Терминатор (джен)

2.1

Хоpошо в деpевне летом!

Пpистает говно к штиблетам,

Если ты в поселке этом

Паpy дней живешь пpи этом!

Хоpошо, бля, если ты пpиехал пpошвыpнyться,

Отдохнyть и посмотpеть, как там колхозники ебyтся, да!

(Сектор Газа, «Хорошо в деревне летом»)

— Дадли… дадлидадлидадли, где ты, дружочек, — сладко мурлыкал Гарри Поттер, обходя дурслевский сад по периметру и заглядывая под каждый куст. — Дадли, где ты, мой милый братик? Дядя с тетей уехали, неужели ты не хочешь поиграть со своим волшебным кузеном?

Гарри остановился напротив большого куста пионов, из которого торчала до слез знакомая белобрысая макушка.

— Вылезай, я покажу тебе фокус, — заявил Гарри, нависая над кустом. Куст затрясся.

— Не надо, пожалуйста, не надо! Только не фокусы!

Гарри садистски ухмыльнулся. Он был весьма огорчен запретом на использование магии на каникулах, но, во-первых, магия тоже бывает разной, и далеко не вся она сводится к пассам волшебной палочкой и языколомным заклинаниям, а, во-вторых, Дадли об этом не знал.

— Сколько будет, если к трем кошкам прибавить одного кенгуру, и все это хорошенько смешать в блендере? — воодушевленно нес чушь Гарри, обходя куст пионов по широкой дуге и вынимая из кармана рогатку. Если чему он и научился от директора Дамблдора и покойного ныне Квиррелла, так это тому, что иногда полезно казаться немного чокнутым.

— Олух. Пузырь. Остаток. Уловка, — добавил он замогильным тоном. Пионы колыхнулись и всхлипнули, и тут же в их сторону полетел камешек, выпущенный из рогатки. Судя по глухому звуку, какой обычно получается от соударения твердого и мягкого, снаряд попал в цель.

— Ты… ты сумасшедший! Придурок! — захныкал Дадли, выползая на свет божий. — Я все расскажу папе, и тебя посадят в тюрьму!

— Меня? Меня не посадят, о мятежный брат мой. Волшебства не существует, ты разве не знаешь об этом? Они подумают, что ты… того, — и Гарри выразительно постучал себя по лбу.

— Тогда тебя просто выгонят из дома, и ты пойдешь жить на улицу, — не уступал Дадли.

Гарри покачал головой. Прядь непослушных волос упала ему на глаза, и он поднял руку, чтобы убрать ее, как вдруг побелел и затрясся, с ужасом глядя на свою правую ладонь.

— Господи, господи, только не это, — прошептал Поттер, поднимая на кузена расширенные в ужасе глаза.

— Что там? — не утерпел Дадли.

Гарри показал ему руку, на которой красовалась свежая язва, покрытая какой-то странного вида субстанцией неестественно-зеленого цвета.

— Это что за дрянь? — скривился от отвращения Дурсль-младший.

— Это… это магическая африканская лихорадка, — забормотал Гарри. — У… у нас в школе была эпидемия, я думал, что не заразился, я… господи, господи!

— Ты… ты заразный? — Дадли отступил от него на шаг.

— Заражаются при прикосновении, — глухо проговорил Поттер, понурив голову. — Я сегодня готовил завтрак на всех. Дадли, прости, я не…

— И что теперь будет? — перебил его кузен, дрожа, как студень.

— Видишь эту зеленую хрень? — спросил Поттер, тыча ему под нос свою зараженную руку. Дадли попятился назад, рискуя наткнуться на садовый шланг и сломать себе шею. — Это плесень. Она растет в человеческом теле, сначала снаружи, потом и внутри тоже… плесень на сердце, в мозгу, везде!

— Оно же лечится?! — завопил Дадли, все-таки запнувшись обо что-то и плюхнувшись на траву своим жирным задом. — Лечится?!

— Да, — кивнул Гарри, взяв себя в руки. — У нас где-то половина заболевших выжила, правда, плесень на них не до конца свели. Но… — взгляд его стал осмысленным. — Дадли, в доме есть спиртное?

— Э? Д-да… у папы есть виски.

— Дадли, иди и быстро пей виски! У тебя пока нет симптомов, у тебя есть шанс! Алкоголь убивает плесень, Дадли, спеши!

Толстяк с неожиданной для такой туши резвостью вскочил на ноги, и метнулся было к дому, но, сделав пару шагов, вдруг резко остановился.

— А ты? — подозрительно спросил он.

Гарри покачал головой.

— Мне не поможет, — сказал он с дрожью в голосе. — Во мне уже растет плесень. Я лучше останусь здесь…

Его голос прервался, и он отвернулся, как будто пытаясь скрыть подступившие к глазам слезы.

— Папа разозлится, если я выпью виски, — неуверенно сказал Дадли.

— А если ты умрешь, он еще больше разозлится, — ответил Поттер. Дадли развернулся и поскакал в дом. Подождав, пока хлопнет задняя дверь, Гарри сел на лелеемый тетей Петунией газон спиной к дому, так, чтобы из окна не было видно выражения его лица, и беззвучно расхохотался, представив выражение лица дяди Вернона, когда он найдет в гостиной пьяного Дадли. Потом он вытер о штанину правую ладонь, перепачканную смесью зеленки с холодным картофельным пюре, и зловещая язва превратилась в свежую ранку, которую он получил сегодня утром, натирая на терке сыр.

В конце концов, для того, чтобы творить магию, волшебная палочка была совсем не нужна.

2.2

Вечерней сумрачной порою

Капканов наставлю я под дубами,

Ловушек и западней настрою

И отловлю медведей Гамми.

Зверьков по совести мне жалко,

И я дрожащими руками

Их суну в соковыжималку,

И потечёт рекой сок Гамми.

(Хуй Забей, «Сок Гамми»)

— Ну, здравствуй, страдающий друг мой, — сказал Гарри Поттер, аккуратно прикрывая за собой чердачный люк.

Уизлевский упырь посмотрел на него, склонив голову набок, оскалил зубы и тихонько зарычал.

— Но-но, — предупредил его Гарри, — не рычи на меня. Я больше, умнее, и у меня есть молоток. Ты же не хочешь, чтобы я ударил им тебя по голове?

Упырь рыкнул еще разок, потом отошел в угол, покрутился там, поднял какую-то ржавую железку и нарочно уронил ее на пол с громким лязгом, выжидающе глядя на Гарри.

— Красивый звук, — похвалил Гарри. — Очень индустриально. Если будешь хорошо себя вести, я наловлю тебе пауков.

Он принялся разгребать мусор, потом достал из принесенной с собой сумки молоток, клещи, пилу, два ножа, фонарик и электрошокер — все это он успел прихватить с собой во время феерического побега с Тисовой улицы.

Наверное, подумал Гарри, Дадли здорово перетрухнул, когда он ворвался к нему в спальню среди ночи.

— Эй, ты что здесь делаешь? — заорал кузен. — Тебя же заперли!

— Пришел пожелать спокойной ночи, — оскалился Гарри, рыская по углам. Наконец он нашел искомое — обычный фонарик на батарейках, и засунул его в карман штанов.

— Отдай! Это мое!

— Теперь мое. В Хогвартсе темные ночи.

— Отдай сейчас же! — Дадли вскочил с кровати, схватив с ночного столика какую-то штуковину. — А не то я тебе сейчас…

— Что?

— Это шокер!

— Откуда ты его взял? — изумился Гарри, чувствуя укол зависти.

— Папа купил, — похвастался Дадли, — специально на тот случай, если ты опять будешь меня доставать!

— Во Вернон дает, — Гарри захохотал, как главный злодей из малобюджетного ужастика. — Такому троглодиту, как ты, и обычной дубины бы хватило. Ты же его даже держишь неправильно!

Дадли опустил глаза, взглянув на электрошокер, и это было его стратегической ошибкой — воспользовавшись секундной потерей бдительности, Гарри молниеносно подлетел к нему и выхватил вещицу из его рук — это оказалось не намного сложнее, чем поймать снитч.

— Бомбы детям не игрушки, — сказал он назидательно. — Ну ладно, мне пора, не скучай тут. Я еще, пожалуй, вот это с собой прихвачу, ты не против? — и с этими словами он подхватил свободной рукой стоявший на столе радиоприемник, продолжая направлять на Дадли свое новообретенное оружие.

И теперь, пока Уизли безмятежно спали, пришло время его испытать.

