Цвет Надежды (гет)

Мы с детства себя считаем центром Вселенной,

Вершиной Творенья, венцом былых поколений.

Все вертится рядом, все в Мире для нас происходит -

Для нас гаснут звезды, и солнце под утро восходит.

Мы этою верой все рамки в сознаньи стираем,

Считая, что сами дорогу свою выбираем.

И не понимаем, так слепо гордясь собою,

Что мы только куклы, ведомые чьей-то рукою.

Странно иногда поворачивается жизнь.

Гермиона сидела в глубоком кресле в пустом кабинете Дамблдора. «Помочь Малфою. Помочь Малфою». Сама эта фраза звучала нелепо.

«Ты будешь следующей, грязнокровка!» — гримаса ненависти иска­зила лицо двенадцатилетнего мальчишки. Помочь?

Гермиона вздохнула. Шесть лет. Шесть лет жгучей ненависти. Ни дня в школе без мысли о нем. Изрядная часть разговоров их компании вокруг него. Ненависть, ненависть, ненависть. Она сжигала сердце, толкала на безумные поступки, сдавливала грудь. Помочь?!

— Ни за что! — громко проговорила Гермиона. — Он не заслуживает. Никто не виноват в том, что он сволочь. Пусть теперь живет, как хочет.

«А никто ли? — мягко спросил внутренний голос. — Ты же видела его семью. Эту пародию семьи. На тебя когда-нибудь, кто-нибудь подни­мал руку? Ты когда-нибудь чувствовала ненависть в голосе кого-то из родителей? Тобой когда-нибудь манипулировали, прикрываясь твоими близкими?»

«Поверь мне», — тихий и уверенный голос.

Девушка запрокинула голову и посмотрела куда-то сквозь высокий свод потолка.

Отблески пламени прыгают по лицу и обнаженным плечам светло­волосого юноши. Он похож на мятежного ангела: красивый и жесто­кий.

«Поверь мне».

Гермиона вдруг отчетливо поняла, что сделает то, о чем просит Дам­блдор, чего бы ей это не стоило. Ведь иначе он погибнет. Слишком жес­ток его мир, слишком много фигур против него в этой страшной игре под названием «Жизнь».

Девушка решительно притянула к себе старый альбом. Ей отчего-то захотелось посмотреть на Люциуса Малфоя. Каким тот был в возрасте Драко? В последний раз бросив взгляд на колдографию крестного Гар­ри, девушка коснулась палочкой страницы. Гриффиндорцы исчезли, и появились четыре эмблемы. Гермиона решительно дотронулась до се­ребряной змеи на зеленом фоне.

В тот же миг перед ее глазами появилась целая коллекция колдог­рафий слизеринцев. Девушка стала внимательно изучать незнакомые лица. Она не была уверена, что Люциус был ровесником Мародеров. Действовала просто наугад, и, как следовало ожидать, ошиблась. Герми­она уже хотела удалить снимки, когда ее взгляд зацепился за фамилию «Блэк». Еще не успев удивиться, она вспомнила, что это девичья фа­милия Нарциссы Малфой. Гермиона с интересом посмотрела на юную волшебницу. Сказать, что она была поражена, значит, не сказать ниче­го. С глянцевой поверхности колдографии на нее смотрела удивительно красивая и удивительно холодная девушка. Равнодушный взгляд, легкая улыбка. Безупречная ледяная красота, не вызывающая симпатии. Образ юной Нарциссы очень хорошо сочетался с образом миссис Малфой об­разца чемпионата мира по квиддичу. Это был единственный раз, когда Гермиона видела мать Драко вблизи до сегодняшнего дня. И почему-то девушка на снимке совсем не напоминала трогательную девчонку, ко­торую видела Гермиона несколько часов назад в комнате Драко Мал­фоя. Как один человек может сочетать в себе такие несочетаемые вещи? Ответ пришел сам собой. Это был единственный способ выжить в их суровом мире. Ведь Малфой-младший был точно такой же.

