Преступники (гет)

Вопреки ожиданиям мое открытие не слишком огорчило Хиддинг. По крайней мере, не настолько, чтобы лишить ее сна и аппетита. Когда мы, клюющие носом от усталости, оказались на знакомом уже чердаке, Сара почти сразу уснула, не забыв, однако, снабдить меня инструкцией: не ерзать, не бормотать и не вообще тревожить ее, Сару, хотя бы часа три.

Впрочем, это было лишнее. Я только успел донести голову до импровизированной подушки, как провалился в сон. Последней мыслью было, что Волчек мог бы устроить «своих людей» и получше. Да ты зажрался, Сириус!

Когда я открыл глаза, было уже далеко за полдень. Небо затянуло облаками. Из-за намечающегося дождя воздух на чердаке был влажный, и даже дневное тепло не могло полностью согреть спящего человека. Да и теплого тела тоже рядом не было. Я усмехнулся мысли, что ни мне, ни Саре даже в голову не приходило устроиться по отдельности. Живем как собаки: спим на одной подстилке, едим из одной миски. Скоро лаять хором начнем!

Где же, однако, Хиддинг?

Я оглядел помещение. Никаких признаков Сары не наблюдалось. Неужели она решилась одна прогуляться по Дрянному переулку. Рискованно, очень рискованно. У нее, как говорил Волчек, конечно, не написано на лбу «маггла», но всякое может статься.

В некотором волнении я спустился вниз. Слава богу, Сара обнаружилась в лавке в обществе нашего хозяина. Аптекарь стоял за узким, покрытым подозрительными пятнами прилавком, а Хиддинг примостилась по другую сторону на высоком стуле с чрезмерно длинными ножками. Они беседовали как давние знакомые.

Я своим появлением наделал столько шуму, споткнувшись о какое-то барахло у двери, что собеседники тут же замолчали и уставились на меня: Аптекарь с неприязнью, сразу, впрочем, сменившейся подобострастной улыбкой, а Сара — рассержено. Видать, разговор был занимательный, а ты, болван Блэк, его прервал. Все это достаточно отчетливо было написано у Хиддинг на лице.

— А, мистер Блэк, проснулись? Не желаете ли чего? Откушать? — в голосе Аптекаря сквозили такие интонации, что сомневаться не приходилось: он с превеликим удовольствием подмешал бы в еду какой-нибудь сильнодействующий яд. Неужели все из-за моей сестрицы?

— Я бы поела, — тут же влезла Хиддинг. Аптекарь обернулся к ней и посмотрел совсем не так, как на меня — по-стариковски сочувственно. Опа! Сара уже и этого сумела обработать. Быстро, однако.

Он выбрался из-за возвышения и шаркающей походкой удалился куда-то в недра своей лавки, принявшись там чем-то шуршать и греметь.

— Что ты сделала с нашим хозяином? — вполголоса спросил я Хиддинг.

Она только пожала плечами.

— Ничего. Просто поговорила по-человечески. Ему тут несладко живется, но он и этому рад. Несчастный старик.

Я даже немного удивился этой, как мне думалось, легковерности Сары. «Несчастный старик», если судить по содержимому его шкафов, мог запросто отравить нас или наложить такое проклятье, что даже смерть от Авады показалась бы милостью. Я пытался ей это сказать, но Сара остановила меня ленивым жестом руки.

— Ты слишком поверхностно судишь о людях, Блэк.

— А ты слишком веришь словам.

— Я слышу не только слова, — Сара откинулась на спинку стула и самодовольно улыбнулась, а мне сразу пришли на ум высказывания Волчека насчет «видеть глубже». — Не надо быть волшебником, чтобы понять, что все это... — она махнула рукой на аптекарские шкафы, — какая-то жуткая контрабанда. Таким от хорошей жизни не занимаются, особенно на старости лет.

Я усмехнулся самоуверенности Хиддинг. Судить так... по-маггловски!

