Когда дерется львица (гет)

Отвергших себя сердец участь, увы, каменеть.

Будет ли жертвам конец? Нам остается впредь

Шептать, шептать имена, как шепчет над сыном мать:

Он пропадал допоздна и усталый улегся спать.

Что это, как не ночь? Нет, это не ночь, а смерть,

И нельзя ничему помочь. Англия может теперь

Посул положить под сукно. Они умели мечтать -

А вдруг им было дано и смерти не замечать?

И я наношу на лист — МакДонах и МакБрайд,

Конноли и Пирс преобразили край,

Чтущий зеленый цвет, и память о них чиста:

Уже родилась на свет жестокая красота.

(У. Б. Йейтс «Пасха 1916»)

* * *

Гермиона почувствовала прикосновение разума — ледяное и вместе с тем нерешительное. Волдеморт оказался в положении, которое не мог понять, а Лорд боялся того, чего не знал.

В безопасности крепостной башни великая шпионка, хищно обнажив зубы, рассмеялась. Нужно, заманив врага глубже, представить ему вызов, от которого он попросту не сможет отказаться.

Будто только сейчас заметив вторжение, Гермиона задрожала и откинула голову. Внутри же она поспешно воздвигла защитный барьер, поверх ложных образов, которые должны были оберегать разум. Барьер был хрупкий и неплотный, явная работа новичка. Но Волдеморт не подозревал, что Гермиона — легилимент.

Как она и ожидала, неуклюжая, наспех воздвигнутая защита привлекла внимание Темного Лорда, и дерзость ее усилий привела его в ярость.

Тут же исчезла осторожность и подозрительность. Он ворвался в разум, разрывая стальными когтями фальшивую защиту, и Гермиона, вскрикнув, упала на колени, обессилено опустив голову.

Она почувствовала, как из носа по губам стекает кровь, девушка ощущала взгляды Пожирателей смерти и близость Гарри и Рона, и затем она освободила тело, зная, что ей понадобится вся сила и ум, чтобы победить в этой схватке.

Эхо собственного стона все еще стояло в ушах, когда она промчалась мимо ледяного присутствия Волдеморта, через щиты и ловушки в самое основание разума, где, словно спящий зверь, скрывалась магия. Она разбудила ее, и, когда зверь яростно зарычал в ответ на вторжение, девушка улыбнулась. Пора показать Темному Лорду, что ему на самом деле противостоит.

Когда она сливалась со своей сущностью, становилась единой с барьерами, защищавшими разум и тайны, она впервые была благодарна за случившееся. Она бы не выстояла с прежней защитой. Ни один нормальный легилимент не смог бы победить, столкнувшись с Темным Лордом.

Но Гермиона изменилась: разум был разбит, но восстанавливал его мастер своего дела. Он стал цельным, без единого изъяна. Без слабостей, без противоречий. Никто никогда не обладал такой защитой. Она покажет Волдеморту, на что способна.

Кончиками пальцев девушка выбрала мысленные изображения, тайные беседы с Северусом, приватные перешептывания с Люциусом: то, что даже Темный Лорд не знал о своих подданных. Она сделала их тонкими и прозрачными, как призраки на ветру, и отправила их на поиски Волдеморта, чтобы они нашли его, окружили и смутили чувства.

Гермиона слилась со своими щитами и теперь могла наблюдать, как Волдеморт рыщет на верхнем слое защиты, тщательно, но безуспешно рассматривая безобидные школьные воспоминания.

Затем ее посланники обнаружили Темного Лорда, потянулись к нему, и Волдеморт попытался их поймать, но они ускользнули, растворились в бесконечном колодце разума. Гермиона открыла все барьеры, позволила следовать за призраками глубже и глубже, мимо сада, секретов и потайных мыслей, хорошо защищенных невидимыми щитами.

Волдеморт ничего не замечал. Все внимание он сосредоточил на образах, которые могли бы все объяснить. Он был безжалостным и упертым в своем стремлении к знаниям и силе, и это было его слабое место, которое сейчас использовала Гермиона.

Темный Лорд видел себя победителем, он посчитал тонкий барьер единственным, что девушка может противопоставить.

Стоя в башне, Гермиона улыбнулась. Именно здесь она готовила свое настоящее оружие.

Широким жестом она охватила весь разум, все воспоминания о боли, страхе, унижении, которые испытывала у ног Волдеморта, отчаяние, которое ощущала в его присутствии.

Она собрала их все.

Однажды малой доли ее прошлого хватило Рону, чтобы научиться ненавидеть. Сейчас она воспользуется всем против Волдеморта.

Темный Лорд мчался вглубь, сквозь мысли Гермионы, во тьму ее разума. Все это время она чеканила воспоминания, ковала из них шипы — острые, холодные, безжалостные и самые прочные — которые только мог создать человек или волшебник.

Девушка тщательно установила ловушку, разложила лезвия, крюки и шипы, окружила сталью и покрыла тьмой, чтобы скрыть истинную цель.

Но Гермиона не могла положиться лишь на безрассудство Волдеморта. Она была сильна, но все же противостояла самому Темному Лорду, и не могла доверить судьбу битвы его невнимательности. Необходимо отвлечь врага.

Оставив частицу себя среди защитных барьеров, дабы фантомы не исчезли, Гермиона одним плавным движением переместилась на передний край разума. Девушка чувствовала, как Волдеморт гонится за обманными образами, все глубже утопая в недрах мыслей.

