Когда дерется львица (гет)

Не самый изящный поцелуй, но Гермиона так отчаянно прижалась к его губам, что это тронуло Северуса.

Он так удивился, что застыл, не в силах ответить, пока не почувствовал ее язык на своих губах. Тогда он схватил ее за плечи и оттолкнул.

— Что ты делаешь? — потрясенно уставился Северус. — Это безумие!

— Нет, — не согласилась Гермиона, на ее глаза выступили слезы. — Это любовь.

— Ты не можешь любить меня! Это невозможно! — хрипло вскричал Снейп. Он непроизвольно коснулся пальцами губ, чтобы убедиться в реальности происходящего.

— Почему нет? Думаешь, я не способна на это? — спросила она, но тут же подняла дрожащую руку, когда он попытался ответить. — Нет, прошу, выслушай меня, а потом можешь прогнать из своих комнат и продолжать жалеть самого себя.

— Не собираюсь тебя слушать! — прокричал он. — Это зашло слишком далеко! Держи себя в руках, Мерлин тебя побери!

— Любовью нельзя управлять, Северус, — мягко возразила Гермиона, в устремленных на него глазах читалась смесь нежности и страха. — Ты хотел правду. Я пыталась скрыть ее от тебя, но ты меня слишком хорошо знаешь, — она вздохнула. — Пожалуй, даже лучше, что тебе теперь все известно.

— Что известно? — прорычал он. — Что твои доводы еще глупее, чем я думал? Что ты влюбилась в дряхлого старика, который слишком слаб, чтобы доползти до своей кровати? Что ты пожертвовала своей жизнью ради любви? Ты слишком умна для этого, Гермиона, — его слова превратились в отчаянную мольбу. Он не хотел видеть эти чувства в ее глазах! Это слишком!

— Нет, — девушка покачала головой. — Теперь тебе известно, что в этом замке есть человек, который не считает тебя всего лишь инструментом в войне. Человек, который видит в тебе нечто большее, и всегда видел. Человек, который любит тебя настоящего, без твоих масок и притворства.

— Ты с ума сошла! Ты приняла жалость за любовь! Поверить не могу, что ты испортила свою жизнь ради этого!

— Я не испортила свою жизнь, и я уж точно могу отличить жалость от любви! — теперь и Гермиона кричала. — Ты слишком привык считать себя чудовищем, тебе даже трудно представить, что кто-то может тебя полюбить!

— Я твой... был твоим учителем, — возразил он. Внутренний голос подсказывал, что подобного спора вообще не должно быть. И ему не следовало выпивать три стакана виски. Но с той секунды, как Уизли ворвался в кабинет, Северус потерял всякое подобие контроля, и сейчас казалось, что реальность ускользает от него. Он все еще чувствовал жар ее губ на своих. — Я тебе в отцы гожусь! Во мне нет ничего, что ты хотела бы...

— Я сама решу, что хочу, большое спасибо, — парировала Гермиона, ее щеки раскраснелись от злости. — Я не одна из этих глупеньких школьниц, мечтающих о романе со своим преподавателем. И никогда такой не была! И у меня точно нет комплекса Флоренс Найтингейл! Я тщательно обдумала свое решение, хотя ты можешь в этом сомневаться!

— Если бы ты все хорошо обдумала, то в тебе не победила бы гриффиндорская чувствительность, — прорычал Северус, зная, насколько он к ней несправедлив. Но ему было так больно, а проснувшееся в нем желание поцеловать Гермиону не облегчало положение. — И ты все скрывала, когда я считал, что мы доверяем друг другу! Ты так все спланировала? Сохранять тайну, пока мы не сблизимся настолько, что я не смогу действовать логично? Что ты от меня хочешь теперь? Чтобы я упал на колени и признался тебе в вечной любви?

— Да пошел ты, Снейп! — закричала Гермиона. Северус заметил, что, наконец, ударил в слабое место. Но язык всегда был его грозным оружием. — Я не предвидела события последних месяцев, я старалась сохранить дистанцию как можно дольше! Я не хотела, чтобы ты узнал, и уж точно не ожидала, что мы станем друзьями! Просто, — она судорожно вдохнула и, когда продолжила, в ее голосе уже не осталось злости, только страдание и честность. — Ты лучший человек, которого я знала. Ты храбрый, умный, изобретательный и — я не могу это объяснить, но ты поразительно привлекательный. В ту ночь я поняла, что ты умираешь, и когда я узнала тебя лучше... Я просто хотела, чтобы ты жил. Я хотела знать, что ты существуешь на земле и снова наслаждаешься жизнью, и неважно, что произойдет со мной. Я по-прежнему думаю, что ты заслужил это право. И я ни о чем не жалею.

