Когда дерется львица (гет)

Чтобы было легче ориентироваться — супружеские пары и дети:

Рон и Мелани Уизли: Роуз 17, Альбус 15, Фабиан 12, Гермиона 12.

Невилл и Луна Долгопупс: Анастасия 13, Мята 11, Август 8.

Ремус и Нимфадора Люпин: Лили 17, Сириус 15, Тед 12.

Джинни и Дин Томас: Юджин 13.

* * *

Эпилог: девятнадцать лет спустя.

(Вообще-то двадцать, но будем придерживаться традиции.)

Осень в этом году задержалась. Стояло ясное и золотое утро Хеллоуина, и вода Большого озера сверкала в солнечном свете, как бронзовый лист, уходя за горизонт.

Со вздохом Минерва МакГонагалл, уставшая еще до того, как начался день, оперлась о входные двери Хогвартса. Она молча стояла, подставляя лицо теплым солнечным лучам, и чувствовала каждой косточкой тяжесть прожитых лет.

Она занимала пост директора на протяжении последних пятнадцать лет и была членом Визенгамота с момента смерти Альбуса — уже восемь лет.

Минерва снова вздохнула и поплотнее укуталась в клетчатое пальто. Возможно, пришло время подумать о пенсии.

Но не сегодня. Сегодня они празднуют годовщину победы при Тинтагеле, и, хотя Минерва никому в этом не признается, однако она с предвкушением ждала встречи всех коллег и друзей в школе.

Они остались сплоченной компанией за эти годы, особенно бывший внутренний круг, но собираться вместе удавалось нечасто — у многих не хватало времени. Однако сегодня все придут, чтобы почтить память погибших и напомнить новому поколению о прошлом.

Минерва сделала все возможное, чтобы сократить политическую канитель и освещение в прессе. Она надеялась, что в праздновании примут участие ученики Хогвартса, пусть только с пятого по седьмой курс за редкими исключениями.

Она также надеялась, что Фред и Джордж Уизли не принесут алкоголь в этот раз, и их всех минует «счастье» лицезреть танцующего Грозного Глаза.

— Профессор МакГонагалл.

Голос учителя по защите от Темных искусств и заместителя директора, по мнению Минервы, звучал слишком робко. Один раз она рявкнула на Уильяма Гопмана, надеясь, что он огрызнется в ответ, и это разрядит атмосферу, но профессор только стал еще беспокойнее и послушнее. После этого Минерва смирилась с положением живой легенды до конца рабочих дней.

— Я здесь, Уильям, — откликнулась она, вспоминая, когда последний раз учитель или ученик бросали ей вызов. Слишком давно, это точно. У нынешних подопечных попросту нет мужества, а когда Альбус скончался... Мерлин, как же она скучала по старому чудаку.

— Профессор МакГонагалл, авроры прибыли, — Уильям чуть запыхался, будто носился по замку в поисках директора. Скорее всего, так и было. Ему казалось, что случится трагедия, если отстать от графика, а от мысли пропустить крайний срок его коробило.

«Но он и не переживал настоящую трагедию», — подумала Минерва; возраст позволял испытывать некоторую заносчивость. Ах, если бы только ей удалось убедить Ремуса остаться и принять должность.

Она снова вздохнула.

— Полагаю, они хотят обыскать замок и установить защитные чары в Большом зале? — спросила она, не отрывая взгляда от прекрасного вида.

Она не могла представить, что когда-нибудь покинет это место. Хогвартс был для нее домом уже бессчетное множество лет. Все значимые события в жизни произошли здесь.

— Да, директор, — поспешно ответил Уильям. — Они также спрашивают, когда прибудут почетные гости...

Он стих, пытаясь скрыть волнение. От мысли, что он разделит стол с героями, Уильям потерял всякий покой, пока Минерва четко не объяснила, что при первой встрече Гарри Поттер был всего лишь щуплым мальчиком, а Драко Малфой был смутьяном похлеще любого гриффиндорца. Это заставило Гопмана замолчать, но он все еще был вне себя от радости.

— Большинство явится на ужин. Те, у кого есть дети, прибудут пораньше, чтобы провести с ними время. Не имею ни малейшего представления о планах Гермионы и Северуса.

Эта пара пропустила уже несколько празднований, предпочитая отмечать в компании друг друга или занимаясь своими делами, не посвящая в них Минерву. Однако последнее письмо звучало многообещающе, и МакГонагалл надеялась, что двадцатилетие заставит их появиться.