Она подняла голову. Хотя Гермиона не отрывалась от пылающего взгляда Волдеморта, краем глаза она замечала Пожирателей смерти, как они поражены и одновременно зачарованы ее внезапным появлением, как Люциус отступил назад, его лицо перекосилось, она заметила две другие темные фигуры, двигавшиеся к ней и Темному Лорду.

Гермиона заметила и реакцию Волдеморта. Он увидел, что девушка поднялась на поверхность, и, не раздумывая ни секунды, его частица последовала за жертвой. Естественная подозрительность заставила малую толику его разума — достаточную для защиты — вернуться в собственное тело. Достаточную, чтобы ослабить присутствие в разуме Гермионы.

Но все же большая часть осталась внутри, продолжив преследовать воспоминания, пытаясь выявить предателя и узнать, почему столь удачно составленный план нарушен.

Стальные когти рвали разум девушки, руки, охваченные пламенем, сметали все на своем пути. Гермиона знала, что долго не выдержит, но этого и не требовалось. Нужна всего минута, один драгоценный миг.

Ближе, ближе, глубже... Вот он!

Тело Волдеморта напряглось, когда ловушка захлопнулась, и в его глазах девушка увидела внезапное осознание.

Слишком поздно. Наточенные шипы воспоминаний впились в Темного Лорда, изрешетив его разум болезненными ранами, крюки боли и ужаса впились в него, стальные стены незаметно захлопнулись, не оставив ни единой щели, через которую можно было бы ускользнуть.

Грейнджер зарычала, усиливая защитные барьеры, и встала с колен будто машинально, осознавая лишь частично, что делает или говорит, однако нужно было дать Пожирателям смерти представление, которое отвлечет их на несколько мгновений, так нужных союзникам.

Волдеморт яростно взвыл в клетке. В настоящем по его бледной коже пробежала тонкая алая струйка. Она пролила первую кровь.

Гермиона потянула его вниз, в темные воды отчаяния, кишевшие чудовищами, где никакие когти, магия или мощь не смогут противостоять тысяче крюков, которые его схватили.

Волдеморт закалил шипы, которые теперь его удерживали. Он выковал их собственной жестокостью и безумием, и ничто не могло противостоять его собственному террору.

Когда вода достигла лица, Волдеморт дернулся вверх, последняя конвульсия и попытка сопротивления, и Гермиона ударила по нему своей решимостью — массой из стали и света — и давила, давила... пока темные воды не сомкнулись над его головой.

Девушка помчалась вверх, снова слилась с органами чувств и ощутила улыбку, появившуюся на губах, когда увидела тело Лорда Волдеморта, пустое, как заброшенный дом.

— Ты в полной заднице, — прошептала она кодовую фразу, и вокруг развернулось тщательно отрепетированное действо.

* * *

Взмахом палочки Ремус известил авроров, которым требовалось несколько минут, чтобы присоединиться к битве. Он чувствовал напряжение каждой мышцы тела, когда увидел, как два Пожирателя смерти позади Волдеморта бросились вперед и выхватили палочки. Один из них принялся палить проклятиями в своих, другой забормотал заклинание.

Внезапно светящийся барьер возник вокруг гриффиндорцев, Волдеморта и небольшой группы Пожирателей смерти, накрыл их, как стеклянный колпак. Он выглядел гораздо внушительнее, чем описывали Филиус и Минерва, и кристаллы, удерживающие барьер, обладали такой силой, что даже Волдеморту не удалось бы быстро и без труда разрушить сей щит.

«Отлично», — подумал Ремус, и, будто по сигналу, два Пожирателя сняли маски и скинули капюшоны. Один из них — Драко — продолжал хладнокровно истреблять врагов, второй — Северус — широкими шагами пересек основание магического купола, без устали отправляя заклятия в сторону Пожирателей.

Молчаливая Гермиона сражалась яростнее всего, удерживая Волдеморта в плену.

Ремус бросил взгляд в сторону Северуса — тот почти достиг застывшей фигуры Темного Лорда, и кивнул, убедившись, что младшие члены Ордена в безопасности.

Затем Люпин вскочил и снял скрывающее заклинание. В последний раз Ремус, Кингсли, Грюм и Тонкс бок о бок помчались навстречу врагу.

* * *

Из-за светящегося барьера Гарри мог разглядеть сражающихся членов Ордена и Пожирателей смерти. Он заметил промчавшегося Ремуса и краем глаза уловил, как Альбус и Минерва отбиваются плечом к плечу, однако его внимание было приковано к Волдеморту и Пожирателям, оставшимся внутри барьера.

Гарри меньше всего нравилась эта часть плана, однако сейчас он видел, что не стоило и беспокоиться. С Драко и Северусом они без труда справятся с оставшейся дюжиной Пожирателей.

Обездвижив и связав заклинанием одного, гриффиндорец подумал, что враги были сильно удивлены и понятия не имели, что случилось с хозяином.

Гарри идеально исполнил режущее проклятие и увернулся от ответного смертельного заклятия. Хоть он и знал, что происходит, но даже ему Волдеморт казался странно пугающим: тот стоял, словно застывшая марионетка.

Но все скоро изменится, подумал Гарри, мрачно улыбнувшись, и выбрал следующую цель. Волдеморт еще не долго будет так стоять.

Внутри барьера осталось четверо Пожирателей, когда Гарри оказался слева от Гермионы.

— Давай! — хрипло выкрикнула она, и внезапно Северус оказался рядом с Темным Лордом, без труда убив двух его защитников.

Казалось, все замедлилось, звук движений отчетливо выделялся на фоне битвы, когда Северус широко взмахнул палочкой, разрезая кожу и кости, кровь фонтаном хлынула из раны.