Северус не знал, что сказать. Он хотел спрятаться от нее. Что нужно делать? Мерлин, что он мог сделать?

Когда он стал свидетелем воспоминаний из омута, он думал, что она испытывает к нему те же чувства, что и к домовому эльфу, с которым дурно обходятся, или бездомному животному. И эта мысль убивала его.

Но это было хуже.

Она полюбила, увидела его в момент слабости и раскрыла его истинную сущность. Или то, что она приняла за истинную сущность.

Храбрый? Привлекательный? Хороший? Что за чушь! Он — полный ненависти ублюдок с отвратительным характером, и только жертва Гермионы превратила его в того, кем он был сейчас.

Жертва, которую он ни за что не позволил бы ей совершить. Лучше пусть мертвый старый мерзавец у ног Волдеморта, чем то существование, на которое Гермиона себя обрекла.

И худшее: она делает это ради него. Она выносит боль, унижение, пытки, изнасилование. Все ради него. Чтобы он мог наслаждаться остатками своей жизни.

У Бога, или кто там наверху, определенно самое извращенное чувство юмора. Северусу хотелось рассмеяться.

Но Гермиона все еще смотрела на него, ее глаза светились надеждой и тоской, как будто Северус мог дать ей что-то, что исправит бедствие, которое он навлек.

Он хотел вырвать эти прекрасные карие глаза, прогнать Гермиону из своих комнат и навсегда забыть о ее существовании. Он хотел повернуть время вспять к той ночи в классе зельеварения, чтобы все предотвратить.

Но Снейп знал, что это желание безнадежно. Он мог лишь спасти ее от дальнейших мучений. Он никогда не будет ее достоин. Лучше закончить с этим быстро и решительно, раскрыть ей глаза.

— Нам не следует продолжать эту беседу, — холодно сказал он. Гермиона тут же побледнела. — Как я и говорил, это безумие. Наверное, нам лучше прекратить совместную работу. Я попрошу Альбуса...

— Нет, — перебила она. — Нет, не делай этого, Северус. Прошу. Я могу понять, что не нравлюсь тебе. Даже одна эта мысль может показаться тебе смешной. Не надо ничего объяснять, мы просто никогда об этом не заговорим. Но, пожалуйста, Северус, — она отчаянно зашептала, — пожалуйста, не отталкивай меня. Я знаю, ты никогда не полюбишь девушку вроде меня, но не притворяйся, что между нами ничего не было, не отбрасывай нашу дружбу...

Пока она говорила, Снейп поднял голову и посмотрел на Гермиона: все еще красные от злости щеки, темно-алые губы, покусанные от волнения, огромные карие глаза. На лице виднелись дорожки от слез.

Как она могла подумать, что не нравится ему? Как она может не знать, кем стала для него?

Она так прекрасна.

Не соображая, что делает, Северус пересек расстояние между ними и заключил Гермиону в свои объятия. Их губы снова соприкоснулись, ее поцелуй — настойчивый — отражал его собственные желания.

Северусу казалось, прошла вечность, прежде чем он отстранился. Они оба тяжело дышали. Снейп наклонился к уху Гермионы.

— Но я люблю тебя, — прошептал он, позабыв всякую логику, и почувствовал, как она застыла от удивления. — Да и как не любить? Ты же знаешь, какая ты чудесная. Какая красивая. Ты неделями сводила меня с ума, все это время я думал только о тебе!

Гермиона задрожала и снова потянулась к его губам.

— Северус, — прошептала она между поцелуями, притягивая к себе. — Северус!

Снейп поднял ее на руки и отнес к дивану у камина, трансфигурировав его в кровать. Он аккуратно уложил девушку, так и не отведя от нее взгляд.

— Мы можем остановиться в любое время, — прошептал он, но Гермиона потянула его к себе. Его руки заскользили по ее лицу и шее, поцелуи стали страстнее. Северус застонал, почувствовав, как его тело отвечает на ее ласки.

Внезапно Гермиона напряглась и отстранилась, судорожно вдохнув. Снейп тут же отодвинулся, давая девушке необходимое пространство. Он сел и собирался встать с кровати, но Гермиона схватила его за рукав.

— Нет, не уходу, — прошептала она. — Пожалуйста, Северус, я...

Снейп склонился над ней и заметил, как она побледнела и дрожала, как будто замерзла. Он мысленно выругал себя за то, что не заметил этого раньше.