— Ты бы удивилась, если бы увидела содержимое какой-нибудь легальной аптекарской лавки. Не уверен, что вообще заметила бы разницу.

Ответом мне был тихий смех Сары. Она снисходительно поглядела на меня и сказала все также вполголоса:

— Иногда ты просто удивительный тугодум, Блэк. Мне не нужно понимать, чем торгуют. Достаточно посмотреть на торговца. Поверь моему опыту, человек владеющий легальным предприятием, и ведет себя, и смотрит совсем по-иному.

Я взглянул на Аптекаря, пытаясь понять, о чем толкует моя прозорливая подруга. Ну да, сутулая фигура, «смазанные» движения — не вижу каких-то особых отличий от обычного старого мага. Может быть, только затравленный измученный взгляд и эти странные шевелящиеся пальцы, словно последствия застарелого невроза.

— Он убеждал меня не связываться с тобой, — Сара тоже наблюдала за манипуляциями Аптекаря, помешивающего в котле какое-то варево. — У старика огроменный зуб на вашу семейку. Похоже, твоя родственница крепко ему насолила в прошлом. Причем, насколько я поняла, не из личной ненависти, а согласно убеждениям. Она у тебя что — религиозная фанатичка, «меч карающий»?

«Меч карающий»? М-да. Удивительно точная характеристика моей дражайшей кузины. Белла всегда отводила себе возвышенные роли, и в этом смысле она, конечно, лучшая из Блэков. Вспоминать о ней не хотелось.

— Не совсем верно, Сара, — устало ответил я, — но в целом ты права. Это долго объяснять.

Хиддинг приподняла бровь.

— А мы куда-то торопимся? — и добавила с ухмылкой: — По крайней мере, в настоящий момент.

Я хмуро глянул на ее заинтересованную физиономию и почему-то безотчетно рассердился. Мало тебе наших собственных неприятностей, так еще чужое грязное тряпье вытаскивать... Ну, раз охота — слушай.

Мой рассказ был сух и, как мне казалось, лишен наиболее мерзких подробностей. Сара как всегда внимательно слушала и не перебивала.

— Это многое объясняет, — изрекла она, когда я наконец остановился.

— Да ну?

— А я-то никак не могла взять в толк, почему все так трепещут перед тобой. У тебя же на лбу написано «хороший парень», а все эти уголовники... Теперь ситуация разъяснилась.

Хм. Вот, значит, какие дела. На лбу, видите ли, написано... Эх, Сара, кабы все так хорошо умели читать эти «надписи», может, и не пришлось бы сейчас бегать и прятаться, как кроту от садовника.

В это время к нам подошел Аптекарь, таща миски с серо-бурым варевом, в котором я с трудом опознал бобовую похлебку. Сара потянула носом.

— М-м-м дивный запах. А ты кулинар, — она подмигнула Аптекарю и потянулась к миске. Тот опять бросил на Хиддинг сочувственный взгляд, а потом шваркнул вторую миску передо мной.

— Приятного аппетита, господин Блэк, — яд в голосе был так очевиден, что я не сомневался: про себя наш «благодетель поневоле» пожелал мне подавиться своей сомнительной стряпней. Я вздохнул и решил, что, пожалуй, пришло время объясниться.

— Послушай, старик, я благодарен тебе за все, что ты делаешь. Но, ради всего святого, прекрати считать меня последним подонком и Пожирателем смерти.

Сара с беспокойством посмотрела на меня, но я проигнорировал ее молчаливое неодобрение и продолжал тоном, который мне казался достаточно убедительным:

— Я и так отсидел двенадцать лет за чужое преступление, так еще не хватало, чтобы жертвы моей безумицы-кузины желали поквитаться со мной. Тебе не кажется, что это слишком для невиновного человека?

Аптекарь вздрогнул, фальшиво-любезное выражение исчезло с его лица, а голос стал тверже и наполнился сдерживаемым гневом:

— Все вы, Блэки, гнилая порода. Я знаком не только с прекрасной Беллатирсой. Твоя великолепная матушка много лет была моей клиенткой. Да-да. Вытирать ноги о таких, как я, доставляло ей несказанное удовольствие. Чем же ты отличаешься от них?

