно все это.

— Более чем. Пойдем внутрь.

На кухне Николас, махнув палочкой, вскипятил чайник.

— Я не знаю, что все это значит: появление какой-то страшной силы извне или же коренные изменения здесь, на земле. Но дел у нас полно.

— Верю, — согласился Сириус. — И с чего начнем?

— С того, на что можем повлиять, — ответил Николас. — Другого пути я не вижу. — Он залил кипяток в заварочный чайник и поставил его на стол. — Например, мне бы хотелось побольше узнать о чарах, которые вы использовали при изобретении Карты Мародеров. Признаюсь, работа впечатляет.

— Ээ, да, спасибо, — Сириус запустил руку в свои беспорядочно срезанные черные волосы. — Только не все чары там принадлежат моей палочке. То, что делали Джеймс и... Питер, — последнее имя он выплюнул, — мне известны. Но там еще Луни что-то заумное наколдовал, это я повторить вряд ли смогу.

— Ремус Люпин, — пробормотал Николас. — Похоже, дела у него идут не самым лучшим образом, раз он пришел сдавать кровь за вознаграждение лаборатории Отдела Тайн. Не беспокойся, из тамошних никто не проболтается. Но я так понимаю, он до сих пор считает, что...

— Что Джеймса и Лили предал я, — с горечью закончил Сириус. — Я не знаю, как ему объяснить. Наверное, он набросится на меня, как только увидит. Луни хоть и спокойный человек, но все же самый страшный из всех, кого я когда-либо знал. А после всего, что случилось... боюсь, он даже не станет меня слушать.

— Если ты заявишься на его порог, то конечно нет, — согласился Николас. — Но знаешь, Сириус, теперь, когда я знаю о том, что друзья Ремуса Люпина были анимагами, я вполне закономерно начинаю задавать себе некоторые вопросы. Стать анимагом сложно, очень сложно, а вы добились этого, будучи школьниками. С чего вдруг такое старание? — Сириус отхлебнул чай, но ничего не ответил. — Хоть я сам и не являюсь анимагом, я кое-что о них знаю, а еще большее могу предполагать.

— И что ты предполагаешь?

«Да, теперь можно начать его лечить, восстанавливать и готовить», — подумал Николас и ответил:

— Что животным легче найти общий язык друг с другом, чем с людьми.

* * *

В следующий раз, когда Гарри проснулся, была поздняя ночь, переходившая в утро. Осмотревшись, он обнаружил, что его перенесли в общую палату. «Скоро меня выпишут», — подумал Гарри, и эта мысль была одновременно радостной и тревожной. Кто-то из больных бормотал во сне всякую бессмыслицу: слишком тихо, чтобы это могло тебя разбудить, и слишком громко, чтобы, проснувшись, можно было заснуть. Тем более, если у тебя нет с собой палочки и, соответственно, возможности воспользоваться чарами тишины. Гарри нащупал на тумбочке очки и кое-как нацепил их на нос. Хотелось есть, а потом в душ. Или наоборот. За окном моросил дождь, что не улучшало настроения.

— Смотрите-ка, кто к нам вернулся, — шепнул голос справа.

— Билл?

— Привет, Гарри.

Билл Уизли выглядел уставшим и угрюмым, под темными глазами залегли синеватые мешки. Он взял табуретку, на которой сидел рядом с Джинни, и принес ее к кровати Гарри.

— Когда ты пришел? — Глупо было спрашивать, что он здесь делает.

— Сегодня ночью. Разбудил Помфри, и с тех пор она на меня злится. Странно, а ведь в школе я ей нравился.

— У нее напряженные дни, — шепотом пояснил Гарри. — Вернее, месяцы.

— А-а, — Билл кивнул в сторону жертв нападения. — Все ясно. Бедная Поппи. Для врача она слишком эмоциональна.

— Наверное, — отозвался Гарри. Он не сразу понял смысл последней фразы.

— Ты не против, если я покопаюсь в твоих подарках? Что-то сладкого захотелось.