Она уже несколько месяцев спокойно относилась к прикосновениям, и Северус не видел ее такой беззащитной и хрупкой с Рождества. Но он представлял, как она себя чувствует, какие образы всплывают в ее памяти.

— Я понимаю, — мягко ответил он. — Я ничего не сделаю, если ты не хочешь.

— Нет, — прошептала Гермиона. — Ты не понимаешь... Северус... Я боюсь.

— Чего? — ему казалось, что он знает ответ. Но ей нужно было проговорить его самой.

— Я... я... не знаю, смогу ли сделать это... нормально, — она отвернулась, все еще не отпуская его рукав. — Я не уверена, что во мне есть что-то, кроме боли, страха и жестокости. Когда ты поцеловал меня, когда я почувствовала твое тело рядом, я вспомнила его прикосновение. Я чувствую себя такой грязной...

— Я могу представить, что ты чувствуешь, — медленно ответил Северус, пытаясь понять, как много она потеряла, что ей пришлось делать. Он лишь хотел взять ее на руки и прогнать эту боль, но слишком хорошо знал, что его прикосновение сейчас невыносимо. — Все радостные и приятные мысли похоронены по вине Малфоя и других. Ты, возможно, и не помнишь, как делать это правильно, заниматься любовью и быть любимой. Но поверь, воспоминания вернутся к тебе. У нас есть сколько угодно времени.

Гермиона снова задрожала и, к крайнему удивлению Снейпа, ее щеки покраснели.

— Нет, Северус, я не это пыталась сказать, — она отчаянно хотела, чтобы он понял. — Я имела в виду, что я никогда... никогда не делала это как положено. И я не знаю, смогу ли. Может, я вообще не способна... может, я способна только на то, что делает со мной Люциус...

Снейп пораженно уставился на Гермиона:

— Ты хочешь сказать, что у тебя не было опыта до того, как ты соблазнила Малфоя? Но это невозможно.

— Я прочитала пару книг, изучила некоторые маггловские фильмы и журналы, — тихо ответила Гермиона. — Виктор целовал меня. Однажды. Но это все.

Снейп весь похолодел и отвернулся от Гермионы. Он не знал, что ответить.

Он лишил ее и этого. Непорочности первого прикосновения, удовольствия от первого уединения с другим человеком. Северус почувствовал жгучий стыд.

— Но ты знала, что произойдет, — его голос звучал безжизненно. — Почему не завела любовника? Чтобы знать, каково это.

— Некого было, — медленно ответила Гермиона. — Только Драко знал, что я собираюсь делать, а он мне словно брат, так же как Гарри и Рон. Конечно, я могла бы кого-нибудь найти, но... — она посмотрела на него своими темными, бездонными глазами. — Я хотела только тебя. Кто-то другой был бы не лучше Малфоя для меня, — она пожала плечами. — И у меня в любом случае не было времени.

Его сердце сжалось, он представил, как Гермиона сидит в гостиной и мысленно взвешивает все «за» и «против» любовника, но потом решает, что занятия окклюменцией важнее. Она отдалась в объятия Люциуса Малфоя, не зная, что ожидать, а нашла лишь боль, ненависть и стыд.

— Получается, ты девственница, — прошептал он, пораженный этим открытием.

Гермиона фыркнула:

— Вряд ли. Я не могу представить, что это слово можно применить хоть к какой-либо части моего тела.

— А я могу, — просто ответил Северус. — Твой разум и твоя душа, Гермиона. Ты не испытала истинную страсть, только извращенную тень того, каким это должно быть на самом деле. Ты не чувствовала прикосновение, которым могла бы насладиться.

— Но я не уверена, что способна, — прошептала она. — Может, я тоже извращенная...

— Ты способна любить, Гермиона, — решительно перебил он и улыбнулся, заметив ее удивление. — И поверь мне, любить тебя — просто. Ты совершенно не извращенная. И если выяснится, что секс не приносит тебе удовольствие после всего, что ты пережила, это не так уж важно.

Медленно, с надеждой, словно не будучи уверенной, что может доверять его словам, Гермиона взглянула на Северуса.

— Правда? — прошептала она.

Он вздохнул и обнял ее. Девушка положила голову ему на грудь.

— Гермиона, — от звука собственного имени по ее телу пробежала дрожь. — Я мог бы провести всю жизнь, держа тебя в руках, как сейчас, и чувствовал себя самым счастливым человеком. Я хочу быть с тобой, и я люблю тебя такой, какая ты есть. Я приму все что угодно, лишь бы быть с тобой.

