Что-то придется менять (джен)

— Ну вот теперь, теперь-то его точно исключат! — в голосе Малфоя было столько мрачной торжественной радости, что Гермиону наконец-то отпустило. Впервые с начала урока полетов ей стало смешно. Честно говоря, переволновалась она изрядно.

Она начала волноваться еще тогда, когда Малфой объявил о дате первого занятия, и с тех пор все, что происходило вокруг, накручивало ее все больше и больше. Все будто с ума посходили, предвкушая, как они непременно покажут друг другу свою превосходную, отточенную годами практики технику полета. А Гермиона предвкушала, как опозорится. Нет, она ничего не имела против роли клоуна, но предпочитала все-таки эксплуатировать эту роль так, как сама пожелает, и тогда, когда ей это удобно. То есть, контролировать ситуацию. В данном же случае ничего похожего на контроль над ситуацией у нее не было и быть не могло. Она не то чтобы рассчитывала или знала — просто чувствовала, что с метлой она поладить не сможет, понимала, что пораженческое настроение шансов на успех не прибавляет, но изменить настрой просто не могла. Она боялась.

Она боялась, причем не полетов, а неудачи и реакции на нее однокурсников и преподавателя, и сама не понимала, с чего, собственно, ей это так важно. Пару раз ей даже снилось, как она падает с метлы. Испугаться она не испугалась, слишком уж недостоверно все это выглядело, но вот обидно было очень. Ржущие однокурсники с их вечными присказками о ничего не умеющих грязнокровках, в отличие от самого падения, ее воображению удались прекрасно. Вышло настолько похоже на правду, что Гермиона во время традиционной вечерней стычки чуть не припомнила Малфою приснившееся ей оскорбление. Хорошо, что вовремя заткнулась.

Гермиона даже временно отложила в сторону магический этикет и три дня штудировала «Квиддич сквозь века» в надежде хоть там найти четкие теоретические указания, что и как делать во время полета. Указаний в книге действительно было хоть отбавляй. Чего не было, так это возможности получить представление о полете, поскольку большинство прикладных советов содержало в себе конструкции вроде «дальше действуйте, как обычно», «вы сами поймете, до какой степени стоит отклониться» и «разумеется, вам уже случалось...». Книгу Гермиона, тем не менее, прочитала от и до, надеясь, что если в полете с ней вдруг «случится», она будет помнить соответствующий ситуации совет.

Ее настолько заклинило на полетах, что на завтраке, выполняя дежурный номер «Грейнджер достает всех информацией о прочитанном», она явно переборщила с цитированием «Квиддича сквозь века», не отследила растущее недовольство старшекурсников и словила от кого-то Силенцио буквально за две минуты до прибытия почтовых сов. Страшно довольный ситуацией Малфой заявил, что поделится сладостями из дома с теми, кто попросит, и раздавая конфеты наперебой галдящим однокурсникам, злорадно наблюдал за лишенной возможности попросить Гермионой. Она мысленно усмехнулась этой мелкой вредности: сладкое она любила гораздо меньше, чем средний ребенок, спасибо родителям, многократно, занудно и доходчиво объяснявшим, чем именно чревато неумеренное потребление конфет. Обиду она, конечно, все равно изобразила: ей не жалко, а Малфою приятно.

Малфой вообще был взвинчен с самого утра — видимо, это предвкушение триумфа на уроке полетов делало его совершенно невыносимым. В результате он прицепился к Невиллу, получившему по почте какой-то стеклянный шарик, чуть не попался Макгонагалл и чудом не лишил факультет баллов. Сама Гермиона наблюдала эту сцену, стоя неподалеку от преподавательского стола и кидая умоляющие взгляды на демонстративно не замечавшего ее декана. Конечно, он знал о том, что она под Силенцио, в этом она даже не сомневалась, но помогать он ей не спешил. Спокойно закончил завтрак, прошел мимо, обернулся, смерил ее осуждающим взглядом и сказал:

— Я догадывался, что ваше воспитание оставляет желать лучшего, мисс Грейнджер, но не до такой же степени. С преподавателями принято здороваться, прошу учесть на будущее.

Гермиона собралась было умереть на месте от возмущения и воспылать праведным гневом, но вместо этого тихо откашлялась, проверяя голос, и ответила:

— Извините, сэр, я задумалась. Доброе утро, профессор Снейп.

