Отряд Поттера (джен)

В комнате царила тьма. Алекс хотел включить свет, но Николас разрешил ему зажечь лишь одну свечу. Она стояла в центре стола, аккуратная, прямая, но и ее слабое сияние слепило глаза.

«Тогда все и началось», — думал Николас, но не мог точно сказать, что именно.

Шел тысяча триста сорок шестой год, наверное. Сложно было припомнить точно. Но теперь, среди всего происходящего вокруг, он мыслями возвращался в тот самый день.

Французская армия отступала, оставляя за собой трупы и раненых, которых слишком накладно становилось тащить за собой. В одной из сожженных деревень обнаружилась почти целая повозка, и Николас, починив ее на скорую руку, вез трех больных подальше от линии сражений. Он слышал слухи, ночной тенью скользившие по французскому лагерю.

Колдовство, шептали они. Англичане призвали темные силы на свою сторону.

— Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник, вопрошающий мертвых, — перечислял старый священник, который обычно занимался тем, что отпускал грехи умирающим солдатам. — Ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это, и за эти-то мерзости Господь изгоняет их от лица своего.

Николас не верил, пока не увидел троих, затянутых в плащи и сбившихся в кучу у одного костра. Они знали, что скоро их болезнь обнаружится, и им несдобровать. При первых признаках заразного недуга их убьют и сожгут. Военное время, армия важнее нескольких человек, да и когда было иначе?

«Англичане — идиоты», — сердился Николас. Он слышал об их волшебной школе. Они звали ее Хогвартс и очень гордились тем, что и на их куске суши теперь есть учебное заведение для одаренных магией.

«И вот что делают ваши ученики, когда вы их отпускаете». Шеи трех солдат покрывала синеватая корка, которая ползла вверх с каждым днем. Гоблинский лишай. Николас уговорил больных отправиться с ним, «к лекарю в Париже», но не сказал, что никакого лекаря нет, и не сказал, что с ними будет, когда зараза доберется до рта, носа и глаз, что случится со всем войском, когда болезнь перейдет в окончательную стадию и начнет распространяться через прикосновение и воздух.

Никто бы не поверил, что лечить их он собирается сам. Николас чувствовал их недоверие, нараставшее с каждым днем его хмурого молчания. Он не разрешал им отходить от повозки дальше, чем на двадцать шагов (только это расстояние охватывали его оберегающие чары, которые должны были не дать болезни распространиться), заставлял их пить настойку из трав, но отказывался разделить с ними пищу и питье.

Они ехали через поля, вдалеке от больших дорог, останавливаясь только для того, чтобы справить нужду; обедали в телеге. Николас старался не слушать тихих разговоров солдат, только крепко сжимал поводья и размышлял.

Участвовать в маггловских войнах — неслыханное дело. Бывали, конечно, случаи, когда среди королевских семей или военачальников оказывались волшебники, тогда они незаметно способствовали победе своей стороны, оставаясь в тени...

— Мы всегда понимали, что нельзя вмешиваться в конфликты магглов, — сказал Николас вслух.

— А? — поднял голову Алекс. Он пил уже, должно быть, третью чашку кофе. В два часа ночи. — Что?

— Нельзя вмешиваться в дела магглов, — повторил Николас. — Волшебники, по большей части, всегда это понимали.

— Не все. Прометея, например, ничуть не волновали последствия. — Алекс с отвращением отставил в сторону чашку. — У тебя нет ничего покрепче?

— Не сегодня, — настойчиво сказал Николас.

— Ладно, папаша. У тебя плохо с настроением. О чем думаешь?

— О прошлом.

На всю Францию в то время насчитывалось, должно быть, не больше пятисот магов. Николас знал только трех, не считая своих родителей, которых не видел два года. Но через одного из них, молодой магглорожденной волшебницы из Пуатье, до него дошли слухи о колдуне при дворе короля Англии. Он появился недавно, сказала она, и так очаровал Эдуарда, что тот защищает его от инквизиции. Он богат, сказала она, и не просит у короля ни денег, ни земель, ни титулов. А еще он, этот колдун, как говорят, потомок одного из четырех великих магов, которые три сотни лет назад создали в Англии волшебную школу.

По крайней мере, его фамилия говорила об этом. Слизерин, сказала она, так его зовут...

— Знаешь, прошлое в твоем случае — довольно обширная область для воспоминаний, — заметил Алекс. — Если ты сузишь рамки до одной сотни лет, я тоже поразмышляю с тобой за компанию. Ну, знаешь, о том, как ты играл в покер с Джоном Ди, выгуливал Агриппу[1], или чем ты там занимался. Всегда хотел послушать.

