За первого встречного (гет)

Незабвенные мои читатели, своими комментариями и просьбами вы разбудили впавшую в кому совесть автора, который уже и не думал возвращатся в фандом. Я сейчас выложу ту небольшую часть главы, которая в таком виде висит у меня в документах уже год и все никак не могла дописаться. Писалась, стиралась, снова писалась... Главка безнадежно небечена, но со смирением готова пополнить к зиме запас плюшевых тапок, желательно в форме хвосторог. Сейчас активно строчу проду, а пока вот, то что есть.. Очень даже чуть-чуть, если учесть год застоя, но в принципе, в пределах обычной главы для данного фика.

Глава 18

Девушки проговорили еще часа два, в течение которых Гермиона, явно имеющая мазохистские наклонности, говорила только о Роне. Но после пятой кружки травяного чая, в которую Астория недрогнувшей рукой вылила остатки седативного зелья, Гермиона принялась во всю клевать носом и даже предпринимать нелепые попытки доползти до камина. Не обращая внимание на вялые протесты, Астория, приобняв подругу за талию и закинув ее руку на плечо, потащила ту наверх, в свою комнату. Несостоявшаяся миссис Уизли номер три (или четыре?... впрочем с этими Уизли сама мадам Вектор со счета собьется) вырубилась, едва ее голова коснулась подушки. Стянув с нее халат, домашние плюшевые тапочки в форме (друидово отродье, прелесть то какая!) Хогвартс-Экспрессов и стягивающую пышные волосы заколку, Астория укрыла Гермиону пледом, немного потревожив зарывшегося под него Бладжера. Тихо гавкнув сквозь сон, щенок перевернулся на другой бок и продолжил сон. С жалостью взглянув на страдальческую складку на переносице и плотно сжатые губы Гермионы, Астория решила для себя, что обязательно поговорит с Роном. Несмотря на уверенность Гермионы, что ничего уже нельзя исправить, Астория верила в обратное. Она же видела их вместе! Такие отношения не могли рухнуть в одночасье. Рону просто надо дать время... Со стороны, конечно, вся эта история выгляди не совсем «комильфо», и что уж тут греха таить, Астория тут была полностью на стороне Рона. Его чувства она прекрасно могла понять. Для нее тоже это была измена чистой воды, учитывая, что Гарри прекрасно был осведомлен о чувствах Рона к Гермионе. Да и для той, если верить ее высказыванию, существовал только один парень — Рон Уизли.

Ох, не просто будет все это разрулить. И весомых аргументов для оправдания Гарри и Гермионы, кроме того, что «мы все равно думали, что умрем», не было. Просто ЭТО случилось. Рону просто надо это принять. Ну, было и было... В прошлой жизни было. Уж ему ли не знать, что время до и после Волдеморта, это словно две разные жизни. А к тому, что было в прошлой жизни ревновать очень даже глупо... И даже если и не глупо... Все равно!

Поговорить с Роном, поговорить с Роном...Ей обязательно нужно поговорить с Роном! Только вот что интересно: насколько это самоубийственный поступок, учитывая его огненный темперамент?

Закрыв за собой дверь, Астория замерла, прислушиваясь к тишине. Потом все же дошла до комнаты Тедди и заглянула к нему. Мальчик мирно спал, скинув одеяло на пол. Укрыв Тедди и, повинуясь непонятному порыву, поцеловав его в щеку, Астория вышла, намереваясь спуститься вниз и заночевать в гостиной. Проходя мимо комнаты Гарри, Астория замерла. Эта дверь не давала ей покоя уже давно, и махнув рукой на прежнее смущение, она осторожно зашла внутрь.

* * *

Аппарировав на верхнюю ступеньку крыльца собственного дома, Гарри взглянул на часы. 03:15. В лучшем случае все спят, в худшем ему выцарапают глаза уже на пороге. Но что должно случиться — случится... или не случится, а войти по любому надо. Поэтому с ловкостью бывалого квартирного воришки, Гарри бесшумно отворил дверь и из коридора снова аппарировал к двери, ведущей в комнату Тедди. Убедившись, что в синхронном сопении мальчика и его питомца царят покой и умиротворение и поборов в себе сильное желание погладить вихрастую макушку крестника, Гарри направился к комнате Астории. После секундного замешательства, Гарри все же легонько толкнул дверь плечом. Девушка спала, завернувшись в одеяло, как в кокон.

