Сплетница (гет)

Hey domino, I am stopping you from falling.

Сплетница»

— Чего так рано устраивать матч? — Рон повернулся к другу, — Ты ведь не играл целый год! Да и команда почти полностью обновилась!

— Не только Гарри не играл год, — Гермиона подняла глаза на гриффиндорцев, — Малфой в прошлом году тоже не участвовал в матчах.

— Малфой? Какое нам дело до него? — отмахнулся Рон, вновь повернувшись к Поттеру, — так нельзя делать! О чем они вообще думают?

— Рон, успокойся, — Гарри недовольно посмотрел на друга, — ничего страшного не произойдет. Это обычный дружеский матч.

— Гарри прав, — снова встряла в разговор Грейнджер, — пора покончить с враждой. Школа должна вновь начать жить обычной жизнью, — Гермиона поднялась и вышла из зала.

— Она просто ничего не понимает в квиддиче, — пробурчал Рон, Гарри в ответ лишь фыркнул — он не собирался ссориться с другом.

Паркинсон надела перчатки и опустила рукава свитера. Накинув мантию, она вышла из своей комнаты. Идти в перчатках в теплую погоду было делом привычным — теперь они были предметом ее гардероба номер один. Панси поморщилась, вспомнив, почему ей приходится их носить, но решила много не думать об этом.

— Паркинсон, — чей-то до боли противный голос остановил ее, на полпути в кабинет маггловедения.

— Малфой, тебе чего? — только произнеся эти слова, Панси обернулась, шутливо склонив голову набок.

Слизеринец приблизился к девушке, его взгляд задержался на руках подруги:

— Ты сыграешь за охотника? — осторожно спросил Драко, коренным образом изменив тон. Теперь он говорил почти жалобно, но Паркинсон точно знала, что жалость эта просто наиграна — он ведь Малфой.

— Неужели у тебя нет кого-то, кто бы это сделал? — слизеринка внимательно смотрела на Драко, пытаясь уловить мельчайшие изменения, — мне кажется, любая сочтет честью играть в твоей команде…

— А ты? Ты не хочешь помочь своему факультету? — он приподнял бровь.

— А факультет нуждается во мне? — с искренним удивлением спросила Панси, — кто-то хочет моей помощи? Малфой, ты в своем уме или нет?

— Паркинсон, — ее друг заговорил тихо, — ты всегда будешь это мне напоминать? Ты хочешь моего раскаяния? Ты вряд ли его когда-нибудь получишь.

— С чего ты взял, что мне от тебя что-то нужно? — Панси с презрением посмотрела на Драко, а затем повернулась и продолжила путь, оставляя своего, когда-то лучшего, друга одного. Уже почти повернув за угол, она все же произнесла, — я сыграю, Малфой, но не из-за тебя.

Староста Слизерина хмыкнул, но улыбнулся. Он почему-то знал, ради кого Панси Паркинсон будет играть, а точнее, кому будет что-то доказывать. Что — оставалось вопросом.

Кабинет маггловедения никогда не привлекал много учеников, хотя вот уже второй год этот предмет был обязательным для изучения.

Профессор Берарди сидела на столе, закинув ногу на ногу, как ни один из профессоров Хогвартса никогда бы себе не позволил. Она с улыбкой оглядывала учеников, заполняющих аудиторию. Семикурсники удивленно переглядывались, только Блейз Забини был хмур — он не замечал никого и ничего вокруг.

Когда все, наконец, расселись, мисс Берарди соскочила со стола и прошлась между рядами.

— В этом году я не собираюсь внушать вам ничего, что связано с магглорожденными. Ваша точка зрения останется нетронутой, если вы этого захотите. С вами придется работать по-другому. Вы все слишком узко мыслите. Ваши познания о мире магглов являются если не ничтожными, то ложными в корне, — ее голос не был монотонным, властным, он заставлял прислушиваться, — вы сами должны решить… — но она не договорила — вверх взметнулась рука Дафны Гринграсс, — мисс Гринграсс, если не ошибаюсь? Ну что ж, — прищурилась Франческа, — задавайте свой вопрос.

