Фея на ее плече (гет)

Ручеек-торопыга довольно журчит, перепрыгивая с камешка на камешек. Вода в ручье холодная и прозрачная, а если наклониться над ней низко-низко, то в лицо полетят тысячи обжигающих капелек, пахнущих свежестью и — почему-то — жасмином. Астория сидит прямо на траве, опустив левую руку так, чтобы кончики пальцев касались воды, и смотрит куда-то перед собой. Там, перед ней — бок ажурной ротонды из белого мрамора, весь в резных трискелях и спиралях. Если смотреть на них, не отрываясь, да еще и поворачивать при этом голову то вправо, то влево, кажется, будто спирали оживают и начинают вращаться сначала по часовой стрелке, а потом — против нее.

Астория верит, что если поворачивать голову достаточно часто, время пройдет быстрее, и пора уже будет отправляться на свидание с Гарри Поттером. А еще она верит, что если пристально, до рези в глазах, всматриваться в трискели, то однажды на их фоне материализуется из летнего воздуха сам Гарри, и плевать ему будет на Охранные и Сигнальные чары, щедро навешанные на каждый дюйм поместья Гринграссов. В тот день, когда он все-таки появится — Астория знает это совершенно точно, как будто на плече у нее сидит маленькая фея в белом платье и нашептывает на ухо всякие умные и достоверные вещи — жизнь изменит свое направление окончательно и бесповоротно, и даже вода в ручье на секунду замрет от удивления, и крохотная золотая рыбка высунет из прозрачной воды свою головку, чтобы поглазеть на такое чудо — прекрасный принц пришел за своей принцессой. На самом деле все происходит совсем не так — на самом деле принцесса, пользуясь тем, что с детства за ней закрепилась репутация запойной книгочейки и вообще разумной и вежливой девочки, которая никогда не попадает в истории — то и дело ускользает из поместья, чтобы где-нибудь встретиться со своим прекрасным принцем. Где-нибудь на магловских землях — они с Гарри называют их «нейтральными территориями», словно на их собственных, магических территориях, до сих пор идет война, и оба они принадлежат к враждующим сторонам.

И хотя появление Гарри Поттера в саду Гринграсс-мэнора абсолютно исключено, Астория все смотрит и смотрит на стенку беседки, и беломраморные узоры в кельтском стиле кружатся у нее перед глазами и расплываются смазанным пятном — то ли от слез, то ли от напряжения. Когда в тишине сада раздается легкий хлопок аппарации и возле ротонды появляется Драко Малфой, на которого, как на официального жениха Астории, действие Охранных чар не распространяется, она даже не удивляется. Как девочке, прочитавшей тысячи книг, ей хорошо известно, что всякой сказке рано или поздно приходит конец, и если принц не спешит к своей принцессе, к ней обязательно является дракон. То, что этот дракон разъярен до такой степени, что чуть ли не плюется огнем, видно с расстояния нескольких шагов, но почему-то Асторию это не пугает.

«Ого, какой он! — думает она, наблюдая за тем, как Малфой не идет даже — мчится к ней, что называется, на всех парусах, только вместо парусов у него развевающиеся полы темно-синей, несмотря на лето, мантии. — Ого, какой он. У него, оказывается, есть темперамент. Мне, как минимум, будет нескучно с таким мужем, который…»

Додумать она не успевает — Малфой стремительно наклоняется к ней, срывает с места и вздергивает вверх, крепко ухватив за локти.

— Мне больно! — Астория, по меньшей мере, удивлена таким бесцеремонным обращением — Драко всегда был с ней вежлив, чересчур вежлив, на ее вкус. — Что случилось? Может быть, ты меня все-таки отпустишь?

Драко молчит и пристально вглядывается в ее лицо — от его взгляда хочется спрятаться куда-нибудь или хотя бы сделаться меньше ростом. Например, стать размерами с фею, что изо всех сил сейчас хлопает крылышками на асторином плече, предупреждая об опасности. Астория, впрочем, и без ее предупреждений прекрасно понимает, что под ней сейчас вовсе не зеленый пружинистый газон, а тонкий весенний лед, каждый шаг по которому чреват гибелью.