Облегченно вздохнув — вроде все на месте и мирно почивают, Гарри затворил дверь и в надежде вырвать у стремительно уходящей ночи хоть пару часов сна, направился к себе. Утро ему предстоит то еще — объясняться с Асторией будет очень не просто. Мало того, что надо будет рассказать про арест Драко, так еще за выходку Дафны ответ держать. Злость на нее не проходит до сих пор. Впрочем, как и злость на самого себя: надо же было так в ней ошибиться!

Похищение лица первого ранга и применение к нему, пусть и не увенчавшееся успехом, первого непростительного уже тянули на два пожизненных срока, но единственным преступлением Дафны было лишь то, что она была совершеннейшая дура. Таким не Аврорат, таким Св.Мунго помогает. А то, что она сестра Астории, в принципе, вообще ни при чем. Если бы его первоначальная версия подтвердилась, его бы это родство не остановило от ареста старшей Гринграсс.

О Дафне у него сложилось двойственное впечатление. С одной стороны он видел довольно обаятельную веселую девушку. Гарри импонировала ее смешливость — в этом сестры Гринграсс были похожи. А с другой стороны была ее репутация разбивательницы сердец. О ее власти над мужчинами ходили легенды. Умело ими манипулируя, ей удавалось держать их на расстоянии, но, при всем при этом, не терять их интереса к себе, заставляя все время искать ее расположения. Гарри сам в легкой степени ощутил на себе силу этой власти — у Дафны был просто чарующий голос: низкий, грудной, притягательности которого было очень трудно противостоять.

Типичная la femme fatale, казалось бы, но...!

Каким бы ни был ответ на вопрос о том, кто же сподвиг Драко и его друзей надеть мантии Пожирателей, но вот его стройная гладкая версия сherchez la femme была по меньшей мере смехотворной. То есть, может и сherchez, но не Дафну Гринграсс, точно.

la femme fatale, она, как же!

Прислонясь к дверному косяку, Гарри издал легкий смешок, вспомнив сегодняшнее происшествие. Правду говорят — горбатого могила исправит. И его тягу ко всякого рода авантюрам не искоренят, наверно, даже внезапно свалившиеся на него отцовские и супружеские обязательства.

И, кстати о последних...

Гарри замер на пороге своей комнаты, раскрыв от удивления рот: на кровати перед раскрытым ноутбуком спала его жена. Сделав пару шагов назад, Гарри вновь заглянув в комнату Астории. Одеяло с кровати уже успело сползти на пол, и Гарри разглядел знакомую клетчатую пижаму и гриву пышных каштановых волос.

Гарри тепло улыбнулся. Гермиона приняла его просьбу успокоить Асторию слишком буквально.

В очередной раз оказавшись в коридоре, Гарри некоторое время размышлял о том, будет ли правильным сейчас заходить к себе в комнату, когда в ней ночует Астория. Ведь вполне можно поспать и внизу, в гостиной или в любой из свободных комнат.

Но, с другой стороны, какого черта?..

На его кровати особы чары, дарующие спокойный безмятежный сон. В любом другом месте его замучают кошмары.

И вообще...

Она же сама легла спать не где-нибудь, а именно в его спальне. Значит, ждала, значит, хотела...

Развивать дальше довольно соблазнительную мысль насчет того, чего именно хотела Тори, Гарри не стал, ибо действительно просто с ног валился от усталости. Тихо закрыв за собой дверь, Гарри на цыпочках подошел к кровати. Астория, шевельнув во сне рукой, задела мышку. Экран вспыхнул мерцающим голубоватым цветом, осветив лицо девушки. Пульс Гарри участился, стоило увидеть ее смягченные мягким мерцанием резковатые черты и разметавшиеся по подушке волосы. Взгляд скользнул ниже, к угловатым смуглым плечам, и едва различимому под пледом худощавому силуэту.

