Когда дерется львица (гет)

Приближались экзамены, а вместе с ними — прилежная версия Гермионы: энергичная, пышноволосая паникерша, которая настаивала на многочасовой учебе и делала разноцветные пометки в материалах своих друзей, нравилось им это или нет.

По крайней мере, в присутствии посторонних. Когда они оставались одни, Гарри удивлялся, насколько мало подруга беспокоится о тестах, завершающих школьную жизнь.

Хоть они с Драко знали, что в мире есть дела поважнее Т.Р.И.Т.О.Н., а Рон не переживал за оценки, однако все трое занимались каждую свободную минуту. Дошло даже до того, что перед собранием Ордена они встречались в спортзале и тренировались в заклинаниях и трансфигурации.

Когда Гарри обратился к Северусу с вопросом о свойствах кельрейтерии (возможно, первым добровольным вопросом о зельях), зельевар широко и, как показалось Гарри, торжествующе ухмыльнулся и, не сказав ни слова, ушел. Но, когда гриффиндорец тем же вечером на собрании занял обычное место, он обнаружил перед собой стопку старых, потрепанных книг: это оказались учебники по зельеварению за четвертый курс. Гарри открыл учебник, лежавший сверху, и обнаружил бесчисленное множество заметок, нацарапанных на полях, между строк; везде, где было свободное место. Все они были написаны четким, вытянутым почерком, принадлежавшим, насколько понимал Гарри, Северусу. На третьей странице он обнаружил ответ на свой вопрос, а также объяснение материала, над которым Гарри безуспешно бился несколько часов.

Догадавшись, что это школьные учебники Северуса, Гарри с удивлением и благодарностью взглянул на зельевара; тот кивнул и отвернулся.

Во время подготовки к экзаменам гриффиндорец впервые понял, что знания созданы не только для того, чтобы мучить его, и он собрался с силами в последние школьные недели и лихорадочно надеялся выучить как можно больше.

Однако Гермиона, олицетворявшая для Гарри все рвение и усердие, каким только мог обладать ученик, совершенно не беспокоилась о неумолимо приближавшихся экзаменах. Все внимание она сосредоточила на встречах по обсуждению стратегии, тренировках и, как ни странно, на нескольких свободных часах, которые ей удавалось разделить с Гарри и Драко. Гарри и представить не мог, что наступит такой миг, когда Гермиона предпочтет долгую прогулку у озера, а не учебу. Когда он предложил, подруга лишь пожала плечами.

— Я все равно все сдам, — сказала она голосом скучающим, но напряженным одновременно. — К тому же, я уже получила множество предложений о стажировке. Не вижу причин волноваться.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на озеро, замок и холмы, которые где-то вдалеке переходили в горы.

— А это, — прошептала она, — мимолетное мгновение, и мы не знаем, что ждет нас впереди. Время в Хогвартсе может закончиться слишком быстро, и я хочу им насладиться, пока могу.

Она вдруг усмехнулась.

— Carpe diem, — серьезно произнесла она. — Срывайте розы поскорей, подвластно все старенью, цветы, что ныне всех милей, назавтра станут тенью.

Гарри нахмурился, все еще пытаясь разобраться в странном настроении подруги.

— Не нравится мне этот девиз, — сказал он, внимательно изучая лицо Гермионы.

Она пожала плечами.

— Но это правда, — беспечно ответила она и отвернулась к озеру, оставив Гарри наедине с удивлением и беспокойством.

Когда он обратился к Драко со своими наблюдениями, то обнаружил, что не только он заметил странное поведение подруги. Однако объяснения слизеринца не развеяли опасения.

— Впереди опасные времена, — спокойно ответил Драко. — Мы приближаемся к решающей битве, к непосредственному противостоянию Волдеморту. Кто знает, сколько из нас выживет. А ты, Уизли и Гермиона выступите на передовой, будете сражаться с самим Темным Лордом. Неудивительно, что она не уверена в будущем.