На месте руки Волдеморта, сжимавшей палочку, теперь был обрубок, грозно направленный в сторону Гермионы. Северус отрезал конечность, словно тростинку.

Гарри почувствовал дурноту, увидев корчащуюся руку, пальцы все еще понапрасну сжимали палочку, и гриффиндорец вдруг вспомнил руку Петтигрю, много лет назад упавшую в тот злосчастный котел.

Волдеморт закричал, в его голосе слышалась ярость и боль, и Гермиона вторила ему. Ее тело трясло, из носа сочилась кровь, заливая губы.

— Быстрее, — произнесла она. — Я не могу...

— Северус! — рявкнул Гарри, и мужчина в мантии развернулся и кинул ему руку.

Когда Гарри коснулся липкой кожи, желудок парня неприятно сжался. Гриффиндорец в два широких шага достиг маленького алтаря. Он опустил руку Волдеморта в котел, жидкость тут же стала темно-красной.

— Мы справимся, — прошептал он самому себе.

* * *

Северус заметил, как Гермиона упала на колени, Гарри закинул отрубленную конечность в привязывающее зелье и приступил к заклинанию. Он повернулся как раз вовремя, чтобы заметить, что Волдеморт приходит в себя.

Снейп поднял палочку Темного Лорда, тринадцать с половиной дюймов, тис и перо феникса. Некогда прекрасная палочка, извращенная и испорченная своим хозяином.

Северус увидел, как глаза Волдеморта расширились, обрубок задергался, будто пытался схватить палочку. Снейп переломил ее надвое.

Звук получился странно громким, и на мгновение шум битвы стих, оставив наедине Северуса, его прежнего хозяина и обломки власти.

Волдеморт взвыл от боли и ярости: вой этот больше походил на звериный, чем на человеческий. Северус в последний раз ощутил боль, которая словно эхо раздалась внутри него.

— Северус! — зарычал Темный Лорд. — Я убью тебя!

— Нет, милорд, — спокойно ответил Снейп, чувствуя странную грусть. — Я так не думаю.

Он с удовольствием двинул кулаком в лицо Волдеморту, услышав приятный хруст. Темный Лорд отшатнулся, подняв оставшуюся руку и не веря в происходящее.

Он отправил в Северуса порыв льда и ветра, но тот без труда отразил заклинание. Волдеморт все еще не пришел в себя после атаки Гермионы, был ошеломлен болью и ослаб от потери крови, что струилась из раны.

Не чета Северусу.

— Оглянись, — сказал Снейп почти нежно, и Волдеморт, словно ребенок в ночном кошмаре, послушно выполнил приказ.

Темный Лорд обвел взглядом пространство внутри барьера, обнаружил, как снаружи его последователи сражаются с членами Ордена и аврорами, и только сейчас заметил, что все поменялось, что он один, без палочки и заперт со своими злейшими врагами.

Впервые Северус увидел страх на змееподобном лице.

— Добро пожаловать на поле битвы, милорд, — прошептал он. — Это ваш конец.

* * *

— Пять секунд! — выкрикнул Гарри, когда Рон связал последнего Пожирателя смерти и заткнул ему рот кляпом.

Уизли резко развернулся, чтобы взглянуть на защитный кристалл. План основывался на волшебном барьере, который Минерва прозвала колпаком безопасности. Северус и Драко разместили активирующие кристаллы между Пожирателями смерти, но только один, скрытый под алтарем, мог снять барьер. В задачу Рона входило охранять его, чтобы отделить группу от остальных участников битвы и дать время покончить с Волдемортом.

Рон сдержал дрожь от мысли, что сейчас он по-настоящему противостоит Волдеморту. Разумеется, он слышал истории Гарри, видел воспоминания Гермионы, но это были совершенно чужие чувства, чужая борьба.

Он ощущал мощь Волдеморта, как его магия прокрадывается в душу даже сейчас, когда маг ослаб и сбит с толку.

На мгновение Рон почувствовал восхищение, оттого что его друзья, Гарри, Гермиона, даже Снейп снова и снова давали отпор великому злу, а сам он потерял надежду победить. Но пока что план работал, и Рон до сих пор не мог поверить, что волшебник так легко попался в ловушку.

Они перехитрили самого страшного мага, и он — Рональд Уизли — участвовал в этом. Рон вспомнил братьев мамы, бабушку, израненную душу сестры. Три поколения Уизли боролись с этим злом, сражались и умирали, и он поможет положить этому конец.

— Теперь вместе! — выкрикнул Гарри, сейчас он звучал совсем как Грюм. Рон глубоко вздохнул.

Палочка будто сама вывела ужасный узор.

— Авада Кедавра, — прошипел он, собирая всю злость, ненависть к страданиям мира, и увидел, как ярко-зеленый луч вырвался из палочки и ударил Темного Лорда в грудь, присоединившись к заклинаниям Гарри, Гермионы, Драко и Снейпа.

Волдеморт отшатнулся, с его губ слетел болезненный стон. Но он все еще был на ногах.

— Еще раз! — крикнул Гарри. — Сосредоточьтесь! Авада Кедавра!

И снова уродливые зеленые лучи вырвались из палочек, но на этот раз они словно сплелись, став темнее и одновременно с этим ярче, и со звуком тысячи яростных голосов ударили Волдеморта.

В последний миг Волдеморт поднял взгляд на объединенный отряд своих врагов. Уизли — предатель крови. Малфой — сын его главного приспешника. Его бывший шпион и зельевар. Грейнджер — девушка, предавшая его этой судьбе. И Поттер — Мальчик-Который-Выжил, Избранный. Тот, кого он боялся больше всего и всех.

