Любовь - зависимость. Даже для самых непокорных (гет)

C праздником всех влюбленных!

Любите друг друга и будьте счастливы.

Он не мог сказать, что неделя пролетела незаметно — Драко явно не входил в ряды тех счастливчиков, что могут вполне спокойно переносить времена ничегонеделанья, для него это было слишком, и неделя тянулась мучительно медленно: еще в самом начале его здесь пребывания они с Блейзом попытались сбежать на пару часов из опостылевшего больничного крыла, были позорнейшим образом пойманы, за что Забини ничего не было, а вот Малфой лишился всех посетителей. Радовало только то, что, за компанию, посетители были запрещены и Поттеру тоже — этакий вариант круговой поруки. Страдающее лицо гриффиндорца служило слабым утешением, но все же. Конечно, неделя изоляции — неоправданная глупость, которая мешала многим важным делам (таким, как, к примеру, идиотская помолвка, для отмены которой ему просто физически необходимо было попасть домой), но эта неделя помогла собраться с мыслями и решить, что все таки теперь делать со всей этой ситуацией: что плести темному Лорду при новом вызове, тут как нельзя кстати пришлась его предыдущая неудача, можно связать нежелание принимать метку с повышенным вниманием министерства и хогвартских профессоров, которые кое-что заподозрили, хоть и не смогли ничего доказать. Драко решил, что сразу же — настолько быстро, насколько позволят обстоятельства, аппарирует домой и поставит отца на место, чего бы это ему не стоило. А еще он разберется с Пенси и этим ее рейвенкловцем или кем-там-еще-неважно, и выяснит-таки из-за чего она прорыдала полвечера, а потом вообще перестала что-либо объяснять. Но апогеем его мыслей была, безусловно, Гермиона Грейнджер. Вот о ком он не переставал думать всю бесконечную неделю. И если пока он не спешил идентифицировать свои чувства, то свое будущее поведение определить пришлось. Ох, примет ли такой поворот событий Гермиона? Он мог лишь надеться, что да, но загадывать что-либо вперед не решался. А весь план состоял в том, что им не следует скрывать их… отношения, нейтрально назовем это так. Безусловно, у Драко было множество доводов в пользу подобного поведения, начиная со все той же пресловутой помолвки, от которой будет проще избавиться, если он не станет принимать ее открыто, и заканчивая тем, что врать — вообще аморально, но основная причина была, разумеется в другом, и Малфой полностью давал себе в этом отчет. Просто ему не хотелось ни с кем делить Гермиону, ему хотелось, чтобы все вокруг знали, что она — его, и он никому ее не отдаст, что бы ни случилось.

Покидая, наконец, нерадушное больничное, Драко с тяжелым сердцем шагал к своей гостиной. Было раннее утро, и ему предстояло добиться, чтобы владевшая им решительность не поколебалась до вечера. Да что там вечера — до первого взгляда на Гермиону.

* * *

Неделя показалась бесконечно долгой не только Драко Малфою, для Гермионы время тоже будто застыло и текло очень медленно. Ее немыслимо взбесил идиотский поступок слизеринца — этот ребяческий побег, и зачем он решился на что-то подобное? Благодаря этой глупости они не виделись практически всю неделю. Для Гермионы оказалось неприятной неожиданностью то, как она реагировала на эту вынужденную разлуку, как плохо ее переносила — подумаешь, не видеть кого-то несколько дней, но чтобы так мучительно ощущать чужое отсутствие, будто из ее жизни стерли половину ярких красок, и все стало унылым и серым, с чего бы? Это как-то неправильно, настолько растворяться в другом человеке, что его отсутствие приносило почти физическую боль. Раньше ничего подобного не было, так что хорошо это или плохо, Гермиона решить не смогла.

Все имеет свойство заканчиваться, прошла и неделя разлуки — в этот день Гермиона проснулась раньше обычного, нетерпение не давало уснуть, хотя девушка и понимала, что вряд ли сможет увидеть Драко до завтрака. Приняла горячий успокаивающий душ, почистила зубы, расчесала волосы, времени оставалось вагон. Зато представилась возможность разобраться с домашними работами, ведь, если повезет, вечером будет не до них...

* * *

Драко сумел сбежать из-под надзора неугомонной мадам Помфри с самого утра, как только она проснулась — часовая стрелка не достигла еще и отметки шесть. В эту ночь он так и не смог заснуть, все ждал, когда же наступит долгожданное утро. Наконец-то он может спокойно пройтись по спящим еще коридорам Хогвартса, глядя в высокие ставни, подернутые пеленой дождя — осень полноправно вступила в свои права, стирая любые воспоминания о лете, готовя всех к еще большим холодам — к приходу зимы. Драко любил осень, но задумываться об этом сейчас не хотелось, он слишком спешил и был слишком возбужден, для столь умиротворенных мыслей.

Пустая, еще темная гостиная, его гриффиндорка почти наверняка еще спит. Будить девушку жутко не хотелось — пусть выспится, все равно через час придется вставать, но он просто заглянет на минуту, чтобы посмотреть, как она спит.