— Но это не в ее характере, — возразил Гарри; его огорчило, что друг не видит изъяна в своих рассуждениях. — Обычно она планирует, беспокоится и тратит на подготовку гораздо больше времени, чем требуется. Но она никогда не была сосредоточена на времяпрепровождении с друзьями. Она как будто прощается!

— Думаю, она прощается не только с нами, — не согласился Драко. — Как только она сдаст экзамены, она целиком и полностью превратится в шпиона. Когда все закончится, она станет компаньоном Северуса и стажером с блестящим будущим, а прежняя Гермиона-ребенок безвозвратно исчезнет. Она прощается с нынешним образом жизни, разве ты не понимаешь?

Но как бы Гарри ни старался, он не мог понять, по крайней мере, полностью. Это напомнило ему прошлый год, когда что-то в подруге заставляло его беспокоиться. Тогда он не мог заглянуть глубже и распознать ее темные тайны, и сейчас он также не может разобраться в ее поведении.

Но были и плюсы в периоде, который безумные оптимисты называли подготовкой к экзаменам. Перед нависшей угрозой семикурсники Гриффиндора вернулись к прежней близости, вместе часами сидели в библиотеке или гостиной факультета или беспокойно собирались в тесную группу за столом в Большом Зале.

Гарри весело отметил, что гриффиндорцы держались на расстоянии от седьмого и пятого курса. Он также заметил испуганные и, вместе с тем, заинтересованные взгляды шестикурсников в сторону их группы. Он попытался вспомнить свои ощущения за прошлые годы.

Ждал ли он окончания школы? Не мог дождаться летних каникул?

«Нет», — с усмешкой ответил про себя Гарри. В это время года он обычно старался пережить планы Волдеморта по его уничтожению, и ему совершенно точно не хотелось возвращаться к Дурслям.

Не говоря уж о постоянном напоминании с самого первого года — спасибо Гермионе — о предстоящих экзаменах Т.Р.И.Т.О.Н.

Забавно, что сейчас она единственная сохраняла спокойствие.

Со своего места у камина в общей гостиной Гарри наблюдал, как подруга объясняет Невиллу тему по зельеварению. Перед лицом еще большей опасности под названием «экзамен» Невилл, наконец, преодолел благоговение и ужас к шпиону Ордена и пугливо обратился с вопросом.

Открытость и дружелюбие Гермионы сильно его удивили, но, если подобная реакция и огорчила девушку, то она не подала вида. Вместо этого она пустилась в импровизированную лекцию о тонкостях усыпляющего зелья, так что вскоре среди слушателей помимо Невилла оказались Симус, Лаванда, Рон и Гарри. Джинни тоже решила присоединиться, настаивая, что повторение лишним никогда не будет, но Гарри подозревал, что она просто наслаждается воссоединением компании.

Когда пошли вопросы о защитных чарах, Симус и Лаванда потеряли интерес, а Гермиона указала на Гарри и сказала, что он был лучшим в ОД.

— И лучше нам перейти в более укромное место, — она многозначительно посмотрела на часы. — Мы ведь не хотим разрушить общую гостиную.

Гарри проследил за взглядом подруги: до вечерней тренировки осталось полчаса.

— Хорошая мысль, — согласился он, затем заговорщицки понизил голос. — Пойдем сама-знаешь-куда, — зловеще прошептал он, вызвав смешки не только от членов Ордена, но и от других гриффиндорцев; однокурсники наверняка считали, что Гарри говорит о Выручай-комнате, где на пятом курсе проводились встречи ОД.

Гарри до сих пор удивлялся: как легко сохранять тайну, если применять определенную ловкость.

— Итак, Невилл, — беззаботно спросил он, когда компания покинула общую гостиную и направилась в библиотеку; по пути они резко повернули налево и вошли в заброшенный класс, где Северус разместил очередной волшебный гобелен (Гарри подумывал спросить, откуда он их берет). — Учеба подходит к концу. Ты задумывался, чем займешься дальше?

Невилл тут же покраснел. Гарри не переставал удивляться. Несмотря на застенчивость, заикание, Невилл был одним из самых храбрых людей, которых Гарри знал; он готов был защищать друзей в любую минуту, и его поведение поражало не меньше двойной жизни Гермионы. Но стоило спросить гриффиндорца о нем самом, и он тут же робел, будто не стоил чужого внимания.