— Как будто я тебе ничего не рассказывал, — ответил Николас.

— О, нет, ты рассказывал, и это мне жутко льстит, но я хотел перекинуться парой слов, именно поэтому приперся сюда так поздно. Ну, не то чтобы мне не нравилось лицезреть твое задумчивое выражение лица... Кстати, «Мыслителя» Роден не с тебя лепил?

Николас улыбнулся.

— К счастью, нет. На земле кое-где есть моя статуя, но она безымянная.

— Впечатляет. Полагаю, ты посещаешь ее в облике глубокого старца, когда пребываешь в особо пафосном настроении...

— Да, и кладу цветы к ногам.

— Ладно, шутка засчитывается, — кивнул Алекс. — Ты небезнадежен.

Из спальни донесся испуганный вскрик. Алекс дернулся, и Николас вскинул руку:

— Успокойся. Такое с ним каждую ночь.

— Да? И ты ничего не делаешь?

— Даю ему зелье для сна без сновидений. — Николас потер веки пальцами. — Не помогает.

Алекс закатил глаза.

— Я понимаю, Ник, ты проповедуешь здоровый образ жизни и все такое. Но, может, хотя бы ему пропишешь что-нибудь покрепче? Парень вроде как страдает. Я провел в Азкабане меньше часа, и даже после этого две недели видел кошмары. Это ведь не шутки, он и с ума сойти может.

— Нет, не сойдет, — возразил Николас. Это была одна из немногих вещей, в которых он был точно уверен. — Сириус должен вылечиться сам. Костыль помогает хромому, но только отбросив его, можно научиться ходить как прежде.

— Ну вот, опять ты со своими нравоучениями. Сила в нас, сила вокруг нас, надо только ее почувствовать, и ты сможешь вытащить космолет из болота. — Алекс сжал кулаки. — Тогда скажи, каким метафоричным правилом ты руководствовался, когда позволил детям в одиночку провернуть такую операцию? Это ведь не игры в кошки-мышки, там был Сам-Знаешь-Кто, а потом и Дамблдор. Финнигана вырвало после того, как он наткнулся на труп Локхарта с торчащим из спины позвонком. Я-то много повидал, начиная от плавающих в растворе мозгов до черт знает чего, но парнишке всего двенадцать. Про Гарри я вообще молчу. Да я сам там чуть не обделался со страха. Чудо, что нас всех не раскрыли. Я знаю про важность сохранения тайны, но у всего есть пределы. А теперь эти... — Алекс наклонился над столом и перешел на шепот. — ...устройства, которые ты достал. Я знаю, что ты собираешься делать. Что ты хочешь сделать с этими детьми. Ты считаешь себя очень умным, но я понимаю тебя лучше, чем ты можешь себе представить.

Николас опустил голову. «Ты понимаешь меня лучше всех». Слышать критику от Алекса было тяжелее всего.

— Ты прав, — ответил он, рассматривая искореженный меч, лежащий на столе. — Почти во всем. Это было рискованно. Мне сложно объяснить то, чем я руководствовался. Ты можешь считать это интуицией. — Николас заметил, что его пальцы дрожат. Он внимательно посмотрел на них, и дрожь прекратилась. — Мне страшно, Алекс, — признался он. — То, что происходит, каждая мелочь, все крошечные и почти незаметные события — всё взаимосвязано, перевязано такими нитями, которые я не всегда могу отследить. Я живу очень долго, поэтому и ошибался много. И каждое событие сейчас напоминает мне об ошибках, которые я совершил когда-то. Можешь быть уверен, это совсем не метафора. И я боюсь. — Николас поднял взгляд на свечу. — Но потом я думаю о том, как этим детям удалось перехитрить Альбуса Дамблдора... Не знаю, чем настолько важным был занят его разум, чтобы не заметить подвоха, но он оказался обманут. Василиск убит, призрак уничтожен. И когда я об этом думаю, Алекс, когда я думаю о том, что группа школьников смогла совершить такое, о чем многие взрослые и помыслить не могли, мне уже не так страшно. Я чувствую, что становлюсь смелее.

Алекс, не ждавший откровений, смутился, и Николас быстро улыбнулся. Несмотря на недюжинный талант в налаживании отношений с людьми, Алекс не был готов к искренним душевным излияниям, глубоко внутри оставаясь замкнутым человеком.

— Не замечал, — сказал он осипшим голосом, — чтобы у тебя были проблемы с силой воли.

— Храбрость — удел молодых, — возразил Николас. — А я самый большой трус на земле.