Драко приоткрыл дверь, она оказалась незапертой, хотя он и так знал ее пароль: «барбитураты», в последнее время Гермиона читала про какую-то ветвь маггловской медицины, Драко не вникал, но пароль выучил — так, на всякий случай. Дверь открылась без скрипа, и тут слизеринца ждал сюрприз: девушка не спала, она сидела на застеленной кровати, спиной к двери, по-турецки сложив ноги, и перебирала разложенные вокруг свитки исписанного мелким почерком пергамента. Драко, довольно громко хмыкнув, в два прыжка достиг кровати — так стремительно, что девушка и повернуться не успела, и повалил ее на спину, покрывая лицо хаотичными поцелуями.

— Драко!— девушка, шутя, отбивалась от его настойчивости, пытаясь принять вертикальное положение, но у нее ничего не выходило — Драко удерживал ее, мертвой хваткой вцепившись в плечи. Его поцелуи теперь направлялись только на ее губы, и секунду спустя Гермиона перестала сопротивляться, ее руки обвили шею парня и повалили его рядом на кровать, сминая домашние работы.

— Это плохо кончится,— усмехаясь, пообещал Малфой, чуть отодвигаясь и приподнимаясь на локтях.

— А если я хочу, чтобы это плохо кончилось?— Она что, сказала это вслух? А, впрочем, это даже к лучшему.

— Это вряд ли,— он скептически посмотрел в распахнутые глаза Гермионы: немного мутные, подернутые прозрачной пеленой и с расширенными зрачками.— По-моему, ты не понимаешь, что говоришь,— он еще раз усмехнулся и окончательно поднялся на ноги, разглаживая смятые ими листы пергамента и старательно игнорируя ее возмущенный взгляд: ребенок, что с нее взять?

— Ты меня не знаешь,— она тоже поднялась, давая Драко возможность собрать и те листы, что оказались под ней.

— Ты сама себя не знаешь,— легкомысленно пожал плечами Драко, а потом резко посерьезнел.— Как ты можешь рассуждать о том, чего еще ни разу не пробовала?— он пристально смотрел в ее глаза, словно желая прочитать ответ в них.

Гермиона чувствовала, как ее щеки заливает румянцем.

— Ненавижу, когда ты так делаешь!— она вновь улеглась на спину, чтобы скрыть то, насколько сильно она смущена.

Драко вновь расхохотался.

— Разве я не прав?

Ответа не последовало.

— Куда тебе столько домашних работ?— сменил тему слизеринец.— Ты что, собралась ничего не делать до зимних каникул?

— О, ты еще не знаешь, сколько предстоит сделать тебе за прошедшую неделю,— мстительно прищурилась Гермиона.— Думаю, тебя ждут несколько незабываемых ночей,— она мечтательно закатила глаза.

— Да ну?

— В компании учебников и палочки.

— И тебе меня не жалко?

— Ни капельки.

— Черствая и бесчувственная!

— Не говори,— вздыхая, согласилась девушка.— Что поделать, я ведь сама себя не знаю…

— И злопамятная,— добавил Драко.

— И это еще неполный список,— продолжала ерничать девушка, но закончить мысль не успела — Драко вновь повалил ее на подушки, придавив своим телом, и практически впился в полураскрытые губы каким-то почти разъяренным поцелуем, сметая любое сопротивление. Такая — разозленная, огрызающаяся, с выпущенными коготками, она его заводила.

— Что я там говорил про плохой конец? Плевать. Я передумал.— еще один поцелуй, не такой яростный, но настолько пропитанный страстью, что Гермионе стоило огромных трудов оторваться и произнести следующее:

— Нет, так не пойдет. Нам уже пора отводить первокурсников на завтрак, а ты мне все волосы растрепал.

— Вернулась рассудительная Гермиона Грейнджер?

Гриффиндорка послала ему смущенную улыбку.

— Идем, а то, не дай Мерлин, первокурсники останутся без завтрака.

* * *

Так приятно вновь чувствовать его ладонь в своей руке! Они шли пустыми еще коридорами к гриффиндорской башне, держась за руки — сейчас они могли себе это позволить, ведь их никто не видел. В такие минуты они оба напоминали Гермионе героев какого-то дурацкого шпионского фильма, где главным героям нельзя видеться, но их так друг к другу тянет!

О чем в этот момент думал Драко гриффиндорка сказать не решилась бы — уж слишком серьезное у него было лицо, в то время, как она с трудом сдерживала улыбку. Что может портить ему настроение?

Из-за поворота вдруг вышла какая-то рейвенкловка, ранняя пташка, Гермиона в последний момент успела выдернуть свою ладонь из руки Драко. Ей показалось или он попытался ее удержать? Она вопросительно взглянула в его лицо, но не прочла ничего похожего на ответ, он оставлял ее путаться в догадках.

Набрав побольше воздуха в грудь, Гермиона шагнула вслед за Драко в гриффиндорскую гостиную, и только сейчас поняла какую ошибку они совершили, придя сюда вместе.