— Мисс Берарди, спрошу сразу. Вы — чистокровная? — Гринграсс поднялась и с видом победительницы посмотрела на преподавательницу.

Франческа несколько секунд смотрела на слизеринку, а потом развернулась и пошла к доске.

— Да, мисс Гринграсс, я родом из семьи, где чистота крови превыше всего. Что-то еще?

— Да. Профессор Берарди, тогда почему ваша фамилия мне неизвестна?

— Почему вы считаете, что все фамилии должны быть вам известны, Дафна? Вы наивно полагаете, что ваша кровь сделает вас великой, но величие еще нужно заслужить. Даже простое уважение не достанется вам теперь просто так. Или вы уже забыли, кто сидит с вами в одной аудитории?

— Кто сидит со мной в одной аудитории? — Дафна с вызовом посмотрела на преподавательницу, а затем презрительно оглядела ту половину, где сидели гриффиндорцы.

— Вы вскоре это узнаете, мисс Гринграсс. Скоро придет ваше время, и вы сами все поймете. А теперь, стоит продолжить, — Берарди отвернулась от слизеринки.

— Посмотрим, профессор, насколько вы чисты, — Дафна усмехнулась и села на свое место.

Преподавательница пожала плечами и невозмутимо продолжила:

— Я полагаю, мистер Забини знает, откуда произошла фамилия Берарди. Он может поведать вам это, мисс Гринграсс. Ну же, мистер Забини, зачем же это скрывать, — произнося это, Франческа даже не повернулась.

Блейз встал со своего места и посмотрел профессора в спину:

— Берарди — фамилия отреченных от рода Забини, — глухо проговорил Блейз.

Франческа повернулась к брату и улыбнулась ему:

— Я отвернулась от семьи, мисс Гринграсс. Я полагаю, это вы желали услышать… — она посмотрела на Дафну, — Агнесса не будет рада твоему поведению накануне столь важного в ее жизни события…

Дафна взглянула на лежащий перед ней лист пергамента и, взяв перо, быстро вывела два предложения. Так быстро она не сдастся. И какие бы хорошие отношения у нее не были с Блейзом, но его сестренка поплатится за ее, Дафны Гринграсс, публичное унижение. Так казалось юной слизеринке, ведь, как известно, все мы склонны к поспешным выводам.

* * *

Гермиона еще раз посмотрела на себя в зеркало. Она не могла сказать, что была довольна своим внешним видом. Хотя год только начался, он обещал быть одним из самых трудных, если не самым.

Пугающая неизвестность все еще преследовала ее. Мисс Грейнджер всегда знала, что нужно делать, и даже в прошлом году, когда опасность была совсем близко, она умело составляла планы и решала проблемы. Но сейчас, когда все закончилось, она оглядывалась назад и не могла поверить, что ее умения вовсе и не нужны более этому миру. Миру, в котором хоть и звучали отголоски недавней войны, но самой войны уже не было. Только в Хогвартсе, великой и почти вечной школе Магии и Волшебства, эта война не могла прекратиться за минуту.

Маленькое черное платье простого покроя и черные туфли. Странно, но получился какой-то траурный образ.

Грейнджер подумала, что впервые жалеет о войне, ведь там она была нужна хоть кому-то, а сейчас?

Гриффиндорка спустилась в гостиную факультета и увидела Гарри и Рона. Они стояли около стола с разложенной на нем картой поля и о чем-то тихо переговаривались. С тех пор как Поттера восстановили в должности капитана команды Гриффиндора, он не выказывал большого желания играть. Но вот, в самый последний день перед матчем, Гарри все-таки начал обсуждать стратегию.

— Я более чем уверен, что Малфой не будет следить за командой. Он, скорее всего, отдаст эту обязанность кому-то другому, — тихо рассуждал капитан, Рон Уизли только кивал в нужных местах. Эту идиллию и нарушила Гермиона.