Гермиона перевернула страницу и вновь коснулась герба Слизерина. На этот раз ей повезло. Люциус Малфой. Они были поразительно по­хожи с сыном. Только… Гермиона не могла объяснить, что же было не так. Те же черты лица. Цвет волос, пожалуй, у Драко имел чуть другой оттенок, ближе к нарциссиному. Да и переносицу Люциуса не пересе­кал тонкий шрам, в отличие от сына. А еще глаза…

Девушка не могла понять, в чем дело, но при всем внешнем сходстве, они отличались в чем-то самом главном. Это и был тот стержень, о ко­тором говорила Нарцисса. Странно было понимать, что этот красивый семнадцатилетний подросток станет убийцей, превратит в ад жизнь собственной семьи, будет «воспитывать» единственного сына непро­стительными заклятьями. Это казалось чем-то неправильным. Молодой наследник старинного рада. Чего ему не хватало в жизни? Зачем было превращаться в такого подонка?

Гермиона захлопнула книгу. Она решила правильно.

С этими мыслями девушка подошла к приготовленной постели и решила прилечь. Спустя пять минут она уже спала крепким сном без сновидений.

Утро! Девушка открыла глаза и обнаружила, что находится в незна­комой комнате, а из огромного окна льется яркий солнечный свет. Гер­миона попыталась вспомнить вчерашний день, и сердце подскочило. Да уж. Девушка быстро свесила ноги с кровати и бросилась к выходу из кабинета Дамблдора. Она быстрым шагом направилась в лазарет. Прав­да, по дороге пришлось завернуть в туалетную комнату. Глядя на себя в зеркало, Гермиона отметила, что, несмотря на произошедшее, вид у нее вполне здоровый. Она-то считала, что сойдет с ума от пережитого. Взгляд девушки скользнул по черному свитеру с оскаленным драконом. Его нужно снять. Гермиона стянула свитер и принялась заклинаниями приводить одежду в порядок. Малфой одолжил свой свитер. Мир пе­ревернулся с ног на голову. Девушка свернула свитер, засунула его под мышку и продолжила путь в лазарет.

Школьные коридоры были непривычно пустынны. Единственным звуком, нарушающим вековую тишину, был шорох легких девичьих шагов.

Дверь лазарета распахнулась с тихим скрипом. Девушка шагнула внутрь и тут же замерла. В пустом лазарете на кровати лежал Гарри. Гермиона бросилась к юноше и, едва сдерживая слезы, присела на кор­точки у кровати, отбросив свитер на соседнюю. Гарри спал. Его сон был по-детски безмятежен. Длинные черные ресницы отбрасывали тени на порозовевшие щеки. Девушка протянула руку и нежно убрала челку с его лба. Гарри слегка шевельнулся. Гермиона погладила его по руке. Сердце сжалось. Он мог умереть, и более того, непременно бы умер, если бы не Малфой. Драко Малфой.

Гарри снова пошевелился. Гермиона привстала и поцеловала его в лоб. Юноша сонно улыбнулся и тихо прошептал:

— Мама.

Гермиона почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Чело­век, который был сиротой шестнадцать лет своей жизни, назвал ее ма­мой. Он видел счастливый неведомый сон. Возможно, Дамблдор прав в своем желании оградить, защитить. Гермиона провела ладошками по глазам, вытирая непрошеные слезы.

— Гермиона? — голос Дамблдора заставил девушку обернуться и в очередной раз подумать, как ему удается возникать из ниоткуда в самый нужный момент. — С добрым утром! Полагаю, ты пришла к какому-то решению.

— Доброе утро.

Девушка встала с пола и встретилась взглядом с директором. Он ждал. Гермиона нагнулась и подняла с соседней кровати черный сви­тер.

— Так как мне стерли память, хочу попросить вас вернуть это Мал­фою. Сама я уже не смогу.

— Спасибо, Гермиона, — директор взял свитер в руки. — Я исполню твою просьбу. Ты выбрала сложный путь, и никто не поручится за то, что твой выбор верный. Просто знай, что ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.

— Я не уверена, смогу ли помочь Малфою. Я не знаю, как это сде­лать, но я готова попробовать. Он нужен вам?

— Он нужен всем нам. Драко может оказаться слишком грозным ору­жием в руках Волдеморта.

— Оружием?

