Собор Парижской Богоматери – Хогвартс версия (джен)

Невиллу казалось, что преподнести предмету своего обожания картинку морщерого кизляка — это мало, и нужно что-то, что не просто заинтересует девушку, но и даст ей понять, что не только белобрысый слизеринец может проникновенно петь о любви и вживаться в свою роль. Однако по некоторым причинам, соперничать в красоте голоса с Малфоем было бесполезно, по крайней мере Лонгботтому точно. Пел он, по сути, неплохо — достаточно сильно, почти всегда в ноты, но до безукоризненности вокала «Феба» было далековато. Зато в плане артистичности можно было и поспорить: Невиллу совершенно ничего не стоило безупречно сыграть такую творческую натуру, как Гренгуар. Мешало лишь одно — стеснительность. От природы он никогда не питал особой любви к всеобщему вниманию, которое ему обычно доставалось после очередного падения или неудачного высказывания, потому Невилл уже давно предпочитал находиться в тени. Но теперь нужно было принимать решительные меры, потому что оглянуться не успеешь, как Луна сбежит под ручку со слизеринским выскочкой. Столь ужасная картина предстала в мыслях Лонгботтома так четко, что он содрогнулся.

— Невилл? — требовательно посмотрела на парня Гермиона со своего режиссерского кресла. — Сможешь какой-нибудь танец исполнить? Что-нибудь живое, но не сложное, чтобы они, — она указала на затеявшую игру «Толкни Пенси так, чтобы она упала» массовку, — смогли повторить?

Невилл задумался. Вернее, сделал вид. На самом деле мысленно он сразу согласился, потому что мысль «Ого, это же мой шанс!» оказалась стремительнее, чем Тревор, и сильнее, чем боязнь сцены. Тем более, он поймал на себе любопытный взгляд белокурой когтевранки, и это придало ему ещё больше уверенности.

— Да, смогу.

— Вот и чудно. Можешь начинать. Массовка, вы должны…Фред, отпусти Пенси!.. Вы должны повторять все движения за Невиллом, вам ясно? Всё, за работу!

Кажется, Гермионе очень не хватало хлопушки, которой отсчитывают дубли на съемках кино, и мегафона, чтобы её было слышно ещё лучше. Потому как в громкости своего голоса её заставили сомневается всё еще не угомонившиеся близнецы. Однако, когда Фред взглянул в её сторону, то тут же отпустил визжащую Пенси, и сделал вид что вообще тут мимо проходил. Госпожа режиссер приняла это себе в плюс, однако не подумала, что причиной внезапного восстановления порядка стала не она, а Снейп, стоявший за спинкой кресла и многозначительно покачивающий волшебной палочкой с самым непроницаемым выражением лица.

Когда, наконец, все успокоились, Невилл вышел вперёд и с непривычно хитрой для него улыбкой запел:

— Позвольте мне представить

Как взбудоражить кровь!

Нынешний Невилл ни в какое сравнение не шел с тем Невиллом, который начинал постановку своей песней про соборы. Тогда голос его дрожал, и взгляд был полон ужаса при виде профессора Снейпа (ведь именно он, как доказал на третьем курсе боггарт, являлся самым главным страхом Лонгботтома), не говоря уже о забытых словах и растерянности. Нет, сейчас Невилл был полон решимости завоевать сердце дамы, которая с большим интересом наблюдала за происходящим нас «сцене» действом, и эта решимость затмила и страх перед Снейпом, и все остальное. А насколько хорошо, оказывается, Невилл умеет танцевать, не знала даже Гермиона, хотя выбрала его именно за этот талант.

— Праздник дураков!

Страшнейшего из всех!

Массовка вначале просто шокировано наблюдала за Лонгботтомом, который забыв обо всем, отплясывал перед ними, но вскоре вспомнила, что им приказала режиссер, и начала кое-как повторять движения. Звание лучшего танцора из рук Гарри с его цыганским танцем, перешло полноправно к Невиллу.

— Кто сможет нам сейчас

Папой дураков!

— Того мы наречём Уизли Джинни! — точно попадая в мотив пропел из «зала» Малфой. Слизеринская часть массовки покатилась со смеху, Джинни тут же кинула взгляд на Гарри, тем самым требуя сейчас же заткнуть наглеца, ну или хотя бы превратить его в хорька, однако Поттер только прищурился чуть недовольно в сторону блондина, и вновь погрузился в свои размышления.

— Помолчи, Малфой, — вступился за Джинни Невилл, видимо одна почти удачная попытка нокаутирования слизеринца отбила у него чувство самосохранения, отвечающее за помалкивание в таких ситуациях.

Малфой открыл, было, рот, но тут же передумав, закрыл его. У него от почти удачного покушения Лонгботтома чувство самосохранения только обострилось. К тому же, сейчас Невилл вызывал некоторое уважение своим бесстрашным выступлением в защиту девушки. Позади в восторженной улыбке расплылась Луна, тихо и мечтательно протянувшая что-то вроде «Невилл такой благородный». К счастью, этот неожиданный комплимент услышали только сидящие рядом, иначе Невилл бы опять смутился, покраснел и провалил оставшуюся часть своего выступления.

— Продолжайте! Джинни, подходи к сцене, сейчас будет твой выход! — вернула всех к делу Гермиона.

Джинни обошла массовку, и села позади них в тени на стул. Девушка была мрачнее тучи, однако тот, кто в первую очередь должен был заметить это, совершенно не волновался по этому поводу.

Тем временем Невилл, вновь вернувшись в свой образ свободного поэта, указал на Джинни рукой:

— Но кто таится там

Папой дураков!

Джинни глубоко вздохнула. Слышать такое было, конечно, неприятно, но она понимала, что Невилл просто хорошо играет свою роль, тем более даже его герой не питает отвращения к горбатому звонарю, так что такие слова можно пережить.

— Горбатый, как верблюд,

Папой дураков!

Массовка выволокла стул вместе с Джинни на нем на середину «сцены» и продолжила свой развеселый танец уже вокруг своего «короля». Джоржд водрузил сестре на голову бумажную корону (которую Джинни сама же и вырезала накануне), и с радостным улюлюканьем вернулся в общий танец. Последнюю часть все уже пропели вместе, причем не только те, кто находился на сцене: звонкий голос Малфоя можно было различить в любом хоре.

— Папой шутов!

Ква-зи-мо-до! Папа шутов! Король шутов!

Как только все смолкли, массовка распределилась вокруг своеобразного королевского трона, на котором восседал «папа шутов», приготовившись слушать его песню. Джинни совсем помрачнела, и Гермиона, проявив, наконец, сочувствие к бедной подруге, вздохнула и проговорила:

— Джинни, если не хочешь, я могу отдать эту роль Рону…

Рон тут же оживился. Видимо, перспектива играть горбуна казалась ему куда радужнее, чем роль козы.

— Правда, если не хочешь, то не надо, можешь пойти в массовку, — продолжила Гермиона, впервые она выглядела такой растерянной и виноватой.

Джинни бросила взгляд на Гарри. Тот продолжал прожигать взором совершенно не подозревающего ни о чем Малфоя, причем так, что девушке захотелось сейчас же вскочить и дать будущему герою магической Британии размашистую пощечину, и заодно и предмету его обожания. Но Джинни Уизли не была бы собой, если бы позволила себе подобную слабость. Высказать Поттеру всё, что она о нём думает, она всегда успеет.

— Нет, Герми, — девушка решительно взглянула на режиссера. — Я буду играть Квазимодо. Потому что … Это моя роль.