— Я не понимаю причин такого обращения со мной, Драко. Может быть, ты потрудишься взять себя в руки, а меня все-таки отпустишь? — решительно ступает на тонкий лед Астория, но Малфой по-прежнему молчит и продолжает буравить ее взглядом, а на скулах у него ходят желваки. Его пальцы цепко держат девушку за локти, и даже сквозь ткань платья — она ощущает, какие обжигающе холодные у него руки. Просто ледяные. У Малфоя после войны всегда холодные руки, и Астория даже думать не хочет о том, что, возможно, он и весь такой ледяной, под всеми своими мантиями, сюртуками и шелковыми галстуками — такой непохожий на Гарри, на Гарри, что делает мир вокруг себя теплее одним своим появлением.

Мысль о Гарри придает ей сил, и она перестает бояться, спокойно смотрит на тяжело дышащего Драко, на глубокую поперечную складку между темными — так неожиданно для блондина — бровями, на тонкие морщинки вокруг его глаз, и удивляется сама себе — кого она испугалась? Чего испугалась? Вот этого мальчика, который сам до сих пор боится всего на свете? У Астории даже дыхание на миг сбивается от жалости к Малфою.

— Я могу тебе чем-то помочь, Драко? — шепчет она с искренним сочувствием, и на этом шепоте Малфой ломается, ослабляет хватку, потом совсем убирает руки, отступает на шаг и закрывает ладонями лицо. Астория видит, что костяшки пальцев на правой руке у него содраны в кровь, и мгновенное понимание ситуации обжигает ее не хуже вспышки Непростительного, хотя белая феечка на ее плече от ужаса закрывает себе ладошками рот и ничего сейчас подсказать не может.

— Драко… — мягко повторяет она, и Малфой в ответ издает хриплый смешок, похожий одновременно на рыдание, а через пару глубоких судорожных вдохов-выдохов медленно опускает руки и снова смотрит на нее почти в упор. Взгляд у него одновременно злой, отчаянный и жалкий. Наверное, так выглядит безумие по-малфоевски.

— Я задам тебе только один вопрос, — говорит Драко ужасающе спокойным тоном. — Только один, Астория Гринграсс. Скажи мне, когда ты давала свое добровольное согласие на помолвку со мной, у тебя уже тогда был роман с Поттером?

Астория выдерживает немигающий пронзительный взгляд Малфоя и успокаивающе улыбается одними уголками губ — эта улыбка предназначена не Драко, а фее в белом платьице. Все, чего ждет от нее сейчас ее жених — это правдивых объяснений, после которых, возможно, он перестанет быть ее женихом. Но это будет только справедливо, разве нет? Игра зашла слишком далеко, все давно уже стало серьезным и взрослым, как бы ни хотелось Астории продолжать делать вид, что у них с Гарри всего лишь увлекательное и ни к чему не обязывающее приключение. «Взрослеть — значит уметь отвечать за свои поступки...» Кто это сказал? Кажется, так говорила мама, когда наказывала Асти или Дафну за очередную шалость. Или это говорил кто-то другой? Гарри, например? Вот Гарри всегда был взрослым — от него с детства слишком многого ожидали, поэтому в нем чересчур сильно развито чувство ответственности. Астория под таким грузом непременно сломалась бы. Она никогда не сможет быть такой сильной, смелой и ответственной, как он.

Будь здесь Гарри, она, быть может, расплакалась бы и стала просить прощения у обоих — и у Малфоя, и у Поттера — но Гарри здесь нет, ей приходится выпутываться самой, и Астория решительно подходит вплотную к рассерженному дракону.

— Подними голову вверх, Драко, — уверенным тоном говорит она.

— Что, прости? — недоуменно щурится на нее Малфой.

— Я говорю — подними голову вверх и посмотри на небо. Видишь — облака. Они плывут куда-то, с одного конца Земли на другой, несут в себе дождь и безмятежность, ни о чем не думают и не тревожатся о завтрашнем дне. Посмотри на них, просто посмотри немного.

Драко смотрит на Асторию, и назвать его лицо ошеломленным в этот миг — будет большим преуменьшением. Но, по крайней мере, он перестает дышать хрипло и прерывисто, словно загнанный породистый скакун, и складка между бровями немного разглаживается. Ошеломленный, он поднимает голову к небу и застывает буквально на несколько секунд, чтобы посмотреть на те самые облака, о которых толкует его странная пока еще невеста. Когда он вновь встречается взглядом с Асторией, та выглядит практически безмятежной.