Гермиона опустила глаза. Так страшно было осознавать, что вели­кие люди так запросто играют жизнями простых смертных. «Оружие». Человек со своими мыслями и чувствами был для них только оружием, военным трофеем.

«Он нужен всем нам».

Гермиона отвернулась и посмотрела на Гарри.

— Что нужно делать?

— Для начала позавтракать. Вы, я полагаю, не ели со вчерашнего обе­да.

Гермиона с удивлением поняла, что он прав. Она действительно не ела почти сутки. Что самое странное, есть совсем не хотелось. Но из уважения к Дамблдору, Гермиона послушно взяла с появившегося под­носа бутерброд и принялась жевать его, запивая горячим чаем.

Покончив с завтраком, она вопросительно посмотрела на директо­ра.

— А сейчас постарайтесь как можно подробнее вспомнить вчерашнее утро. Что вы делали, о чем говорили.

Гермиона закрыла глаза.

Легкий поцелуй мамы. Отец отвез в косой переулок. Гарри громко барабанит в дверь ее номера. Она с радостным визгом бросается ему на шею. Он смущенно хлопает ее по спине и улыбается, улыбается. Она предлагает погулять в парке. Он соглашается. Время еще есть.

Солнце. Яркое солнце, отражается от стекол очков высокого тем­новолосого паренька. Он что-то рассказывает о каком-то фильме, кажется. Потом быстрым шагом отходит к лотку с мороженым и возвращается с двумя порциями в руках. Они едят мороженое, кото­рое быстро тает и пачкает их шоколадом. Гермиона достает носовой платок и пытается вытереть подбородок Гарри. Он смеется и гово­рит, что она сама похожа на шоколадный десерт. Он выхватывает из ее руки платок и начинает со смехом вытирать ее. Им весело и радос­тно. А потом… Гермиона отходит к урне выкинуть фантик и…

Девушка открыла глаза.

Дамблдор кивнул и, подойдя ближе, положил руку на ее плечо. Вто­рой рукой он сжал кисть спящего Гарри.

Рывок, и они посреди залитого солнцем Центрального парка. Дамбл­дор усадил все еще спящего Гарри на скамейку и обернулся к девушке.

— Гарри не сидел, — произнесла Гермиона.

— Я сделаю так, что он будет помнить, как присел сюда. Посмотрите, все так?

Гермиона оглянулась. Та же девочка с весело торчащими косичками пыталась катать свою коляску, а мама все норовила поддержать ее под локоток. Слева мальчишки подбрасывали в воздух тот же яркий мячик. Значит, вот так выглядел беспечный парк через десять минут после того, как здесь разыгралась трагедия. Веселые лица, беззаботные улыбки…

Гермиона отвела взгляд от голубя, купающегося в луже, и кивнула директору.

Дамблдор встал позади скамейки, на которой сидел Гарри.

— Гермиона, помни. Ты весела и счастлива. Ничего этого не было. С Гарри сейчас все в порядке. Остальное зависит только от тебя.

Гермиона закусила губу и кивнула. Дамблдор сделал какой-то жест рукой и растворился. Гарри распахнул глаза и блаженно потянулся.

— Сегодня такая погода, что запросто уснуть.

Он улыбнулся, глядя куда-то вверх.

Гермиона нерешительно подошла и присела на край скамейки, загля­дывая в его лицо.

Гарри, наконец-то, посмотрел на нее. Его взгляд был спокойным и безмятежным. Дамблдор знал, что делал. Для всего мира сейчас было тридцатое августа. И для всех это — единственная реальность. Для всех, кроме Гермионы Грейнджер.

— Что? — весело спросил Гарри. — У меня на лице шоколад?

— Нет, — пожала плечами Гермиона.

Она чувствовала себя неловко. Прекрасно понимала, что ведет себя странно, но просто не могла ничего с собой поделать. А ведь она даже не спросила у Дамблдора, как все прошло? Как Малфой? Вчера это было не нужно, ее волновал Гарри. А сегодня… Это тоже оказалось важным. Гарри был с ней, в безопасности. Малфой сегодня тоже, но завтра в шесть утра его ждало посещение фехтовального зала в этом проклятом замке. Да еще после исчезновения Гарри. Сложно было представить, на что способен Люциус Малфой просто в гневе. А если он еще узнает о роли сына. Желудок сжался.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — забеспокоился Гарри. — У тебя вы­ражение лица какое-то странное. Я чем-то тебя обидел?