Гарри еще раз спустился вниз и втащил на чердак совиную клетку, в которой, вместо отпущенной на охоту Хедвиг, сидел садовый гном. Гном вертел своей шишковатой башкой и бормотал ругательства.

— Знаешь, что это? — спросил Гарри, усаживаясь на пол рядом с клеткой и задумчиво глядя на притихшего упыря. — Это клетка. Она железная. А это, — он показал упырю шокер, — это электричество. Железо — проводник электричества. Догадываешься, к чему я клоню?

Упырь внимательно его слушал, но в глазах его не было ни тени понимания.

— Тогда произвожу наглядную демонстрацию. Вжарь-ка музычки, друг упырь, чтоб никто не догадался, чем мы тут занимаемся.

Упырь послушно взвыл и ударил своей железякой по трубам.

— Ну-с, приступим, — деловито сказал Гарри, напяливая на всякий случай резиновые перчатки тети Петуньи. — Ты будешь Тэдом Банди (1), — добавил он, обращаясь к гному.

Гном обреченно заорал.

2.3

Я спросил у дяди Пети:

Почему машина едет?

Дядя Петя нос потёр

И сказал: У ей мотор.

Я поправил дядю Петю:

Не "у ей", а у неё.

Разозлился дядя Петя:

Ах ты, сука, ё-моё!

Я, на всякий случай, в руку

Взял осколок кирпича

И ответил:

— Я не сука! Я — орленок Ильича!

(Д. Филимонов)

Одним прекрасным солнечным утром, дней через десять после приезда Гарри Поттера, Артур Уизли чуть не свалился со стула, когда кто-то подкрался к нему сзади и голосом торжественным и печальным спросил: «Не уделите ли вы мне минутку своего бесценного времени, о досточтимый сэр?»

Артур Уизли не был человеком нервным или трусливым; напротив, воспитание шести сыновей, из которых только двое — Билл и Перси — были наделены каким-никаким инстинктом самосохранения; темперамент Молли, такой же огненный, как ее волосы; необходимость ежедневно ходить на работу, бриться каждое утро и не забывать поднимать сидение унитаза — все это выработало в нем уравновешенность и истинное, непоказное мужество. Но сейчас он был готов признать, что жизнь под одной крышей с Гарри Поттером делала из него неврастеника. В этом смысле Гарри Поттер был больше всего похож на неразорвавшийся маггловский снаряд времен войны с Гриндевальдом — вроде бы и атмосферная штука, но в доме ее лучше не держать. Несколько напрягало Артура и то, что его младший сынок Ронни — а ведь такой был, знаете ли, добрый мальчик, — приучился бить садовых гномов лопатой по головам, хохоча при этом, как припадочный, и потребовал от матери платить ему за то, что он будет мыть посуду — о последнем, впрочем, Рон быстро пожалел. А после непосредственного знакомства с Гарри Поттером, у Артура пропали последние сомнения насчет того, чье это было влияние.

И сейчас, когда вышеозначенный Поттер неожиданно подошел к нему сзади, мистер Уизли непроизвольно вздрогнул.

-Что? О… да, да, конечно, Гарри. В чем дело?

Гарри присел за стол напротив него, нервно крутя в исцарапанных пальцах обглоданную куриную косточку. Выглядел он непривычно смущенным.

— Мистер Уизли, я даже не знаю, с чего начать, — промямлил Гарри. — Понимаете, я вообще не уверен, вправе ли я задавать вам такие вопросы, но сегодня я из-за этого всю ночь не мог уснуть… Обычно, конечно, мальчики спрашивают такие вещи у своих отцов, но вы сами знаете, что отец у меня помер, а с дядей у нас так и не сложилось доверительных отношений, — на этих словах Гарри тяжко вздохнул. — Есть еще, конечно, близнецы или Рон, но мне кажется, они и сами ничего толком не знают. Может быть, я мог бы поговорить с кем-нибудь из учителей, но это не относится к преподаваемым в Хогвартсе предметам, и я… сэр, может, вы…

Гарри замолчал, выдохшись. Артур Уизли неловко кашлянул.

— Эээ… Гарри, я ценю твое доверие. Конечно, ты уже достаточно взрослый, чтобы интересоваться этими вопросами, и ты всегда можешь спросить у меня о том, что тебя беспокоит.

— Правда? — обрадовался Гарри. — Отлично! Тогда вы расскажете мне, как именно вы зачаровали трансмиссию на вашем «Форде»?

К концу объяснения Гарри понял в основном то, что мало что понимает — в жизни вообще, в чарах и трансмиссиях в частности. Это повергло его в уныние.

— Рон, — сказал он своему другу чуть позже. — Я никогда не думал, что стать Терминатором будет так сложно. Я всегда был практиком. То, что можно подержать в руках, куда можно вбить гвоздь, чему можно свернуть шею — это да, это мое. Не теория — определенно нет. А сейчас я, страшно сказать, испытываю потребность пойти и купить книжки. Хорошо, что завтра мы отправимся в Косой переулок.

— Книжки? — ужаснулся Рон. — Тебя что, Гермиона покусала? Какие еще книжки?

«Пособие юного взрывотехника», подумал Гарри, или «Как собрать станковый пулемет своими руками», или «Атомная физика для начинающих волшебников», и, пожалуй, атлас «Огнестрельные ранения» в картинках — он бы пересматривал их по вечерам, чтобы сновидения были ярче.

— Ладно, проехали. Пойдем лучше, поиграем в квиддич.

— Квиддич… постой-ка, а разве мама не отняла у нас вчера все мячи после того, как бладжер разбил окно на кухне?

— Ты сегодня медленно соображаешь, дружище, — сказал Гарри. — Зачем нам мячи, когда во дворе полно кур?

На следующий день во «Флориш и Блоттс» было многолюдно — более того, народ толпился и на улице. Гарри протер очки — он не мог поверить, что у всей популяции магической Британии вдруг резко проснулся интерес к знаниям — Гермиона физически не могла искусать такое количество народа.

— Я чего-то не понимаю, или там теперь торгуют героином, и как раз сегодня проходит акция «При покупке двух доз — третья бесплатно»? — выдвинул он единственную пришедшую на ум гипотезу.

Предоставив Гермионе объяснять Рону, что такое героин, Гарри протолкался поближе к витрине, где и обнаружилась причина ажиотажа — транспарант, гласящий:

«Только сегодня! Гилдерой Локхарт подпишет для вас экземпляр своей автобиографии «Волшебный я!»

Гилдерой Локхарт собственной персоной сидел в дальнем конце магазина за письменным столом, окруженный бесчисленным количеством плакатов с его же собственным улыбающимся и подмигивающим изображением. От такого обилия Гилдероев, подмигиваний и сияющих, как в рекламе зубной пасты, улыбок, у Гарри зарябило в глазах, и он порадовался, что не страдает эпилепсией — иначе у него всенепременно случился бы припадок. (2) Вокруг знаменитости скакал какой-то дядька с довольно странным на вид фотоаппаратом.

— Хочу, — пробормотал Гарри вполголоса, ни к кому не обращаясь. У него еще никогда не было фотоаппарата.

— Да, он такой... — мечтательно вздохнула Гермиона где-то у него над ухом. — Он написал почти все наши учебники… о, он настоящий герой.

— Тьфу ты, — сказал Гарри. — Ты про этого пижона?

— Он не пижон, — обиделась Гермиона. — Он метросексуал.

Тем временем обсуждаемая личность подняла на них взгляд своих незабудковых глаз, который рассеянно скользнул по Рону и Гермионе и остановился на Гарри. Тот попытался на всякий случай скрыться за широкими спинами друзей, но было поздно.

— Гарри! Это же Гарри Поттер! — завопил Локхарт и, нырнув в расступившуюся толпу, схватил Гарри за руку и вытащил его на всеобщее обозрение.

— Улыбочку, улыбочку, Гарри, — сказал Локхарт, позируя перед камерой. Гарри скорчил вместо улыбочки дебильную рожу, скосив глаза к переносице и приоткрыв рот, из которого тонкой струйкой потянулась слюна. Сейчас он предпочел бы, чтобы у него все-таки была эпилепсия, и прямо сейчас случился бы большой судорожный припадок — по всем правилам, с пеной изо рта и непроизвольной дефекацией.

По возвращении в Нору, Гарри с мрачным видом уселся на кровать с одной из глянцевых локхартовских книжек в руках, держа ее с таким видом, как будто она была отпечатана на использованной туалетной бумаге.