— Вот этим, — я обнял Сару за плечи и поцеловал в белобрысую макушку. Она этого никак не ожидала, а потому вздрогнула и бросила на меня короткий удивленный взгляд. — Ты разве еще не понял? Мне наплевать на все эти «чистокровные бредни».

Аптекарь слегка растерялся от моей импровизации, но ломать стереотипы дело довольно сложное. А уж стереотипы, сдобренные личной ненавистью, тем паче.

— Твоя матушка, — произнес он мучительно скривившись, — двадцать лет зелья у меня покупала. Да-да, двадцать... Но это не имело никакого значения, когда ее убийца-племянница пришла разделаться со всей моей семьей. Сиятельной Беллатрисе не понравилось, что я имел неосторожность помогать кое-кому из магглорожденных. Я плакал, на коленях ползал, умоляя не убивать их. А ведьма только смеялась. Да-да, Блэк. Она очень любит смеяться...твоя сестрица, — взгляд старика стал безумным, глаза подозрительно блестели, пальцы шевелились с какой-то чудовищной быстротой. — Откуда мне знать, — почти крикнул он, — что ты также не используешь эту девочку?

— Он спас мне жизнь, старик, — твердо и громко произнесла Сара. — Я, кажется, уже говорила тебе.

— Наивная маггла... — тон Аптекаря был каким-то «покровительственным».

— Не такая уж наивная, — рука Сары скользнула за пазуху. Она вытащила оружие и, направив на Аптекаря, сощурила глаза, от чего ее лицо снова стало змеиным. — Если уж на то пошло, то я гораздо больше похожý на убийцу, чем простофиля Блэк.

Она бросила на меня «презрительный» взгляд и добавила:

— Я прикончила бы его не задумываясь при малейшем намеке на опасность. Но... — ее голос опять стал спокойным, даже немного насмешливым, — я доверяю ему. И тебе советую расслабиться.

Вид у Аптекаря был такой растерянный и потрясенный, что я невольно усмехнулся. Что, старик, мало ты еще знаешь нашу дорогую инспекторшу. Она полна сюрпризов! Аптекарь отвел взгляд и как-то сморщился, став в миг еще старше и дряхлее.

— Когда Волчек помог мне обустроиться здесь десять лет назад, я боялся каждой тени, — произнес он тихо, словно самому себе, — с тех пор я многое узнал, но спать от этого спокойнее не стало. Но если говорить начистоту, тут все проще и честнее, чем там, — он неопределенно махнул рукой в сторону входной двери. — Никто не прикрывает красивыми словами алчность и желание убивать.

* * *

Всю следующую ночь мы с Сарой опять провели за игрой. На этот раз прошло без особых происшествий, хотя и выигрыш был меньше. Когда мы возвращались в наше убежище, нас нагнал Волчек.

— Сара, надо поговорить, — окликнул он Хиддинг деловым тоном, а потом, бросив быстрый взгляд на меня, с едва заметной усмешкой спросил: — Все в порядке, Блэк?

— Ты босс, — пожал я плечами.

Он отвел Сару в сторону и начал ей что-то тихо втолковывать. Хиддинг слушала, чуть нахмурившись, но затем ее лицо разгладилось. Она привстала на носки, совершенно по девчоночьи чмокнула растерявшегося Волчека в щеку и широким шагом понеслась по коридору. Я едва успевал за ней.

— Наш друг приподнес тебе кулек сладостей? Или обещал сводить в зоопарк? — задал я вопрос сариной спине. В ответ донеслось хрюканье, которое Сара в минуты хорошего настроения использовала вместо смеха.

— Я и так в зоопарке. Собака, волк... — ответила она, не оборачиваясь.