— Наверняка будешь изучать гербологию, — Гермиона попыталась облегчить мучения однокурсника. — Ты лучше всех справляешься с этим предметом. Даже профессор Спраут говорила, что ты лучший из всех учеников.

Девушка прошла сквозь волшебный гобелен прежде, чем Невиллу пришлось ответить, и поэтому не заметила, как тот чуть не упал в обморок от похвалы.

Как и всегда, вид тренировочного зала заставил Гарри одновременно напрячься и расслабиться. Напрячься, потому что в этой комнате требовались все силы и навыки, пока Грюм, Ремус и Северус всячески испытывали его, выжимая все соки.

Он уже потерял счет, сколько раз попадал в неловкое положение, казался себе невероятно глупым и поражался магической силе и ловкости других.

Между тем, в этом зале Гарри расслаблялся, потому что здесь он был в безопасности, в кругу друзей, которые разделяли его мнение и знания, и потому что здесь он мог относиться к таким людям как Гермиона и Драко так, как они того заслуживали.

Хоть он и привык играть на публику, однако всегда было приятно снять маску.

Гарри поприветствовал широкой улыбкой Драко, сидевшего с книгой за столом в стратегической секции зала.

— У тебя разве нет дома, Малфой? — спросил Рон. В последнее время по его тону нельзя было судить, то ли он добродушно шутит, то ли оскорбляет. — Разве ты не должен быть со своими скользкими однокурсниками и планировать, как схитрить на экзамене?

«Значит, сегодня день оскорблений», — огорчился Гарри. Только одно могло омрачить дружескую атмосферу в зале — непрекращающаяся вражда между Драко и Роном.

— Это мы спланировали уже давно, — холодно улыбнулся Драко. — А так как у нас есть ум, влияние, богатство, — он сделал паузу, чтобы привычный выпад задел, — то нам не придется хитрить. Лично я убежден, что учителя будут слишком мной восхищены и поставят сплошные «Превосходно».

К удивлению Гарри и недовольству Рона, Джинни с одобрением усмехнулась шутке и махнула слизеринцу, чтобы он присоединился к компании.

— Думаю, преподавателей ослепит твое самомнение, — дружелюбно возразила она. — Хотя должна признать, что твоя прическа может поразить.

Драко фыркнул, будто подобную дерзость нечего было и одаривать вниманием, затем привычно поприветствовал Гермиону поцелуем в лоб, отчего со стороны Рона раздался булькающий звук, впрочем, как и всегда.

— Дурашка! — дружески приветствовала девушка Драко.

Тот снова фыркнул и прислонился к дуэльной платформе с таким видом, будто весь зал принадлежал ему, и стал наблюдать, как другие трансфигурируют мантии в более подходящую для тренировки одежду.

Гарри неохотно начал с упражнений на растяжку: если он будет плохо справляться, Грюм с него семь потов сгонит. Стоя на одной ноге, он притянул колено другой к груди и при этом повторял ингредиенты разных усыпляющих зелий, которые они обсуждали на прошлой тренировке. Гермиона, сидевшая на платформе скрестив ноги, тут же нелестно отозвалась о людях, которые думают только об экзаменах.

Гарри улыбнулся, ожидая неизбежного комментария от Драко, затем приступил к растяжке для ног и попытался вспомнить целебные свойства полудрагоценных камней.

— Вы странная троица, — внезапно произнесла Джинни, и Гарри, все еще стоявший на одной ноге, чуть не потерял равновесие.

Он привык к бездонному колодцу бестактности Уизли, однако время от времени они удивляли даже его.

— Странная в хорошем или в плохом смысле? — осторожно спросил он, и в комнате воцарилась тишина. Он легко мог представить, какую зависть испытывает Рон, и заметил обеспокоенный взгляд Невилла.

Гарри никогда не обсуждал с друзьями-гриффиндорцами странные отношения между ним, Гермионой и Драко.