— Ммм, — промычал Алекс. — Круто...

Николас вез трех солдат в свою комнату в Париже, и с каждым днем все больше сомневался в том, что делает. Им то и дело попадались крестьяне: женщина с двумя сыновьями, одинокий мужчина, старик с костылем. Последний сидел на пне и потирал ушибленную ногу, когда телега проехала мимо него.

— Эй, парень!

Николас не обернулся. Он не объезжал издалека встречавшихся ему людей, так как это могло вызвать подозрения. Но и они не выказывали особого восторга от встречи с худосочным молодым мужчиной, везущим трех болезненного вида солдат подальше от тягот войны. Здравый смысл подсказывал любому: лучше держаться от них подальше. Но старику, видимо, разум уже отказал.

— Парень, глухой ты, что ли? Подвези меня, услужи!

Он не обратил бы на это никакого внимания, если бы не один из солдат:

— Подвезем старика, — проговорил он угрюмо и в то же время вызывающе. Николас понял: они ему не доверяют. Несмотря на начищенные мечи в ножнах, прислоненные к борту телеги, они не чувствовали себя в безопасности, и Николас не мог их винить за это. Он притянул поводья и подождал, пока старик, кряхтя, взберется на скамью рядом с ним. Еще глубже забравшись в бурые лохмотья, служившие ему одеждой, старик замолчал до самого вечера и лишь ласково поглаживал больную ногу. Солдаты успокоились, словно если бы Николас задумал недоброе, присутствие старика его бы остановило.

После захода солнца Николас принял бодрящего зелья, чтобы не заснуть. Болезнь выпила у солдат все силы, сторожить они не могли, а на старика надежды не было: как только они остановились на ночлег, он вылез из телеги, свернулся калачиком под деревом и заснул.

Николас не помнил, как и когда он заснул: сквозь веки почувствовав слепящие лучи солнца, он открыл глаза. Солдаты мирно спали недалеко от него, по ту сторону догоревшего костра, и Николас тут же отметил, что их дыхание стало ровнее. А вот старик исчез, словно его никогда и не было, не оставив никаких следов.

Через день бледно-голубая корка на шеях солдат поползла обратно, вниз, а спустя еще четыре дня они были здоровы.

Лишь спустя годы Николас понял, в чем был первый урок Учителя, хоть усвоен он был сразу же: следующего попутчика Николас внимательно осмотрел, прежде чем позволить ему сесть в свою уже пустую телегу. Осмотрительность, вот в чем был смысл. Осторожность, внимание к деталям. Или, быть может, со стороны Учителя это было просто знакомство, попытка приглядеться прежде, чем начинать более близкое общение. Все равно. Для Николаса это был урок, и все, что делал или говорил тот старик в бурых лохмотьях и с ушибленной ногой в течение нескольких сотен лет, было уроком. Учителем он себя никогда не называл, и даже не говорил, что учит чему-нибудь. Он просто был рядом.

— Кстати, Фламель и Ко переедет уже в новый большой офис? Блэк тут о каждую притолоку головой бьется.

— Да, совсем скоро, — ответил Николас. — Осталась самая сложная, но и самая приятная часть — чары.

Алекс кивнул:

— Знаю я одного парня, он подскажет кучу отличных заклинаний. Может заколдовать твой домик так, что ни одна мышь не проскочит. Могу связать тебя с ним, если хочешь. Но сразу оговорюсь: его услуги стоят дорого.

— У меня есть деньги, — уверил Николас.

— Тогда... — Алекс вырвал из своего блокнота лист и быстро на нем что-то написал. — Свяжись с ним как-нибудь, но будь вежлив. И без высокопарностей, у него меньше терпения, чем у меня. Это адрес его камина. Счастливо оставаться. Сириусу привет.

Алекс исчез за дверью, и через несколько секунд раздался хлопок аппарации. Николас поднес лист к свече и прочитал: «Квартира Алекса Стобсона». Усмехнувшись, он вышел из кухни и направился в рабочий кабинет. Тонкая иголка сожаления кольнула его, когда включился свет: он давно уже сюда не заглядывал. В дальней стене лаборатории была небольшая дверь, ведущая в скромную библиотеку.

На столе лежали книги, которые он не убрал с прошлого посещения, и открытые страницы уже успели покрыться пылью. Никаких очищающих или освежающих чар в библиотеке — таково было правило, которого Николас придерживался всю жизнь. Сентиментальное правило, годившееся только для крошечных домашних библиотек, — только такие безобидные вещи он мог себе позволить. На Дрире заклинания будут жизненно необходимы, но сейчас приятно было насладиться запахом старых страниц и витающей среди полок пыли.