Гарри улыбнулся, только сейчас заметив гору коробок у своих ног.

— Вот теперь я верю, что ты брат Рона.

— Ха, Ронни любит поесть, это верно, — Билл согласно кивнул. — Он быстро растет, поэтому и заправляется так часто. А сам худой, как дементор. Вообще-то я равнодушен к сладкому, но... о, шоколадные лягушки. Будешь?

— Неа, — покачал головой Гарри. — Мне бы что-нибудь посущественней. Только не знаю, можно ли мне сейчас есть.

Билл развернул упаковку.

— Я бы мог сказать, мол, ничего не будет, ешь что хочешь, но не стану этого делать. С тобой лучше не рисковать. Кто тут у нас, — он вынул карточку и прочитал: — «Андрос Неуязвимый, древнегреческий волшебник, считающийся единственным, кто создал патронуса размером с гиганта».

— У меня есть его портрет в спальне, — сказал Гарри.

— Да, интересная личность, — отозвался Билл. — Дядя Биллиус рассказал мне как-то любопытную вещь. Якобы этот Андрос мог разговаривать со своим патронусом, совещаться с ним или вроде того. И что патронус у него был не размером с гиганта, а размером с мамонта. То есть, буквально, в виде мамонта.

— Я бы на такое глянул.

— Я тоже, — Билл отложил карточку. — Никогда не коллекционировал их, а теперь почему-то захотелось.

Гарри протер очки кончиком простыни. До восхода солнца оставалось около часа, и ему нравилась эта непринужденная беседа. Они словно находились вне времени: не ночь, но и не день, рядом только спящие пациенты мадам Помфри и куча конфет.

— Так начни сейчас, — предложил он.

— Да, это непременно добавит экстравагантности моему образу. Пожалуй, я возьму еще одну.

— А где лягушка?

— Ускакала куда-то, но уже без головы. Так, кто следующий. Хм, некий Бленхейм Сталк, — Биллу пришлось поднести карточку к глазам, так как в больничном крыле было еще темно. — «Эксперт-маггл, автор многих книг, включая «Мы не маги, но мы все замечаем» — исследования, посвященного собранным магглами свидетельств проявления магии». Он до сих пор жив, забавно.

— Сомневаюсь, что книга пользуется успехом, — заметил Гарри. — Я никогда о такой не слышал. Это не та вещь, которую дядя Вернон стал бы держать на книжной полке.

Билл хмыкнул.

— Да кто этому магглу поверит? Наверное, его просто считают сумасшедшим. — Его глаза на миг застыли. — Бедный парень.

Гарри пожал плечами.

— По крайней мере, в волшебном мире он прославился, хоть и не знает об этом.

— Это точно. — Некоторое время Билл сидел молча, задумавшись. — Я слышал, ты смог воспользоваться той посылкой, которую я тебе отправил.

— Я до нее так и не добрался.

— Знаю, но все равно же пригодилось. Рон, Гермиона Грейнджер и Лонгботтом-младший каким-то образом протащили петухов в Тайную Комнату, насколько я знаю. Это правда?

Слова Билла напомнили Гарри о том, что в его воспоминаниях о Тайной Комнате есть пробелы.

— Вроде того, — как можно беззаботнее ответил он. — Главное, что все сработало.

— Сработало, — эхом повторил Билл. — Знаешь, к концу первого года в Хогвартсе я стал лучшим учеником на курсе. И вообще с самого раннего детства подавал большие надежды. Это было жутко приятно: меня при родителях хвалят преподаватели, а я стою, весь такой рыжий и лучащийся, и улыбаюсь. Хорошие были времена. Чувство превосходства — как наркотик. А потом пошел второй год, и третий, и четвертый. На пятом меня всерьез начали интересовать немного другие вещи, и захотелось сбавить темп, чтобы уделять им больше внимания. Но я не мог. От меня ждали свершений, и Билл, которого видели все, стал отличаться от Билла, которого хотел видеть я. Поэтому я сбежал как можно дальше. Но для меня это было несложно провернуть. А для тебя — практически невозможно. — Билл выдержал паузу. — Ты понимаешь, о чем я?