Все стоят плечом к плечу, единые в порыве, и, возможно, в эту минуту Волдеморт понял: у него никогда и не было надежды на успех; такую силу не победить террором, ее не сломить страхом.

Возможно, он осознал, что никогда полностью не понимал, чему противостоит. Затем он упал на землю, прижав обрубок к груди, на его лице застыло удивленное выражение.

Темный Лорд был мертв.

Рону показалось, что он сейчас лишится чувств.

* * *

Сердце Драко бешено билось, пока он смотрел, как Темный Лорд падает на колени, затем медленно отклоняется назад и падает на землю.

Миг, на который они надеялись и над которым работали с тех пор, как Гермиона подсела к нему у Большого озера много месяцев назад, наконец наступил.

Волдеморт умер, и на секунду Драко почувствовал совершенно неразумный порыв опустить палочку в дань уважения, почтить мгновение, которое изменит все.

Но, хотя блеск в глазах Волдеморта погас, это еще не конец, и драгоценное время бежало сквозь пальцы, исчезая навсегда.

— Гарри! — выкрикнул Драко. — Начинай ритуал, живо!

Поттер поднял голову от котла и встретился взглядом со слизеринцем.

Малфой увидел страх друга, ужас от того, что что-то может пойти не так в последнюю секунду. Драко ему не завидовал. До этой минуты план требовал групповых усилий, но сейчас вся ответственность легла на плечи Гарри. Только он мог это сделать. И Гарри боялся всех подвести.

Но, спустя один, казалось, бесконечный миг, гриффиндорец кивнул и крепче сжал палочку. Его губы побелели от напряжения.

— Восставший из могилы и пепла, воскресший из плоти и крови, — начал Гарри, голос его все крепчал, пока не перешел в крик, перекрывающий звуки битвы. — Я отделяю твою душу от тела и призываю сгинуть.

— Началось! — выкрикнул Уизли, и Драко круто развернулся с палочкой наготове, как раз вовремя, чтобы заметить белый дым, поднимающийся над телом Темного Лорда. Он клубился, как туман, и Драко едва удержался, чтобы не поежиться.

Жуткое зрелище. Темные артефакты, сумасшедшие волшебники, непростительные заклятия — Драко вырос с этим, но труп должен оставаться трупом. Этот бесформенный дым, медленно образующий форму тела, этот туман ощущался чем-то невероятно неправильным.

Глубоко внутри Драко чувствовал страх. Восхищение гриффиндорцами возросло еще больше от мысли, что Гарри столкнулся с этим чудовищем, когда тому было всего одиннадцать.

— Скорее! — крикнула Гермиона, на ее лице тоже застыл ужас. — Он сейчас восстанет!

Гарри, стоящий в одиночестве у алтаря, кивнул, поднял серебряный кинжал и провел по руке близко к месту, где кожи когда-то коснулось лезвие Петтигрю. Кровь закапала в котел.

— Кровь недруга, кровь твоей крови, магия веры и любви, — хрипло выкрикивал он, магическая мощь развевалась вокруг него, словно мантия. — Я связываю тебя, я связываю тебя, я связываю тебя магией и кровью!

Туман начал извиваться, пытаясь убраться подальше от Гарри и котла, но будто невидимые руки тянули его ближе. Белый сменился зеленым, цветом смертельного проклятия, затем дым приобрел форму лица, глаза — черные отверстия, рот широко раскрылся в безмолвном подобии крика.

Внезапно земля под ногами Драко задрожала, высокий пронзительный звук разорвал воздух, становясь все громче и громче, заполняя голову, пока стало невозможно думать. Драко увидел, как Уизли упал на колени и зажал уши ладонями, заметил, как битва за границами колпака остановилась, и все взгляды устремились на них.

Он заметил, как зеленое чудовище потемнело и выросло, возвысилось над ними, напоминая теперь скорее череп, чем лицо. Казалось, сама земля стонала от боли. В воздухе стоял привкус магии и крови.

Гарри продолжал произносить заклинание, хотя был бледнее полотна, он не останавливался, повторял слова без единой ошибки, уверенно держа палочку.

Медленно, капля за каплей дух Волдеморта втягивался в котел. Он пытался вырваться, пасть разверзлась в беззвучном рыке, жуткое существо дрожало и билось в конвульсиях.

Но Темный Лорд был бессилен против магии гриффиндорца, против крови, что текла в его собственных венах. Три года назад, в последний день Турнира Трех Волшебников Волдеморт восстал благодаря крови своего противника. Он отметил его как равного, как врага достаточно ценного, чтобы провести ритуал именно с ним.

И сейчас они были на равных, Гарри переполняла решимость покончить с властью Волдеморта, она была так же сильна, как отчаянный страх Темного Лорда встретить свою смерть. Но у Гарри были друзья, стоявшие бок о бок, дающие ему силу. У него была любовь тех, кто находился рядом и кто умер, защищая его. По лицу и напряженной осанке гриффиндорца Драко понял, что тот хочет почтить их память и любовь к нему.

Гарри справится.

В конце даже сила почти бессмертного существа, самого могущественного и злого волшебника, какого видел мир, не сможет противостоять решимости Гарри.

С тоскливым воем туман потерял форму. Его засосало в котел, засосало в руку, которая принадлежала его телу, и с последним усилием Гарри запечатал их вместе, тело и душу, магию и волю.

Из котла вырвалось пламя, белое и горячее, слишком быстро вспыхнувшее, чтобы быть естественным. Огонь плавил серебро, пожирал руку, пока ничего не осталось, даже пепла.

Темный Лорд повержен. Он больше никогда не ступит на эту землю.