Он резко встал со скамейки, нервно теребя часы на руке. Гермиона тоже поднялась и бросилась ему на шею. Она уткнулась в такое знако­мое и теплое плечо и… разревелась. Храбрая Гермиона Грейнджер, ко­торая так редко плакала. За последние сутки она выплакала, наверное, годовой лимит.

Гарри опешил. В первую минуту он напрягся и неловко дотронулся до ее вздрагивающего плеча:

— Гермиона, пожалуйста… Что я сделал? Ну, не надо… Что мне сде­лать, чтобы ты не плакала?

Гермиона резко отстранилась и посмотрела в глаза цвета Надежды:

— Пообещай мне, пообещай мне, Гарри, что с тобой никогда ничего не случится. Что мы всегда будем общаться. Через двадцать, тридцать, пятьдесят лет. Скажи это.

Гарри растерялся окончательно. Такого порыва от всегда уравнове­шенной и прагматичной Гермионы он явно не ожидал.

— Эй, все будет хорошо, — выдавил он из себя.

— Пообещай!

— Гермиона, я могу пообещать только то, что зависит от меня. Мы всегда будем общаться, через двадцать, пятьдесят, сто лет. Честно.

— С тобой же ничего не случится?

— Идет война, Гермиона, — тихо, но твердо проговорил Гарри. — Я могу пообещать только то, что зависит от меня. Пока все не закончится, никто не может быть ни в чем уверен.

Девушка вытерла слезы и посмотрела на Гарри. Он моментально преобразился. Искры смеха исчезли из глаз. Сейчас казалось, что они просто померещились. Тяжелый взгляд, напряженные плечи. Да. Гарри уже не был тем ранимым и застенчивым подростком. Все изменилось. Теперь он тоже умел причинять боль, он научился ненавидеть. Это пу­гало Гермиону больше всего. Когда все было хорошо и радужно, это был ее Гарри. Но иногда… Этот взгляд, стиснутые зубы. В школе Гар­ри становился таким в присутствии Малфоя. Шестой курс был кошма­ром. Они сталкивались такое бесчисленное количество раз, что девуш­ка сбилась со счета. Причем, не всегда зачинщиком ссоры оказывался Малфой. Просто после смерти Сириуса в Гарри исчезла какая-то нить, которая еще удерживала его в рамках. Гермионе иногда казалось, что он мог бы убить Малфоя. В слизеринце для Гарри воплотились все не­навистные Пожиратели Смерти, которых он винил в гибели крестного. Глядя сейчас в напряженное лицо друга, Гермиона с ужасом поняла, ка­кой безнадежной оказалась ее затея. Если делать выбор между ними… Гарри. Однозначно.

Отблески пламени прыгают по лицу и обнаженным плечам светло­волосого юноши.

Гермиона тряхнула головой. Дамблдор просил помочь обоим.

Но как? Как? Если они сразу хватаются за палочки при виде друг друга. Если в такие моменты в Гарри пропадает вся доброта и чело­вечность, а с Малфоя разом слетает весь аристократизм и воспитание. Два разъяренных зверя, готовых к страшной битве. Гермиона протянула руку и провела по мокрому пятну на его плече. Слезы.

— Я намочила твою футболку, — она улыбнулась.

Гарри не улыбнулся в ответ. Нужно уметь быстро переходить от раздражения к веселью. «Вот Малфой бы сумел», — некстати подумала Гермиона.

Девушка взяла друга за запястье и посмотрела на часы.

— Ой, нам пора. Рон уже заждался.

Гарри проследил за ее взглядом и кивнул.

— Точно.

Дорога до кафе, в котором они договорились встретиться, прошла в молчании. Гарри напевал что-то подозрительно депрессивное, а Гер­миона ругала себя за несдержанность. Войдя в кафе, они сразу увидели Рона. Рыжеволосый парень радостно вскочил им навстречу. Он крепко пожал руку Гарри и хлопнул его по плечу, затем повернулся к Гермио­не.