— «Вояж с вампиром», — прочел он вслух. — Ну что ж, полюбопытствуем, полюбопытствуем…

По мере прочтения выражение хмурого недовольства на его лице сменилось выражением глубочайшего изумления.

— Абассацца! — выдал он, наконец, свою рецензию, шумно захлопнув книгу.

Рон, который сидел на полу и играл в шахматы сам с собой, поднял голову и недоуменно посмотрел на Гарри.

— Локхарт пишет, что на солнце у вампиров светится кожа.

2.4

Девчонка шла,

Она мечтала о любви и о цветах.

Вдруг самолёт засеребрился в облаках

И камнем шлёпнулся под ноги.

Раздался взрыв,

И разлетелась вся девчонка на куски,

И мясо девичье испачкало сирень.

(Хуй Забей, «Девчонка шла»).

— Ууу, шайтан-арба! — крикнул Гарри вслед фордику, когда тот, разъяренно всхрапывая выхлопной трубой, помчался к Запретному Лесу, оставив их с Роном валяться на холодной сырой земле вперемешку с их же собственным багажом.

— Безмозглая железяка, — брюзжал Поттер, волоча сундук к замку. — Если уж мистер Уизли умудрился дать ей некую свободу воли, то мог бы позаботиться и о нормальном AI. (3) А то в деревьях она застревает, чемоданами швыряется… Можно подумать, я похож на милую девочку, которая возит с собой в школу любимого плюшевого мишку. Что-нибудь могло и детонировать!

— Жрать охота, сил нет, — пожаловался Рон. — Кажется, пир уже начался.

Они подошли к окну, через которое был виден ярко освещенный Большой Зал, где как раз шла Сортировка. Гарри рассеянно скользнул взглядом по четырем факультетским столам, по преподавательскому столу…

— Один из стульев пустой, — сказал он. — Снейпа нет.

— Может, он заболел? — с надеждой в голосе предположил Рон. — Или умер. Было бы круто.

— Или загорает в Майами-Бич в компании красоток в бикини.

— У тебя больная фантазия, Гарри, — содрогнулся Рон. — Может, его просто уволили?

— А может, — раздался холодный голос у них за спиной, — он ждет ваших объяснений, почему вы не приехали в Хогвартс на поезде вместе со всеми.

Ребята резко развернулись. Перед ними стоял Северус Снейп собственной персоной, да еще и улыбался — и улыбка его не предвещала ничего хорошего.

— Кружит Чиль-коршун, вестник тьмы, ночь нетопырь несёт, (4) — вполголоса пробормотал Гарри, а вслух сказал:

— Прекрасная ночь сегодня, не правда ли, профессор?

Снейп посмотрел на него презрительным взглядом.

— Следуйте за мной, — бросил он.

Гарри и Рон поплелись вслед за ним через пустой вестибюль, мимо Большого зала, вниз по лестнице, туда, где в подземельях находился снейпов кабинет.

Снейп никогда не нравился Гарри, хотя его было во всех отношениях прикольно доводить — за что, правда, Гриффиндор платил десятками баллов, которые Снейп снимал быстрее, чем фанатки снимают свои лифчики на концерте Rolling Stones. Зато, как выяснилось, у него был до ужаса классный кабинет — темный, мрачный и украшенный множеством банок, в которых плавали разного рода очаровательные мерзости. Гарри подумал, что стоило бы декорировать в том же духе спальню в гриффиндорской башне, и уже стал примерять в уме, в какой угол можно бы повесить паутину, как полет дизайнерской мысли был прерван хозяином кабинета.

— Итак, — сказал он тихо, — Хогвартс-экспресс недостаточно хорош для знаменитого Гарри Поттера и его верного приятеля Уизли? Хотели прибыть с помпой, джентльмены?

Рон и Гарри промолчали — первый потому, что решил оставить неблагодарную работу переговорщика своему приятелю, второй — потому, что засмотрелся на плававшего в большой стеклянной банке двухголового докси.

— Что? — очнулся он. — Да сэр, то есть, нет, сэр, а что это за штука у вас там плавает?

— Молчать! — рявкнул Снейп. — Что вы сделали с машиной? Вас видели магглы!

Он развернул свежий номер «Вечернего Пророка» и сунул его ребятам под нос.

— Технически, — сказал Гарри, — именно мы с ней ничего не делали. А что до магглов — достаточно дать в маггловские газеты опровержение, где написать, что они стали свидетелями съемок нового фильма с Джеки Чаном.

— Молчать! Также я обнаружил, что был нанесен значительный ущерб чрезвычайно ценному экземпляру Дракучей Ивы.

— Это она нам нанесла ущерб, — не удержался Рон.

— К тому же, — добавил Гарри, — вообще-то мы целились в башни-близнецы: Северную и Астрономическую.

— Тихо! — вновь перебил его Снейп. — К сожалению, вопрос о вашем отчислении находится вне моей компетенции, поэтому вам придется подождать здесь, пока я приведу сюда тех, у кого есть эта счастливая возможность.

— Профессор! Подождите! — Гарри вцепился в его длинную черную мантию.

— Что, Поттер, будете меня умолять о снисхождении? — паскудно ухмыльнулся Снейп.

— И в мыслях не было, — удивился Гарри. — Я вообще-то хотел спросить, бывают ли двухголовые клубкопухи?

2.5

Я зарю сегодня встретил,

Утром встал не с той ноги,

И теперь на белом свете

Все вокруг мои враги.

Я не признан и не понят,

За спиной моей плюют,

Коллективно в шею гонят,

Денег тоже не дают.

(НОМ, «Марш мизантроп»)

— Гарри, — сказал Локхарт, — Гарри, Гарри, Гарри…

— Вам так нравится мое имя, что вы готовы произносить его снова и снова? — удивился Поттер.

— Ах, Гарри, — Локхарт лукаво подмигнул ему и погрозил пальцем. — Когда я узнал… это целиком и полностью моя вина. Я готов дать себе пинка…

— Давайте! — выпалил Гарри и добавил, внезапно вспомнив о правилах вежливости, — сэр.

— Прилететь в Хогвартс на машине… я прекрасно понимаю, почему ты это сделал.

Гарри обомлел. Неужели этот хлыщ догадался о его тщательно скрываемых планах по уничтожению всего сущего?

— Жажда известности… как я понимаю тебя, Гарри. Ты попал вместе со мной на первую страницу газеты, и захотел попасть туда снова. Слава ударила тебе в голову, Гарри. Конечно, ты уже немного известен — я имею в виду ту заварушку с Сам-Знаешь-Кем, хотя это совсем не то, что пять раз подряд выиграть премию «Ведьмополитен» за самую обаятельную улыбку, но это только начало — только начало, Гарри.

Когда Локхарт наконец удалился, Гарри долго стоял и изумленно смотрел ему вслед.

— Хорошая самооценка, — сказал он. — Размером с Хогвартс. А я-то думал, что это у меня совсем нет чувства реальности.

В теплице, пока профессор Спраут объясняла правила работы с мандрагорами, Гарри подошел к Рону и Гермионе.

— Что-то неделька не задалась, — сказал он. Рон согласно кивнул, Гермиона посмотрела на них взглядом, в котором явственно читалось: сами виноваты.

— Предлагаю что-нибудь замутить, — продолжил Поттер.

— Если вы еще что-нибудь такое выкинете, вас отчислят, — предупредила Гермиона.

— Мы в курсе, мамочка, — огрызнулся Гарри. — Поэтому будет разумно сохранить анонимность. Я думал о вопиллерах.

— Хочешь послать кому-нибудь вопиллер? — догадался Рон.

— Не кому-нибудь, — усмехнулся Гарри. — Снейпу. За все хорошее. Малфою, как вариант, но это не будет и вполовину так весело.

— Почему-то мне это не нравится, — сказала Гермиона. — И о чем он должен будет…эээ… вопить?

— Ну, тут могут быть варианты, — сказал Гарри. — Например, ты можешь записать на него серию эротических стонов.

— Почему это сразу я? — возмутилась Грейнджер.

— Потому что ты девочка, — резонно ответил Гарри.

— Гарри Поттер, ты шовинистическая свинья! — зашипела побледневшая Гермиона. — Еще одно слово, и я окуну твою безмозглую башку в мешок с драконьим навозом!

— Ладно, ладно, — Гарри поднял руку в примирительном жесте. — Я просто предложил.

Он помолчал секунду, потом сказал, улыбаясь:

— Год назад ты побежала бы жаловаться декану, а теперь вот — навоз... Просто прелесть, как люди меняются.