— Просто интересно, что может вызвать у тебя такой детский восторг? — гнул я, стараясь скрыть масштабы моего истинного интереса. В самом деле, что же такого сказал Волчек, что у обычно ворчливой и раздраженной после бессонной ночи Сары, такой донельзя довольный вид. Хиддинг чуть замедлилась и пошла рядом со мной.

— Волчек нашел того парня, — доверительно сообщила она, — вернее разузнал, где он обретается в настоящий момент. Похоже, дело хоть немного сдвинулось с места. Надо бы проследить за ним... Эх, черт! Жалко я сама не могу. Те, кто работает на нашего друга, как пить дать что-нибудь упустят.

Я покачал головой, заметив в глазах Хиддинг блеск охотничьего азарта.

— Надеюсь тебе хватит благоразумия...

— Не дави на больное место, Блэк. Я и сама понимаю, что нельзя. Хоть бы они его не спугнули! Дай бог, еще и от Стефани будет какая-то информация... — Сара потерла руки.

Мне вдруг стало как-то тоскливо. Итак, Сара нашла, что хотела. Ну, или почти нашла. Я был уверен, что с ее упорством и с помощью Волчека она доведет дело до конца в ближайшее время. И тогда... я опять останусь один.

Ну что ж, должно быть это твоя судьба, Сириус, решать свои проблемы самому. Но черт! Было обидно. Я привык, что она рядом. К хорошему быстро привыкаешь.

Чтобы скрыть свое не к месту ухудшившееся настроение я спросил о том, что меня на деле совершенно не интересовало.

— А твоя Стефани тебя не выдаст? Ну, случайно...

Сара внимательно посмотрела на меня, потом отвела глаза и покачала головой.

— Стю не болтушка.

Минут пять мы шли молча, а потом Хиддинг вдруг резко остановилась и, развернув меня к себе лицом, спросила с вызовом:

— Ну? И чем ты недоволен на этот раз? Моим недостойным поведением?

— Да плевать я хотел на твое поведение, — сказал и почувствовал себя распоследним дураком и эгоистом. В самом деле, что я так завелся?

— Так не веди себя, как обиженная кумушка. Ты боишься, что мы тебя бросим?

— Мы?

— Ну да. Я и Волчек. Мол, Сара свои дела устроила и «адьо, Блэк»?

Наверно, если бы я не разучился краснеть еще в детстве, то был бы как рак. Вот ведь... прямо мысли читает.

— Да, ладно, — ответил я через силу, внушая себе мысль о спокойствии. — Я вообще-то рад за тебя. А мне вы все равно не поможете. Там, куда я собираюсь, мне лучше быть одному. Да и связаться с вами оттуда вряд ли получится...

— Но придумать что-нибудь можно, есть же...

— Не начинай, Сара. И без тебя тошно. Сказал: пойду один и точка.

Хиддинг пожала плечами и замолчала.

Молчала она и потом, когда мы уже устроились на чердаке спать. Сара лежала спиной ко мне и, казалось, задремала. Я не мог заснуть, ворочался с боку на бок, потом встал и прошелся туда сюда. Не помогло. Мне вдруг мучительно захотелось увидеть Гарри. Сначала я отмел эту бредовую и опасную идею. Но потом не в силах бороться с собой, осторожно спустился по лестнице, прошел через помещение лавки и уже отворил дверь...

— Куда-то собрались, мистер Блэк?

Аптекарь с весьма недобрым выражением лица стоял за прилавком. Надо же, я даже его не заметил.

— Прогуляюсь, — бросил я, намереваясь шагнуть за порог.

— Не стоит этого делать! — на меня было направлено острие волшебной палочки, а приторно сладкий голос произнес. — На улице опасно.

Я с силой захлопнул дверь, вымещая на ней свою злость и раздражение, и в два шага приблизился к Аптекарю

— Давай, бей. Или веди к дементорам, — почти кричал я, — только оставь этот мерзкий тон, гнида. Иначе я за себя не ручаюсь.

Аптекарь сразу оробел и забормотал:

— Да что ты... что ты так завелся. Не надо шуметь. С улицы услышать могут... да и магглу свою разбудишь.