— Конечно, в хорошем, — тут же ответила Джинни.

Гарри заметил, как слизеринец расслабился.

— Не хочу никого критиковать, но ты, Гарри, вечно в ужасном настроении, по крайней мере, в присутствии других, а высокомерие Драко просто невыносимо. Приятно видеть, что вы нормальные люди, пусть только в этом зале. И я рада, что Гермиона по-настоящему не носится с учебой. Своим поведением она сводит гриффиндорцев с ума.

— Такова уж моя судьба, — добродушно заметила Гермиона с платформы. — Готова поклясться, что хорошая подготовка учеников — моя заслуга.

— Да, но это ведь не ты, — возразила Джинни. — Твоя душа не лежит к этому, как и душа Драко не лежит к пыткам гриффиндорцев, — она многозначительно посмотрела на брата, ясно давая понять, что исключает его из этого списка. — Но все это можно заметить только здесь. Немного жутко от того, что вы так хорошо играете на публику.

— Тебе бы поглядеть, как Гермиона прикидывается дурочкой-американкой, — вставил Драко, сбив с толку всех, кто не был на балу Аберфорта Дамблдора. — Вот это я называю игрой.

— Не льсти мне, дорогуша, — проворковала Гермиона с акцентом, ее голос вдруг стал выше и звучал наивно. Джинни тут же прыснула со смеху.

Гарри задумался, понимает ли она, что это не просто развлечение: не то же, что Тонкс, меняющая форму носа по желанию зрителей. Но тут же напомнил себе, что Джинни не без причины считается самой умной Уизли.

— Интересно, как все отреагируют, когда после Хеллоуина вы внезапно изменитесь, — сказала она, подтвердив мысли Гарри. — В смысле у Драко больше не будет причин притворяться, ты, Гарри, сможешь вести себя как взрослый, а не как мрачный подросток.

— Как же я буду скучать по вспышкам гнева! — горестно произнес он, но внутренне вынужден был согласиться. Странно прекратить играть, по крайней мере, играть так, как сейчас. Еще страннее будет встречаться, например, с Северусом или Грюмом при других и относиться к ним с уважением, как к коллегам.

— Все будет совершенно другим, если мы победим, — сказал он. — Я и представить не могу, как наш мир изменится. Только представьте, — он вдруг улыбнулся, — нет постоянного наблюдения за Косым переулком, в Министерстве ни у кого не проверяют левую руку. Нет Пожирателей смерти.

— Похоже на рай, — тихо произнес Невилл, и Гарри вспомнил, как сильно на его жизнь повлияло восхождение Волдеморта.

— Уверен, мир волшебников изобретет новый кошмар, прежде чем мы привыкнем произносить имя Того-Кого-Нельзя-Называть, — вставил Драко, но даже на его лице отразилась надежда на будущее без Черной метки.

Гарри услышал бормотание Рона: наверняка тот считал Драко следующим Темным Лордом, но Джинни просто не обратила на него внимания; она переводила взгляд между Драко, Гарри и Гермионой.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она. — Меньше чем через месяц заканчивается учеба, и я сомневаюсь, что вас об этом спрашивали. Но после Хеллоуина вам нужно будет принять решение о будущей работе.

— Ты, наверное, не слышала, — протянул Драко, — но наш дорогой профессор зельеварения предложил мне стажировку. А я упоминал, что она просила называть ее Кэтрин?

Так как последние недели слизеринец только и делал, что поразительно громко и высокомерно хвастался о предложении профессора, так что Джинни просто фыркнула.

— Так это не просто прикрытие? — спросила она с неподдельным интересом.

Драко пожал плечами.

— Не уверен, — признался он серьезно, хотя и находился в компании одних только гриффиндорцев. — Но сомневаюсь, что хочу продолжить традицию Малфоев вмешиваться в политику. Настоящее образование — это хорошее начало.

— Я все еще думаю о профессии аврора, — признался Гарри после минутной задумчивости. — Как только мы победим Волдеморта, влияние чистокровных волшебников в Министерстве ослабнет, и, я надеюсь, Фаджа вытолкнут с должности на первых же выборах. А ты, Рон?