Гермиона повернула голову и уткнулась лицом в мягкую ткань его рубашки. Она медленно протянула руку к его лицу. Северус не шевелился, пока она ощупывала его кожу, дотрагивалась до его волос, носа, щеки, затем мягко провела большим пальцем по его губам.

— Спасибо, — прошептала Гермиона. Снейп догадался по голосу, что она плачет. — Я люблю тебя.

— Спи, дорогая, — сказал он. — Я буду охранять твой сон.

И она уснула, успокоенная его теплом и нежными объятиями.

* * *

Гермиона проснулась резко, и на мгновение ее охватила паника, когда она почувствовала рядом с собой теплое и определенно мужское тело. Но мгновенно вернулись вечерние воспоминания, и девушка заставила себя лежать тихо и спокойно.

«Это Северус, — снова и снова повторяла она про себя. — Это Северус Снейп, мужчина, которого я люблю. Со мной ничего не случится, он не причинит мне вреда».

Чувство паники и желание сбежать медленно растаяли. Бледный лунный свет лился из больших окон, освещая лицо Северуса. Во сне он выглядел моложе, расслабленнее и умиротвореннее.

Даже сейчас, лежа в крепких объятиях, Гермиона с трудом могла поверить в то, что случилось несколько часов назад. Он действительно сказал, что любит ее? Они в самом деле поцеловались? Она дотронулась до своих губ и снова пережила то время, когда он взял ее на руки, поцеловал ее и отнес на кровать. Она предпочла не думать о перемене, которая произошла вскоре после этого.

Ничто не разрушит это мгновение. Даже ее сомнения о том, стоило ли во всем признаваться. Что сделано, то сделано. Его ответ превзошел все ожидания.

Странно представить, что Северус испытывал те же чувства, вдруг поняла Гермиона. Он хранил ту же тайну и страдал, оттого что она ничего не замечает. Но она так далеко запрятала эти чувства, отодвинула их в самые темные уголки своего сознания, чтобы они наверняка не слетели с ее языка, чтобы взгляд, полный нежности, не задерживался на Северусе слишком долго.

Она давно смирилась, что не сможет выпустить свои чувства из клетки, но они снова вспомнились из-за сегодняшнего потрясения, страха потерять Северуса и все раскрыть.

Гермиона мысленно хмыкнула. В некотором роде за это можно было поблагодарить Рона. Сказать ему «спасибо», пожалуй, самый простой способ раздавить его.

Она предпочла не думать о Роне, не сегодня, не в объятиях Северуса. Вокруг столько всего происходило, что порой трудно было удерживать все в голове. Гермиона недостаточно уделяла внимания Рону. Она забыла, что, хоть эмоционально он не превосходил зубочистку, он все еще был способен на умные и жестокие поступки.

Она разберется с ним. Но не сегодня.

Однако внутренний голос по-прежнему нашептывал, что она о чем-то забыла. Ну конечно, Гарри! Наверняка он ужасно беспокоится! Нужно предупредить его, что все в порядке.

Она медленно выскользнула из постели, не потревожив Северуса. Взяв свою волшебную палочку, Гермиона открыла окно и позвала школьную сову.

Схватив клочок бумаги, она нацарапала: «Все хорошо. Не беспокойся. Иди спать, Гарри. Попытайся не убить Рона».

Она запечатала записку и привязала ее к лапе птицы, которая тут же бесшумно улетела. Гермиона решила, что подробное объяснение может подождать.

Закрыв окно — ночью все еще было холодно — Гермиона вернулась к кровати. Огонь в камине почти затух, и девушка левитировала немного дров. Этого хватит до утра.

Она повернулась и взглянула на Северуса: на нем все еще была рубашка и брюки. Впрочем, и Гермиона была одета. Подумав немного, девушка скинула мантию и юбку, сняла носки и расстегнула верхние пуговицы блузки. Так гораздо удобнее. Да и Снейп уже не раз видел ее тело.

Интересно, что он скажет, когда проснется? Он ненавидел терять контроль. Когда это происходило, он отдалялся даже от нее, предпочитая справляться с эмоциями в одиночку.

Что если он сожалеет о том, что случилось? Что если он не захочет иметь с ней ничего общего? Эта мысль заставила ее снова устроиться в кровати рядом с Северусом и накрыться одеялом.

Гермиона не позволит ему отдалиться. Она боролась с ним каждую минуту: с первой ночи в кабинете Дамблдора и процедуры изъятия до его первого предложения о партнерстве и растущего между ними доверия.

В этот раз она поплывет по течению будущего, которое уготовано ей и Северусу Снейпу. Она окунется в него, будет держаться за каждый миг, проведенный вместе, и неважно, какую цену придется заплатить.