Николас сел, пододвинул к себе зеленовато-мраморный том с надписью «TabulaSmaragdina» и открыл его, в тысячный раз читая одни и те же строки, единственные, известные во всем мире, но не понятные никому:

Истинно — без всякой лжи, достоверно и высшей степени истинно:

То, что находится внизу, аналогично тому, что находится вверху.

И находится внизу, чтобы осуществить чудеса единой вещи.

И подобно тому, как все вещи произошли от Единого через посредство Единого, так все вещи родились от этой единой сущности через приспособление.

Солнце ее отец, Луна ее мать.

Ветер носил ее в своем чреве. Земля ее кормилица.

Вещь эта — отец всяческого совершенства во всей вселенной.

Сила ее остается цельной, когда она превращается в землю...

Ты отделишь землю от огня, тонкое от грубого осторожно и с большим искусством.

Эта вещь восходит от земли к небу и снова нисходит на землю, воспринимая силу как высших, так и низших областей мира.

Таким образом ты приобретаешь славу мира.

Поэтому от тебя отойдет всякая темнота.

Эта вещь есть сила всяческой силы, ибо она победит всякую самую утонченную вещь и проникнет собою всякую твердую вещь.

Так был сотворен мир.

«...мне показалось, что я нахожусь в каком-то туннеле. Или в пещере, не знаю», — всплыли в голове слова Гарри.

«Или в подземелье», — подумал Николас. И находится внизу, чтобы осуществить чудеса единой вещи.

Чудеса единой вещи...

Подступавшая головная боль отозвалась резью в глазах, и он закрыл книгу. Маггловская девочка, произносящая пророчество, новая звезда на небе, сны Гарри с туннелями и подземельями — здесь была какая-то связь, которую он никак не мог уловить. Проклятый древний символизм. Николас положил на стол сжатый кулак тыльной стороной вниз и медленно разжал пальцы. В ладони засверкал, вбирая в себя лучи светильников, философский камень. Сколькие хотели его получить? Не говоря уже о тех, кто пытался его создать? «Создатель философского камня», — так писали про него в учебниках, но Николас иногда думал, что правильнее его называть не тем, кто создал, а тем, кто нашел главную алхимическую субстанцию. Полупрозрачный камень лежал в ладони, и чем дольше ты в него вглядывался, тем сильнее становилось ощущение того, что внутри камня скрывается бесконечная, пугающая бездна. Разве может человек создать подобную вещь?

— Это он? — спросил за его спиной Сириус. Николас закрыл и открыл глаза.

— Не спится? — «Конечно же, нет. Тебе снится твой друг, которого ты навестил ночью».

— Нет. Так это он, да? — Послышались звуки осторожных шагов, когда Сириус вошел в комнату. — Философский камень?

— Да. — Николас поднял раскрытую ладонь над столом. — Возьми, если любопытно.

Сириус протянул руку и тут же отдернул ее.

— В другой раз. Смотри-ка, у тебя тут и Библия есть. — Он подошел к одной из полок и провел пальцем по корешкам. — И Коран, и Тора, и еще черт знает что. Зачем это тебе?

— Религиозные книги — отличное собрание реминисценций и аллюзий мифов, легенд и древней истории, если умеешь разобраться в иносказаниях.

Сириус стоял, устало прислонившись боком к стене.

— Я как-то пробовал читать Библию, — сказал он. — По-моему, бред.

— Редко встретишь чистокровного волшебника, который знаком с этой книгой, — заметил Николас. Сириус усмехнулся:

— Лили читала ее, она была верующей.

Казалось, что Сириус чувствует вину в большей степени перед Лили, чем перед Джеймсом, и, поразмыслив, Николас счел это логичным.

— Ты часто о ней вспоминаешь.

— Да, наверное, — вздохнул Сириус. — Она была единственной девушкой, которую я воспринимал всерьез, что странно, учитывая ее замашки. Никакой романтики, не подумай, она совсем не в моем вкусе. Миленькая, не более. Хотя, забавно, Джеймс был влюблен в нее с первого курса. Не представляю, кем бы он был, если бы не она. Мы с ним и подружились-то из-за этого: все началось с того, что я смеялся над его помешательством.

— «Ворожей не оставляй в живых», — процитировал Николас. — Как она могла быть верующей?

— Откуда мне знать? Говорю же, странностей у нее было полно. — Сириус пожал плечами. — А ты почему не спишь?

Николас достал палочку и наколдовал стул.