Он спросил, надеясь вовлечь бывшего лучшего друга в непринужденное общение.

Рон лишь пожал плечами.

— Не знаю, — ответ он. — Фред и Джордж предложили работу в магазине, и я решил согласиться, пока не определюсь.

— А ты, Джинни? — спросила Гермиона. — Год быстро пролетит, и тебе тоже предстоит решать.

Джинни тоже пожала плечами и дружелюбно улыбнулась.

— Понятия не имею, — беспечно сказала она. — Даже не могу представить, как буду учиться без всех вас. А ты, Гермиона?

— Многое изменится, — ответила девушка; на мгновение Гарри почудилось, что по ее лицу пробежала тень, но он не мог точно определить чувства подруги. — Кто знает, где мы окажемся, и что случится через полгода. По-моему, сейчас нет смысла строить планы.

Она замолчала, откинула волосы назад и вдруг снова превратилась в расслабленную довольную Гермиону.

— Но вот защитные чары могут пригодиться в ближайшем будущем, Гарри, — поддразнила она. — Не против потренироваться до прихода остальных?

Позже, когда началась тренировка, и Гарри наматывал очередной круг по залу, он понял: только Гермиона не ответила на вопрос Джинни, будто ее будущее — это тайна, которой она не хочет делиться.

Или будто подруга напрочь отказывалась думать о будущем.

* * *

Когда Гермиона вернулась с письменного экзамена по арифмантике, Северус ожидал ее, сжимая белую лилию в левой руке и кружку горячего яблочного сока в правой.

Он усмехнулся, заметив удивление девушки, хотя именно такую реакцию и ожидал; он никогда не дарил ей цветы раньше. Но экзамены есть экзамены, и неважно, что сейчас они планируют ведение войны; сдал экзамен — заслуживаешь маленький подарок.

— Твой первый тест, — ответил он на вопросительный взгляд в сторону цветка. — Я ведь не мог оставить это событие без внимания.

— Учитывая, что последние недели я только и делала, что игнорировала экзамены, то ожидала подобного и от тебя, — сухо заметила она.

Однако зельевар заметил, что забота ей приятна. Затем она взяла цветок с наигранным огорчением и поцеловала Северуса в щеку.

— По крайней мере, это не красная роза, — сказала она, и Снейп протестующе вскинул руку.

— Я бы никогда не опустился до подобного уровня! — заявил зельевар; он прекрасно знал, как неловко чувствует себя Гермиона в положении, которое можно назвать романтическим.

Северус был этому рад: он никогда не разделял сентиментальную чепуху, и неважно, что думала по этому поводу Минерва.

— Горячий яблочный сок.

Черты лица девушки смягчились, она вспомнила тот день, когда Снейп впервые подал этот напиток.

— Это все меняет! Возможно, я и начну думать, что в экзаменах есть польза.

Северус не мог не согласиться.

— Экзамены — сплошное неудобство. Толпа потеющих подростков позорится перед скучающими учителями. Для меня единственной радостью было то, что я больше никогда снова не увижу этих остолопов.

Гермиона рассмеялась.

— Какая досада, — сказала она, забирая кружку и прижимаясь щекой к груди Северуса. — Ведь это не касается остолопов этого года. По крайней мере, их существенной части.

Он хмыкнул.

— Не возражаю, чтобы определенные части остались со мной, — признался он и нежно поцеловал девушку. — Экзамены прошли без происшествий?

Она пожала плечами:

— Скорее разочаровали. Сложно переживать из-за оценок, когда регулярно оказываешься у ног Волдеморта. Экзаменаторы не такие страшные, и последствия не такие интересные.

— Тебе нужно доложить об этом Темному Лорду, — ответил Северус. — Возможно, он согласится принимать у тебя практическую часть по ЗОТИ.

По лицу Гермионы так быстро пробежала тень, что зельевар засомневался, не подвело ли его зрение. Казалось, девушка сжалась на мгновение, исчезла вся радость и тепло, но тут же появилось вновь.

