Сон взаймы (гет)

— Чем ты планируешь заняться после школы?

Есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: огонь, вода и Люциус Малфой, задающий вопросы. Гермиона улыбнулась, потом вдумалась в смысл сказанного, пожалела, что легенда была составлена только на прошлое, прокрутила в голове варианты и остановилась на правде:

— Вернусь домой.

Собеседник нахмурился: не то, что он хотел услышать. Размышляет, как направить дискуссию в нужное ему русло.

За прошедший месяц можно было бы составить каталог эмоций Люциуса Малфой. Понять намерения или общее настроение удавалось не всегда, но реакция на сказанное читалась вполне однозначно. Если знать, что искать: брови, уголки глаз, губы. В общем-то, как у всех, только все движения минимизированы и практически мгновенны. Отвлечёшься на секунду — пропустишь.

За прошедший месяц можно было решить, что староста действительно «болеет» за свой факультет и делает из приезжей отличницы Ромины Грей образцовую слизеринку и истинную англичанку: разговоры о политике, рассказы об истории магического сообщества. Книги по теории магии — она таких раньше и в руках-то не держала: старинные фолианты, бережно хранившиеся не одно поколение. Заклятья, канувшие в Лету и перешедшие в разряд тёмной магии, — одним словом, много занимательного и интересного, но почти ничего полезного. Малфой внимательно слушал и в очередной раз напоминал об ошибках в новой политике Министерства. А Гермиона, отбросив попытки найти причину его интереса, наблюдала и отгадывала эмоции.

— И что ждёт тебя в Австралии?

Девушка задумчиво пожала плечами и усмехнулась своим мыслям:

— Не знаю… Найду работу, выйду замуж, рожу детей.

Гермиону клонило в сон, она вытянула ноги поближе к огню и скрестила руки на груди. Люциус иронично поднял брови:

— Как мало нужно для счастья. — Тщательно выверенная издёвка, обидная ровно настолько, чтобы заставить собеседника оправдываться. Гермиона потянулась и покладисто согласилась. Уже давно нужно было идти спать, только вот никак не получалось заставить себя променять уютное потрескивание камина и гипнотизирующе-мягкий голос на зябкую тишину спальни.

— Знаешь, в Англии есть люди, которые смогли бы оценить по достоинству твои способности и таланты. — Плавная, убаюкивающая интонация, расслабленная поза, только глаза смотрят внимательно и цепко. Тоже, небось, читает эмоции по движениям бровей.

— Ага, — невпопад буркнула Гермиона, — я знаю.

И буквально подавилась внезапно пришедшим озарением. Сон как рукой сняло. Она подскочила в кресле и с ужасом уставилась на собеседника:

— Малфой, только не говори, что ты вербуешь меня,— серые глаза опасно сузились, — ты вербуешь меня в некую… организацию, которая не согласна с политикой Министерства и стремится к ужесточению требований к чистоте крови и легализации определённой части тёмномагических ритуалов?!

Самое мягкое определение из написанного через двадцать лет учебника. Сказать в «Пожиратели» язык не повернулся. В какой-то момент ей казалось, что Малфой сейчас удивлённо поднимет брови и посмеётся над ней. Секунды текли; он сидел неподвижно, плотно сжатые губы означали обдумывание ответа. Девушка тяжело вздохнула и откинулась в кресло.

Господи, какая идиотка! Истинная слизеринка. Кому, мисс Грэйнджер, нужны истинные слизеринцы? Правильно, десять баллов, Тому-Кого-Нельзя-Называть. Ему нужны молодые, чистокровные и умные слизеринцы. Не хотите ли служить Тёмному Лорду, мисс Грэйнджер? Да, это тот самый, который убьёт родителей Гарри и будет отравлять вашу жизнь на протяжении шести лет. Вы говорите, он погиб? Говорите, сковывающее вас заклятье рассеялось? Вы считаете, что это означает смерть? И в книжке так написано? И Дамблдор согласился? Да ну и ладно, это ж только через двадцать лет…

— Послушай, Люциус, — слова шли неохотно, на душе было отчего-то мерзко и обидно. — Ты зря потратил на меня время — я не стану работать на Тёмного Лорда.

Конечно, слизеринцы такие милые! И Малфой весь такой внимательный-умный-красивый. Герой девичьих снов. Личный кошмар Гермионы Грэйнджер.

— Почему? — Брови нахмурены, ему важен ответ. Что ж, теперь его карты раскрыты.