— Садись. Ты говорил, что ничего такого не происходит. Что ж, тебя услышали.

— О чем ты?

— Министерство приняло решение направить на охрану Хогвартса дементоров Азкабана.

Сириус нервно рассмеялся.

— Почему?

— Говорят, из-за тебя, — осторожно сказал Николас.

— Бессмыслица, — тут же выпалил Сириус. — Самый опасный и неэффективный ход, который только можно было придумать. — Он некоторое время молчал. — Погоди, ты хочешь сказать, что дементоры там по другой причине?

— Разумное предположение, тебе не кажется?

— Было бы, если бы существовала другая причина. Есть мысли?

Николас посмотрел на зеленоватую с прожилками обложку книги, лежавшей перед ним.

— Нет, — ответил он. — Я не могу видеть, что происходит в Хогвартсе. Придется опять положиться на Гарри. Но я боюсь, что...

— Воспоминания, — прервал его Сириус. Николас кивнул.

— Дементоры могут пробудить воспоминания Гарри о Хэллоуине восемьдесят первого. Они живы, лишь поселились глубоко в его голове. Перед тем, как Алекс пришел к тебе в Азкабан, я проверял его воспоминания, но отключил эмоциональную составляющую, насколько мог. А дементоры... он еще не умеет вызывать патронуса.

— Патронус, да... — протянул Сириус. — У меня всегда были с ним проблемы. А нет способа защитить Гарри? Наподобие того амулета, что мне дал Алекс?

Николас покачал головой.

— Альбус заметит. Слишком близко.

— Тогда что делать?

— Мне нужно все обдумать. Я покину тебя на некоторое время. Вернусь утром, и мы отправимся на Дрир. Постарайся поспать, а если не получится, почитай газету. — Николас положил на стол последний Вечерний Пророк. — Эрик Райт пропал без вести. Его сын заявил в Аврорат вчера утром. Ты знал его семью? Они из Годриковой Впадины.

Сириус кивнул.

— Припоминаю. Они кузнецы. Снитчи, ножи для зельеваров и все такое. — Он потер лоб и посмотрел на Николаса. — Это Волдеморт?

— Не знаю. Райт был по делам на континенте, то ли в Польше, то ли в Германии. Если это Волдеморт, то он сейчас где-то там. И для пожирателей, которые его ищут, появилась наводка. — Николас взял Изумрудную Скрижаль со стола. — Впрочем, кто знает, в чем мог быть замешан Райт. Возможно, мы гонимся за случайной тенью. Скоро вернусь.

Он аппарировал прочь, как можно дальше на северо-запад, и вдохнул чужой, совсем другой воздух. Здесь тоже стояла ночь, вдалеке слышался лай собак и был виден свет в окнах редких деревянных хижин. Николас переместился дальше, затем еще и еще. Наконец он добрался до деревянной хижины в глубине леса. Здесь было холодно, на темной голой земле в свете палочки блестел иней. Николас постучал в дверь, затем зашел внутрь, не дождавшись ответа.

— Учитель?

Старик сидел на своей узкой кровати, уставившись взглядом в стену. Услышав шаги, он вздрогнул.

— Николя?

— Да. — Николас поежился и применил на себе согревающие чары. — У тебя здесь прохладно.

— Холодные ветра, — прошептал Учитель. — Я же говорил тебе. Разожги огонь, магия не поможет.

Николас и впрямь почувствовал, что все еще мерзнет, несмотря на чары.

— Огонь в деревянном доме?

— Да, поглоти тебя тьма!

— Ладно, — сдался Николас и огляделся. Разрубленные обломки табуретки все еще лежали в углу, и, переместив их к кровати, он зажег огонь. На этот раз заклятие сработало. Импровизированный костер весело затрещал, прогоняя ночь, и в его пляшущем свете Николас заметил сжатый в руке Учителя меч, по клинку которого струилась кровь, черная в полутьме.

— Черт возьми! — Посмотрев на лишенное краски старческое лицо, он спросил: — Ты... поранился?

— Что? — Расфокусированный взгляд Учителя вернулся к реальности. — Нет, нет. Не моя кровь. Забудь. Они ушли.

Николас хотел было спросить Учителя, кого он имеет в виду, но тут же вспомнил его слова: «Мою тайну оставь в покое».

— Нужен твой совет.

— Да, совет, — пробормотал Учитель. — Изумрудная скрижаль. То, что находится внизу, аналогично тому, что находится вверху. Вверху — огонь неба, звезда. Ты хочешь знать, что внизу.

Николас привычно кивнул.