Гермиона знала, что будет больно. Северус — сложный человек, его положение тоже не из простых. Она не хотела думать о том, что скажут Гарри и Драко, как отреагирует Орден, когда обнаружит, что происходит между руководителем шпионов и главным шпионом. Не то что бы в Ордене знали, что Гермиона их осведомитель. Но об этом она тоже подумает потом.

Она взяла Северуса за руку и переплела свои и его пальцы.

Это счастье, каким бы непродолжительным оно ни было, принадлежит ей. Она не позволит его забрать.

Снейп что-то тихо пробормотал во сне, и на лице Гермионы расцвела радостная улыбка. Так вот каково это — спать вместе. Спать в руках любимого.

Гермиона не сомневалась, что без труда к этому привыкнет.

* * *

Он проснулся от ощущения теплого тела, прижавшегося к нему. Волосы, пахнущие солнцем и цветами, щекотали нос, и Северус медленно открыл глаза, боясь поверить своим чувствам.

Она мирно спала в его объятиях, ее голова покоилась на его груди.

Снейп снова закрыл глаза, и на него накатили чувства: хотелось заплакать и рассмеяться одновременно. Но он не поддался порыву, только осторожно откинул ее волосы, чтобы видеть лицо.

Гермиона. Его Гермиона.

Его окатила невероятная волна нежности. Если бы за последние недели он не убедился в своих чувствах, один лишь этот момент сказал бы ему все. Он держал в руках женщину, которую любил, и она достаточно верила ему, чтобы позволить прикасаться к себе во сне.

Должно быть, Северус что-то сделал, что разбудил ее, а, возможно, она почувствовала его движение, так или иначе, Гермиона открыла глаза. Она встретилась с ним взглядом, и ее лицо исказила паника.

На один страшный миг Снейп испугался, что Гермиона забыла события прошлой ночи, и все будет кончено.

Но затем она расслабилась, зевнула и потянулась, как кошка.

— Доброе утро, — сказал он и наклонил голову, не уверенный, осмелится ли на поцелуй. Гермиона приняла решение за него, и когда их губы снова соприкоснулись, ощущения были так же прекрасны, как и прошлой ночью.

— Я, должно быть, ужасно выгляжу, — прошептала она, и Северус хмыкнул.

— Ни за что, Гермиона, — прошептал он в ответ, и его сердце опять сжалось, когда она удовлетворенно вздохнула.

— Я боялась, что это был лишь сон, — ее голос все еще звучал сонно.

— Я тоже, — признался Северус.

Она замолчали на минуту, но для Снейпа это молчание было другим, не тем, что раньше: оно было теплее, умиротвореннее.

— Приятно спать у тебя на руках, — сказала Гермиона через некоторое время. Она смотрела на Северуса взглядом человека, которому, наконец, позволено наблюдать за любимым так долго, как только пожелает.

Снейп усмехнулся:

— Не хочу знать, каково будет рукам, когда я ими пошевелю. Могу только ответить комплиментом на комплимент. Я уже давно так хорошо не спал.

Она на мгновение закрыла глаза, будто преодолевая внезапно нахлынувшее чувство, и когда вновь их открыла, на ее ресницах блестели слезы.

— Ты не имеешь представления, как я рада слышать твой смех, — прошептала она. — Вчера я думала, что потеряла тебя навсегда.

Северус мысленно вернулся к событиям прошлого дня. Он понял, что боль все еще присутствует, только скрывается вне досягаемости его сознания. Она вернется, но ей не устоять против женщины, которая лежала рядом с ним.

— Я был на волоске от гибели, — он вдруг озорно улыбнулся, — но тебе удалось убедить меня в преимуществах новых отношений.

— Хорошо сказано, — рассмеялась Гермиона. — Рада, что я настолько убедительна.

Улыбка исчезла, как только Северус посмотрел на девушку.

— Однако проблемы остались, — продолжил он. Гермиона хотела отстраниться, но он нежно прижал ее к себе, так чтобы она поняла: при желании она может отодвинуться, но пусть знает, как сильно он не хочет ее отпускать.

— Знаю, — прошептала она. — И больше, чем я рассчитывала, если честно.

— Нет, не настолько много, — возразил Северус. — Большинство никогда не узнает о нас, так же как и не большинство не знает, что ты шпион. Орден не имеет права вмешиваться в наши жизни, и я уверен, что Драко и Поттер немного поворчат, но все примут.

— Из твоих уст все так просто звучит, — удивленно ответила Гермиона и подняла взгляд. — Тогда какие же у тебя проблемы?

— Я — твой учитель, — тихо ответил он.