— Да. Но по-другому никак, — ответил Гарри.

— С каких это пор?

— С тех пор, как мне исполнился год.

Билл поджал губы и медленно кивнул.

— Ясно. На этом закончим. Послушай, Гарри... Ты спас мою сестру, но я подозреваю, что вся эта заварушка изначально как-то связана с тобой. Не полностью, но отчасти из-за тебя Джинни подверглась опасности, и не надо этого отрицать. Но мне хватает ума понять, что сознательно ты бы не стал рисковать ее жизнью, и твоя вина в данном случае — это фактор, который от тебя не зависел. — Он положил руку на край кровати. — Ты еще всего лишь мальчик, Гарри. Ты можешь думать иначе, Дамблдор может думать иначе, Рон может думать иначе, но это так. Я бы мог сказать тебе, что быть взрослым отнюдь не весело, но тут уж, к сожалению, не тебе решать. И подозреваю, что дальше будет хуже. — Билл встал со стула и потянулся. — Будем считать, что я защищаю свою сестру и братьев, которые по детской глупости связались с тобой, а также своего работодателя, от которого получаю неплохой дополнительный доход. Поэтому, в случае чего, вспомни, что в этом деле у меня интерес весьма практичный, и не стесняйся просить о помощи.

Гарри сдержал улыбку.

— Я буду иметь это в виду.

— Отлично, — кивнул Билл. — Тогда до встречи. Выздоравливай, чемпион.

Он подошел к спящей Джинни и поцеловал ее в лоб.

Гарри хотел сказать «спасибо», когда Билл выходил за дверь, но не рискнул, чтобы не будить остальных. Вместо этого он потянулся к конфетам и взял себе одну шоколадную лягушку, надеясь найти редкую карточку, но ему в очередной раз досталась Моргана. На следующей оказался также нередко попадающийся лорд Стоддард Визерс, а лягушка выскользнула из пальцев и прыгнула на подоконник. «Из тебя выйдет отличный ловец, Поттер», — сказал себе Гарри и принялся рассматривать остальные подарки. К некоторым прилагались записки.

«Здоровья, Гарри Поттер», — гласила одна. Подписи не было. «Я бы пригласила тебя на свидание, не будь ты таким мелким. А жаль», — было написано на другой, заставившей Гарри покраснеть. Обнаружился подарок от Оливера Вуда: «Скоро игра с Равенкло, хватит отдыхать. Тянучки помогут размять мышцы». Тянучками оказались разноцветные мармеладки в виде червячков. Гарри попытался откусить одному из них голову, но лакомство оказался прочным, как резина. Зажав в зубах мармелад, он потянул другой кончик рукой, затем обеими. Даже когда он полностью распрямил локти, червячок остался цел, только начал издавать неприличные и в данном случае еще и насмешливые звуки.

— Ты подлая тварь, Вуд, — проворчал Гарри вслух и бросил мармелад на тумбочку.

Вокруг становилось светлее, но все еще шел дождь. Спать больше не хотелось, и заняться было нечем, поэтому Гарри решил встать и размять затекшие мышцы. Но как только его стопа коснулась пола, в открытую дверь влетела мадам Помфри.

— Хорошо-хорошо, я лежу, не двигаюсь, — опередил ее Гарри. Помфри удивленно на него посмотрела:

— Да хоть пляшите, Поттер, — заявила она шепотом. — Выпейте вот это и можете идти. Вы здоровы. Вечером зайдете ко мне, я еще раз на вас взгляну.

Проглотив укрепляющее и еще какое-то зелье, которое он не сумел опознать, Гарри обнаружил, что выбитый зуб уже вырос. Он задернул шторы и переоделся. Постиранная и поглаженная мантия казалась неудобной, но в ней он наконец-то почувствовал себя не пациентом, а человеком. Помфри торжественно вручила ему палочку.

— Не хотелось бы вас отпускать до завтрака, но полагаю, что вы захотите немного развеяться. Будьте осторожны следующие два-три дня, ваше состояние пока еще несколько... нестабильно.