* * *

Гарри на мгновение закрыл глаза, глубоко вдохнув в попытке восстановить дыхание. Мысли и сердце переполнялись чувствами. Хотелось смеяться, плакать, всех обнять и завалиться спать как минимум на неделю.

Но он вспомнил о битве, ожесточенно идущей за «колпаком».

Некоторые члены Ордена доказывали, что Пожиратели сдадутся после смерти хозяина, но, видимо, Северус и Гермиона снова оказались правы: Пожиратели кинулись в битву еще яростнее, зная, что их больше некому защитить.

Большинство были в списке разыскиваемых преступников, лишь у немногих остались средства, чтобы откупиться. Пока чары держались, у них оставалась единственная надежда — победить Орден Феникса и покинуть страну. Теперь они не просто следовали воле своего хозяина, а пытались выжить, и Гарри видел напряжение на лицах авроров — у Пожирателей все еще была возможность победить.

У Гарри не было времени на отдых.

Он встретился взглядом с друзьями, заметил беспокойство Рона, гордость Драко, напряженную сосредоточенность Северуса и предвкушение битвы Гермионы.

— Готовы? — тихо спросил он, в ответ — кивки.

— Готовы.

Рука не дрогнула, когда гриффиндорец повернулся к кристаллу и начал снимать защиту.

В каком-то смысле это напоминало начало матча по квиддичу, только немного громче, цвета — ярче, адреналин царит в теле, наполняя его жизнью.

Он взмахнул палочкой, завершая заклинание, и кинулся влево, скорее чувствуя, чем видя, как щит исчезает. Маленькая группа внутри рассредоточилась, скрывшись за камнями и холмиками, как во время тренировок. Он увидел, как Гермиона промчалась мимо, с ее пальцев соскользнуло пламя, охватив первую жертву. Пожиратели смерти падали от проклятий Северуса, как марионетки, брошенные кукловодом. Внезапно гриффиндорец почувствовал, как на лице расползается мрачная ухмылка.

Да, совсем как квиддич. Только он уже поймал снитч, осталось только навести порядок.

* * *

Ремус не знал, сколько прошло времени с начала битвы, прежде чем к ним присоединились авроры.

Орден едва держался в одиночку, и вот уже мужчины и женщины в боевых мантиях высыпали из пещер, пополнили их ряды, преломляя ход событий.

Ремус нападал и защищался, уворачивался и продвигался вперед, все время отмечая состояние группы под защитным колпаком. Он видел боль на лице Гермионы, яростное торжество Северуса, страх Гарри.

Он видел смерть Волдеморта, и на одно бесконечное мгновение снова почувствовал себя молодым, будто он на свадьбе Джеймса и Лили, с лучшим другом Сириусом. Мир распахнул двери навстречу, снова появились все возможности, о которых он давно забыл, даже собственное проклятие с верными друзьями вынести было легче.

Возможно, так и случится.

— Все кончено, — прошептал он, услышал заразительный смех Сириуса, увидел вечно взъерошенные волосы Джеймса и теплую улыбку Лили. — Теперь вы можете быть спокойны.

Но оставалось последнее на сегодня, подумал он, связывая очередного Пожирателя смерти, пока щит с шипением исчезал.

Еще одно, и он сможет жить дальше.

— Я защищу вашего сына, — поклялся он мысленным образам. — Я вас не подведу.

* * *

В конце концов, война — это всего лишь сложное зелье. Замысловатый набор действий и противодействий, где каждый шаг может стать для тебя ядовитым снадобьем.

Но, если есть талант, умение, тогда от тебя требуется лишь точность и сосредоточенность. Вперед, взмах, уворот. Северус не дрогнул, когда кровь брызнула в лицо.

Шаг в сторону от смертельного заклятия, один вперед, чтобы достать следующего врага. Взмах в сторону, и Пожиратель, напавший на Тонкс, обездвижен. Она наспех выкрикнула слова благодарности — слишком занята, чтобы оборачиваться. Северус опустился на колено и запустил проклятие под щит еще одной фигуры в черной мантии.

Точность. Сосредоточенность. На войне нет времени для чувств, нет места для игр. И точно нет места сомнениям. Порубить печень дракона, убить противника. Помешать зелье, защитить спину друга. Режь, проклинай, кроши. Никогда не сомневайся или умрешь прежде, чем коснешься земли.

Этот целится в Гарри — поймать, пока не заметил. Другой пытается добраться до Минервы — отрезать ему путь.

Палочка — в правой руке, кинжал — в левой, в ход шли оба оружия, и неважно, какое из них ударит в цель, главное — чтобы цель больше с земли не поднималась.

Взглядом он нашел Гермиону: на ее губах застыл оскал, пока она потрошила одного Пожирателя и проклятием разрезала второго надвое.

Он никогда не шел этим путем — жаждой крови и неистовством — хотя большую часть жизни был злым человеком. Но на поле битвы преобладала выдержка, как у хирурга.

Нет времени на удовлетворение. Он столкнулся взглядом с Яксли и заметил, как тот замешкался. Никогда не сомневайся. Никогда.

Он забыл Яксли прежде, чем тело врага упало на землю.

Уворачивайся. Нападай. Жги. Круши.

Гермиона прорывалась через ряды врагов, словно стихия. Грюм очутился посреди битвы и держался только благодаря силе воли. Альбус создавал пламя, и огненные языки прибивали врагов к земле.

Но Северус предпочитал убирать по одному. Методично. Точно. Как искусство приготовления зелий. Добавить ингредиенты, перемешать, довести до кипения. Полный контроль.