Девушка фыркнула:

— Это просто смешно! Ты же не серьезно?

— К сожалению, я совершенно серьезен.

Она напряглась и все же отстранилась.

— Я тебе не верю. Мы жили и боролись бок о бок несколько месяцев! Это не может вдруг стать такой уж большой проблемой из-за одного-двух поцелуев!

Северус вздохнул:

— Я уже долгое время об этом думаю, Гермиона. С тех самых пор, когда осознал свои чувства к тебе. Я даже проверил школьные правила. Ничто не запрещает дружбу, однако более тесные «романтические» отношения приведут к увольнению учителя, а при определенных обстоятельствах, исключению ученика. Я не могу заставить Альбуса выбирать нуждами Ордена и нуждами школы.

Гермиона отвернулась, опустив голову.

— Понятно, — тихо сказала она. — Снова Альбус Дамблдор.

Ему хотелось растянуть этот напряженный момент, увидеть, как она отреагирует. Но Северус знал, насколько она сейчас уязвима, и он никогда не причинил бы ей боль.

— Поэтому я решил, — продолжил он, любовно разглядывая ее напряженную спину, — уволиться с должности учителя сегодня вечером.

Гермиона резко обернулась.

— Повтори, — прошептала она. — Скажи еще раз, что предпочел меня преподаванию.

— Это самое легкое решение в моей жизни, — просто сказал он, и внезапно его накрыла копна каштановых кудряшек и мягкое тело любимой.

Северус наслаждался ее долгими и крепкими поцелуями. Интересно, когда ее острый ум догадается?

Поцелуи резко прекратились. Теперь она поняла.

— Ты коварный, очень коварный, — прошептала Гермиона на ухо и вдруг оседлала Северуса, что ему понравилось еще больше.

— Не понимаю, о чем ты, — невинно заявил он и в ответ получил возмущенное ворчание.

— И это решение не имеет ничего общего с твоим желанием уделять больше времени Ордену, так, Северус? Дамблдор ни за что бы не позволил тебе уволиться, только не посреди учебного года. Но в этом случае он не сможет тебя остановить, разве нет?

— Эта мысль мне и в голову не приходила, — возразил Северус, широко улыбаясь.

— Как я и боялась, — притворно грустным голосом ответила Гермиона, — грешник без намека на раскаяние. Поразительно.

Он быстро перекатился на другой бок и обнял Гермиону, удивляясь, что она позволила такой близкий контакт.

— Но в одном я совершенно серьезен, Гермиона, — сказал он и заметил, как она зажмурилась от удовольствия. — Я бы оставил все, лишь бы быть с тобой. Моя жизнь принадлежит тебе. Я люблю тебя.

— Ох, Мерлин, — простонала Гермиона. — Ты хоть представляешь, что твой голос творил со мной в последнее время?

Северус расплылся в коварной улыбке.

— Расскажи об этом, — предложил он своим глубоким, бархатным голосом, и Гермиона снова простонала.

Они продолжали касаться друг друга, будто уверяя, что это не сон, что любимый человек рядом и все еще желает разделить объятие или поцелуй, когда бы ни возник повод.

А повод возникал очень часто в это весеннее воскресенье.

Джейн вошла в комнату около полудня, и хотя они снова превратили кровать в диван, внимательного взгляда Джейн хватило, чтобы она обо всем догадалась. На лице домового эльфа появилась широкая ухмылка.

— Ну наконец-то! — произнесла она удовлетворенно. — Сегодня я приготовлю что-нибудь особенное. Похоже, у вас есть повод отпраздновать!

Гермиона снова покраснела — как и все это утро — и Снейпу показалось, что румянец делает ее невероятно привлекательной. Это и стало причиной поцелуя, от которого девушка зарделась еще сильнее.

— Поверить не могу, что краснею, — смущенно пробормотала Гермиона. — Чувствую себя глупо.

— Видишь, — поддразнил Северус. — Я же говорил, что ты девственница.

В ответ Гермиона лишь показала язык.

* * *

Северус не хотел уходить на встречу с Альбусом и Минервой, учитывая, что мог провести тихий вечер в обществе Гермионы, но чем быстрее он с этим покончит, тем лучше.

Он медленно шел по коридорам Хогвартса, стараясь перевести мысли от Гермионы к делу.

Естественно, ему это не удавалось. Он чувствовал себя так, будто его окружает аура счастья, он мысленно проигрывал события прошлой ночи и этого необычного, но восхитительного дня. Воспоминания плясали перед глазами, переполняли Северуса эмоциями. Они были слишком свежи, чтобы он их мог полностью осознать.