— Идемте, — она устало посмотрела на друзей, — посмотрим, что из этого выйдет.

— Я вообще не понимаю, зачем это сделано, — Поттер нахмурился, но карту опустил и послушно пошел к портретному проему.

Рон и Гермиона последовали за ним.

Путь до Выручай-Комнаты они прошли в тишине. Как странно, вдруг между лучшими друзьями не оказалось больше тем для разговоров. Каждый думал о своем.

Нужная дверь была закрыта, гриффиндорцы переглянулись между собой — в приглашениях не было сказано, что нужно просить у комнаты. Как по заказу дверь перед ними открылась и оттуда, смеясь, почти вывалилась Лаванда Браун. Девушка затихла, увидев прибывших.

— О, привет, — выдавила она из себя, — проходите, раз пришли.

Браун отступила назад, открывая взору Грейнджер огромный зал, увешанный украшениями. Несколько домовых эльфов сновали тут и там, а публика этой закрытой вечерники была своеобразной.

— Что здесь делает моя сестра? — Рон с удивлением посмотрел Джинни, танцующую где-то в центре зала, — а как же «только для семикурсников»?

Гермиона покачала головой:

— Рон, она итак семикурсница, к тому же она уже не маленькая девочка, — Грейнджер упорно искала взглядом кого-то в толпе, она и не заметила, что Гарри и Рона больше нет рядом. Когда гриффиндорка оглянулась — было уже поздно, а найти кого-то в этой огромной массе людей было почти невозможно.

Гермиона вздохнула и повернулась к выходу, но путь ей преградила Дафна Гринграсс.

— Спешишь, Грейнджер? — слизеринка посмотрела на неё без удивления, — мы ведь вам вечеринку устраивали, а вы сбегаете, нехорошо получается, — она покачала головой и оглянулась на танцующих, — тебе не кажется, Грейнджер, что твои друзья сейчас неплохо развлекутся, а ты так и будешь сидеть за книжками? Война закончилась, пора бы и тебе это признать. Ты им больше не нужна, — Дафна передернула плечами, — тем более, комната тебя не выпустит до пяти утра.

— Что? — Гермиона, шокированная неизвестно какой частью речи слизеринки посмотрела на Дафну, — что ты…? Зачем? Завтра ведь матч…

— Оу, простите, — Дафна усмехнулась, — ты должна была знать, на что идешь, принимая приглашения на вечеринку слизеринцев. Теперь ты с нами, Грейнджер, этого не изменить. Надеюсь, тебе понравится. Развлекайся, пока не началась настоящая игра.

Еще раз усмехнувшись Гринграсс отошла. Гермиона видела, как она поймала эльфа, взяла у него что-то с подноса и продолжила свой путь. Гриффиндорка не могла поверить тому, что вновь заполучила проблем на свою голову.

Стоять без дела было бы глупо, Гермиона осмотрелась и, заметив барную стойку, пошла прямиком туда. К ее удивлению на высоком стуле рядом со стойкой сидел Малфой.

* * *

— Паркинсон, — Гарри Поттер с вызовом посмотрел на слизеринку, — я думал…

— Когда же ты поймешь, что думать тебе вредно? — брюнетка обернулась и оценивающе воззрилась на Героя Магического Мира, — не могу сказать, что рада твоему здесь появлению. Признаться, я не ожидала. Ну что ж, так будет даже интереснее играть.

— Паркинсон, может, ты мне объяснишь, что здесь происходит? — Гарри уже начинал раздражаться.

— Остынь, Поттер, знаешь, сколько интересного можно узнать о людях на таких вечеринках… — она задумчиво посмотрела на гриффиндорца, — тебе должно понравится. Наслаждайся, — Панси фальшиво улыбнулась.

* * *

Как только часы пробили полночь в центре зала остались только самые сильные.