Но никто не смог бы обвинить его в милосердии.

* * *

«Я справлюсь, — думал Драко, так сильно сжимая челюсти, что они наверняка будут болеть на следующее утро. — Меня тренировали. Я для этого родился!»

Крики и грохот, кровь кругом, вспышки заклинаний освещают ночь. Пожиратели смерти отступали, но продолжали сражаться; не все тела на земле были в черных вражеских мантиях.

Они все еще сражались, и одного проклятия хватило бы, чтобы убить кого-то из друзей Драко, всего одна рана может замедлить и превратить в легкую мишень.

Малфой держался как можно ближе к Гарри, зная, что Гермиона полагается на слизеринца. Она находилась в гуще событий и была самым ненавистным противником для Пожирателей смерти, так что не могла успешно защищать Гарри, Драко же в своей черной мантии, с серебристыми волосами отлично сливался: многие последователи Волдеморта даже не воспринимали его, как врага, пока не становилось слишком поздно. Он же этим пользовался.

Внезапно он столкнулся с тремя Пожирателями, чьи глаза горели настоящей яростью, с чьих палочек один за другим срывались проклятия.

«Найди прикрытие!» — приказал себе Драко, но его не было — одни лишь заклятия кругом.

Одно попало в плечо, другое задело бедро, и слизеринец упал на колено; от щитов почти ничего не осталось.

«Прости, — подумал он, — прости меня, Гарри. Я обещал, что мы дойдем до конца. Кажется, я тебя обманул».

Он увидел, как на кончике вражеской палочки появляется зеленый всполох смертельного проклятия, знал, что уклониться от него не удастся, но продолжал смотреть прямо.

Если смерть пришла за ним, он встретится с ней лицом к лицу. Он слизеринец, который умрет, как гриффиндорец.

Заклятие сорвалось с палочки, и вспышка понеслась навстречу, достигла наивысшей точки и... врезалась в деревянную доску, наколдованную между ним и проклятием в последний момент.

Драко взглянул в одинаковые лица Фреда и Джорджа Уизли, даже сейчас они умудрялись обездвиживать и связывать противников.

— Осторожнее, Драко, — сказал один из них. — Мы не позволим...

— Чтобы единственный белобрысый Уизли...

— Попал в беду...

— Ведь правда?

— Спасибо, — прохрипел Драко, но близнецы уже мчались по полю битвы, один прикрывал другого, по пути их следования мелькали взрывы. В этот момент совсем рядом раздался знакомый голос.

— Не помню, чтобы приглашал тебя, — преграждая ему путь, протянул Люциус, словно встретиться с семьей посреди битвы — это вполне естественно. От мантии остались лохмотья, волосы были всклокочены, но он все же держался, как король.

— Не приглашал, — ответил Драко, не обращая внимания, что он весь мокрый от пота и крови, а лицо выражало гораздо больше чувств, чем стерпел бы отец. — Но я пришел.

Резким движением он наставил палочку в лицо Люциусу.

— Вижу, — ответил отец, в его словах таились мириады смыслов. — Вижу.

На мгновение с лица Малфоя-старшего слетела маска безразличия. Каким он был уставшим, старым. Драко вспомнил детство, когда он считал отца героем и думал, что он не может совершить ошибку.

Целую секунду ему хотелось опустить палочку. Но затем он вспомнил, как Гермиона извивается от Круциатуса, в то время как Люциус смеется. Как Драко засмеялся вместе с ним.

— Ну что, сын, убьешь сейчас? Или ты слаб, чтобы завершить предательство?

— Я не слаб, — прошипел Драко, ярость затмевала разум, смертельное заклятие было готово сорваться с губ. — И я долго этого ждал.

Все же Люциус скорее наслаждался положением, чем боялся.

— Так действуй, — прошептал он. — Убей своего отца, Драко. Убей.

Драко мгновенно заметил присутствие Гарри, даже не пришлось оглядываться. От друга пахло кровью и пеплом, но он решительно стоял рядом, и его голос каким-то образом прорвался через красную пелену его собственного гнева.

— Не надо, — тихо сказал он, и Драко снова смог дышать.

* * *

Гарри заметил, как Драко окружили трое. Хотелось закричать от бессильной злости. Он слишком далеко и не может ничего сделать, только наблюдать!

Но внезапно появившиеся близнецы спасли Драко со свойственной им легкостью и умчались прежде, чем он пришел в себя. Где бы ни проходили Уизли, Пожиратели смерти меняли цвет, конечности превращались в разные предметы, и взрывы освещали путь. Северус не зря хвалил их, как членов Ордена, удивленно подумал Гарри.

Убедившись, что Драко в порядке, гриффиндорец обернулся в поисках других опасностей. Битва шла на спад, авроры уже начали сгонять пленных.

Только рядом с Гермионой и Северусом продолжалась битва, бой был яростным, безжалостным. Без сомнения, Пожирателей подпитывала ненависть к предателям в своих рядах.

Они должны бы уже понять, что поражение неизбежно, но, кажется, решили утянуть ко дну и тех, кто ответствен за падение.

Гарри бы забеспокоился, если бы не видел, как действенно Северус и Гермиона истребляют врагов. Кажется, они не различали, убили кого-то или ранили. Северус представлял холодную точность, а Гермиона воплощала собой безумие битвы.

Очевидно, Северус старался держаться поближе к Гермионе, больше сосредоточился на этой задаче, чем на уничтожении своих бывших коллег, девушка же хохотала и убивала с одинаковым удовольствием — сумасшедшая в танце смерти. На мгновение она напомнила Беллатрикс. Она выкрикивала угрозы, убивала, калечила людей и плевала на всех. Гарри передернул плечами.