— Привет, здорово выглядишь.

— Спасибо. Ну ты и вырос, — искренне восхитилась девушка.

Если Гарри был выше на полголовы, то разговаривая с Роном, Гер­миона осознала, что едва достает тому до плеча.

— Рон, — со смехом проговорила девушка, — куда ты растешь?

— К солнышку, — отшутился парень, — уж очень тепло люблю.

Он мотнул головой в сторону стола.

Гермиона села за круглый столик и посмотрела на Гарри. К ее ра­дости, на его лице играла слабая улыбка, и напряжение, вызванное ее слезами, похоже, отпустило.

Рон плюхнулся на стул и объявил:

— А я уж было решил, что вас захватили в заложники. Хотел связы­ваться с Дамблдором и организовывать спасательную операцию.

— Рон, не шути так, — осуждающе произнесла Гермиона и бросила быстрый взгляд на Гарри. Тот усмехнулся.

— Какие уж тут шутки? — откликнулся юноша. — Ты, Гарри, учти, с недавних пор тебе заказано опаздывать на встречи. Знаешь ли, ты, на­пример, проспал, а весь Орден уже на ушах стоит: Куда делась Надежда Волшебного Мира?!

Гермиона сердито посмотрела на Рона, потом на Гарри. Рон ухмы­лялся. Гарри скривился на его фразу.

— Давайте уже закажем что-нибудь, — предложил он, беря меню со стола.

Обед прошел спокойно. Для всех, кроме Гермионы. Она не могла ни­чего с собой поделать. И, глядя на часы, все время вспоминала вторую реальность. Что она делала, что слышала, видела.

Хвала Мерлину, участия от нее в разговоре не требовалось. Гарри и Рон обсуждали новую модель метлы, которую Рон увидел сегодня в спортивном магазине, пока добирался до кафе. Гарри ее еще не видел и с интересом слушал восторженные рулады. Гермиона не интересова­лась ни квиддичем, ни метлами, поэтому просто сидела и думала о… Малфое. Странно, но она переживала, за него. Что же с ней такое?

Вернул к действительности Гарри, который потянул ее за руку со словами:

— Доброе утро! Мы уже уходим.

Гермиона кивнула и встала из-за стола.

День прошел в бесцельной, на ее взгляд, прогулке по косому пере­улку. Естественно, сразу ринулись к пресловутой метле. Гермиона на автомате бродила за друзьями и думала, что другой вариант этого дня был гораздо насыщенней.

Вечером они наконец отправились в Нору.

Там ждал горячий ужин, искренняя радость родителей Рона... Гер­миона почувствовала себя в тепле и уюте. Дома почти никого не было. Перси так и не вернулся под родительский кров, Чарли и Билл были где-то на задании Ордена, близнецы теперь жили в Лондоне. В Норе было непривычно тихо и до безобразия уютно. После ужина, Гермио­на твердо решила, что хочет спать, но Джинни, не слушая возражений, потащила девушку в свою комнату, показывать нарядную мантию. Ее подарили близнецы, не иначе как для того, чтобы младшая сестренка поразила всех на Рождественском балу. Гермиона с завистью смотрела на Джинни. Из нескладной серой мышки, которой та была на первых курсах, Вирджиния Уизли превратилась в ослепительно красивую де­вушку. Она часто меняла поклонников и свела с ума не одного юношу Хогвартса. И Гермиона завидовала. При всем своем уме, начитанности и прагматизме, она, по-девчоночьи, завидовала единственной дочери этой дружной семьи. В шестнадцать лет Джинни испробовала так мно­го. А Гермиона в свои почти семнадцать видела один раз полуодетого парня. «Зато сразу Малфоя». Мысль заставила улыбнуться.

Ночью Гермиона спала без сновидений. Наверное, сказались уста­лость и нервное напряжение.

* * *

Последний день каникул прошел быстро. После завтрака девушки устроились на каком-то подобии шезлонгов в дальней части сада. Маль­чишки отправились полетать.