До Гермионы он никогда не испытывал подобное, никогда не делал шаг, пока не продумает его до мелочей, никогда не принимал решение, пока не обдумает все доводы несколько раз.

Сейчас он чувствовал себя так, будто бродит во сне. Каждый поступок, каждое решение казались ему совершенно логичными и естественными. Он поступил правильно и не сомневался в этом. Для Северуса это было ново.

«Если бы я мог создать это ощущение с помощью зелья, с ним управлять людьми было бы легче и изящнее, чем с Империусом. И люди чувствовали бы себя счастливыми», — подумал Северус на мгновение, но потом его мысли снова вернулись к Гермионе, спящей у него на руках, и он забыл о зелье.

Хорошо, что по пути к кабинету директора ему не встретился ни один ученик: Снейп не переставал улыбаться.

Только добравшись до последнего поворота, он нацепил привычную маску безразличия.

Они уже ждали, когда Снейп вошел в кабинет директора.

— Северус, дорогой, — тепло приветствовал Альбус, хотя его осанка выдавала легкое напряжение. — Какое срочное дело привело тебя в воскресенье? Это касается следующего собрания Ордена?

— Нет, Альбус, — спокойно ответил Снейп. — Я здесь не как руководитель шпионов, а как преподаватель Хогвартса.

Дамблдор немного расслабился.

— Что случилось? Опять Гриффиндор буянит?

— Надеюсь, нет! — откликнулась Минерва, со своего места у окна. — Я уже успела привыкнуть к тишине и покою.

Не произнося ни слова, Северус вынул свиток пергамента из кармана мантии и протянул его Альбусу: тот сломал печать и, пробежав глазами по тексту, побледнел.

— Что это значит, Северус? — спросил он, не обращая внимания на Минерву, тянувшуюся к пергаменту.

— Полагаю, что все совершенно ясно, директор, — без выражения ответил Северус. — Думаю, яснее и выразиться нельзя.

— Но... ты же не всерьез, — возразил Альбус, слабо размахивая пергаментом. Минерва, очевидно, окончательно потеряла терпение, взмахнула палочкой и призвала пергамент. Быстро прочитав его, она подняла взгляд на Снейпа.

— Отставка? — спросила она. — Не знала, что ты собирался нас покинуть, Северус.

— Я не собирался, — напряженно ответил он. — Возникли... обстоятельства.

— Но что побудило тебя? — спросил Альбус, снова призвав пергамент и размахивая им. — Ты с нами уже многие годы, и после смены... твоего положения у Волдеморта в прошлом году, я не сомневался, что ты обрадуешься возможности преподавать и заниматься исследованиями.

— И я, конечно же, обрадовался, директор, — ответил Северус, придавая словам Альбуса легкий оттенок сарказма: он показывал, насколько такое описание казалось ему неподходящим. — Но сейчас я не могу оставаться профессором. Я, естественно, продолжу работу в Ордене и останусь здесь жить, если это возможно. Но мое дальнейшее выполнение школьных обязанностей прекратится. Я очень сожалею, что ставлю вас в такое затруднительное положение. Но я могу назвать несколько компетентных людей, которые смогут заменить меня даже в середине года.

Это объяснение только сильнее запутало директора.

— Но ты не можешь просто прекратить преподавание, Северус! Ты нужен мне в школе! Мы...

— Мне очень жаль, Альбус, — спокойно, но твердо перебил Северус. — Мое решение не обсуждается.

— Но почему же, мой дорогой мальчик? Почему так внезапно? Почему мы не можем все обдумать неделю-другую и потом решить вместе?

— У меня есть личные причины, не терпящие отлагательств.

Теперь ему снова зададут вопрос, и придется ответить. Северус готовился к тому, чтобы все рассказать. И он, и Гермиона не сомневались, что не смогут долго скрывать правду от Альбуса и Минервы. Снейп радовался, что Гермионе не придется проходить этот допрос, что именно он должен заставить их понять. Но он все равно поморщился: все это претило его природе.

«Всяко лучше, чем превратиться в собачонку», — подумал Снейп.

Альбус вздохнул. Он попытался встретиться взглядом с Минервой, но она, не отрываясь, смотрела на Северуса. На ее лице застыло странное выражение.

Когда стало ясно, что никто не собирается нарушать тишину, Дамблдор все же заговорил:

— Конечно, я приму твое увольнение. Но после нашей многолетней дружбы, мне бы хотелось считать, что я заслуживаю узнать причину.

Северус глубоко вздохнул. Ну конечно, эмоциональный шантаж. Альбус всегда так делал. Или заводил разговоры про благо человечества.