— Постараюсь, — ответил Гарри. С палочкой он почувствовал себя увереннее. На больничных койках лежали застывшие фигуры учеников, которых коснулись чары василиска. Колин Криви, Терри Бут, Пенелопа Клируотер...

«Профессор Локхарт, Пенни. Он погиб».

«Так вот что за Пенни, с которой разговаривал Перси», — подумал Гарри, и только потом, когда он вышел из больничного крыла, ему в голову пришла гораздо более интересная мысль: — «У Перси есть девушка?!» Жизнь часто подбрасывает сюрпризы, но некоторые уж слишком невообразимы.

Из-за поворота коридора кто-то двигался навстречу Гарри. Сначала он услышал шаги, а затем голоса:

— Опять ты тащишь с собой книгу. Знаешь, ведь на них грязь, пыль и всякое еще. Нельзя такие вещи держать в больничном крыле.

— Я уверена, что на тебе гораздо больше пыли и грязи, чем на «Истории Хогвартса», Рон, — ответил голос Гермионы.

— Ты же ее раз сто читала!

— В хорошей книге каждый раз находишь что-то новое.

— Вы рано встали, — сказал Гарри, когда они появились перед ним. Гермиона бросилась ему на шею. Гарри отстраненно подумал, что она обнимает его только после долгих перерывов или случаев, когда его жизни что-то угрожало. Рон лишь скромно сжал ему плечо.

— Мы шли к тебе. Как ты?

— Здоров, кажется. — Гарри посмотрел на них с удивлением. — Как вы собирались пройти в больничное крыло в такую рань?

Рон отмахнулся: — Сейчас тут такой переполох, что никто за этим не следит. Ты собирался в гостиную?

— Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Пойдемте хоть куда-нибудь.

Они вышли из замка и дошли до моста рядом с внутренним двором, перебегая от одной тени к другой, и некоторое время стояли, вслушиваясь в барабанную дробь дождя.

— Что вам рассказал Симус? — спросил Гарри.

Рон тяжело вздохнул.

— Ты потерял сознание, затем очнулся, подобрал меч и убил василиска, проткнув ему глаз, — ответил он. — А еще ты продырявил дневник Джинни.

— Дневник?

— Да. Она, наверное, купила его во «Флориш и Блоттс» и взяла с собой. Я подумал о том, что Джинни сама могла это сделать, но в этом нет никакого смысла — Рон кашлянул, пытаясь убрать дрожь из голоса. — Его нашел Симус, сейчас он у Гермионы.

— Отлично, — кивнул Гарри, не зная, как реагировать. Гермиона повернулась к нему:

— Ничего не помнишь, да?

Гарри покачал головой:

— Как ты догадалась?

— По твоей реакции, там, в больничном крыле. Когда ты среди нас, у тебя иногда не получается контролировать выражение лица. А последнее, что ты помнишь?..

— Волдеморт, — сказал Гарри. Рон поморщился, но промолчал. — Он напал на меня, чуть не задушил. Я нащупал брелок и каким-то образом превратил его, не пользуясь палочкой. Ударил. Стало вдруг больно, я упал... и все. Очнулся в больнице.

— Круто, — меланхолично заметил Рон. — Такого еще не было.

— Но ты убил его, — возразила Гермиона. — Симус видел, как ты его убил.

— Если только сам Симус не повредился головой...

— Рон!

— Ладно-ладно. Но как все объяснить? — Рон развел руками. — Фраза «это же Гарри Поттер» уже не годится.

— Надо поговорить с Ником, — тихо сказал Гарри. Гермиона протянула ему связное зеркало.

— А я все жду, когда ты это скажешь.

Гарри протер поверхность рукой и, на всякий случай осмотревшись, поднес зеркало к лицу.

— Здравствуй, — произнес Николас, как только Гарри позвал его по имени. Рон придвинулся ближе и махнул рукой в приветствии, получив в ответ легкую улыбку. Гермиона, напротив, чуть-чуть отошла от них и, казалось, смутилась.