Это не Гермиона, напомнил он себе, это человек, которого она назвала главным шпионом. Так же, как много недель назад, когда она убила Теодора Нотта, в конце она вернется к обычному состоянию. Она снова станет Гермионой, как и заверял Драко до битвы.

Гарри машинально поискал взглядом друга, возможно, желая удостовериться, что он вне опасности. Он обнаружил его на том же месте, где его оставили близнецы.

Напротив, как жестокое кривое зеркало, показывающее уже невозможное будущее, стоял отец.

Гарри рванул через поле Тинтагеля, не удосуживаясь проверить, безопасен ли путь, раздавая заклятия налево и направо. Он не знал, чего боялся больше: что Люциус убьет сына, или что Драко убьет отца, но глубоко в душе он знал, что ни одно из этих событий не должно произойти: друг не переживет этот день, если что-то сделает с отцом.

Драко нацелил палочку на Малфоя-старшего, когда Гарри оказался рядом. Не пришлось смотреть в лицо слизеринцу, он и так знал: тот на грани. Гарри сам бы потерял контроль, впервые завидев лицо Люциуса после исчезновения Гермионы. Только беспокойство за друга заставило Гарри удержаться и не наставить палочку на врага.

Сейчас его задача — успокоить разъяренного соратника.

— Драко, — спокойно сказал он. — Не надо. Он того не стоит.

Люциус сощурился, в глазах плескалась ярость и ненависть, но на губах играла прежняя холодная ухмылка.

— Должен сказать, я разочарован, Драко, — протянул он. — Я бы понял, если бы ты предал из-за денег или власти, но из-за этого...

Он окинул взглядом Гарри. От этого взгляда гриффиндорец почувствовал себя грязным, а в груди все заклокотало от ярости. Он открыл рот, чтобы ответить, но кое-кто его опередил.

— Не совсем так, Люциус, — промурлыкаала Гермиона, и бесстрастность Малфоя-старшего дала трещину. — Драко предал тебя не только из-за Гарри.

* * *

Посреди крови и битвы Гермиона танцевала.

Да! Она будет сражаться, пока не останется никого, она отправит каждого в ад — всех тех ублюдков, что смеялись, пока пытали ее! Она вырвет им глотки, отрежет головы и скормит псам, она будет резать, кромсать, сжигать, пока никого из них не останется в живых!

Рядом члены Ордена и авроры сражались и побеждали, некоторые яростно, другие с беспокойством во взгляде, старались причинять как можно меньше вреда, прежде чем разоружить и связать противника.

Но только не Гермиона.

Настоящая Гермиона надежно скрылась в глубине разума, и занявший ее место великий шпион не беспокоился, переживет ли кто-то из Пожирателей смерти эту ночь. В чем прелесть сражения, если нельзя нанести смертельный удар?

На короткое время она пересеклась с Минервой, и они сражались спина к спине. Бывший декан была грациозна и смертельно опасна, как собственная анимагическая форма. Черные с проседью волосы выбились из тугого пучка, мантия порвалась и покрылась брызгами крови, но МакГонагалл была так же неистова, как Гермиона, и почти так же отчаянна.

Они разошлись, едва обменявшись взглядами и улыбками, и Гермиона снова пустилась в пляс вдоль утеса, сея по пути смерть.

Битва почти кончилась, но девушка этого не заметила. Вокруг еще было достаточно врагов. Неважно, сколько падет, всегда найдутся новые.

И она убьет их всех!

Гермиона откинула голову назад и хрипло рассмеялась, чувствуя, как по венам бежит жизнь, и наблюдая, как враги отступают. Глаза их горели первобытным страхом.

Она взмахнула палочкой и по рядам противников пронеслась молния. Сквозь грохот она подзуживала Пожирателей, призывая их прийти и показать грязнокровке, на что способны. Но они спасались бегством.

Гермиона склонила голову. Девушка почувствовала разочарование и легкое замешательство. Как же убивать врагов, если они убегают?

Мгновение она обдумывала, как согнать противников в одно место, чтобы не мешались авроры. Но затем Гермиона увидела его, и потеряла интерес ко всему остальному.

Она помчалась через поле битвы, не обращая внимания на спасающихся бегством Пожирателей смерти. Их смерть — слабая радость по сравнению с тем, что обещает он.

Он ранил ее. Он сломал ее. И за это она разорвет его на кусочки.

Когда Гермиона добралась до цели, Гарри уже находился там, стоял рядом с Драко, дрожа от ярости, но сдерживался. Тем лучше. Значит, ей достанется больше.

— Не совсем так, Люциус, — промурлыкала она и с удовольствием отметила, как лицо Малфоя исказила боль. Она этим насладится. — Драко предал тебя не только ради Гарри.

Она шагнула вперед, преграждая Драко линию огня и вторгаясь в личное пространство Люциуса, будто они встретились в танце.

— Ведь была еще я.

* * *

Северус только что увернулся от особенно неприятного заклятия и ответил Сектусемпрой, когда заметил внезапную перемену в Гермионе.

Как кошка, потерявшая интерес к добыче ради более лакомого куска, она вдруг развернулась и бросилась через поле, волосы и мантия развевались на ветру. Проследив взглядом, Северус заметил две среброволосые фигуры, стоявшие друг напротив друга, излучая ненависть.

Он направил Патронуса с посланием Альбусу и последовал за возлюбленной. По пути зельевар подсчитывал раненых и погибших, с облегчением отмечая, что потери не велики, однако наиболее внимательно он следил за Гермионой, бегущей впереди.