— Так гораздо лучше, — кивнул он.

— Большое спасибо, — не удержалась она, спеша рядом с ним к выходу из Большого Зала.

Он только посмотрел на нее взглядом, условно выражающим недоумение, но говорить ничего не стал.

Несмотря на избавление от Силенцио, говорила Гермиона на занятиях очень мало: чем ближе был урок полетов, тем отчетливей было неприятное сдавливающее ощущение где-то под грудью, тем сильнее потели ладони и больше путались мысли. Гермиона изумлялась сама себе: она и не помнила, когда в последний раз так паниковала. К половине четвертого, бредя вместе с однокурсниками к нужной поляне, она уже почти была готова все бросить, признать себя негодной в волшебницы и сбежать домой немедленно, лишь бы не позориться. Почти. Но не настолько, чтобы в самом деле это сделать. Так она и дошла до полянки с уже разложенными на ней метлами, не решившись сбежать.

Чуть позже подтянулись и гриффиндорцы. Еще через пару минут показалась и мадам Трюк, уже не слишком молодая, но эффектная женщина, явно бывшая спортсменка — впрочем, кто бы мог преподавать полеты на метле, как не тот, кто всю жизнь ими и занимался?..

Произошедшее далее разозлило Гермиону настолько, что она даже забыла бояться. «Чего вы ждете?» — рявкнула на них мадам Трюк и сразу приставила к метлам, велев призвать их с земли. Метла Гермионы вместо того, чтобы прыгнуть ей в руку, покатилась в сторону, что было неудивительно, учитывая, насколько ей было не до того. «Что, опять та же история, что и на Зельеварении? Никто не собирается нас обезопасить, подстраховать, рассказать, какие опасные ситуации могут возникнуть в полете и что с ними делать? Это магический вариант естественного отбора — доживут до конца обучения только избранные?.. Один раз посмотрели, как садиться на метлу, и сразу все одновременно взмываем в воздух — и как она нас собирается контролировать? А если кто-то не справится с управлением? А если...»

В тот самый миг как раз случилось «если». Очень бледный и явно не понимающий, что делает, Невилл стремительно поднялся вверх еще до команды преподавателя. Метла поднималась все выше, и вот Невилл не удержался и полетел с нее вниз. Несколько невыносимо долгих секунд Гермиона надеялась, что мадам Трюк сейчас сделает что-нибудь, и Невилл приземлится целым и невредимым, но нет, он упал на землю. Гермиона не была уверена, действительно ли она слышала неприятный хруст, раздавшийся при падении, или это был плод ее разыгравшегося воображения.

Мадам Трюк бросилась к Невиллу, и когда она распрямилась, помогая ему встать и одновременно грозя всему курсу страшными карами, если они тронут метлы в ее отсутствие, лицо ее настолько отчетливо выражало облегчение, что Гермиона наконец перевела дыхание: Невилл жив и даже может идти сам. Ну слава богу!.. В смысле, Мерлину, конечно. Чуть позже из гула голосов переговаривающихся гриффиндорцев она вычленила шепот: «сломал запястье». И в очередной раз поразилась, насколько наплевательски в магическом мире относятся к травмам. Вот уже второй раз ученик страдает на занятиях, а никого это не волнует. Малфой так и вовсе смеется! Смешно ему, как Невилл летел!.. Неужели у них действительно настолько плохо с сочувствием, как ей кажется?

Все-таки Драко замкнуло на этом шарике... ну, который напоминалка. Ну что ему гриффиндорцы и их вещи покоя не дают, а? И гриффиндорцы тоже хороши: ведутся, как дети. Хотя они и есть дети, конечно. Всего-то и надо — дать Малфою положить эту злосчастную напоминалку туда, куда он хочет, а потом рассказать об этом кому-нибудь из преподавателей и посмотреть, как он будет выкручиваться... но нет, Поттер уже схватил метлу... Поттер храбрый мальчик, конечно, учитывая, что метлу, кажется, тоже видит в первый раз... храбрый. Но глупый. Кто-то из девочек-гриффиндорок совершенно правильно вякнул что-то про нарушение правил, но Поттер все-таки взлетел за Малфоем — и после этого Гермиона перестала думать, а только следила за его полетом, раскрыв рот. Несмотря на то, что опыта у Драко было больше, Поттер совершенно ему не уступал. Откуда, черт побери, он знает, как идти на таран?! Гриффиндор, разумеется, в восторге от маневра. Идиоты! А если он собьет Малфоя с метлы?! А рядом ни одного взрослого! Как вообще можно пускать к метлам одиннадцатилетних идиотов?! Это вам не магловская физкультура, это же почти как за руль машины посадить и на дорогу выпустить!