Я схватил его за полы мантии и, уже совершенно себя не контролируя, прорычал:

— Ее зовут Сара, понял, чистоплюй херов... Ты и ногтя ее не стоишь, колдун грёбанный.

— Понял, понял... — залепетал совершенно обалдевший Аптекарь. — Успокойтесь, прошу мистер Блэк. Я ничего такого не говорил. А на улице и правда опасно... День на дворе, а вас ведь разыскивают. «Пророк» чертов каждый день про вас пишет...да-да, каждый день. Будь он неладен.

Мне стало стыдно за свою вспышку. Мы и вправду достойные родственнички с милой кузиной Беллой. По крайней мере, в гнев впадаем одинаково легко. Держу пари, Аптекарь подумал то же самое. Я отпустил старика и в изнеможении опустился на длинноногий стул возле прилавка.

Хозяин шарахнулся в сторону и с прытью, неожиданной для старика, учесал куда-то вглубь лавки. Через минуту он возвратился и поставил передо мной склянку.

— Выпей, парень. Легче станет.

— Что это? — хмуро спросил я.

— Всего лишь успокоительное.

— Как бабе?

— Зря ты так, Сириус, — он осуждающе покачал головой и посмотрел на меня совсем другим взглядом, жалостливым и скорбным. — Я тебя еще ребенком видел... Нет-нет. И не пытайся вспомнить. Ты тогда совсем крошка был. Мать тебя как-то раз с собой приводила ко мне в лавку. Я тогда в хорошем месте работал. Дом у меня был...

Я опустил голову. Теперь я все понял. Разумеется, я не помнил его, но я помнил имя. Мать не раз упоминала того «хитрого зельевара», у которого доставала самые редкие и порой не самые законный зелья. И надо же: он оказался мало того, что полукровкой, так еще и сочувствовал «этой швали», под которой мои дражайшие родичи понимал всех, кто не мог похвастаться чистотой родового древа. Так значит, вот кого чуть не отправила на тот свет дорогая Белла. Истинно блэковская благодарность, что и говорить.

— Вы Гюнтер? Гюнтер Айзенхольц.

— Да, Сириус. Удивлен, что ты помнишь «придворного» зельевара. Да-да. Блэки-короли, это я помню. Вальпурга, матушка твоя незабвенная, всегда сама приходила, а меня никогда и на порог-то не пускала...

— Меня с некоторых пор тоже. Я теперь по большому счету и не Блэк вовсе.

Старый зельевар похлопал меня по плечу дрожащей ладонью и энергично затряс головой:

— Ну-ну, так-таки и не Блэк? А орал-то совсем по-блэковски, — в его голосе была усмешка, но уже не ехидная, а какая-то «отеческая» что ли. — Не будешь зельице-то? Ну и ладно. Ты же мужик — не барышня кисейная...

Он ушаркал за прилавок, кряхтя, там повозился и выволок на свет бутылку старого доброго виски. Разлил по каким-то аптечным мензуркам и уселся напротив меня.

— Твое здоровье.

Я выпил залпом, он тут же налил мне еще и спросил осторожно:

— Совсем загнали тебя?

Я неопределенно промычал и выпил снова. Он тоже аккуратно отхлебнул от своей емкости, покашлял.

— Помнится, когда я... ну после того случая с кузиной твоей...В общем, я умереть хотел, да духу не хватило. Да и хорошо, что не хватило. Негоже зельевару от своего зелья дохнуть. Так то. Деваться мне было некуда, я и покатился. Три года как в тумане прошло... Ни беса не помню. Волчек меня из такой клоаки вынул, и я за это ему благодарен. Он парень непростой. Да-да. Но коли видит выгоду — ни за что не сдаст... Не пойму только, на что ты ему?

— Решил поиграть в благотворительность, — буркнул я, наблюдая, как он снова наполняет емкости алкоголем.

— Поиграть? Да-да, — задумчиво проговорил Аптекарь, поглаживая пальцами импровизированный бокал, — не вполне в его духе... но...