Гарри пересказал Николасу ситуацию, стараясь не упускать никаких деталей.

— Я нечто подобное подозревал. Алекс сообщил мне все, что узнал от мистера Финнигана. — Николас нахмурился и замолчал. — Скажи Альбусу, что помнишь все очень смутно, — произнес он наконец. Затем, снова задумавшись, добавил: — Только наедине. Пусть все услышат рассказ о твоем невероятном везении, затем останься в его кабинете и скажи ему, что сомневаешься в произошедшем. В этом нет ничего удивительного. Нужно как можно больше правды. Дневник нашла мисс Грейнджер и спрятала его, так как посчитала, что он может оказаться важен. Но участие Симуса придется скрыть. — Николас понизил голос. — Не знаю, как отнесется к этому он сам... он достал из шляпы меч Гриффиндора, впервые за долгое время, а нам приходится скрывать факт, который мог бы сделать его знаменитым. Боюсь, все внимание тебе придется взять на себя. Нужно защитить твоих друзей, другого выхода у нас нет. Не заставляй их нести свое бремя, Гарри. Тебе же будет от этого хуже.

По спине Гарри пробежал холодок.

— Я понимаю, — кивнул он. — Постараюсь всем объяснить.

— Вот и ладно, — сказал Николас. — У нас будет время обо всем поговорить этим летом. Больше времени, чем ты думаешь. Твои друзья не останутся разочарованными, обещаю.

Гарри расслышал, как Гермиона взволнованно переступила ногами.

— Это хорошие новости, — заметил он.

— Я тоже так считаю, — ответил Николас. — На этом все?

Шум дождя стих, и Гарри только сейчас понял, что Гермиона с самого начала окружила их заглушающими чарами, о которых он забыл.

— Да, вроде бы все.

— Тогда у меня есть один вопрос. Гарри... ты не замечал вокруг себя чего-нибудь странного в последнее время? — Николас обернулся по сторонам и кому-то кивнул. За его спиной виднелись кухонные шкафы и чайник, из носика которого шел пар. — Происходило ли нечто необычное, не относящееся к событиям в Тайной Комнате?

Гарри задумался.

— Кажется, ничего такого, но... я вижу сны. Бессмысленные сны, очень мутные, но отчетливые. — Николас нахмурился, и он поспешил пояснить: — То есть, я ничего не вижу... не видел до вчерашнего дня, но ясно слышу голоса. Разговор.

— А что было вчера?

— Когда я вдруг понял, что сплю и вижу сон, мне показалось, что я нахожусь в каком-то туннеле. Или в пещере, не знаю. Вокруг были белые пятна: на стенах, на полу, на потолке. Сверху я слышал то, что происходило в больничной палате. А внизу заметил свет. Красный, как от огня.

— А разговор? О чем они говорили?

Гарри заметил необычность интонации, с которой Николас сказал «они»: словно речь шла о чем-то реальном, а не о сне.

— Кто-то сказал мне, что я поспешил, — ответил он. — То есть не я, а человек, который... — подбирать подходящую фразу не получалось. — Человек, который был мной. Словно говорил от моего имени. До этого, кажется, они говорили о той золотой звезде, якобы она предвещала появление чего-то... Я не помню.

— Ничего страшного. Я подумаю над этим.

— И еще, Ник, — Гарри вытер вспотевшую ладонь о мантию. — Голос, который разговаривал со мной, он, как бы это сказать...

— Что? — спросил Николас.

«Он не умел смеяться, он старательно и немного насмешливо копировал обычную манеру разговаривать, но...»

— Он не был человеческим, — ответил Гарри.

Глаза у Николаса сегодня были темно-карие, а внешность — примерно как у маггла пятидесяти лет. Зажмурившись, он протер веки пальцами.

— Это любопытно, — коротко произнес он. — Я подумаю. Мы разберемся во всем. Будьте осторожны, не забывайте про защиту сознания. Переговори с друзьями, научитесь придерживаться одной и той же версии событий вплоть до мелочей. В этом попроси помощи у мисс Грейнджер, думаю, она не упустит ничего важного.