Северус нахмурился. За последние недели он часто отмечал странное поведение: внезапная тьма появится и задушит всю веселость, тень исчезала быстрее облака, скрывающего солнце. Когда он пытался дознаться до причины, Гермиона все решительно отрицала. Снейп не знал, правду ли она говорит или настолько хорошо играет.

— Уж точно не хочу допускать Волдеморта в свое свободное времяпрепровождение, — ответила она; все признаки странной тени исчезли. Зельевар снова хмыкнул, решив, что девушке нужен отдых, а не бесполезное обсуждение будущего.

— Только ты можешь назвать экзамен свободным времяпрепровождением, — произнес он, взял Гермиону за руку и повел к любимому дивану.

Внезапно девушка обняла его, обхватила руками что есть силы, положила голову ему на плечо.

— Я люблю тебя, Северус, — прошептала она. — Ты ведь знаешь это?

— Я тоже тебя люблю, — ответил он, нахмурившись. — Гермиона, что?..

Также внезапно Гермиона отстранилась и быстро и уверенно направилась к рабочему столу; ничто не выдавало бурю чувств, которая ее, по-видимому, одолевала.

— Ничего, — сказала она; ее тон подсказал, что дальнейшие расспросы до добра не доведут.

Придется обсудить ее странное поведение, Северус это знал, но сейчас шли экзамены. И, хотя она относилась к ним с неслыханной беспечностью, возможно, в ней осталось многое от прежней Гермионы, например, резкие перепады настроения.

Наверное, ни к чему сейчас идти на конфликт, решил Снейп, завтра ее ожидают два письменных и один практический экзамен. Возможно, после тестов все вернется в прежнее русло.

Но слабый внутренний голос подсказывал, что никогда все так просто не заканчивалось.

— Над чем работаешь? — спросила девушка, осматривая горы книг и свитков, покрывавших стол и пол. Хотя оба были аккуратными, однако предпочитали раскладывать рабочие материалы по всем возможным поверхностям — часто библиотека выглядела как плохо замаскированный хаос.

Как правило, творческий беспорядок сохранялся, пока Джейн не угрожала выкинуть все в мусорку или даже в камин.

— Минерва внесла несколько предложений трансфигурировать детали ландшафта, чтобы спрятать членов Ордена в Тинтагеле. Мы ищем способы скрыть магические следы с трансфигурированных элементов, чтобы не привлекать к ним внимания. Пока ничего не придумали.

Гермиона понимающе промычала.

— Все эти детали, — тихо сказала она. — Одна ошибка, и все планы пойдут прахом. Ты не волнуешься? Не раздумываешь, где может быть слабое место?

Северус пристально посмотрел на девушку и не заметил ничего: спокойное заинтересованное лицо, руки не дрожат, твердо держат свиток Минервы. Но притворство стало ее второй натурой, уверенный вид превратился в простое заклинание. Она так часто его принимала, что забывала об этом.

Снейп нежно коснулся ее разума, отправил ей мысленный вопрос и почувствовал, как преграды нерешительно исчезают.

Небо над дворцом памяти было хмурым от беспокойства, а трава под ногами издавала неприятный звук, будто совсем заледенела и рассыпается от малейшего прикосновения.

У Северуса перехватило дыхание. Если мысли так выглядят, значит, проблема гораздо серьезнее, чем он предполагал. Он видел, как молнии собираются в черных тучах, мощные молнии, которые могли повредить хрупкие здания мыслей.

— Тебе бы их послушать, Северус, — прошептала она справа, и, когда зельевар повернулся, то увидел гораздо более молодую Гермиону, чем ту, к которой привык. Не старше двенадцати лет; с огромными глазами, и одета она была в школьную форму намного большего размера. Она говорила взрослым, усталым голосом.

Этот образ сказал Северусу больше тысяч слов. На мгновение он почувствовал гордость: Гермиона доверяет ему настолько, что открыла свою слабость и беззащитность.

— Кого мне послушать? — мягко спросил он.

Она пожала плечами. Это движение не подходило нетерпеливой девочке, в образ которой разум облачил чувства.