— Мы с Гарри — вот такие облака, Малфой. Нас соединила сама стихия и мы просто не смогли ей сопротивляться. В тот день шел настоящий ливень, и мы оказались рядом, а потом… потом было еще немало дождей и солнечных дней… мы вместе уже полтора года, Драко. И мы оба не знаем, что с этим делать.

— Вот так, значит, да? — тихо спрашивает Малфой. — Стихия соединила вас, мать ее так, стихия? Вы тут совершенно ни при чем — оба. Просто потянулись друг к другу, да так и застряли на полтора года.

— Полтора года! — вдруг вскрикивает он. — Астория, но почему, почему ты согласилась на мое предложение?! Разве тебя кто-то заставлял?!

Астория на секунду прикрывает глаза, но только на секунду — а потом опять смело смотрит на Малфоя. — А разве для тебя важно, будет ли твоя будущая жена любить тебя или кого-то другого?

Вопрос застает Драко врасплох, он даже морщится и мотает головой, как будто не сразу понимает смысл произнесенных Асторией слов.

— Мне казалось, что для тебя важно только одно — чтобы были соблюдены все приличия. И когда я стану твоей женой, — продолжает Астория, — я буду соблюдать эти приличия. Но пока что я тебе еще не жена. Ты ни разу не сказал мне ни слова о своих настоящих чувствах, ты не поинтересовался, был ли у меня кто-то до тебя, занято ли мое сердце сейчас кем-то другим. О, Мерлин, Драко, ты ни разу не поцеловал меня по-настоящему!

На этой реплике выдержка ей изменяет и голос дрожит то ли от напряжения, то ли от искренней обиды, на что Малфой реагирует совершенно неожиданно — он одним резким движением притягивает ее к себе, при чем, кстати, выясняется, что под мантией он абсолютно не холодный — и выдыхает прямо в ее губы:

— По-настоящему? Вот так, Астория, да?

В следующую секунду он уже ее целует — и этот поцелуй не имеет ничего общего с теми целомудренными прикосновениями, которыми они обменивались раньше при встрече и прощании. С поцелуями Гарри это тоже не имеет ничего общего — тот целует, как будто вливает живую воду, а Малфой целует, словно выпивает до дна, властно, жестко, заявляя свои права на нее — и от этого собственнического поцелуя у Астории кружится голова и подкашиваются ноги.

— Вот так, Астория? — спрашивает Драко и с силой проводит руками вдоль ее тела. — Я никогда не трогал тебя так, да? Так, как он?

Его руки оказываются везде и касаются ее уже абсолютно бесцеремонно, проникают под юбку и даже умудряются развязать какие-то завязки на платье — малфоевский натиск ошеломляет, а учитывая, что Драко до этого никогда — никогда не то что не вел себя подобным образом, но вообще не проявлял к ней сексуального интереса — происходящее просто выбивает у Астории почву из-под ног. Она даже не пытается сопротивляться — в голове бьется только одна мысль — о том, что теперь она не сможет быть с Гарри. Теперь-то уж точно не сможет — после того как Драко возьмет ее прямо здесь, в родительском парке — а в том, что он это сделает, у нее уже не остается сомнений, вот сейчас дорвет окончательно платье и сделает это, наплевав на все приличия и отпустив на волю свою неуемную драконью страсть и ярость.

Но Малфой вдруг отступает. Лишенная опоры, Астория немедленно оседает на траву и так — снизу вверх — смотрит на своего все еще жениха — даже и не думая приводить в порядок растерзанное платье. Драко шумно выдыхает и вытаскивает из рукава волшебную палочку. Один небрежный взмах, сквозь зубы проговоренное заклинание — и Астория снова в полном порядке. По крайней мере, в порядке ее одежда. Она молчит, и фея на ее плече молчит тоже. У Астории не слишком богатый опыт общения с мужчинами — Гарри был у нее первым, что, кстати, только усугубляло и без того немаленькое поттеровское чувство вины — и он всегда был очень нежным, всегда. Почему-то ей казалось, что Драко будет таким же. Почему?

Малфой вдруг опускается рядом с ней, берет ее за руку, проводит ладонью по лицу — у него по-прежнему очень холодные пальцы.

— Тебе больно? — а голос у него дрожит. Значит, внутри он все-таки не ледяной.

Астория прислушивается к себе. Внутри пусто, а все внутренности как будто связали в тугой узел.

— Да, — честно отвечает она. — Ты сделал мне больно.