— Гарри видит сны, где он в пещере. Небо было с ним связано, земля, я подозреваю, тоже.

— Что еще?

— Голос. Он слышал голос. Нечеловеческий голос. То, что в земле, может оказаться живым существом? И если так, что может быть «аналогично тому, что вверху», то есть звезде?

Учитель, продолжая сжимать меч, поднял ноги на кровать и откинулся на свернутое шерстяное одеяло, служившее подушкой.

— А это имеет большое значение, Николя? Сосредоточься на том, на что ты можешь повлиять. Сколько мне нужно это повторять? Твоя голова вечно забита далекими вещами. — Из-за костра, горевшего между ними, Николас не мог видеть его лица. Учитель вздохнул, жадно глотнув воздух, и продолжил: — Обрати внимание на ближайшие события. Ты ведь следишь за вестями?

— Да, — ответил Николас. — Дементоры в Хогвартсе.

— И что это должно означать?

Услышав шорох, Николас посмотрел вниз и увидел белку. Крошечное существо уставилось на него лишенным разума недоуменным взглядом. Николас протянул руку вниз, и белка взобралась по рукаву его мантии и уселась на плечо.

— Я не знаю, но это странно. Министерство утверждает, что они пошли на такой шаг ради поимки Блэка, но совершенно очевидно, что их ход мыслей лишен логики. Предполагается, что Блэк попытается довершить начатое дело и убить Гарри, но раз он один раз сбежал от дементоров, то способен сделать это повторно. К тому же, зачем ему пробиваться в Хогвартс, где Дамблдор? Легче подкараулить Гарри на вокзале или у его дома, летом.

— Да, рассуждаешь ты верно, — согласился Учитель. — Но не можешь сделать выводов. Ты столь долго возишься с этой страной, и до сих пор не запомнил ее историю. Противостояние, Николя. Я говорил тебе о нем. Твой ученик — не первый и не единственный, хоть и уникален.

— И дементоры... — прошептал Николас. Мысль была настолько невероятной, что он чувствовал, как его разум пытается найти другие, менее нелепые объяснения.

— Верно. А кто впервые с ними связался? Кто вызвал их из тьмы?

— Моргана.

— Да, — выдохнул Учитель. — А противостоял ей не кто иной, как Мерлин. Почетные награды во всем мире, Николя. Почему, как ты думаешь, им придают вид звезды? Откуда пошла традиция? Неволшебный народ наверняка сохранил свое объяснение этому факту, но мы с тобой знаем, что истинную историю нашей земли сохранила магия.

— Орден Мерлина, — догадался Николас. — Древнейшая награда, вручаемая людям за защиту мира от зла. Никогда бы не подумал.

— А надо бы. Ищи следы Морганы и Мерлина. Они там, в школе, я уверен. Насылать сны, воплощаться в подобных себе — это их метод. Но вряд ли ты сможешь им помешать. Мерлин давно бы упокоился, но вынужден возвращаться, чтобы защитить мир от последствий своей ошибки. Тебе ли не знать, каково это.

— Да, — хмуро согласился Николас. Он поднял руку, чтобы почесать висок, и удивился, наткнувшись пальцами на застывшую струйку крови.

— Уходи. — Учитель махнул рукой над костром. —Тебе нельзя здесь надолго оставаться.

— Благодарю, — сказал Николас и встал. Белка спрыгнула с его плеча и скакнула в темный угол. — Буду искать их.

Выйдя из хижины, он минуту шел пешком по лесу, прежде чем приступить к перемещениям. Вскоре освещенная уходящей луной цепь гор открылась перед ним, и он оказался дома. Сириуса в библиотеке не было, должно быть, ушел досматривать свои кошмары. Покрытое пылью «Сказание об Артуре, короле Камелотском, его деяниях и его царстве», написанное неизвестным автором, обнаружилось на верхней полке, и Николас, залатав неизвестно откуда взявшийся порез, сел читать. Этой ночью он так и не заснул.

Утро наступило неожиданно: Николас пошел на кухню, чтобы налить себе чая, и тут заметил, что над неровной линией гор разгорается рассвет. Часы показывали двадцать четыре минуты восьмого. Вскоре солнце должно было показаться из-за снежных пиков, резко сменив температуру воздуха. Николас сел за стол и, погрузившись в размышления, ждал этого момента, когда появился Сириус.

— Сколько ты спал? — спросил Николас.

— Достаточно.

— Сегодня нам нужно на Дрир.

— Замок готов? — Сириус сунул голову под кран и сделал несколько жадных глотков.

— Да. Отпустим гоблина, и можно будет начать работу. Мы там задержимся. Справишься?