Девушка перевела взгляд на огонь и усмехнулась. Ромине Грей нечего ответить. Ваш черёд, мисс Грэйнджер, объясните мистеру Малфою, чем вам не угодил Тёмный Лорд…

— Скажем так, мне не близки его методы и цели, — а что ещё можно сказать в глаза Пожирателю? Тем более, Пожирателю в 77-ом году. Масштабные и показные зверства начнутся только через год. Во всяком случае, так считал профессор Бинс. Сейчас пытки и убийства за кадром. Сейчас они всего лишь радикально настроенная группировка. Более того, сейчас обоснованные и в чём-то рациональные политические требования ещё не забыты на фоне безумной гонки за бессмертием их предводителя.

Малфой задумчиво пожал плечами:

— Почему? — Он просто не верил в свою ошибку, ждал, что внимательная и послушная ведьма вникнет в его аргументы и согласится. Он привык, что там, где не действует его обаяние, на помощь приходит логика и доводы рассудка.

Гермиона слегка прикрывала глаза. На смену лихорадочному возбуждению пришла усталость. Не прежняя уютная сонливость, а апатия, почти осязаемое желание скорее вернуться домой. И неясная обида.

— На его совести жизни моих друзей, — да, преувеличение, зато веский аргумент.

Малфой еле заметно нахмурился — попытка сопоставить факты.

— Боюсь, ты заблуждаешься…

— Я не заблуждаюсь. — Парень удивлённо вскинул брови: он не привык к грубости. — Я не заблуждаюсь, и я не буду служить Тёмному Лорду. Однажды ты меня поймёшь. А сейчас я иду спать.

Наверное, это было похоже на первое паническое бегство. Только на этот раз всё было слишком просто и ясно. Малфой не сдвинулся с места:

— Я хочу понять сейчас.

Гермиона остановилась в двух шагах от ведущей к спальням двери. Гостиная была пуста. Девушка усмехнулась — слизеринцы многому её научили: даже из патовой ситуации можно извлечь пользу.

— Тёмный Лорд скоро падёт, и тогда ты мне поверишь. Потом, много позже, он возродится. И ты снова будешь служить ему. А через двадцать лет, прежде чем он сгинет окончательно, ты променяешь его расположение на свою свободу. Ты спасёшь магглорождённую ведьму по имени Гермиона Грэйнджер и при этом вспомнишь меня.

Малфой молчал. Гермиона пожала плечами и пошла в спальню.

Что ж, согласно теории, возвратные условия и должны выполняться спонтанно. Малфой использовал её — она отплатила ему тем же. А то, что на душе скребутся кошки, — это пройдёт. Нужно выспаться, поесть и поговорить с Лили Эванс о чём-то неслизеринском.

* * *

Соседки по комнате то ли из вежливости, то ли из солидарности со старостой, решили игнорировать подавленное состояние Гермионы. Нарцисса заглянула утром, развесила магическое окно, пошепталась о чём-то с Джейн и убежала на завтрак. Гермиона чуть ли не полчаса проторчала перед зеркалом, приводя себя в порядок, и тоже нехотя поплелась в Большой зал.

За слизеринским столом «царил» Малфой. Как это она раньше не замечала — парни наперебой рассказывают что-то, девчонки улыбаются и кокетничают, Нарцисса оглядывает всех с выражением превосходства, первокурсники то и дело подбегают с пустяковыми вопросами. Даже Снейп уселся поближе к центру общественной жизни. Страдает, смотрит на Лили, но всё же не желает отдаляться от всеми любимого и уважаемого старосты. Ромина Грей демонстративно заняла место за дальним концом стола, дожидаясь, когда Мародёры закончат трапезу.

— Сириус, привет, вы идёте в Хогсмид?

Молодой анимаг обернулся, вместе с ним на выходе из Большого зала остановились Ремус и Питер. Началась толкотня. Гермиона попыталась мило улыбнуться, но, видимо, получилось жалко.

— Идём, — неожиданно ответил Люпин, — пойдёшь с нами?

Сириус толкнул его локтем. Девушка сделала вид, что не заметила, и согласилась.

В кармане грустно позвякивали последние пять сиклей — этого не хватит ни на парадную мантию, ни даже на приличный рождественский подарок, зато хватит на пинту сливочного пива — Мародёры даже из сострадания не обязаны поить её за свой счёт.

— У тебя всё в порядке? — будущий профессор ЗоТИ уже сейчас проявлял всю свою педагогическую заботу, внимание и тактичность. Только шоколада пока не предлагал.

Гермиона отхлебнула глоток и решительно помотала головой. Ремус Люпин понимающе улыбнулся:

— Знаешь, ты не похожа на слизеринку. Как ты там оказалась?

— В Гриффиндоре мест не было.

Ещё одна грустная улыбка, кивок, и Люпин отвернулся, возвращаясь к идущему за столом спору.