— Гарри, Драко, всех, — ответила она. — Они так уверены, что все пройдет отлично. Они строят будущее, в котором с Волдемортом покончено и волшебный мир свободен. Как будто они не понимают, что одного неверного шага достаточно, чтобы все разрушить.

Краем глаза Северус заметил, как небо помрачнело, и мысленно кивнул, но не отвел взгляда от девочки.

— Они молоды, — спокойно ответил он, давая понять, что не относит сюда Гермиону, несмотря на внешний вид. Она не была молодой. Не в привычном смысле. Возможно Гарри мог бы достичь того же склада ума, зрелой твердости, не попади он на самый беззаботный факультет и не будь у него обычных друзей. В случае Гермионы такое окружение лишь ускорило процесс взросления.

Теперь она была за гранью мира безопасности и слепой веры в будущее, которая заставляла таких людей, как Гарри Поттер, Рон Уизли и, в некотором роде, даже Драко идти вперед и надеяться. Она знала, что все может пойти кувырком, неважно, как сильно ты надеешься на благополучный исход. Она знала, что не всегда есть свет в конце тоннеля. И единственным признаком ее молодости был страх и отчаяние, которые она сейчас испытывала.

Гермиона поняла его мысли. Она кивнула и не стала указывать на очевидное.

— Их жизни так хрупки, — прошептала она. — Гарри многое пережил, но никогда не рассматривал другие варианты. Он никогда не представлял, что бы с ним могли сотворить. В нашем плане многое может пойти наперекосяк. А они все равно слепо мне верят.

Она замолчала, посмотрела в сторону и, как будто в ответ на ее ищущий взгляд, небо прояснилось, стало темно-синим, трава под ногами стала мягче.

— Это такая большая ответственность. Я представила план, если он провалится, если я потерплю неудачу, их смерти будут на моей совести. Не знаю, смогу ли я...

Северус понимающе кивнул. Он не сказал, что ее чувства более чем обоснованы, не попытался преуменьшить их важность, признавшись, что сам их испытывал множество раз.

Он даже почувствовал облегчение. Если эти мысли тревожили ее в последнее время, если страх был причиной странного поведения, то он мог это понять.

— Ты никогда не потерпишь неудачу, Гермиона, — сказал он решительно, вложив в голос всю уверенность, какую только мог. — За прошедшие месяцы я узнал, что ты всегда получаешь желаемое и достигаешь поставленных целей.

Она посмотрела на Северуса. Взгляд был слишком взрослым для двенадцатилетней девочки: в нем таилось что-то неясное. Надежда или страх; чувства, от которых шоколадно-карие глаза чернели. Она внимательно слушала каждое слово и, очевидно, это то, что было ей нужно.

— Ты будешь стоять гордо, непоколебимо, рядом с тобой будут любящие люди. Никто не остановит тебя, пока задание не будет выполнено.

— Ты так думаешь? — прошептала она. В ее голосе смешались страх и облегчение.

— Я это знаю. Потому что знаю тебя.

И у Северуса на глазах Гермиона превратилась в уверенную женщину, которую он полюбил, и шагнула в его объятия. Он закрыл глаза и медленно выскользнул из разума девушки и оказался в библиотеке, где они стояли в той же позе. Северус чувствовал теплый воздух на коже и ощущал неповторимый аромат любимой.

— Мы победим, — сказал он и почувствовал, как она согласно вздохнула. — Наступит мир, и время будет принадлежать нам, и не будет причин прятаться.

— Я люблю тебя, Северус, — прошептала она. — Не знаю, что бы я делала без тебя.

Он нежно поцеловал любимую в макушку, наслаждаясь шелковистыми волосами. Затем отстранился, удержав на мгновение ее лицо в ладонях, прежде чем отступить.

— Я тоже люблю тебя, Гермиона, — сказал он. — А теперь пей сок, пока он не остыл.

* * *

Название главы — это строка из стихотворения Роберта Геррика «Девственницам: спешите наверстать упущенное» (в переводе Александра Лукьянова).