— Ты о чем?

У него на лице появилось выражение, которое дало мне понять, почему когда-то Гюнтера называли «хитрым зельеваром».

— Да тут только слепой да пьяный не заметит. Девчонка ему твоя нужна... Волчеку-то. Забавно, верно? У него баб полная кошелка, а он круги вокруг этой магглы нарезает. Да-да. Та еще штучка...

— Это ты верно подметил, — я снова начал злиться, не вполне осознавая причину, — да только тут ему ничего не светит. Сара десятерых таких, как Волчек, переиграет.

Аптекарь скептически хмыкнул, снова отпил виски.

— А таких, как ты?

И дураку понятно, о чем вопрос. Из меня вдруг ушла вся злость, стало пусто и холодно.

— Сара сама по себе, Гюнтер, — я допил и встал, чувствуя, что алкоголь уже ударил мне в голову, — как и я. Скоро я уйду и оставлю тебя в покое. Не переживай.

— Один?

— Один, — отрезал я и шагнул к двери на чердак.

— Постой, Сириус, — он, тоже чуть пошатываясь, поднялся из-за прилавка и засеменил к одной из полок в дальнем углу лавки, — хочу дать тебе кое-что. В знак, так сказать, примирения, — он то ли покашлял, то ли посмеялся, роясь среди кучи своего сомнительного товара. Потом распрямился, сдул пыль с потертой кожаной папки.

— Вот, возьми. Пригодится.

— Что это? — мне было все равно, что он там задумал. Хочет мириться, пусть мирится. От выпитого на голодный желудок виски жутко захотелось спать. На душе по-прежнему было мерзко.

— «Письма глостерских воров». Хе-хе. Наше министерство почему-то считает темным артефактом. А по мне так безделушка, которой нут цена. Но иногда бывает полезной.

Аптекарь сунул мне папку в руки, я машинально ее раскрыл. Пустой пергамент. Не очень свежий: пятна, следы от пыли, какие-то разводы.

— И на что мне оно?

— Напишешь письмо своей маггле, — опять этот хитрый прищур, — когда соскучишься.

— Тогда, может, еще и на чернила с пером расщедришься? — скептически заметил я.

Вот теперь это был точно смех. Стариковский, дребезжащий, но совершенно без подтекста.

— Теперь точно вижу: никакой ты не Блэк, Сириус. «...А как захочешь что поведать тайное, от глаз подлых сокрытое, пиши кровью, как глостерский вор...» — процитировал он какой-то неизвестный мне текст. — Так что чернила тут без надобности.

* * *

Следующие дни не принесли ничего нового. По-своему это было неплохо. В нашем положении ведь как? Пережил день — и будь доволен. Единственное, что не радовало: после того, как я осознал, что вот-вот наступит день моего ухода, между мной и Хиддинг словно пробежала кошка. Мы почти все время молчали, думая каждый о своем деле. Пару раз Сара пыталась вызвать меня на разговор, но я отвечал односложно, а потом и вовсе послал ее куда подальше. Она тихо выругалась, обозвала невротиком, но попытки свои прекратила.

Под утро тридцать первого числа я ушел из заведения Волчека один. Сара под предлогом того, что хочет переговорить с оборотнем, отправилась его искать и так долго не возвращалась, что я плюнул, вернулся в лавку и сразу лег спать. Об этих двоих я приказал себе не думать. В конце концов, я свое мнение высказал, а там пусть сама решает. Не школьница чай!

Проснулся я под вечер от тихой возни у меня над головой. День перевалил на вторую половину, в окно дул влажный ветер, а мне прямо в глаза глядела сова.

Письмо было от Гарри. Без подписи, кривовато написанное, словно его нацарапали в спешке прямо на колене, оно содержало всего несколько строк. «Они приехали. Будут ночевать в «Дырявом котле» и ОН тоже с ними».