— Кто расскажет нам, почему мандрагора — очень опасное растение? — спросила профессор Спраут. Рука Гермионы тут же взметнулась вверх, избавив ее от необходимости отвечать на провокационное замечание Поттера.

— Плач мандрагоры смертелен для всякого, кто его услышит, — отбарабанила она.

— Совершенно верно. Пять баллов Гриффиндору.

— Эй, — Гарри легонько пихнул подругу в бок, — Эй!

— Ну что тебе еще? — огрызнулась она.

— Я придумал лучше, — заговорщически прошептал Гарри, кивая в сторону горшков с опасными растениями. — Мы запишем на вопиллер плач мандрагоры!

— Круто, — оценил Рон.

Гермиона была настроена не столь оптимистично.

— Что, неделя прошла зря, если ты никого не убил? — мрачно спросила она.

— О, ну ты же слышала Спраут, — бодро отозвался Гарри, — мандрагоры еще маленькие, никто не умрет. Поваляется в отключке пару часов, подумаешь.

— Не трогай Снейпа, если он выживет, то нас в порошок сотрет, — уныло сказал Рон.

— Ну, я не знаю, меня вот еще Локхарт бесит…

— Оставь. В покое. Учителей! — Гермиона шипела, как сгоревшая сковородка.

— Тогда Малфой, — заикнулся Гарри, но тут прозвучала команда надеть наушники, и они были вынуждены прервать спор.

Через несколько часов, сидя на самой последней парте за баррикадой из локхартовской писанины, Поттер в тоске раздумывал, может ли жизнь быть еще хуже. Быть вновь застигнутым папарацци, да еще и в обнимку с этим пида… метросексуалом! Гарри взял перо и пергамент и начал составлять иллюстрированный список из всех способов казни, которые он знал. Это его успокаивало.

Когда он дошел до сажания на кол, его эпохальный труд был прерван главным виновником его дурного настроения — Локхарт раздал всем «небольшой тест», как он сам это назвал.

— Срань господня, — выругался сквозь зубы Гарри. — Теперь я понимаю инквизиторов, которые жгли волшебников на кострах из их собственных книг!

Так, любимый цвет… Гарри принялся перебирать в уме подходящие цвета. Черный… определенно, нет, с этим к Снейпу, вот уж кого можно хоть сейчас ставить на ресепшн в похоронном бюро. Зеленый… он представил Локхарта в зеленой шляпе, с клевером в зубах и автоматом в руке, отплясывающим рил под звуки взрывов и вопящим «Erin Go Bragh!». (5) А впереди еще день рождения и тайное желание Гилдероя Локхарта, и надо остаться в рамках приличий.

— Стоп! — сказал сам себе Гарри, бросая перо. — Я и вправду как будто от Гермионы заразился.

И вместо теста он сдал Локхарту свой список казней.

2.6

Сегодня в моем подъезде

Повесилась грустная школьница.

И я, вынимая газету,

Стукнулся лбом о туфельки.

(А. Лаэртский, «Грустная школьница»).

— Нда, — сказал Гарри, скептически оглядывая помещение. — Признаться, я ожидал большего. Это вам не «Ночь живых мертвецов». Где хохочущие зомби, где смрад разложившейся плоти, где реки крови, где приносимые в жертву девственницы?

— Смрад есть вон там, — сказал Рон, указывая на огромный стол, уставленный различными деликатесами вроде червивого мяса и тухлого сыра.

— Одна лишь вонь при отсутствии всего остального меня не радует, — ответил Гарри. — Напомните-ка, почему мы торчим здесь, а не на кухне подсыпаем слабительное в тыквенный сок?

— Лично я пошла на смертенины исключительно в познавательных целях, — заявила Гермиона, — а вы, два лоботряса, кажется, рассчитывали, что здесь будет весело.

Мальчики печально переглянулись. Потом Гарри тряхнул лохматой головой и провозгласил:

— Чем ждать, пока кто-нибудь сделает тебе весело, надо сделать весело самому!

— Боюсь, это будет проблематично, — ядовито сказала Гермиона, кивая в сторону привидений. — Они уже и так мертвы.

— Это не значит, что их нельзя заставить страдать, — усмехнулся Гарри. — Привет, красотка! — сказал он, обращаясь к призрачной тетке средних лет с длинными распущенными волосами и нижней челюстью, примечательной своим отсутствием.

— Ы-ы-ы, — глухо простонала та.

— Какая у вас очаровательная ямочка на подбородке, — продолжал изгаляться Поттер, но в это время Гермиона схватила их с Роном за руки и бесцеремонно потащила в противоположный конец зала.

— Эй! — возмутился Гарри. — Что ты творишь? У меня только начала налаживаться личная жизнь!

Гермиона сердито цыкнула на него.

— Там Миртл.

— Кто такая Миртл? — спросил Рон.

— Плакса Миртл, привидение, которое обитает в туалете для девочек на первом этаже, — объяснила Гермиона. — Из-за нее он закрыт — она постоянно устраивает потопы.

— Она медленно вылезает из унитаза, а с ее длинных черных волос капает вода? — восхищенно спросил Гарри. — И каждый, кто ее увидит, на седьмой день умирает? Гермиона, познакомь нас!

У Плаксы Миртл не было копны длинных черных волос, как о том мечталось Гарри — ее полупрозрачные волосенки оказались довольно жиденькими и были завязаны в два кретинских по виду хвостика. Здоровенные очки на непривлекательной круглой физиономии тоже не добавляли ей шарма.

— Приветствую, — сказал ей Гарри, дружелюбно улыбаясь. — Скучаешь?

Миртл посмотрела на мальчика с подозрением, но взгляд его зеленых глаз был безмятежен и лучился добротой и пониманием.

— Я Гарри, — представился он. — Ты выглядишь грустной.

— Я очень одинока, — призналась Миртл, вздыхая.

— Правда? — сочувственно сказал мальчик.

— Никто… никто не понимает меня, — всхлипнула Миртл. — Конечно! Глупая, толстая, уродина Миртл! Думают, я не знаю, что они говорят у меня за спиной.

— Это действительно ужасно, — сказал Гарри. В его голосе не было ни тени насмешки. — Знаешь, меня тоже никто не любит.

— Правда? — спросила Миртл, перестав всхлипывать.

Гарри понурил голову.

— Они говорят, что меня надо было задушить подушкой в младенчестве, — сказал он печально. — Мир так жесток, я думаю, только ты понимаешь это, La Llorona.

— Как-как ты меня назвал? — спросила Миртл, подозревая очередное издевательство.

— La Llorona — означает Рыдающая на испанском, — пояснил Гарри. — Прекрасный призрак, оплакивающий несовершенство мира и человеческую жестокость.

— О-о-о, — сказала Миртл, — ты назвал меня прекрасной?

— Конечно, — серьезно кивнул Поттер. — Истинная красота — это красота души, не каждому дано разглядеть ее.

— Ты правда так думаешь?

— О, La Llorona, сколько же эти жалкие людишки должны были издеваться над тобой, чтобы сейчас ты не могла поверить даже самым искренним словам?! Мне хочется плакать, когда я думаю об этом. Но я мужчина, и поэтому прячу слезы… но сердце мое скорбит.

— А я плачу, — снова начала рыдать Миртл, — я все время плачу, а они смею-ются!

— Так докажи им, что они не правы! — воскликнул Гарри, зловеще сверкая стеклами очков.

— Как?

— Ты можешь проникать в их умы, принося с собой загробную тоску и могильный холод. Ты можешь поселить в их душах черное отчаяние, ты можешь раздавить их черствые сердца в своих нежных руках… О, они будут еще умолять тебя остановиться, затыкая уши и плача о пощаде!

— Да, но как?

— Начни писать стихи.

Интерлюдия 2

Гермиона Грейнджер была хорошей девочкой. Временами слишком назойливой и упрямой, но определенно хорошей. Ей мечталось о социальной справедливости, искусственных шубах и тоталитарной демократии. Поэтому она с удивлением спрашивала себя: что она, собственно, забыла в сомнительной компании садиста, хулигана и веселого подонка Гарри Поттера и не в меру меркантильного лентяя Рона Уизли.

Очевидная причина заключалась в том, что больше никто с ней дружить не хотел. Гарри же напрямую заявил ей, что она несносна, но зато с ней можно беседовать, не объясняя значение каждого второго слова. Эта оценка ее интеллекта — а Гермиона им по праву гордилась — была второй, менее очевидной причиной.

Той причиной, которая больше всего нравилась ей самой, было то, что без нее Поттер и Уизли уже давно если не убились, то были бы по меньшей мере отчислены.