Взгляд, который получил Николас в качестве ответа, был достаточно красноречив.

После обильного завтрака Николас поставил на стол две склянки с зельями, которые Сириус торопливо опрокинул в себя.

— Пойдем, — сказал Николас, когда Сириус обратился, и через мгновение они были на том же выступе, где появились в прошлый раз.

Яркое утреннее солнце отражалось от волн, слепя глаза, и под его лучами остров выглядел впечатляюще. Щитовые чары раскрылись, открывая взгляду далекие холмы, небольшой лес, скалистый восточный берег, переходящий вдалеке в песчано-галечный пляж.

Сириус гавкнул и убежал прочь. Гоблин появился перед Николасом, поднял взгляд от своих странных часов и вежливо произнес:

— Заказчик.

— Доброе утро, — ответил Николас. — Обрадуете меня?

— Полагаю, да, — с кислым видом ответил гоблин. — Все готово. Пройдемте.

Мутный портал появился прямо перед ними, и, ступив в него, Николас и Исполнитель оказались в нескольких шагах от главного входа. Николас обратил внимание на створки двери: металлические, покрытые причудливым узором из кованой вороненой стали, они вычурно демонстрировали мастерство того, кто их изготовил.

Гоблин, одетый сегодня в более парадную одежду, чем в их прошлую встречу (и все же значительно уступающую по роскоши одеяниям служащих Гринготтса), уверенно прошел в распахнувшиеся перед ним двери. Николас последовал за ним и оказался в небольшом, футов пятнадцать, хорошо освещенном узком коридоре, который также заканчивался двойной дверью, на этот раз — деревянной, окованной бронзой. За ними оказался большой холл с высокими потолками и расходящимися по бокам лестницами. Высоко на противоположной стене расположились большие окна, выходящие во внутренний двор.

— Куда желаете направиться — наверх или вниз?

— Давайте осмотрим подземелья, по верхним этажам я сам позже прогуляюсь, — сказал Николас. Гоблин махнул рукой.

— За мной, пожалуйста.

За лестницами в стенах обнаружились две двери, и они зашли в ту, что справа. Гоблин хлопнул ладонями, и по бокам зажглись лампы. Николас увидел, что небольшой коридор через несколько футов уходит вниз. Они начали спускаться.

— Двери справа ведут в небольшие помещения, которые могут служить складом или лабораториями. В них также можно попасть через левую дверь в холле, но, соответственно, через двери слева. Двери же слева здесь и двери справа в другом коридоре ведут нас в основную часть подземелий. Я бы хотел показать вам именно их.

Гоблин открыл одну из дверей и прошел внутрь. За ней обнаружился такой же коридор, разве что немного выше и шире предыдущего. Ступени здесь были круче и уходили вниз резче, но и закончились быстрее — тяжелой деревянной дверью, покрытой железными полосами. Дверь слегка светилась в полутьме, и Николас понял, что именно в надежде удивить его этим зрелищем Исполнитель не зажег свет в коридоре полностью.

— Экстракт драконьего следовика, — с гордостью поведал он. — Его в наши времена редко отыщешь. Сияние — лишь приятный, так сказать, побочный эффект. Этот состав предназначен для защиты двери от разрушающих заклятий, сохраняет дерево от воздействия времени — она простоит по меньшей мере две тысячи лет при полном отсутствии какого-либо ухода, уверяю вас. Одна подобная дверь у нас в клане сохранилась со времен последнего Царства Под Солнцем. Это...

— Минимум три тысячи лет, — закончил Николас.

Гоблин посмотрел на него внимательным, острым взглядом маленьких темных глаз.

— Знание истории нашего народа делает вам честь, — произнес он медленно, словно взвешивая каждое слово.

— Благодарю, — ответил Николас. Царством Под Солнцем гоблины именовали свои последние наземные владения, где они жили перед тем, как окончательно перебраться в подземелья. Сами гоблины обвиняли (и не совсем без оснований) людей в том, что они прогнали их народ с поверхности. Волшебники старались не упоминать эту неприятную главу истории гоблинов, а впоследствии и вовсе, за редким исключением, позабыли о ней.

Исполнитель повел его внутрь, через сияющую дверь.

— Это основное подземелье, как я и говорил, — повторил он.

Теперь попадающиеся им помещения были гораздо шире. Освещались они лампами на стенах и потолках — гоблины не признавали используемых волшебниками имитаций окон.