Поттер нервно крутил бокал в руках (он сегодня пил крайне мало), Панси Паркинсон сидела в кресле напротив и о чем-то думала, Драко Малфой… ну, а что Малфой? Малфой курил, нервно стряхивая пепел не то на ковер, не то в пепельницу. Блейз Забини морщился, допивая очередную порцию какого-то безвкусного, по его мнению, коктейля. Джинни Уизли восхищенно смотрела на Блейза. Маркус Флинт развалился на полу и о чем-то шептался с Парвати Патил. Патил только делала вид, что слушает его, на самом деле поочередно следила то за Джинни, то за Блейзом. Рон Уизли пил, а Катарина Лейстрендж без интереса наблюдала за своими новыми однокурсниками, думая, что вряд ли они всегда были такими серьезными и возможно когда-то они умели веселиться. В Дурмстранге такие вечеринки проводились веселее, чаще и люди на них не скучали, здесь же все свидетельствовало об обратном. Гермиона Грейнджер сидела неподалеку, отстранившись.

— Чего-то не хватает… — задумчиво произнес Блейз.

— Не хватает ненависти, — все вскинули глаза на Поттера, тот так и остался сидеть, даже не изменив положения.

— Что? — переспросила подошедшая к ним Грейнджер.

— Твой друг только что признал, что для отличной вечеринки ему не хватает ненависти, — Малфой присвистнул, — а ты как думаешь, Грейнджер? Чего тебе не хватает в этой жизни?

Гермиона медленно переводила взгляд с Малфоя на Поттера и обратно.

— А мне войны не хватает, — она пожала плечами, будто все было в порядке, — нам было ради чего жить. Мы старались победить… а теперь? — она посмотрела прямо в глаза Малфою, — теперь мы на обочине, Малфой. Ты и сам это знаешь. Людям сейчас нужны только сплетни, им нужна грязь, которую они могут на нас вылить. Я не удивлюсь, если они ее вскоре найдут.

— И что вы со всем этим собираетесь делать? — Блейз усмехнулся, — не только на вас люди хотят ее вылить.

— Забини, у тебя есть деньги, семья, фамилия, у тебя когда-то было положение в обществе, но ты можешь его восстановить. А наше слишком шатко, чтобы его можно было укрепить…

Когда Гермиона закончила несколько секунд все они молчали. Первым тишину нарушил Поттер:

— Я точно знаю, что уеду из страны. Мои дети ни за какие деньги не пойдут в Хогвартс, — сказав это, он задумался, а затем добавил, — если они у меня вообще будут. Мне почему-то кажется, что я так и состарюсь, крича в лицо Волдеморту «Эспелиармус», — Гарри усмехнулся.

Малфой фыркнул:

— Мои родители уже уехали… не сказав мне, куда.

— Ну, уж если Малфоя и Поттера потянуло на правду, так и быть, я тоже выскажусь. Моя мать сходит с ума в психиатрическом отделении Мунго. Да и найти на меня компромат легче всего.

— О, да, Панси Паркинсон умела развлекаться, — Блейз засмеялся, — чего только стоят ее походы в мир магглов.

— Паркинсон и мир магглов? — Гермиона с удивлением взирала на слизеринцев.

— Грейнджер, если мы слизеринцы, это еще не значит, что мы никогда не были в мире магглов, — Теодор Нотт улыбнулся, — вы не можете нас судить, просто потому что не знаете ни нас, ни нашу настоящую жизнь. Поверьте, мы тоже умеем веселиться.

— Хм, если вы уже начали вечер откровений, позвольте его чуточку изменить, — Дафна прислонилась к креслу Блейза Забини, в ее руках был бокал, — я приглашаю вас всех поиграть в одну очень интересную игру. «Правда и только правда», слышали о такой?

Панси смутилась, но виду не подала.

— Давай, Гринграсс, все равно, уже начали, — Грейнджер снова пожала плечами. Гарри подумал, что скоро это войдет у нее в привычку — общаться без слов. Хотя слова здесь были вовсе не нужны.