Чувства, испытанные им ранее к другим девушкам не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось с ним сейчас. С Чо Чанг, его первым серьезным увлечением, были связаны не самые приятные воспоминание. Стартовал он на любовном фронте не совсем удачно. Поэтому последующий роман с Джинни показался ему таким ярким, насыщенным, полным новых, неизведанных ранее ощущений: объятия крепче, поцелуи головокружительней, ласки откровенней... В ней его сводило с ума буквально все: сияющая улыбка, роскошный каскад огненных волос, проницательные карие глаза, красивое тренированное тело. Ему импонировали и ее душевные качества и сильный волевой характер. В ту далекую весну девяносто шестого он потерял голову и тогда ему казалось, что это навсегда.

После смерти Дамблдора Гарри принял важное для себя решение, давшееся ему с большим трудом: он порвал с Джинни. Так было нужно. Умная, все понимающая, она не стала спорить и возражать, а приняла его решение стоически, оставив за собой право надеяться, что когда с Волдемортом будет покончено, Гарри вернется к ней. Да Гарри и сам раньше так думал. Расставаясь с любимой девушкой, он мысленно держал за спиной скрещенные пальцы, успокаивая себя тем, что это как бы «понарошку».

Но вот что удивительно: вдали от Джинни, не имея возможности видеть ее, касаться, целовать, разговаривать с ней, он практически о ней и не вспоминал. Вначале он думал, что таким образом настраивает себя на возложенную на него миссию, потом списывал все на действие крестража. Тот почище дементора высасывал все счастливые воспоминания. Но правда открылась ему после того, как, разругавшись в пух и прах, от них ушел Рон. Для него это стало настоящим ударом, но его потеря не шла ни в какое сравнение с тем, что потеряла Гермиона. Как бы она не старалась напускать на себя равнодушный вид, Гарри знал, что это всего лишь маска, за которой таится настоящая боль от разбитого сердца. И чем чаще он смотрел на ее страдания, тем отчетливее понимал, что ничего-то он о любви и не знает.

А потом совсем не на долго, всего на несколько минут, всего на тысячу ударов сердца, они с Гермионой сошли с ума. И хоть те минуты тогда спасли его разум, они грозили разрушить самое дорогое, что было у него на тот момент — дружбу. Но к счастью, они с Гермионой во всем очень быстро разобрались, признавшись друг другу в любви и нелюбви одновременно. А возвращение Рона окончательно расставило все точки над «i». У его лучших друзей заискрило по-настоящему. И если Гермионе все было понятно уже давно, то Рон, только едва не потеряв ее, окончательно признал тот факт, что она для него не просто друг. Это открытие, а так же тот факт, что его чувства взаимны, в коем-то веке примирило Рона Уизли с самим собой.

И в дальнейшем, глядя на пару уже не друзей, а влюбленных, Гарри понял, как это, оказывается, бывает, когда ты кого-то любишь...

Такого в его жизни точно еще не было. И до встречи с Асторией Гарри наивно считал, что уже и не будет.

Но ей каким-то непостижимым образом удалось встряхнуть его душу, разбудив неизвестные ему ранее чувства, дать названия которым он даже не мог. Его увлечение ее не сводилось к одной лишь похоти, хотя ему трудно было вспомнить хоть одну его бывшую пассию, кого бы он желал так сильно. Он был очарован Асторией, и чем больше она открывалась ему как личность, тем сильнее было это очарование. История ее жизни была словно написана так обожаемыми Гермионой рунами, так много было в ней загадок и парадоксов. Нелогичность Астории только усиливало общее впечатление, делая ее особо привлекательной для Гарри, которого с детства манили всякие тайны. Разгадывать Асторию было гораздо увлекательней, чем любое, пусть даже самое запутанное дело из его практики.

И еще никогда Гарри не был так близок к познанию того, что все обычно называют любовью...

— Черт...

В его внутренней борьбе с самим собой гриффиндорец резким ударом под дых выбил дурь из собрата слизеринца. Решив все же не омрачать сон Тори своим сомнительным присутствием, Гарри на цыпочках направился к выходу. Но раздавшийся за спиной полушепот заставил его сердце получить синяк ударом об ребра:

— Стоять!..