— А здесь может располагаться все, что угодно. Стены и потолки крепкие, как сама земная твердь. Так как все эти помещения сейчас пусты, думаю, осматривать их не имеет особого смысла. Позвольте, я вам покажу еще кое-что, и можем уходить.

— Я весь внимание.

Гоблин вывел его из комнаты, в которой они находились, в главный коридор, и зашагал по нему, никуда не сворачивая. Коридор закончился небольшой дверью.

— Куда она ведет? — спросил Николас.

— Увидите. Я позволил себе установить на время портал в другой конец этого коридора, — сказал гоблин, когда они вошли внутрь. — Боковых дверей здесь нет, смотреть не на что, а идти долго.

— Насколько долго?

— На другой конец острова.

Они прошли сквозь портал и оказались у тупика.

— Положите руку на стену, вот здесь.

Николас выполнил просьбу. Под его ладонью поверхность начала меняться, и через мгновение проступили очертания двери. Открыв дверь, они вошли внутрь и оказались в небольшом помещении с куполообразным стеклянным потолком.

— Впечатляет, — сказал Николас, рассматривая нависающую над ним толщу воды. — Сколько до поверхности?

— Пятьдесят футов, — ответил гоблин и указал на исписанную рунами часть стены. — Выбраться можно вот отсюда. — Он повернулся и посмотрел на Николаса с довольным видом: — Вы удовлетворены?

— Вполне. Я впечатлен вашей старательностью.

— Плата была щедра. Золото высшей чистоты, какое редко нынче встретишь.

«Нигде не встретишь», — поправил его Николас про себя и сказал вслух:

— Остались лишь небольшие формальности...

— Знаю, знаю. — Гоблин достал из кармана два кристалла и положил их в двух шагах друг от друга. Пространство между кристаллами зарябило и подернулось дымкой. — Идемте.

— Что ж, — пожевав губами, сказал Николас, когда они оказались на выступе скалы. — Вы готовы?

Гоблин смотрел на него, не мигая. Кончики его длинных ушей шевелились под напором утреннего ветра.

— Да, — сказал он и повернулся лицом к морю. Николас различил нотку нерешительности в его голосе. «Теперь я точно уверен». Бродяга появился из-за холмов, подбежал к ним и принялся методично что-то закапывать под землю. Николас направил палочку на затылок гоблина.

— Не волнуйтесь. Мое умение проверено вашим кланом и документально подтверждено, — уверил он. — Я не причиню вреда воспоминаниям, которые следует оставить. Ваш портал готов?

— Да.

— Хорошо. Обливиэйт.

Некоторое время гоблин неподвижно стоял, опустив плечи. Затем повернулся к нему.

— Вы выполняли мой заказ, — сказал Николас.

— Я уже понял. Мне не впервой, — торопливо ответил гоблин, с недоумением разглядывая его. — Я... все закончено?

— Да, заказ выполнен. С вами приятно было иметь дело. Я доволен проделанной вами работой и надеюсь, что в дальнейшем нам еще доведется сотрудничать.

Гоблин казался растерянным. «Еще бы», — подумал Николас.

— Тогда... — тихо произнес гоблин. — Я пойду.

Николас сдержал улыбку.

— Да.

Дымчатая стена растянулась за спиной гоблина. Он посмотрел на Николаса в последний раз и кивнул:

— Заказчик.

— Исполнитель.

Портал поглотил гоблина, оставив после себя лишь два бесполезных погасших кристалла, которые через несколько секунд рассыпались в прах с легким шорохом. Бродяга прыгнул на выступ и вопросительно посмотрел на Николаса.

— Можно.

— Тебя поздравить с новосельем? — спросил Сириус, вернув свой истинный облик.

— Поздравь и себя заодно, — ответил Николас.

Сириус усмехнулся.

— Мне кажется, нам надо узнать друг друга получше, прежде чем начать жить вместе.

— Надо было подумать об этом раньше, когда ты валялся полумертвый на моей кровати, — парировал Николас, чувствуя прилив хорошего настроения. То, что он сделал минуту назад, раньше счел бы безумием. «Только прожившие слишком мало или слишком много могут поступать, руководствуясь чутьем», — вспомнил он слова Учителя. — «Остальные слушают свою голову и в девяти случаях из десяти оказываются правы. Но не всегда».

— Давай, приступим к чарам, — напомнил Сириус и направился к замку. — Хочу размяться.

Николас кивнул и медленно последовал за ним, чувствуя, как фальшивая волшебная палочка тает в ладони.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

[1] — Существует легенда, что Корнелий Агриппа иногда представал перед людьми в образе пса. Магглы считают, что это сказка, но мы-то понимаем — он был анимагом.