Джинни читала какой-то журнал, а Гермиона просто лежала, закрыв глаза. Она сама не заметила, как задремала. Проснулась от жуткого виз­га Джинни. Сердце замерло. Что-то случилось! И уже через секунду она почувствовала, что именно. Поток ледяной воды обрушился на раз­горяченное солнцем тело. Гермиона заверещала и вскочила на ноги. В паре метров безудержно хохотал Гарри, держа в руках пустое ведро. Рядом с ним умирал от смеха Рон с тем же атрибутом.

— Рональд Патрик Уизли, — громогласно объявила Джинни, — ты — труп.

Девушки переглянулись и повернулись к бывшим палачам, которые в считанные секунды превратились в жертв. Гарри сообразил первым и, бросив ведро, кинулся по саду, петляя между деревьями, как заяц. Рон думал чуть дольше. Джинни успела пнуть его перед стартом.

Гермиона неслась вслед удирающему Гарри. Да, с его физподготов­кой она вряд ли догонит. Вряд ли? Ха! А палочка зачем? С недавних пор Гермиона с ней не расставалась. Следующий час окрестности оглашал злорадный смех девчонок и вопли истязаемых жертв. Чары щекотки, чары нескончаемого танца, чары левитации. И это только маленький перечень того, в чем так неожиданно пришлось попрактиковаться двум студенткам. Нора и окрестности стали тоже ненаносимы в связи с пос­ледними событиями. Поэтому можно было смело применять волшеб­ные палочки, не боясь сов из Министерства.

Весело и светло. Вот только первое сентября не могло не насту­пить.

* * *

Сидя у окна на заднем сиденье маггловкого такси (решили, что это лучшая конспирация), Гермиона смотрела на пробегающий мимо пей­заж и до колик в животе боялась момента, когда придется очутиться на платформе 9 и ¾. Гарри и Рон о чем-то спорили.

— Земля вызывает Гермиону Грейнджер, — Рон пощелкал пальцами перед носом задумавшейся девушки. — Мы спорим, есть у тебя руны в этом году?

Гермиона попыталась вникнуть в суть вопроса. А потом поняла, что ребята спорят об изучаемых на седьмом курсе предметах.

— Да, есть, — кивнула девушка.

— Я же говорил! — Гарри радостно подбросил вверх кулак. — Спорить он со мной будет!

— Кому интересно таскаться на руны? — проворчал Рон.

— Кстати, — Гарри локтем припечатал Рона к спинке сиденья и накло­нился вперед, чтобы видеть Гермиону, — а много народу на них вообще ходит?

— Восемь человек, — с улыбкой от этой сцены откликнулась Гермио­на. Она так любила, когда они вели себя, как обычные подростки.

Рон сбросил руку Гарри и толкнул того в бок.

— Восемь человек?! Сдуреть! Столько народу тратит время на такую ерунду.

— Рон, — с упреком проговорила Гермиона, — древние руны — это очень интересно. Они позволяют…

Рон поспешно вытащил из кармана конфету и протянул Гермионе с самым искренним выражением на лице.

— Угощайся, — счастливо улыбаясь, проговорил он.

Гарри прыснул.

— Занудствую? — наморщив носик, спросила Гермиона.

— Есть чуть-чуть, — кивнул Рон и обнял ее за плечи. — Но мы тебя и такую любим. Правда, Гарри?

— Точно, — подтвердил тот с улыбкой.

Рон убрал руку и спросил:

— И все-таки кто ходит на эти руны?

Спросил просто так, но Гермиона ответила:

— В основном Когтевран — шесть человек. Я и один слизеринец.

Гарри снова нагнулся и сказал:

— Только не говори, что Крэбб или Гойл разбираются в древних ру­нах. Я этого не переживу.

Рон фыркнул.

— Я удивлена, что Крэбб и Гойл разбираются в английском алфавите, а ты про древние руны, — проговорила Гермиона. — Нет. Из Слизерина их посещает Малфой.

Гермиона пожалела о том, что ответила на вопрос Рона. В машине тут же повисла напряженная тишина. Гарри резко откинулся на спинку сиденья и отвернулся к окну. Рон стал внимательно изучать свои ног­ти.

Ох, до чего же все оказалось непросто!