— Вот точно так же больно сделала мне ты, — полушепотом отвечает ей Драко. — Вчера, когда я увидел, как Поттер вжимал тебя в стену какого-то здания на Чаринг-кросс-роуд. Потом вы зашли в ближайшую арку и аппарировали оттуда, а я остался стоять там, Астория и спрашивать самого себя — не было ли это кошмарным сном? Ведь это же не могла быть ты — моя чистая непорочная невеста, к которой я почти боялся прикоснуться, чтобы не испугать, чтобы не слишком торопить события.

Драко немного отодвигается от Астории и коротко смеется.

— Я, видишь ли, вбил себе в голову, что нам с тобой не стоит торопиться, что у нас масса времени, и надо бы узнать друг друга получше и все такое прочее, но, выясняется, что я, как всегда, опоздал. Поттер обошел меня и здесь.

— Что значит — и здесь? — тихо спрашивает Астория, смутно припоминая давние рассказы Дафны о вечном школьном соперничестве Поттера и Малфоя.

— Ну, то и значит, — передергивает плечом Драко. — Поттер — мое персональное проклятие, веришь, нет? На первом курсе он отверг мою дружбу, потом все время уводил из-под носа победу в квиддичных матчах, ну а закончил тем, что увел у меня невесту.

— Я же сказала тебе — мы с Гарри вместе уже полтора года, а твоя невеста я всего два месяца, — бесцветным голосом говорит Астория.

— Я слышал, — кивает Малфой и вновь приближает свое лицо к асториному. — Вся штука в том, что с Гарри ты встречалась тайно, а мы с тобой помолвлены официально. Улавливаешь разницу, Тори?

Астория долго смотрит на Малфоя. Ей не в чем его винить — если кто-то и виноват в случившемся, только она сама. Но у нее есть несколько вопросов к Драко.

— Почему у тебя всегда холодные руки? — спрашивает она.

— Почему ты никогда-никогда не говорил мне даже того, что я тебе нравлюсь, не говоря уже о чем-то более серьезном?

— Почему у тебя кровь на костяшках пальцев? Ты дрался с Гарри?

— Почему ты не довел до конца то, что начал десять минут назад?

Может быть, впервые за все то время, что Драко ездит к ней в качестве жениха, Астория Гринграсс видит его искреннюю улыбку. Как будто лед на реке тает, а подо льдом, оказывается, вода — может быть, не горячая и не способная согреть весь мир вокруг, но и не обжигающе холодная, нет.

— Я должен ответить по пунктам? — шепчет Малфой.

— Как хочешь, — шепчет ему в ответ Астория.

— Ты совершенно удивительная девушка, Астория Гринграсс, — говорит Драко уже в полный голос. — Рядом с тобой я был вполне спокоен и почти счастлив эти два месяца. Думаю, я могу позволить себе еще немного откровенности сейчас?

Драко поднимается на ноги и теперь вновь смотрит на Асторию сверху вниз. Он срывает какую-то травинку и сует ее в уголок рта — и моментально становится человечным, а потом нарочито приподнимает левую бровь — и от человечности не остается и следа.

— Знаешь, я не спал сегодня всю ночь — гонял мысли по кругу, думал о разном, то жалел себя, то впадал в бешенство, хотел Поттеру послать вопиллер, вызвать его на магическую дуэль, потом вспоминал, кто он и кто я, остывал — и так всю ночь, представляешь? А днем, на Диагон-аллее, я встретил его. И первое, Тори, что я сделал — это врезал ему. По-магловски, с жуткой бранью — Мерлин, я даже в Азкабане, пока мы с отцом там сидели в ожидании суда, так не ругался. А тут словно плотину прорвало. В общем, он жив, не волнуйся, ничего серьезного. Если его сам Темный Лорд не смог одолеть, то что уж говорить о каком-то Малфое…

Драко опять криво ухмыляется — не улыбается, а именно ухмыляется, и Астории больше его не жаль — такого Малфоя не за что жалеть, его стоит бояться.

— Я, конечно, наговорил Поттеру всяких умных фраз о том, чтобы он держался от тебя подальше, что я прощу тебе прошлое, но в настоящем его рядом с тобой быть не должно, и вдруг до меня дошло — он вообще не знает, что ты — моя невеста. То есть я себе за ночь навыдумывал бог знает чего, решил, что это такая месть по-гриффиндорски — соблазнить невесту старого врага, а на самом деле он и знать не знал, что ты помолвлена со мной, он впервые об этом услышал от меня самого!