Внутри грызло беспокойство, не из-за того, что она может сделать — Гермиона имела на это полное право, по мнению Северуса, — но из-за полного безрассудства, которое охватывало ее в пылу битвы.

Бой почти кончился, авроры не обратят внимание на пару-тройку непростительных в сложном положении, но пытка пленного после схватки не останется без внимания.

Однако на этот случай у Северуса был план — спасибо Мерлину за постоянную паранойю. Он обеспечит безопасность Гермионы и позволит сделать должное. Они похоронят ее демонов здесь и сейчас, чтобы она могла жить в мире до скончания дней.

Северус добежал как раз вовремя, чтобы услышать слова девушки и осознать впечатление, которое они произвели на Люциуса.

Желудок сжало от отвращения, и зельевар услышал низкий рык. Через мгновение он понял, что сам издает этот звук, и еще через секунду заметил, что наставил палочку на Люциуса. Значительно ниже лица противника.

— Нет! — зашипела Гермиона, не отрывая горящего взгляда от Люциуса. — Он мой. Ты его не отнимешь.

— Гермиона... — начал Гарри, очевидно пытаясь успокоить подругу, но Северус предупреждающе покачал головой.

— Нет, — снова зашипела девушка и добавила, — Ты скучал по мне, Люциус?

— Гермиона, — прошептал он, голос звучал разбитым, его больно было слышать. — Я думал...

— Ты думал, я люблю тебя? — она хрипло и холодно рассмеялась. — Что ж, ты ошибся. Все это время, Люциус, все тайны, что ты шептал мне на ухо... Я использовала против тебя. Выходит, на самом деле это ты предал Темного Лорда. Больно это слышать?

Он встретился с ней взглядом, в его глазах не было понимания, не было гордости и достоинства.

— Вижу, что так, — прошептала она. — Хорошо. Круцио!

Крики эхом пронеслись по ущелью и утонули в накатывающих волнах Северного моря.

Гермиона не заметила, когда Драко, Гарри и Северус встали плечом к плечу, прикрывая спину девушки.

Она не видела, как члены Ордена, покрытые синяками и грязью после только что завершенной битвы, придвинулись, закрывая Гермиону от чужих взглядов. Ни один министерский аврор не увидит происходящего. Об этом будут знать только друзья.

«Мы должны были видеть, что происходит!» — позже возражали авроры, но члены Ордена клялись, что ничего не заметили.

«Она обнаружила Малфоя мертвым на поле. Наверняка был убит во время битвы» — кротко отвечал Дамблдор. Все сошлись на этом, и взгляды членов Ордена подсказали аврорам оставить дальнейшие расспросы.

Но пока они образовали живой щит вокруг Грейнджер, однако не смотрели, что она делает. Только Северус, глаза которого горели от пыли и усталости, наблюдал за Гермионой.

А та следила за Люциусом, подпитываясь его болью. Казалось, она выросла, нечто сломленное вернулось к ней, она нашла то, что когда-то потеряла.

— Ты несчастное существо, Люциус Малфой, — прошипела она, прекратив поток заклятий, от которых его тело дергалось, не переставая. — Но твоей власти надо мной пришел конец. Ты знаешь, что случится, Люциус? Милый мой?

Она ухмыльнулась, обнажая зубы, как хищное животное. Это зрелище внушало страх, и Северус услышал всхлип, слетевший с губ Пожирателя смерти.

Гермиона тоже услышала и хмыкнула, низкий рычащий звук заставил волосы Северуса встать дыбом.

— Вот что случится, — продолжила она, подойдя к Малфою и глядя в наполненные ужасом глаза на смертельно бледном лице; кровь окрасила серебристые волосы. — Я убью тебя, Люциус, и получу от этого превеликое удовольствие. А затем... — она выводила кончиком палочки маленькие круги на груди пленника. Он пытался отползти, шумно дыша от страха, но Гермиона пресекла всякие попытки. — Затем я пойду домой. И забуду о тебе.

Она отодвинулась и подняла руку. На ладони ее рос, пока не достиг размера одной из тыкв Хагрида, огненный шар.

— Спи сладко, Люциус, — прошептала Грейнджер. — И, чтобы ты знал, ты был плохим любовником.

Она бросила в него огненный шар. Протяжный крик отразился от утесов. Затем наступила тишина.

Некоторое время она стояла молча, пошатываясь от порывов холодного северного ветра. До нынешней минуты Северус и не замечал окружавшие их холодную ночь, чистое небо и восходящее солнце.

Подступал рассвет, и впервые за долгие годы наступит день без страха.

Внезапно сердце закололо от появившихся перед ними возможностей. Северус почувствовал, как голова закружилась от облегчения.

— Все кончено, — сказала Гермиона, и зельевар заметил, как она меняется на глазах. Ярость исчезала, уступая место женщине, в которую она превратилась. Великий шпион — ее грандиозное альтер-эго — снова уползал в башню. Северус надеялся, что навсегда.

Он встретился взглядом с Гарри и Драко. Осмотрел союзников и друзей, радуясь при взгляде на знакомые лица. Некоторых не было, но еще настанет день, чтобы их оплакать.

Сейчас было только облегчение, свобода. И Гермиона.

Северус заключил девушку в объятия, и она прижалась к нему, их тела словно слились в одно.

Они ушли вместе в сторону утесов, возвышавшихся на фоне утреннего солнца, и никто не пытался их остановить.

Битва закончилась, они выжили — глава шпионов и шпион. Они направятся домой. Они уснут и проснутся вместе, и во дворе будут петь птицы. И будет мир.