— Правила очень просты, — Дафна поставила бокал на маленький столик и вытащила палочку, — как только вы вошли в эту комнату, все вы согласились принять участие в этой игре. Входя, вы так же обязали себя говорить правду во время игры, — она взмахнула палочкой, и в центре появилась небольшая стрелка, — вы крутите стрелку, загадываете вопрос, на который должен ответить участник и ждете, когда стрелка выберет игрока. Игрок должен отвечать правду и только правду, хотя сегодня вы итак не сможете ответить по-другому…

— Гринграсс, меньше фальши, — Забини усмехнулся, глядя на однокурсницу.

Она пожала плечами, хитро усмехнулась.

— Чего тебе не хватает для полного счастья? — Дафна крутанула стрелку.

Джинни Уизли, сидящая рядом с Блейзом и Дафной поежилась, она смотрела, как крутиться стрелка, не понимая, зачем ввязалась в эту игру. Как только этот вопрос прозвучал в ее голове, стрелка остановилась. Точно указав на нее.

— Я не думала, что вы будете задавать такие вопросы, кажется, это простая игра, а нам всего лишь по семнадцать-восемнадцать лет… — спросила Гермиона у Дафны, потому что точно знала ответ Джинни Уизли.

— Грейнджер, не думаешь же ты, что мы станем у вас спрашивать во сколько лет вы впервые поцеловались, — Гринграсс хищно усмехнулась, а затем обратилась к младшей Уизли, — давай же, ты ведь гриффиндорка!

— Денег и власти, — Джинни опустила голову, стыдясь своего ответа, повторила его еще раз, — Мне не хватает только денег и власти.

Гарри Поттер фыркнул — минус один человек, которому он доверял. Он посмотрел на Гермиону, казалось, ту ответ Джинни совершенно не удивил.

— К чему все это? — негромко спросила она, — если вы просто хотите нас допросить — валяйте, потому что я все равно понимаю — стрелка заколдована.

— Какая умная Грейнджер, — Драко Малфой хохотнул, — если мы начнем спрашивать, вы выложите все и до конца, а так есть маленький шанс для вас узнать кое-что о Слизерине.

— Да что нам о вас узнавать, — Рон презрительно оглядел их, — мы итак все о вас знаем. Вы — змеи, хитрые и подлые, готовы на все ради собственной выгоды!

— Как примитивно, — Блейз и Малфой переглянулись, — Уизли, ты мыслишь стереотипами. Мы же давно понимаем, что сейчас наша жизнь зависит не столько от нас, сколько от вас. Если вы решите, что мы тоже люди — вся школа решит также. Именно вы сейчас та самая сила, удерживающая старшие курсы от еще одной войны. Это политика, Уизли. Война в Хогвартсе не закончилась, пока это только временное перемирие. В этом году война может быть еще хуже, чем за последние сто лет — в ней будут участвовать все факультеты, но пока что они все ждут. Ждут, когда вы покажете своим примером, что на самом деле нужно делать. Скажу честно, мне эта зависимость совершенно не нравится, как и то, что власть над своей школой в руках трех гриффиндорцев, не до конца понимающих ни как с ней обращаться, ни, что им вообще от жизни нужно.

— Продолжим? — Дафна вновь взялась за стрелку, — Что чувствуешь, когда убиваешь? — задала она вопрос.

Стрелка указала на новенькую. Лейстрендж сглотнула и осмотрела своих новых однокурсников.

— Адреналин, свободу… кажется, что можешь управлять всем миром. Это окрыляет, а потом становится настолько жутко и противно, что начинаешь ненавидеть себя, — чуть хриплым голосом проговорила Катарина, она не опускала глаз, она смотрела на стену позади старосты мальчиков, — наверное, это отличается от простого убийства, ведь было выполнено по приказу.

Лаванда Браун поперхнулась, а затем задала вопрос, давно ее волновавший.

— Так это была ты? Конечно, у Беллатрисы Лейстрендж палочка бы никогда не дрогнула! Аваду выпустить действительно просто, — Лаванда была близка к истерике, — для тебя это был своеобразный экзамен, тебе ведь было откровенно пофиг на то, кто это был!