— Я ему не говорила, — вздыхает Астория и тоже поднимется на ноги. Кажется, теперь она может стоять на ногах. И еще, кажется, теперь она понимает, что это такое — быть взрослой.

— В общем, когда я это понял, — продолжает Малфой, — я, естественно, на всех парах помчался к тебе, и выяснил одну очень интересную вещь — что вы вместе, оказывается, уже полтора года. Как ты думаешь, милая Тори, что я должен с тобой сделать?

Драко смотрит на Асторию выжидающе, и глаза у него холодные и колючие. Астория отворачивается, окидывает взглядом сад, не задерживается на кельтских узорах ротонды, не смотрит на облака и не обращает внимания на горько плачущую фею на своем плече.

— Я — твоя невеста по закону, Драко Малфой, — говорит она. — Мы совершили ритуал Помолвки. Ты имеешь полное право поступать сейчас так, как ты хочешь.

— Молодец, девочка! — Драко выплевывает травинку и издевательски аплодирует Астории, застывшей перед ним с опущенной головой. У нее на глазах, наконец-то, появляются слезы.

— По древним законам ты должна еще упасть мне в ноги, умолять о прощении и принести клятву в вечной верности. Сделаешь?

— Ты этого хочешь? — слова даются Астории с трудом.

Жесткая рука Малфоя берет ее за подбородок и поднимает его.

— У тебя голубые глаза, Тори, — задумчиво тянет Малфой. — И слезы тебе очень к лицу. Я могу сделать нашу семейную жизнь такой, что тебе придется часто плакать. Согласна?

— Если ты хочешь, — почти неслышно отвечает Астория. Слезы застилают ей глаза, горло сдавлено, но она не может отвернуться — у Малфоя слишком сильные и слишком холодные руки, он не выпустит ее никогда — только теперь она со всей беспощадной ясностью осознает, что сама сломала свою жизнь, дав согласие на помолвку с Малфоем. Почему она это сделала? Потому ли, что отец дал ей понять, что это — чудесный вариант для их семьи — Гринграссы не запятнали себя связью с Волдемортом, в отличие от Малфоев, но они и вполовину не так богаты и влиятельны, как последние. И этого ей хватило, чтобы согласиться? Как девочка, прочитавшая тысячи книг, Астория знает, что принцессы должны быть мужественны и терпеливы — лишь тогда принц упадет к их ногам с обручальным кольцом в руках. А ее принц не собирался падать, это было ясно с самого начала — и только поэтому она дала согласие первому, кто протянул ей это кольцо — не принцу, так дракону? Что ж, если Драко действительно сделает ее жизнь невыносимой, это будет означать, что она получила по заслугам — трусость и слабость никогда не относились к числу добродетелей принцесс.

Малфой смотрит на нее выжидающе, и его лицо расплывается светлыми акварельными пятнами. Она все-таки плачет. Слабая трусливая принцесса не вынесла своего испытания. Астория плачет, но теперь даже не пытается отвернуть голову. И Драко немедленно ее отпускает.

— Не надо, — растерянно говорит он. — Не надо.

Астория опускается перед ним на колени — кажется, именно так должна вести себя девушка из чистокровного рода, оказавшись в подобной ситуации — кажется, именно так.

— Ты имеешь право поступать со мной так, как ты хочешь, Драко, — шепчет она и пытается склонить перед ним голову, но не может — шея как будто отказывается ей повиноваться.

— Нет, — говорит Малфой и отшатывается от нее. — Нет! Я не хочу! Я, может и не герой, как Поттер, но я и не монстр! Слышишь, Астория? Я — не монстр! Ты права — я не люблю тебя. Это не значит, что я не смог бы полюбить тебя потом — но сейчас это уже не имеет значения! Мне не нужна жена, которая будет смиренно выслушивать мои упреки и плакать по ночам в подушку, а лежа со мной, вспоминать другого. Мне не нужна такая семейная жизнь! И к черту все законы и правила, к черту заботу о продолжении рода, к черту моего отца, Поттера и тебя, Астория Гринграсс, тоже к черту, к черту, к черту!

Сад вокруг особняка Гринграссов и в четверть не так велик, как роскошный парк Малфой-мэнора. Крики Драко наверняка уже услышал кто-нибудь из домовых эльфов — хорошо, что родителей нет сейчас дома. Астория немедленно забывает о том, что она сама только что плакала, вскакивает на ноги, достает волшебную палочку, накладывает Заглушающие заклинания, бежит к Малфою, обнимает его и старается успокоить изо всех сил.