Драко, очевидно, понял, что Поттер может его перелетать, выбросил напоминалку и стал спускаться. Поттер тут же оставил его в покое и устремился вниз, за напоминалкой. Он стремительно летел к земле, тут и там раздавались испуганные возгласы, а Гермиона отстраненно думала, что если он сейчас разобьется, их наверняка затаскают по допросам, чтобы выяснить, как это знаменитость магического мира угораздило погибнуть на первом же занятии полетов. Волноваться у нее уже просто не было сил. Она уже ждала повторения того звука, что слышала при падении Невилла, только еще громче и страшнее, но уже у самой земли Поттер поймал эту проклятую напоминалку. Как он сумел выровнять метлу перед падением на траву — Гермиона толком не разглядела, но второй раз за занятие с облегчением перевела дух.

— ГАРРИ ПОТТЕР! — от грозного окрика профессора МакГонагалл испуганно подпрыгнула большая часть учеников. Увлеченные погоней Поттера за Малфоем и напоминалкой, они даже не увидели, как она подошла. Судя по настрою профессора, разнос, который она собиралась устроить Поттеру, обещал быть грандиозным. Когда она велела ему идти с ней, Малфой просто-таки расцвел, хотя вообще-то ему бы следовало бы сейчас забиться в ближайшую нору, сидеть там и бояться. Понятно же, что ему это тоже с рук не сойдет. Или ему — не понятно?

— Ну вот теперь-то его точно исключат! — радостно объявил он. И ей наконец полегчало. Хотя окончательно ей полегчало тогда, когда вернулась мадам Трюк и стало понятно, что урок полетов на сегодня закончен, поскольку взвинченные однокурсники управляться с метлами не в состоянии. Или даже тогда, когда на пути в слизеринские подземелья она все-таки решилась охладить радостный пыл Драко:

— Неужели ты правда веришь, что его исключат? Очнись, Малфой! Это же Поттер, он знаменитость! Ну, сделают ему выговор, может быть, пару отработок назначат... но если он вылетит из школы, будет такой скандал... никому это не нужно.

— Его обязательно исключат! Его же поймали прям в воздухе, МакГонагал его засекла. Нет, просто отработками он не отделается. Мерлин, как бы мне хотелось посмотреть, как он будет ползать перед деканшей на коленях, умоляя оставить его в школе!

Ну ничего себе воображение у некоторых!

— Тогда, вообще-то, тебе и самому пора готовиться к тому, чтобы ползать на коленях за кем-нибудь.

— Это почему это?! Меня-то никто в воздухе не видел.

— А ты думаешь, Поттер не расскажет, почему он взлетел?

— Да кто ему поверит? Решат, что он просто выпендриться хотел.

— Малфой, ты какой-то слишком наивный для слизеринца. Тебя видел в воздухе весь первый курс гриффиндора. И если мы еще и можем сказать, что смотрели в другую сторону и тебя в воздухе не видели, то они молчать не станут.

Малфой обиженно замолчал. За него тут же вступилась Панси:

— Да что бы ты понимала, грязнокровка!

Тут уже промолчала Гермиона. Реплики Панси отличались утомительным однообразием и в ответах, по большому счету, не нуждались.

— В самом деле, Грейнджер, зачем ты лишаешь человека последних иллюзий? Они и так развеются к ужину, когда выяснится, что Поттер цел, невредим и доволен жизнью, — напророчил Забини и оказался прав.

За ужином Драко, напрочь лишившись аппетита, наблюдал, как Поттер рассказывает что-то страшно удивленному Уизли. В конце концов он не выдержал и рванул к гриффиндорскому столу — выяснять отношения. Гермиона проводила его взглядом, вздохнула и вернулась к своему пирогу. Глупость малфоевская ее, конечно, удручала, но пусть себе нарывается. Главное чтобы баллы не терял.