— Браун, прекрати, — Грейнджер строго посмотрела на однокурсницу, — если все мы сейчас начнем друг друга обвинять никому лучше от этого не станет.

— Гермиона права, — после секундного молчания выдал Гарри, — но почему Гриффиндор? — он обращался уже к Катарине.

— Шляпа сказала, что я никогда не хотела идти по стопам матери, — даже не удостоив его взглядом, ответила Лейстрендж.

Наступила неловкая пауза. Браун тихо всхлипывала, Парвати Патил пыталась ее утешить, а Гринграсс вновь задала вопрос:

— Что ты ненавидишь в себе?

На этот раз стрелка не пощадила Рона Уизли и ему пришлось говорить правду.

— Зависть. Я завидую Гарри Поттеру…

— Ты ничего не хочешь объяснить? — Гарри показалось, что именно в тот момент, невидимая прочная веревка, связывающая Золотое Трио начала медленно рваться, и, по его мнению, он отчетливо слышал этот звук.

— Что здесь непонятно? Неужели ты еще не понял этого, когда я уничтожал медальон?

— Что было, когда ты уничтожал медальон? — Гермиона переводила взгляд с Гарри на Рона.

— Он показывает наши страхи, что-то в стиле боггарта, только круче, — он устало потер переносицу, сняв очки, — нам лучше поговорить об этом потом. Это не касается никого.

Грейнджер недоверчиво кивнула.

— Твоя самая вредная привычка?

Четвертый вопрос достался самому Малфою.

— У меня их две: менять девушек, как перчатки и не доверять отцу.

Забини понимающе хмыкнул — он всегда знал, что какой бы сволочью не был Драко, всегда был человек, который был еще хуже — Люциус не верил и не хотел верить в свои родственные отношения с Драко, бесконечно твердя собственному сыну о том, как тот ничтожен.

— Если бы тебе дали шанс, что бы ты изменил?

Стрелка точно указала на Гарри. Поттер откинулся на спинку кресла.

— А если я ни о чем не жалею? — обратился он к Дафне.

Девушка покачала головой и указала на свиток в руках:

— Не мы составляли вопросы.

— Тогда. Я хотел бы изменить день смерти профессора Дамблдора.

— Почему не день смерти родителей? — Паркинсон с интересом разглядывала Поттера.

— Потому что, если бы у меня были родители, сестры или братья — не факт, что я бы попал в Гриффиндор, а если бы и попал, то вряд ли бы подружился с Роном и Гермионой. Да и неизвестно, сколько бы еще лет продолжалась война, если бы в тот Хэллоуин у меня бы не получилось отсрочить ее на тринадцать лет…

— Это глупое гриффиндорское жертвование собой. Как там Гриндевальд говорил? Ради общего блага? — передразнила его слизеринка.

— Да, Паркинсон, ради общего блага. Сейчас мне нечего терять и мне не было страшно за себя все это время, а так еще неизвестно, кем бы я стал.

Панси все-таки прыснула, но следующий вопрос пришелся на нее.

— Кто тот человек, ради которого ты теперь готова отдать жизнь?

Слизеринка смутилась, взяла со столика пачку сигарет и закурила, она сделала несколько затяжек, а затем все же ответила:

— Алекс.

Катарина Лейстрендж знала только одного человека, с таким именем и таким сокращением.

— Уж не тот Александр, который стал ловцом после Крама в сборной Думрстранга? — она была готова рассмеяться, — упрямый, заносчивый и хитрый!

Поттер был готов отдать голову на отсечение, что в тот момент Паркинсон улыбнулась искренней улыбкой.

— Да, мой брат чудовищно заносчив и высокомерен! И да, он ловец Дурмстранга с тринадцати лет, — казалось, голос слизеринки был наполнен гордостью, но затем он сменился на тревожный, — ему вечно не сидится на месте.

— В четырнадцать лет всем не сидится на месте, — Малфой по-доброму усмехнулся, из чего Гарри сделал вывод, что он тоже был знаком с братом Панси и скорее всего считал того отличным парнем.