— Если вам так необходимо знать, директор, — официально ответил Северус. — Я собираюсь вступить в физическую связь с ученицей, что недвусмысленно запрещено школьными правилами.

«Выкуси!» — подумал он и подавил совершенно неподобающую улыбку, когда директор побледнел.

Альбус тяжело опустился в кресло.

— Повтори, — потребовал он, уставившись на профессора зельеварения, как на сумасшедшего.

Северус прикрыл глаза. Как же унизительно! Он хотел вырваться из этого кабинета. Но легче от этого не станет.

«Подумай о Гермионе, она ждет в твоей комнате», — напомнил он себе.

— Я сказал, что собираюсь вступить в половую связь с ученицей, — как можно терпеливее повторил Снейп. — Думаю, вы расслышали это и в первый раз.

Северус ожидал удар от Минервы: она всегда защищала своих подопечных, особенно девушек.

Но она только насмешливо фыркнула, наблюдая за реакцией директора.

— Он пытается сказать, что влюбился в Гермиону Грейнджер, Альбус, — сухо объяснила она. — Наконец-то. Я уж потеряла всякую надежду.

Если сначала директор был бледен, то теперь он приобрел довольно неприятный розовый оттенок.

— Мисс Грейнджер... и ты... Северус? — прошептал он, и Северус кивнул.

— Это правда, — просто ответил он, глянув на Минерву. — Хотя я бы опустил слово «наконец-то».

Альбус глубоко вздохнул, наколдовал чашку горячего шоколада, достал из ящика стола маггловские сладости и сунул в рот по крайней мере пять конфет. Что ж, в этот вечер Северус наконец получил ответ на долго мучивший вопрос: Альбус и правда верит в целительные свойства сахара. Поразительно.

— Должен сказать, что ты удивил меня, Северус, — наконец произнес Альбус. — Я не ожидал.

— Это должно раз и навсегда разрушить последние слухи о вашем всеведении, Альбус, — заметила Минерва, — которым мог верить разве что слепец.

Не обращая внимания на провокацию, Альбус посмотрел на Северуса. В его голубых глазах плескалось беспокойство.

— Ты уверен, Северус? Мы говорим о молодой женщине, о женщине, которая глубоко ранена. Ты не простой человек, и лицемерно говорить о разнице в возрасте и том, что она была твоей ученицей десять минут назад, но ты должен очень тщательно все обдумать, прежде чем вступать в отношения.

Минерва снова фыркнула.

— Я искренне сомневаюсь, что он сейчас контролирует свои чувства, Альбус. Он безнадежно влюблен уже несколько недель.

— Спасибо, что защищаешь мое достоинство, — застонал Снейп и потер лоб. — Все было так очевидно?

— Для меня — да, но я же хорошо тебя знаю, — ответила МакГонагалл и, секунду поколебавшись, положила руку ему на колено. — Я очень за тебя рада.

— Спасибо, Минерва, — произнес Снейп, с его души как будто камень упал. До этой минуты он и не знал, как много для него значит ее одобрение.

— Ты точно уверен, Северус? — снова спросил Альбус. — Ты уверен, что правильно поступаешь?

Северус вздохнул, на секунду прикрыл глаза и ущипнул себя за переносицу. Этот вопрос мучил его уже давно.

— Я хочу быть с вами совершенно откровенным, директор, — наконец ответил он. — Мне кажется, у меня небольшой выбор. Гермиона решила, что я буду с ней, а в последнее время она хорошо обращается с кинжалом, так что с ней трудно спорить, — он устало улыбнулся, заметив, что Дамблдор хочет возразить. — Нет, в самом деле, Альбус, у меня нет выбора. Она — самое прекрасное, что случалось со мной. Я старался избегать такого развития событий как можно дольше, но сейчас я не смогу отдалиться от нее, даже если бы хотел.

Он поднял взгляд на директора и, заметив сомнение в глазах Дамблдора, решил продолжить объяснение. Сегодня ему было легко говорить о своих чувствах.

— Благодаря Гермионе я чувствую себя цельным. Такого со мной не было. И если я могу вернуть ей хоть часть этого чувства, я готов отказаться не только от должности преподавателя.

Ответом ему была тишина. Казалось, впервые в жизни Северусу удалось поразить директора настолько, что тот не мог вымолвить ни слова.

Затем они услышали вздох Минервы.

— Как романтично, — всхлипнула она, ее глаза странно блестели в свете свечей. — Я никогда не думала, что ты на это способен, Северус, иначе сама бы прибрала тебя давным-давно!