Той причиной, которую она долгое время отрицала, было то, что ей, черт побери, нравилось то ощущение свободы, которую Поттер привносил в ее жизнь. Своеобразие поттеровского мышления в ее глазах перевешивало этическую небезупречность его решений. Когда он пробегал по школьным коридорам — нелепый пацан в драной мантии, испачканной то реактивами, то кровью, в карманах которой гремели гвозди — за ним шлейфом тянулся еле заметный аромат хаоса. Хаос отчетливо пах бензином.

Тех, кого Поттер не калечил, он менял.

— Хорошие девочки попадают в рай, — сказал он Гермионе. — А плохие — куда захотят. (6) Тебе же нравится наш гламурный профессор по защите? Carpe diem (7), Грейнджер.

С этого дня у профессора Локхарта не оставалось шансов.

Традиционную схему — с любовными посланиями на розовой бумаге и томными вздохами — практичная Грейнджер отмела сразу. Подобных поклонниц у Гилдероя (какое красивое имя!) были сотни. Вторая схема, уже многократно ею опробованная, заключалась в имидже пай-девочки, неизменно блестящих ответах на уроках и сочинениях, которые были минимум на фут длиннее, чем им задавали. Это действовало на девяти учителях из десяти, но Локхарт как раз и был десятым — академические успехи Гермионы удостаивались лишь нескольких баллов и небрежно брошенной похвалы.

Чтобы выделиться из безликой толпы обожательниц, требовалось нечто революционно новое.

На следующий урок Гермиона принесла дохлого петуха.

2.7

Ночь вернулась. Что случилось?

Но не спит никто во мгле.

Где ангел, ангел снов и мглы?

Здравствуй, друг. Я — добрый ангел.

Я могу тебя убить.

(Коррозия Металла, «Слишком поздно»)

В то время, когда Гарри читал маггловский учебник по физике, чтобы отвлечься от неприятных ощущений, вызываемых отрастающими заново костями, раздался хлопок аппарации, и на соседней кровати материализовался уже знакомый Поттеру чокнутый домовой эльф.

Первая их встреча была очень короткой и закончилась для Добби печально («Ух ты! Еще раз! Сильнее! Нет, оставь в покое настольную лампу, она мне нужна, если уж так хочешь биться обо что-то головой, возьми лучше молоток. О да-а-а, как приятен хруст костей летним вечером»).

— Гарри Поттер, сэр! — пропищал Добби.

— А, это ты? Все-таки выжил? — хладнокровно ответил Гарри, переворачивая страницу — одной рукой делать это было неудобно.

— Сэр, вы обещали!

— Что я обещал? — удивился Гарри. — Жениться на тебе? Забудь, парни и не такое иногда говорят по пьяни…

— Вы обещали, что не поедете в Хогвартс!

— Подумаешь. Ты что, всерьез решил, что мне можно верить? А теперь сгинь, я пытаюсь разобраться в законе Ома.

— Гарри Поттер, сэр, вы такой упрямый! Почему вы не послушались Добби, почему не вернулись домой, когда опоздали на поезд?

— Что? — подскочил Гарри, роняя учебник. — Так это ты, сукин сын, заколдовал барьер!

Добби попятился.

— Да, сэр, — печально признался он. — Добби был так огорчен, когда узнал, что вы все равно попали в Хогвартс. Добби, думал, что бладжер…

— Так, — сказал Гарри недобрым голосом. — Это тоже твоя работа? Убить меня решил, мелкий говнюк?

Добби замотал головой.

— Убить? Нет, сэр, Добби просто хотел, чтобы вы уехали домой. Вам грозит опасность! Тайная комната…

Добби осекся, когда понял, что сболтнул лишнего, и принялся биться головой о ножку кровати.

— Очень интересно, — сказал Гарри, задумчиво наблюдая за его усилиями. — Так ты обо мне… эээ… заботился?

— Да, сэр! Если бы Гарри Поттер знал, что он значит для нас, бесправных рабов! После его победы над Сами-Знаете-Кем над миром взошла новая заря! Надежда на то, что черные дни закончились.

— Вот что, оказывается, подразумевают, когда говорят о смертельной любви, — хмыкнул Поттер. — Ты можешь назвать хотя бы одну причину, по которой я не должен тебя немедленно задушить?

— Добби привык к угрозам, сэр. Дома он слышит их по пять раз на дню.

— Бедняга, — глумливо ответил Поттер. — Подумать только, и эта жалкая тварюшка называет себя эльфом. Воистину, Моргот извратил вашу сущность.

— Что? — удивился Добби.

— Где твое самоуважение? — вопрошал Гарри. — Где твоя гордость? Неужели дивные песни Лориэна замолкли, неужели рухнули чертоги Элронда, неужели не уплывают больше на Запад белые корабли Серебряной Гавани?

Добби молчал в недоумении, боязливо прижав уши.

— А Элберет Гилтониэль, — рискнул Гарри.

Ноль реакции.

— Толкиен напиздел, — огорченно сказал Поттер и отвернулся к стене.

2.8

Из сотни прикольных картинок

Запомнилась с детства одна.

Ребенок, жующий ботинок,

И жадные злые глаза.

Я дал ему пачку жвачки

И горсть дорогих сигарет.

Смешной гуттаперчевый мальчик,

Обглоданный напрочь штиблет.

(Хуй Забей, «Мальчик»)

— Я не понимаю, зачем вообще вся эта возня с Оборотным зельем? — спросил Гарри. — Давайте просто поймаем Малфоя и прищемим ему яйца.

— И нам не придется пить всякую дрянь с кусочками слизеринцев, — поддержал его Рон.

— Как хотите, — Гермиона скрестила на груди руки и упрямо задрала подбородок. — Не меня могут отчислить в любой момент.

— Когда ты так говоришь, — вздохнул Поттер, — даже «кусочки слизеринцев» начинают звучать аппетитно. Чур, ребрышки мои.

— Тебе просто хочется сварить это зелье, Гермиона, — проницательно заметил Рон. — Я всегда говорил, что читать вредно.

— Ближе к делу, — сухо сказала Гермиона. — Для зелья нужен толченый рог двурога и шкурка бумсланга. Достать их можно в хранилище у профессора Снейпа. Поскольку вас отчислят, если поймают, воровать буду я. Есть вопросы?

— Найн, майн фюрерин, — сказал Гарри, с восхищением глядя на нее.

— Ты думаешь, тебе удастся попасть в снейпово хранилище незамеченной? — спросил Рон.

— Удастся, если вы отвлечете его внимание, — спокойно ответила девочка. — Кажется, у нас есть тут один крупный специалист по диверсиям.

— Будет сделано в лучшем виде, моя королева, — заверил ее Гарри. — Слизерин во главе с деканом можно будет отскребать от пола шпателем.

Для диверсии Рон предложил использовать одну из волшебных петард, которые можно было позаимствовать у близнецов. Идея была всем хороша, но ей, по мнению Гарри, недоставало изящества, впрочем, как резонно заметила Гермиона, его собственное предложение было больше обусловлено острым желанием испытать самодельный динамит, чем заботой о пользе дела. Воспользоваться петардой тоже оказалось непросто, потому что Снейп кружил по классу, как баран, больной вертячкой, и операцию по отвлечению внимания пришлось проводить в несколько этапов, включавших в себя поджигание отвратительного розового бантика на косичке Парвати Патил и подкладывание канцелярской кнопки на стул Нотта. Их громкие вопли заставили остальных буквально подскочить на месте, и лучшего момента для того, чтобы подбросить взрывчатку в котел Гойла, было не найти.

— Надеюсь, Гермиона не оплошает, — озабоченно прошептал Рон.

— За это время можно успеть ограбить банк, — ответил Гарри.

— Мне не нравится, как Снейп на тебя смотрит. Кажется, он что-то подозревает.

— Вас понял, — и с этими словами Гарри сунул два пальца в рот и смачно сблевал в собственный котел.

— Фу-у-у, — поморщился Уизли, отодвигаясь подальше.

— Мне надо отвести от себя подозрения, — хрипло пояснил Поттер. — Чем отвратительней, тем лучше. К тому же, ты только посмотри на Снейпа! Столько чистой, ничем не замутненной ненависти я не видел даже в зеркале.

2.9

Совершенно не хотелось

Драться что-то в этот вечер

Но уже из морды битой

Льется кровь на черный галстук.

(А. Лаэртский, «Драка»)

— Они все думают, что это я! — возмущенный вопль Поттера разнесся по гриффиндорской башне.