Дальше дело пошло веселее, вопросы уде не были такими тягостными, а ответы на них приносили скорее больше удовольствия. Некоторых повергла в шок информация о том, что Блейз Забини никогда никого не любил, хотя, в общем-то, оказался очень веселым парнем; Маркус Флинт наконец признался, что влюблен в одну особу аж со второго курса, но кто это наотрез отказался сказать, потому что вопрос этого не требовал. Парвати Патил до сих пор корила свою плохую реакцию, которая не смогла спасти ее маленького брата от авады, а святая Гермиона Грейнджер больше всего жалела о разводе родителей. После вопросы и вовсе перестали быть такими серьезными.

Часы пробили пять утра, и все с удивлением обнаружили, что потеряли счет времени.

— Так поздно, что скоро будет рано… — задумчиво произнесла Гермиона, грея руки о кружку кофе (она уже забыла, когда черный напиток оказался на месте коктейлей).

— Ммм, Шекспир? «Ромео и Джульетта», если не ошибаюсь, — уже полусонный Забини разлепил глаза.

— Много пафоса и мало дела, — подвела итог Гермиона, — отказываюсь я в ту историю верить.

— Тогда были другие времена, Грейнджер…

— Нет, я, конечно, понимаю, времена и все такое, но не верю я в чистую любовь до гроба.

Откуда-то рядом раздался смех. Гермиона и Блейз посмотрели на хохочущую Панси, свалившуюся я пуфика. Отсмеявшись, Паркинсон выдала:

— Взгляните на себя со стороны! Вы готовы были друг другу глотки порвать, а сейчас обсуждаете Шекспира! До чего люди меняются!

— Что дальше? — спросил Золотой Мальчик.

— Матч, Поттер, простой матч, — зачем-то повторился Малфой, стягивая с себя галстук. Сейчас он не был похож на того Драко Малфоя, с которым они садились играть целую вечность назад.

— Я имею ввиду не это, Малфой, я говорю о том, что нам делать дальше. Вы ведь что-то там вещали про власть.

— Ааа, ты про это, — протянул слизеринец, — нам все равно — всегда можно уйти из школы.

Гарри подумал, что он никогда не сможет понять Малфоя. Он, наверное, впервые пожалел, что тогда восемь лет назад не ответил на рукопожатие Драко. Но Поттер отогнал эти мысли подальше — сегодня оставалось пережить только матч, на который, он ручался, вряд ли придет кто-то из команды Гриффиндора.

Все медленно потянулись к выходу. Первыми исчезли слизеринцы, Гарри выходил почти последним, за ним усталая и какая-то сама не своя плелась Катарина Лейстрендж.

— Гарри, могу я тебя так называть?

Гриффиндорец повернулся.

— Меня так называют мои друзья. Конечно, можешь.

Лейстрендж неловко улыбнулась.

— Что теперь со мной будет?

— О чем ты?

— Брось, Браун так просто не отстанет от меня…

— Будет странно, если она тебя простит, но лично я ничего особенного в твоем поступке не вижу.

— А если бы на моем месте была бы Паркинсон? Что бы ты тогда сделал?

Гарри нахмурился:

— Причем здесь она?

— Я не Уизли и не Грейнджер, меня трудно обмануть, да и Панси я знала давно. Я все вижу, Гарри.

— Видела, если бы было что видеть, — недовольно фыркнул он, — я попробую поговорить с Лавандой, но обещать ничего не могу.

— И на том спасибо, — кивнула Лейстрендж, — я слышала, тебе был нужен загонщик. Я могу…

— Не женское это дело — быть загонщиком, играем против команды слизерина, а они могут сделать все, что только угодно.

— Ты думаешь, что я боюсь бладжеров? — она искренне улыбнулась.

— Ладно, пошли, — Гарри похлопал ее по плечу, и они двинулись по коридорам, уже освещенным ранним осенним солнцем.

«Привет, мой дорогой читатель!