— Ты не виноват, — снова и снова повторяет она.— Ты ни в чем не виноват, это все я, я. Ты не виноват, что я полюбила Гарри раньше, чем встретилась с тобой.

Астория произносит эти слова и осекается.

— Ну, вот, я даже Гарри еще ни разу этого не говорила. Ты первый узнал…

— Ну, хоть в чем-то я первый, — отстраненно говорит Малфой. — А руки у меня всегда холодные после Азкабана. Может быть, пройдет со временем.

— Может быть, — покладисто соглашается Астория и робко берет холодные малфоевские руки в свои…

* * *

В Гайд-парке она появляется с опозданием. Гарри уже ждет ее на их обычном месте, стоит на деревянном мостике над прудом, смотрит то ли сквозь воду, то ли сквозь время — Астория так и не смогла научиться определять верно — такой родной и привычный, в джинсах и летнем светлом джемпере с закатанными рукавами. Прежде чем подойти к нему, Астория на несколько мгновений замирает на парковой дорожке — просто чтобы унять биение сердца. Она очень старается подойти бесшумно, но Гарри всегда чувствует, что она — у него за спиной. Чувствует и оборачивается ей навстречу. Но только не в этот раз. Ничего удивительного — ведь теперь он знает, что его принцесса на самом деле вовсе не настоящая.

— Привет, — тихо говорит Астория и облокачивается на перила мостика рядом с Гарри.

— Привет, — отвечает он, не глядя на нее.

— Ты уже кормил уток? Без меня? — спрашивает она.

— Нет, я не взял с собой хлеба.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя, — невпопад говорит Поттер и поворачивается, наконец, к Астории лицом. У него в глазах такая мука, что она на мгновение забывает все английские слова. И не английские тоже.

— Ты не сказала мне, что помолвлена с Малфоем. Это потому что я так мало для тебя значу? Ты никому не хотела говорить о нас — потому что стеснялась меня, да? Потому что я нечистокровный или… Или что? А его, его ты любишь, Асти?

— Повтори еще раз, пожалуйста, — внезапно пересохшими губами шепчет Астория. — Ты только что признался мне в любви или мне послышалось? Просто это очень важно для меня — понимаешь, буквально час назад мы с Малфоем решили разорвать нашу помолвку, потому что я сказала ему, что люблю тебя и…

«Все-таки я тупой, — думает Гарри Поттер пять минут и два поцелуя спустя. — Тупой, бладжером по башке стукнутый гриффиндорец. Вот каким, спрашивается, образом, я должен был догадаться, что Астория меня любит и ждет от меня признания, если она ясно дала понять, что у нас все несерьезно и ни о какой любви не может быть и речи…»

— А как же Малфой? — обеспокоенно спрашивает он уже вслух. — Он так просто тебя отпустил?

— Я думаю, что на самом деле у вас с ним есть кое-что общее, — задумчиво отвечает Астория. — В нем, оказывается, скрыт такой темперамент!

— Это я успел заметить, — ворчит Гарри, машинально потирая скулу, синяк с которой он не без труда свел заклинаниями. — Эй, подожди, а ты откуда знаешь о малфоевском темпераменте?

— Ну, это же видно, — говорит Астория. — Он просто все время носит маску. Но она ему не идет.

Она вдруг зябко передергивает плечами, Гарри немедленно обнимает любимую и притягивает ближе, мысленно давая самому себе обещание припереть Малфоя к стенке в ближайшем будущем, чтобы вытрясти из него подробности его отношений со своей — уже бывшей — невестой.

— А как же Джинни? — тихо спрашивает Астория, моментально согревшись в надежных поттеровских объятиях.

— Я разберусь сам, не волнуйся, — твердо говорит Поттер. — Она ни в чем передо мной не виновата, так же, как и Малфой перед тобой. Это мы виноваты перед ними, да?

Гарри спрашивает так искренне, смотрит так взволнованно, он уже почти не помнит о том, что и сама Астория виновата перед ним, что она что-то скрывала от него целых два месяца, он готов немедленно отстаивать свое счастье и заглаживать вину, и бороться за свою любовь.

— Герой — это навсегда, да, любимый? — спрашивает Астория скорее саму себя, чем Поттера.