— Хорошо, Ник, — ответил Гарри и положил зеркало в карман.

* * *

Волк чуял добычу. Она была где-то впереди, убегала от него, цепляясь за ветви и оставляя на них запах пота и страха. Круглая луна еле светила сквозь облака и деревья, на которых распускались первые маленькие листья. Но волку не нужен был этот молочно-белый свет. Напротив, он его ненавидел. Его тело, сильное, гибкое и быстрое, мелькало между могучими стволами дубов и ясеней. Чей-то крик, далекий и яростный, подгонял его, но как ни старался волк убежать, он ощущал над собой чужую волю, которой принадлежала эта ярость. Существо было рядом, так близко, что ближе не может быть, но в то же время далеко. И оно боролось с ним каждое мгновение, целую ночь, всю жизнь. И чтобы победить, волку нужно было одно: догнать добычу.

Слишком острый слух отвлекал волка. Он слышал уханье совы вдалеке, ощущал, как пробуждаются под землей черви и жуки, как тихо пищат в гнездах сонные птенцы. Но громче всех был шум зверя, которого он преследовал. Стук копыт впереди отдавался в лапах волка отдельным, другим звуком, не похожим на остальные. Мясо, горячее и сочное, было совсем рядом, и хотя тропинка из запаха вела в гору, волк ускорил бег.

Лес вдруг оборвался, выведя его на широкую поляну. Добыча остановилась на другом ее краю, упиравшимся в скалу. Деваться ей было некуда, и, развернувшись, глупое мясо выставило вперед ветвистые рога. Волк зарычал. Он знал об опасности, таившейся в копытах и острых рогах, но чувствовал свое превосходство. В больших влажных глазах врага плескался страх. Добыча показалась волку знакомой, словно он видел ее давно, когда был еще щенком. Тело волка превратилось в сплошной комок напряженных мышц, зрение обострилось. Броситься вперед, прыгнуть вбок в последний момент и перекусить врагу шею. Волк знал, как это бывает, он уже так делал. Добыча попытается повернуться к нему лицом, но не успеет.

Вдруг волк учуял присутствие чужака. Кто-то очень сильный приближался к ним, неторопливо и уверенно. В незваном госте таилась угроза. Волк понял, что может потерять добычу. Он повернул голову вбок, в то же время следя за добычей. Колючие кусты зашелестели, и на поляну выпрыгнул хищник. Ощущение угрозы пропало. Запах чужака показался волку знакомым. Они вдвоем могли бы быть из одной стаи, но у волка не было стаи. Он одиночка, и ни с кем не делится добычей, как и никто не делится с ним самим.

Волк повернулся к скале. Враг, которого он преследовал, все еще стоял перед ним, перебирая копытами. Теперь и большие темные глаза под ветвистыми рогами показались волку знакомыми, и он зарычал еще громче от негодования. Перед глазами пронеслось что-то ненастоящее, обманчивое, и в голове возникло нечто, чего там никогда не было, — воспоминания.

Сохатый.

Но Сохатый не был тем, кого он знал, и волк повернулся к чужаку.

Бродяга, вспомнил он, а затем в голове появилось имя: Сириус.

Раздался резкий шум. Волк стремительно обернулся к добыче, но та уже ускользнула. Он захотел броситься за ней, но что-то сильнее голода остановило его. Волк испугался: для него ничто никогда не могло быть сильнее голода. Он посмотрел на чужака и встретился взглядом с его странными спокойными глазами. В них не было угрозы, был только интерес. И вопрос.

Волк мотнул головой, словно отгоняя наваждение, и чужак исчез так же, как и добыча. Голода больше не было, но то чувство, что сильнее голода, осталось. И впервые за целую вечность вспомнив, кто он такой, Ремус Люпин повернулся лицом к злой луне и закричал. Кто-то вдалеке присоединился к его голосу, полному ярости и бессильной злобы, и протяжный вой двух хищников разнесся по ночному лесу.