Вот черт! Мой крестник, похоже, такой же нетерпеливый, как когда-то я сам. Неймется ему, хочет все решить быстрее и одним махом. Хотя, не скрою, мне было приятно сознавать, что Гарри так проникся ко мне сочувствием, что даже мысль, что он «шпионит» за своим другом ради преступника Блэка, его не останавливает. Однако, надо немного осадить парня, как бы он сгоряча не погубил все дело!

Я черкнул в ответ пару строк, отпустил сову и снова лег. Потом вскочил, начал ходить по чердаку. Нет, ты все-таки псих, Блэк! Вот теперь, когда цель так близко, твое очнувшееся от долгого сна зравомыслие опять под угрозой. Но ведь можно только разведать, «взглянуть одним глазком»? Идиот-идиот-идиот.

Так я боролся с собой до вечера. А Сара все не появлялась. Возможно, будь Хиддинг рядом, она смогла бы убедить «чокнутого Блэка» держать себя в руках и не высовываться, но ее не было...

Поздно вечером я осторожно выбрался из лавки Аптекаря, стараясь, чтобы тот ничего не заметил. На мое счастье Гюнтер куда-то ненадолго вышел и я, проскользнув в дверь и обратившись в пса, побежал в сторону выхода из «неблагонадежного» квартала.

В Косом переулке было уже почти безлюдно. Когда я затормозил возле «Дырявого котла», то понял, что не вполне понимаю, что мне делать дальше. Прокрасться внутрь? Но я ведь не крыса.

Еще раз обругал себя за глупый порыв. Прибежать то прибежал, а что дальше делать даже не подумал, Сириус. И чем ты лучше мальчишки?

* * *

Сижу и пялюсь на кирпичную стену. Для собаки — непреодолимое препятствие. Вдруг едва слышный шорох, и в следующее мгновение мне на голову обрушивается рыжая молния. Шипение, мяв. Острые когти впиваются в загривок и голову. Дикая боль до рези в глазах. В стороны летят клочья шерсти. Моей черной. Рыжая лапа тянется к глазам. А в голове голос, агрессивный, нечеловеческий: «Враг, враг!»

Отчаянно трясу головой, пытаясь стряхнуть неожиданного противника. Но он цепкий. Опять этот голос «Враг, враг! Уничтожить! Разорвать!». Что это, ради Мерлина?

Валюсь на спину, катаюсь по земле. Он отпускает меня, отскакивает в сторону.

Кот?!

Да. Огромный, рыжий. На плоской морде желтые глаза, размером с галеон. В них — жажда крови. На секунду проносится мысль: как я могу слышать его? Но уже в следующее мгновение я опять вынужден обороняться. Он метит мне прямо в глаза.

«Стой!» — кричу я, отчаянно уворачиваясь от грозящих меня покалечить лап. Из моего горла вырывается хриплый лай. Вот только не хватало еще привлечь внимание. Отскакиваю в сторону.

«Остановись!» Опять лай. Он не слышит меня.

Черт! В глазах темнеет. Кот обеими лапами бьет меня по носу. Недаром я в собачьем виде всегда инстинктивно берегу эту часть тела. Боль адская! Она пробуждает дикую звериную злобу. Не удивлюсь, если мои глаза сейчас налиты кровью. Изо всех сил бью гада передней лапой. Но кот быстрее!

Шипит. Это я слышу ухом. И одновременно в голове опять злой голос:

«Не возьмешь! Не достанешь!»

Огромным прыжком бросаюсь к нему. Он отскакивает, выгибает спину, подпрыгивает на месте. Боком, типично по-кошачьи. Дразнит меня, дергая хвостом.

Проклятье! Как эту тварь остановить? Или сбежать?

«Трус!»

Не то чтобы смех, но очень похоже. Коты умеют смеяться? Сириус, ты сходишь с ума.

Изо всех сил сжимаю зубы, чтобы не залаять.

«Я не трус! И не враг!».

И он, наконец-то, слышит меня.