— Ну, их можно понять, — ответил Рон.

— Но это не мой стиль! Скажи, Рон, разве я стал бы тратить время на то, чтобы парализовать драную кошку и повесить ее на стену за хвост?

— Зная тебя, ты скорее повесил бы Миссис Норрис на ее собственных кишках.

— Вот! — завопил Гарри, тыча в Рона пальцем. — Вот!

— Но ты говоришь на серпентарго. Все думают, что ты пытался натравить ту змеюку на Финч-Флечтли.

— В гробу я видел вашего Финч-Флечтли, — оскорблено фыркнул Гарри. — То есть, я хотел сказать, что пытался натравить ее на Малфоя.

Поттер принялся метаться по гриффиндорской гостиной.

— Не понимаю, почему ты так бесишься, — сказал Рон. — Твоя репутация стала еще более зловещей, радуйся.

— Мне не нужна чужая репутация, я и сам по себе достаточно ужасен. Я провоцирую, мучаю и издеваюсь. Я лгу, подставляю, иногда, под настроение, даже немножко пытаю и убиваю. Но я это делаю исключительно для того, чтобы было интересно и весело. Парализовать кого-то одного, допустим, еще было бы любопытно, но парализовать всех подряд — это даже не забавно. Почему все думают, что у меня настолько плохо с чувством юмора?

— Мне кажется, — сказала вдруг Гермиона, — что никто не рассматривал происходящее с такого ракурса.

Гарри вздохнул.

— Что ж, людям вообще свойственно не иметь собственного мнения.

С этим никто не стал спорить.

— Мне еще вот что интересно, — сказал Рон. — Дуэльный клуб закрыли, или как?

— Закрыли, — ответила Гермиона. — Хотя по нынешним временам, было бы неплохо научиться защищаться.

— Твой обожаемый Локхарт испугался, что в следующий раз его размажут по стенке, — заржал рыжий.

— Он не испугался! — вступилась за своего любимца Гермиона. — Просто у него много других дел.

— Ну да, например, обезвреживать твои магические ловушки на двери в кабинет, или выгонять из спальни петухов-зомби, — заулыбался Гарри. — Кстати, научишь их делать?

— Зависит от твоего поведения, — уклончиво ответила Гермиона, краснея.

— Погодите-ка! — воскликнул Рон. — А почему я ничего об этом не знаю? Ты что, решила ухлопать Локхарта?

— Не говори глупостей, Рон Уизли! Просто такой мужчина, как он, привыкший к постоянной опасности, наверняка ужасно скучает здесь, в школе. Я пытаюсь сделать ему приятно.

— Гермиона, — серьезно сказал Рон. — Если ты когда-нибудь, ну, совершенно случайно, решишь сделать приятно мне — предупреди заранее, хорошо?

— Мы обсуждали Дуэльный клуб, — напомнила Гермиона, несколько неуклюже меняя тему.

— А что обсуждать? — развел руками Рон. — Если его нет.

— Значит, надо учредить свой, — сказал Гарри.

— Как свой?

— Как обычно.

— Думаешь, будет много желающих? — с сомнением сказала Грейнджер. — И если учителя нас поймают, у нас будут неприятности.

— Наличие желающих — это не наши проблемы: для драки, как и для секса, достаточно двоих, а что до учителей — будем соблюдать конспирацию, — безмятежно ответил Поттер.

— Первое правило Дуэльного клуба: никому не рассказывать о Дуэльном клубе, — сказал Гарри на первой встрече, принять участие в которой рискнули только четверо, не считая его самого. — Второе правило Дуэльного клуба: никому никогда не рассказывать о Дуэльном клубе.

Через неделю количество дуэлянтов возросло вдвое.

2.10

Даже когда ему отрубили голову,

Он продолжал нести такую хуйню,

Что палач в запале отрубил себе уши.

(Хуй Забей, «Палач»)

— Оставь ты эту тетрадку в покое, — Рон Уизли зевнул и дернул Скабберса за хвост. Крысюк попытался тяпнуть его за палец, но рыжий был проворней.

— Мне нравится читать чужие личные дневники, — сказал Поттер. — Это очень подло.

— Там все равно ничего не написано.

— Мы живем в воистину волшебном мире, — напомнил Гарри. — Например, я где-то слышал, что вместо чернил можно использовать молоко, тогда написанное будет незаметно.

— А как тогда читать? — логично спросил Рон.

— После нагревания молочные буквы темнеют. А вот мы сейчас…

Гарри взял с письменного стола свечу и аккуратно поднес ее к странице дневника. Тетрадка оскорблено зашелестела листочками и самопроизвольно захлопнулась.

— Плохая новость — это не молоко. Хорошая новость — эта штука не так проста, как кажется.

— И что теперь?

— Еще можно писать слюной, только не помню в упор, чем ее проявляют. Или рисовой кашей. Или отваром от макарон.

— Ты еще скажи — мочой, — фыркнул Рон.

Гарри придирчиво обнюхал дневник Тома Риддла.

— Мочой не пахнет, — сказал он уверенно. — Ладно, попробуем наугад.

Он достал из сундука пузырек йода, разболтал несколько капель в стакане воды и аккуратно нанес жидкость на лист.

— Ого! Смотри, Рон, оно впитывается! Или этот дневник написан на отличной туалетной бумаге, или он-таки круто заколдован.

Гарри подумал немного, потом пододвинул к себе чернильницу.

«Здравствуй, дорогой дневник», — нацарапал он.

Тетрадка поглотила и эту надпись, но потом на странице появились слова, написанные другим почерком:

«Кто ты?»

«А ты кто?» — спросил осторожный Гарри.

«Я Том, Том Риддл. Как ты нашел мой дневник?»

«Друг ссылку кинул», — не удержался Поттер.

Тетрадь затихла, видимо, переваривая информацию.

«Так как тебя зовут?»

«Меня зовут Мэри», — Поттер написал первое, что пришло в голову. — «Я длинноногая блондинка с грудью четвертого размера».

«Приятно познакомиться, Мэри», — ответил Том после паузы.

«Я видела твой кубок за особые заслуги в Зале Наград. Ты такой… героический. Настоящий мужчина».

«Спасибо, Мэри. Я сделал то, что должен был».

«О, ты такой скромный. Как жаль, что сейчас ты не можешь нам помочь. Говорят, что Тайная Комната снова открыта».

«Вот как?»

«Да, говорят, что Гарри Поттер открыл ее».

«Ты так думаешь?»

«Гарри Поттер — мой близкий друг. Можно сказать, почти брат. Мы выросли вместе. Я верю, что он этого не делал. Может, ты знаешь, что тогда случилось?»

«Разумеется, знаю. Когда я был в пятом классе, Тайная Комната была открыта, и монстр убил одну девочку. Я поймал того, кто открыл Комнату, и его исключили. Тогдашний директор замял эту историю, а я получил кубок в награду за молчание».

«Ты можешь сказать, кто это был?»

«Я могу даже показать это. Но не тебе, Мэри. Гарри Поттеру».

«Он уже здесь. Я надеюсь, потом мы продолжим знакомство с тобой, милый Том».

Досмотрев показанное Риддлом воспоминание, Гарри растянулся на кровати, заложив руки за голову, уставился в потолок и, слушая громкое сопение задремавшего Рона, принялся усиленно думать. Он мало что знал о монстрах, но кое-что понимал в убийствах, и представить себе Хагрида в роли злодея не мог… хотя нет, мог, конечно, но это было бы что-то из разряда детских сказок про людоедов. Значит, монстр действовал самостоятельно. Поттера смущало то, что монстр, как существо неразумное (слышанное им «Кровь! Кровь! Убивать!» вряд ли принадлежало высокоинтеллектуальной особи), мог быть лишь дезорганизованным убийцей, но, в то же время, четкий выбор жертв свидетельствовал об организованном маньяке. Сбежавший у Хагрида монстр по определению не мог знать, кто из бродящих по замку учеников рожден магглами. Хагрид же его не натравливал… потому что это был Хагрид, и если бы он захотел бы кого-то убить, то стукнул бы его по темечку дубинкой. А значит, Том либо врал, либо ошибался.

В любом случае, необходимо было это выяснить. Гарри поставил свечу рядом с кроватью, перевернулся на живот, взял черную тетрадь и написал:

«О, Том! Это снова я, Мэри. Гарри сейчас рассказал мне о том, что видел! Ты так рисковал! Я понимаю, что прошло уже пятьдесят лет, но я чуть не описа… (зачеркнуто) чуть не расплакалась от страха за тебя».