Он молчит и улыбается немного смущенной, ослепительной, поттеровской улыбкой, за которой — теперь Астория знает это точно — любая принцесса пойдет хоть на край света.

* * *

Одной дождливой осенней ночью Астория никак не может уснуть. В спальне тепло и тихо, и волшебный ночник мерцает в углу, но сон не приходит к ней, как она ни ворочается в постели, считая овец и негритят. Гарри нет рядом — вот в чем причина ее бессонницы, и Астория встает с кровати, закутывается в длинный халат и отправляется на поиски. Собственно, искать долго не приходится — Поттер обнаруживается там, где она его и оставила, час назад отправляясь спать — в гостиной, в кресле перед камином, в компании своего друга и початой бутылки огневиски. Повинуясь женской интуиции, Астория, прежде чем войти, замирает на пороге комнаты — так, что увлеченные беседой молодые джентльмены в креслах ее не замечают.

— Это же смешно, Гарри, — говорит поттеровский друг, слегка растягивая гласные. — Ну почему я вечно влипаю в какие-то совершенно идиотские истории?

— То есть ты считаешь, что влюбиться — это идиотская история? — уточняет Гарри.

— Да! То есть, нет! Вообще влюбиться — не идиотская, а вот влюбиться в Луну Лавгуд — это идиотизм чистейшей воды.

— Она заставляет тебя искать мозгошмыгов? — серьезно интересуется Гарри, и Астория закусывает губу, чтобы не рассмеяться.

— Нет, Поттер! — в голосе восклицающего столько отчаяния, что Астория боится не сдержаться. — Уж лучше бы мозгошмыги! Она категорически отказывается надевать на свадьбу бриллиантовый гарнитур моей бабушки. Она хочет пойти к алтарю в своих любимых сережках-цеппелинах. Ты можешь себе представить будущую миссис Малфой в сережках, которые похожи на редиски?

Астория не выдерживает и хохочет во весь голос. Драко и Гарри одновременно оборачиваются и начинают выбираться из своих кресел.

— А я все думаю — когда уже тебе надоест там стоять и ты решишь к нам присоединиться! — это Гарри.

— Она еще и смеется! — это Драко. — А кто, скажите на милость, во всем этом виноват, а? Если бы два года назад ты вышла за меня замуж, мне не пришлось бы сейчас ломать голову, как сделать так, чтобы и Луна не обиделась на меня, и мама с отцом не получили бы магические инфаркты прямо на моей свадьбе.

— Так, Малфой, по-моему, тебе пора спать. В гостевой спальне давно постелили, — говорит Гарри, обращаясь к Драко, но смотрит при этом только на Асторию.

— Если бы я вышла за тебя замуж, ты никогда бы не узнал, что это такое — смотреть на другого человека и чувствовать себя счастливым только оттого, что он есть на свете, — говорит Астория Малфою, но смотрит при этом только на Гарри.

— Даже если в ушах у этого человека серьги-редиски, — не удерживается от ехидного замечания Поттер.

— Так нечестно, — обиженно заявляет в пространство Малфой. — Вас двое на меня одного! Хотя нет, — и он выразительно смотрит на еще совсем маленький, едва заметный под халатом, круглый животик Астории, — вас уже трое. При таком раскладе шансов у меня нет никаких. Спокойной ночи, мистер и миссис Поттер.

Драко пожимает руку Гарри, целует Асторию в щеку и, пошатываясь, удаляется в сторону гостевой спальни.

— Если честно, я рад, что он обычно пьет только в нашем доме, — говорит Поттер, провожая долговязую спотыкающуюся фигуру встревоженным взглядом. — Здесь никто не выдаст миру его страшную малфоевскую тайну.

— Что он пьянеет после трех глотков огневиски? — улыбается миссис Поттер.

— Нет, что он — тоже живой человек, — улыбается мистер Поттер ей в ответ.

Убедившись, что Драко без приключений добрался до своей комнаты, Гарри и Астория тоже идут спать. Гарри обнимает жену, Астория держит руку на своем животе — поверх горячей поттеровской ладони — и удовлетворенно думает о том, что с некоторых пор — пожалуй, с тех самых, как стало ясно, что в «идиотской» влюбленности Драко отвечают взаимностью — у Малфоя тоже теплые руки. Крошечная фея на плече у Астории Поттер счастливо сопит, собираясь, наконец-то, уснуть вместе со своей хозяйкой…