Шерсть, ставшая было дыбом, опускается. Походка неуловимо меняется. Он не приближается, двигаясь словно вдоль большого круга, очерченного вокруг меня. Но и не убегает.

«Ты человек!»

«Человек».

«Крыса тоже человек».

Крадется ко мне, поджав уши. Садится. Взгляд в глаза, пристальный, гипнотический. Так умеют только кошки.

«Крыса моя!» Черт! Я реально разговариваю с котом. Это просто в голове не укладывается. А ведь я анимаг с шестнадцати лет! Хотя, чему удивляться, Сириус? Ты ведь никогда не пробовал это делать. А вот теперь поневоле...

«Я нашел крысу. Я ее убью. Гадкая крыса. Убийца. Враг».

«Твой враг?»

Рыжая шерсть опять топорщится. Из мягких лап лезут когти. Ба! Да это настоящие сабли. Воображаю, что творится у меня на спине после такой атаки.

«Не мой. Хозяйки. Крыса уже убивала. И еще убьет».

Хозяйки? Так ты, голубчик, фамилиар! Тогда понятно, почему кот напал на меня: фамилиары чуют угрозу. Хотя какая от меня угроза? Ведь я даже не знаю, кто эта самая хозяйка.

«Девочка. Добрая. Дове-е-ерчивая».

Или я совсем спятил, или я слышу иронию. Сириус, очнись. Это кот. У них нет чувства юмора. Или есть?

Рыжий лениво встает и плавной походкой прохаживается вокруг меня. Потягивается.

«Твоя хозяйка не знает про крысу?»

«Никто не знает. Запрещает мне убивать ее. Глупая».

«У крысы тоже хозяин?»

«Глупый мальчишка». Фыркает по-кошачьи, оскаливает рот. Да уж, зубы у него под стать когтям. Пожалуй, Питера и перекусить может. Если поймает, конечно.

Я нагибаю голову, заглядываю коту в глаза. Он замирает. Мы сидим так, наверно, минуту.

«Крыса убила друга. Она моя». В этих словах вся сила убеждения, на которую только способен человек и... пес.

«Твоя!». Кот встает, поворачивается спиной и нетерпеливо дергает хвостом. Я делаю шаг за ним. Он оборачивается, шипит.

«Туда нельзя. Люди. Тебя прогонят. Крыса сбежит. Ждать».

Вот ведь... Даже кот и то умнее тебя, Блэк! На кой черт ты сюда полез? Как будто не догадаться, что кругом охрана.

«Следи за ним. Но не тронь».

Опять дрожь хвоста. Недоволен? И правда, фамилиару никто кроме хозяина не указ. Тем более подозрительный пес. Кот мягкой поступью приближается ко мне. Обнюхивает. Холодный нос почти касается моего, желтые глаза с расширившимися в полумраке зрачками глядят пристально и оценивающе.

«Ты не враг, человек. Я помогу».

Интересно, почему он так решил? Кот доверяет псу? Вот это номер. Хотя, что мы — люди — вообще знаем о котах. Вот я анимаг, и то в ауте от того, что сейчас происходит. А другие? Кому рассказать — не поверят. Разве что Хагрид. У него со зверьем свои высокие отношения.

«Второй мальчишка. Твой запах. Он хозяин?»

«Друг. Он знает про крысу».

Опять шипение. Конкуренция явно не по душе коту. На секунду задумываюсь, уж не позволить ли этому рыжему чудовищу расправиться с Питером по-своему. Какая, однако, ирония: пожирателя смерти сожрал кот!

«Уступаешь?»

Зверь плотоядно облизывается. Я рычу.

«Он человек. Умрет по-человечьи».

«Ты тоже глупый. Мальчишка».

Я согласен с ним на сто процентов. Пускай и по совсем другой причине. Дурак, мальчишка, нетерпеливый олух... и еще дюжина подобных эпитетов.

Кот легко вспрыгивает на кирпичную стену. Я задираю голову, коротко лаю.

«Он мой!»

«Твой».

Рыжее пятно растворяется в полумраке.