— Эй, Поттер, — простонал Рон, накрываясь с головой одеялом. — Убери свет, сколько можно? Я спать хочу.

— Не могу, я занят.

— И чем?

— Мы с Томом занимаемся церебральным сексом.

— Что? — подскочил на кровати рыжий. — Гарри, ты что, педик?

— Фи, как грубо, — ответил Поттер. — Если тебя это так тревожит, переформулирую: я ебу ему мозг.

2.11

Я проснулся ночью от разбитого окна.

Это значит — пора бежать на черный ход.

Тревожный чемоданчик запылился в шкафу.

Еб, еб, еб твою мать,

Я не знаю кунг-фу.

Я не знаю кунг-фу.

(Гражданская Оборона, «Сам (Айя)»)

— Коктейль Молотова. Четыре штуки. Поджигаешь. Бросаешь. Я бы сделал больше, но не успел. Только недавно удалось подобрать рецепт зажигательной смеси…

— Гвоздомет строительный, пневматический. Стреляет на небольшой дистанции, учти.

— Молоток обычный. Бьешь им по черепу. Потом еще бьешь. И еще.

— Эй, я не совсем тупой!

— Гвоздодер.

— Уже был.

— Был гвоздомет, теперь гвоздодер! Бьешь им по черепу, потом еще…

— И еще.

— Схватываешь на лету, Рон, — ухмыльнулся Гарри.

— Откуда это все у тебя?

— В основном Дурсли поделились, я только взрывчатку сам делал. Жаль, в Хогвартсе электричество не работает, даже фонарик… Я спрашивал у Флитвика, говорит — слишком много магии, электричество как будто пытается идти одновременно во все стороны, хотя в норме представляет собой направленный поток частиц. Не смотри на меня так! Если бы было электричество, я бы тут такое устроил!

— Ничего, ты и так неплохо справляешься, — сказал Рон, разглядывая арсенал.

— Мы идем мочить василиска, — напомнил Поттер. — Это вам не на кухню за пончиками сгонять. Еще вот, держи.

— Это что за веник? Откуда?

— Рута. Невилл дал. Василиски боятся петухов и руты, не знаю уж, почему, но в учебнике так написано. Помнишь, у Хагрида всех петухов передушили, еще Гермиона из них зомби делала?

— Ага. И что делать с этой рутой?

— Почем мне знать, — огрызнулся Гарри. — Ткнешь ею василиску в морду.

— Ладно, — с сомнением сказал Рон.

— Не ссы, Уизли, — Гарри ободряюще похлопал приятеля по плечу. — Прорвемся.

— Нам нужна стратегия, — сказал Рон, напряженно хмурясь. — Мы же не собираемся вот так просто вломиться в логово к василиску?

— Если у тебя есть предложения, я их с радостью выслушаю.

— Кто-то должен будет отвлечь василиска. Пока тот будет занят, у нас появится шанс вытащить Джинни.

— А у того, кто будет отвлекать, появится шанс быть немедленно сожранным, — возразил Поттер. — Лично я не готов погибнуть во цвете лет.

— Я не говорю про кого-либо из нас, Гарри, — сказал юный стратег. — В замке полно народа. Мы пустим вперед кого-нибудь бесполезного.

Гарри захохотал, как упырь.

— Здравствуйте, профессор Локхарт.

Гилдерой вздрогнул и резко обернулся.

— А, это ты, Гарри. Как мило, что вы зашли, мальчики, но я сейчас немного занят.

— Куда-то собираетесь? — ласково спросил Поттер.

— Да, я должен уехать… эээ… по делам.

— А как же моя сестра?! — воскликнул Рон.

— Мне очень жаль, правда… Но такова жизнь. Она была хорошей девочкой.

— Экспеллиармус! — выкрикнул Гарри. Волшебная палочка вылетела у Локхарта из руки; Рон Уизли быстро поднял ее и вышвырнул в окно.

— Что вы делаете? — Гилдерой пытался выглядеть грозно, но очень сложно выглядеть грозно, когда ты одет в нежно-сиреневую мантию, а волосы уложены локонами.

— Вы пойдете с нами, — спокойно сказал Поттер. — Вперед. Руки за голову. Шаг влево, шаг вправо — и я всажу вам в задницу очередь из гвоздомета. И поверьте, я сделаю это с удовольствием.

2.12

Ублюдков трудно вразумить,

И я устал пытаться,

Пришлось их всех троих убить.

А как мне оставалось быть?

Я не умею драться…

(Хуй Забей, «Не умею драться»)

Гарри Поттер шел по туннелю, в одной руке сжимая гвоздомет, в другой — волшебную палочку. Вскоре перестал быть слышен шум разбираемого Роном завала и писк контуженного Локхарта — тот взвизгивал каждый раз, когда Рон попадал в него камнем, и Гарри не был уверен, что его рыжий друг делал это нечаянно. Отсутствие златовласой приманки весьма огорчало Поттера — их с Роном остроумный план летел в тартарары, и единственное, на что он мог рассчитывать — невеликий арсенал, свой собственный злобный мозг и тайное психотропное оружие, которое летело за ним по туннелю и шумно восторгалось окружающей обстановкой.

— Ооо, как здесь мрачно! — в экстазе стонала Миртл. — Какое прекрасное место, чтобы умереть в муках. Join me in death, Гарри! (8)

— Всенепременно, — заверил ее Поттер. — Всегда мечтал умереть в заброшенном туннеле метро. В этом есть что-то постапокалиптическое.

— Недавно я сидела на унитазе, — продолжала Миртл, — размышляла о смерти и сочинила стихотворение. Хочешь послушать?

— Я трепещу от предвкушения.

— Ты так красиво говоришь, Гарри, — хихикнула призрачная поэтесса. — Слушай:

Я проснулся, и вот — звон частиц в напряжении поля,

Цокот конских копыт по асфальту далеких планет.

Я, быть может, влюблен, я, кажется, попросту болен,

Раз в глазницах моих сияет неоновый свет.

И дрожащей рукой свои выводя интегралы,

Искажая пространства навязчивую темноту,

Я решаю, что жизнь — это так непростительно мало,

И ныряю в метан, где вечность свою обрету.

— Ме-метан? — проблеял Гарри. — Интегралы?

— Тебе не нравится? — Миртл, кажется, приготовилась заплакать.

— Нет-нет, что ты, это очень… оригинально. Я прям дар речи потерял. Откуда ты знаешь про метан?

— Ну, мой отец был инженером, — ответила Миртл. — Тебе правда нравится?

— Практически Уолт Уитмен. (9) Тебе непременно надо организовать общество мертвых поэтов, будешь там главной...

Тем временем туннель закончился, и они подошли к стене, на которой были вырезаны две переплетенные змеи.

— Миртл, — строго сказал Гарри. — Мы вступаем на вражескую территорию. Будет лучше, если ты притаишься где-нибудь в тени, пока я не подам сигнал. И глаза закрой.

— У меня веки прозрачные, — дрожащим голоском сказала Миртл.

— Надо же, я не подумал об этом. Смотри тогда в стену, я не знаю… сообразишь сама, ты умная девочка, хоть и мертвая.

Серебристые щеки Миртл стали темно-серыми — вероятно, именно так она краснела.

— А какой будет сигнал? — спросила она.

— Я обращусь в позорное бегство, и начну кричать и материться, — мрачно ответил Поттер и, повернувшись к змеям, сверкающим своими изумрудными глазами во тьме, прошипел:

— Откройся.

–Увидимся на том свете, Гарри, — напутствовала его Миртл, и Поттер вступил в огромный, тускло освещенный зал, украшенный множеством колонн.

Джинни Уизли лежала в дальнем конце зала и не подавала признаков жизни. Василиска не было ни видно, ни слышно, и потому Гарри положил волшебную палочку на пол и склонился над девочкой, пытаясь нащупать на шее пульс.

— Она не очнется, — сказал тихий голос.

Гарри вскочил на ноги, направляя гвоздомет туда, где, прислонившись к ближайшей колонне, стоял не кто иной, как Том Риддл, вертевший в пальцах гаррину волшебную палочку.

— Ты неплохо сохранился для шестидесятипятилетнего, — сквозь зубы проговорил Поттер.

— Я всего лишь воспоминание — воспоминание, пятьдесят лет хранившееся в этом дневнике.

— Да хоть Лиз Тейлор в молодости. Отдай палочку, живо!

— Она тебе не понадобится, — ухмыльнулся Риддл.

— Если ты достаточно материален для того, чтобы держать палочку, — зло сощурился Поттер, — то и пару десятков гвоздей я сумею в тебя всадить. Что ты сделал с рыжей?

— Твое смешное оружие — ничто против меня, — самоуверенно сказал Том. — А что до малышки Джинни… она всего лишь открыла свое сердце невидимому незнакомцу. В течение многих месяцев она поверяла мне свои жалкие тревоги и беды — писала в дневнике о том, как ее дразнят братья, а великий Гарри Поттер не обращает на нее внимания. Я был терпелив, я сочувствовал ей…

Поттер кивнул.

— Да, быть милым — это полезный навык. Ты ее загипнотизировал, или что-то вроде того?

— Это грубая маггловская аналогия, — поморщился Том. — Но можно сказать, что да. Это она задушила петухов, написала на стенах угрозы и открыла Тайную Комнату… а я тем временем становился все сильнее и сильнее, питаясь ее эмоциями и страхами. И все это время я очень хотел встретиться с тобой, Гарри Поттер.

— Ага, я же звезда, — ядовито сказал Поттер, поудобнее перехватывая гвоздомет.

— Она столько рассказывала о тебе. Про то, как ты мучаешь мышей по ночам. Про то, как ты поджег гриффиндорскую гостиную…

— Это был несчастный случай.

— Про то, как ты заставляешь детей плакать после десятиминутной беседы с тобой.

— Тоже несчастный… хотя ладно, признаюсь, это мой конек.

— И все это время я не мог понять, — прошипел Риддл, и его красивые темные глаза полыхнули красным, — как такой маленький ублюдок, как ты, смог победить величайшего волшебника всех времен? Как ты сумел справиться с Лордом Волдемортом?

— Волдеморт — лузер, — отчеканил Гарри. — Как волшебник, Дамблдор круче, ты бы видел, какие у него блестки на мантии! А как главный злодей — извини, но я скоро вырасту, и тогда мир вздрогнет. Кстати, помнишь Мэри?

Том еле заметно вздрогнул. О да, в свое время Гарри позаботился о том, чтобы одно имя Мэри заставляло страницы дневника скукоживаться!

— Это был я. Как видишь, по сравнению со мной, твой Волдеморт — просто котенок.

— Глупец! — кажется, Поттеру наконец удалось вывести Риддла из себя, теперь требовалось подождать, пока тот не потеряет бдительность. — Лорд Волдеморт — это мое прошлое, настоящее и будущее!

Волшебной палочкой Гарри он написал в воздухе свое имя, затем взмахнул ею, и буквы перестроились.

— Я — Лорд Волдеморт, — вслух прочел Гарри и хихикнул. — Анаграмма? Ты прям как держательница борделя — постеснялся настоящего имени и взял псевдоним; еще бы мадам Жужу назвался. Извини, Том, но имиджмейкер из тебя паршивый.

И на этих словах он дал залп из гвоздомета. Риддл завопил, когда острия десятка гвоздей вонзились в его туловище по самую шляпку, но палочки не выронил. Следующий выстрел не достиг цели, наткнувшись на выставленный им магический щит.

— Ты заплатишь за это, — прошептал он.

— Я весь дрожу, — издевательски сказал Поттер.

Вместо ответа Риддл повернулся к огромной статуе:

— Говори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четверки!

Когда рот статуи начал приоткрываться, Гарри сообразил, что сейчас произойдет и, как и обещал, обратился в позорное бегство, крича и матерясь.

Почти сразу же откуда-то из-под терявшегося во тьме потолка раздались жуткие завывания Миртл и… странная, завораживающая мелодия. Гарри подавил желание посмотреть через плечо, чтобы выяснить, кто тут решил сыграть Моцарта, потому что каменный пол уже дрожал под тяжестью огромной змеи, выползшей изо рта статуи Слизерина. Гарри на бегу достал из кармана мантии бутылку с коктейлем Молотова, поджег фитиль, обернулся и, зажмурившись, метнул туда, где, по его расчетам, сейчас находился василиск.

Раздался звон бьющегося стекла и характерное потрескивание пламени; василиск шипел и, судя по звуку, неистово извивался, более не преследуя Гарри. Поттер отвернулся, почти уткнувшись лбом в одну из вибрирующих колонн, и повторил свой маневр с самодельной гранатой. Шипение поджаривающейся змеи стало еще громче, и Гарри рискнул приоткрыть глаза.

Над головой василиска вилась огненно-золотистая птица, в которой Гарри не без труда узнал облезлую курицу, виденную им в кабинете Дамблдора. Успешно уворачиваясь от атак Короля Змей, феникс старательно выклевывал ему глаза, что весьма воодушевило Гарри. На каменном полу полыхали два огненных озерца, чувствительно обжигавшие змеюкино брюшко, а боевая подруга Миртл, налетая на Риддла, как некая очкастая валькирия, кажется, пыталась принудительно читать ему стихи.

— Да это же очуметь, как весело! — завопил вдруг Гарри. Гигантский змей повернулся к нему мордой; оба его смертоносных глаза были выклеваны. Он ринулся в сторону мальчика, как взбесившийся поезд метро, но тот был начеку и успел вовремя отскочить. Василиск вмазался носом в стенку, Гарри хохотал, как больной, и тыкал в оглушенную змею веником из руты. Отчаянно шипя, василиск отклонился назад и разинул огромную пасть, готовясь к следующему броску. Гарри швырнул руту ему в морду и, спрятавшись за колонной, лихорадочно принялся поджигать фитиль очередного адского коктейля.

— Убей мальчишку! Убей! — надрывался Риддл. — Он прямо перед тобой!

— Аста ла виста, бэйби, — выдохнул Поттер, и сунул готовую взорваться бутыль василиску в глотку.

2.13

Мне снился сумасшедший дом,

Где мы в сортире водку пьём,

Закусывая банкой шпрот.

И совершает свой обход

Седой главврач — маньяк и вор,

С хвостом продажных медсестёр.

Главврач закатывает речь,

О том, как душу уберечь,

Но, право, хлорка и моча

Приятней речи главврача.

(Д. Филимонов, «Сон»)

— Я должен поблагодарить тебя, Гарри, — сказал Дамблдор. — Судя по всему, ты проявил настоящую преданность мне там, внизу, иначе Фоукс не прилетел бы к тебе. По правде говоря, этого я от тебя не ожидал.

Гарри нахмурился, вспоминая.

— Я сказал Риддлу, что у вас прикольные блестки на мантии, — признался он.

Директор тихо засмеялся.

— Да, наверное, Риддл был крайне… удивлен, встретившись с тобой.

— Не то слово, сэр, — ухмыльнулся Гарри. — Особенно когда я зарядил в него гвоздями.

— Я боялся этой вашей встречи, — сказал вдруг директор. — Боялся, что ты сделаешь неправильный выбор, Гарри.

Поттер задумчиво склонил голову набок, почесывая в затылке волшебной палочкой.

— Вы думали, что я могу присоединиться к Риддлу, — догадался он. — Я вас понимаю, сэр, однако эти опасения были беспочвенными.

— Вот как? — сощурился Дамблдор. — У вас много общего, Гарри. Вы оба талантливы, амбициозны, озлоблены…

— Я не озлоблен, сэр, — с достоинством ответил Поттер, приосанившись. — Я просто ненавижу все живое и прогрессивное. И в отличие от Риддла, у меня все в порядке с чувством юмора. Уж я не говорю о непреодолимых идеологических противоречиях…

— Тебе не слишком нравится магия, — заметил директор.

— Я не доверяю силе, которая противоречит закону сохранения энергии.

— Чего ты хочешь, Гарри? — внезапно спросил Дамблдор, глядя на него пронизывающим взором. — Том Риддл искал власти и бессмертия. Чего хочешь ты?

Гарри очаровательно улыбнулся.

— Я хочу изобрести лекарство от рака и спасать людям жизни.

__________________

1 — Тэд Банди — американский серийный убийца, казнен на электрическом стуле.

2 — При эпилепсии мерцание определенной частоты может спровоцировать приступ.

3 — AI (artificial intelligence) — искусственный интеллект.

4 — Р. Киплинг, «Маугли».

5 — Ирландия навсегда!

6 — «Хорошие девочки попадают в рай, а плохие — куда захотят» — название книги У. Эрдхардт.

7 — Carpe diem (лат.) — лови момент.

8 — Join me in death — название песни HIM.

9 — Уолт Уитмен — американский поэт, новатор, один из родоначальников такой стихотворной формы, как верлибр.