Любимая ученица и любимый коллега. Минерва с нетерпением ждала встречи. Она еще раз оглядела умиротворяющую гладь озера, прежде чем войти в замок и торопливо последовать за Уильямом. Пора отставить прошлое и вернуться к роли директора.

В конце концов сегодня она увидит всех.

* * *

Ремус улыбнулся, когда перед ними возник силуэт Хогвартса. Когда он пересек защитные чары, и на него накинулись трое, улыбка стала только шире.

Он отпустил руку Доры и схватил детей в охапку, не желая отпускать, даже когда их первоначальная радость сменилась смущенными возгласами.

— Папа, ты невыносим! — пожаловался старший, и Ремус услышал смешок Доры, когда она присоединилась к семейным объятиям.

— Мне все равно, Сириус Джеймс Люпин, — важно заявил он. — И неплохо бы тебе уважать родителей. Всё-таки мы заслуженные герои войны и примеры для подражания.

— Ага, как же, — пробормотал Сириус, чем заслужил строгий взгляд отца и еще более различимую усмешку матери.

— Ты просто не представляешь, как тебе повезло, — театрально возмутился Ремус и позволил Доре обнять детей, выпустив их из своих рук.

Лили, Сириус и Тед благосклоннее отнеслись к ласке матери, но все равно хотели побыстрее покончить с приветствиями и направиться в Большой зал.

— Вы представить не можете, как учителя доставали по поводу этого вечера, — пожаловался Сириус. Он старался говорить свысока и раздраженно, но у него слабо получалось. Ему было всего пятнадцать. Как бы он ни старался строить из себя взрослого, предвкушение праздника пробивалось наружу.

— Все верно, — ответила Лили, ей взрослый тон удавался лучше. — Все-таки двадцатая годовщина, учителя не хотят, чтобы ученики ударили в грязь лицом перед знаменитостями.

Теду исполнилось всего двенадцать, и он нисколько не старался казаться старше.

— Знаменитости, — фыркнул он. — Это всего лишь дядя Невилл, Гарри и Драко.

Ремус радовался, что дети так считали. Они общались с героями войны всю жизнь, ели за одним столом, проводили вместе праздники еще задолго до того, как узнали, насколько знамениты их дяди. Гарри приходилось справляться с помешанными фанатами, не хватало еще детей друзей.

— Но будут журналисты, — возразила Лили. — И профессор МакГонагалл точно не захочет, чтобы в «Пророке» появились новости о проступках учеников.

— Нет, нам это определенно не нужно, — пробормотала Дора и улыбнулась, переглянувшись с Ремусом. Они вспомнили скандальные истории о проступках и подвигах Гарри Поттера, опубликованные газетой за многие годы. С тех пор так и не появился объект новостей, который так же часто мелькал бы на страницах, и Ремус не сомневался, что Минерва только радуется этому.

«Так странно, — подумал Ремус. — Годы прошли, но воспоминания находятся на поверхности сознания и в любой момент готовы тут же всплыть».

Возможно, виноват именно этот день, который изменил все. Возможно, следовало отпускать воспоминания на волю раз в год. Не удивительно, что Гермиона и Северус редко посещали праздник.

— Кто уже прибыл? — спросил он, чтобы отвлечься от мыслей. — Драко и Гарри уже появились?

Сириус пожал плечами, а Лили расплылась в улыбке. Она всегда была любимицей крестного — всемогущего Гарри Поттера — и шумиха при его появлении всегда ее забавляла. Особенно когда поблизости возникал Драко и пытался перетянуть внимание на себя.

— Еще нет, — ответила она. — Но ученики уже сходят с ума. Это же просто смешно!

— Действительно, — пробормотал Ремус и, приобняв дочь за плечо, вошел вместе с ней в зал.

Ради праздника место, где располагался учительский стол, увеличили и поставили туда несколько столов разных размеров. На каждом значилась аккуратная табличка, и Ремус с улыбкой понял, что Минерва, приложив руку к каждой детали, тщательно все подготовила.

Самый большой стол слева предназначался для журналистов, и Минерва позаботилась, чтобы между ними и почетными гостями находилось несколько столов для учителей и других гостей. Ремус с одобрением заметил выделенное место для детей, однако сейчас он посидит со своими отпрысками и насладится их обществом.

— Как ощущения? Все-таки последний год в Хогвартсе, — спросил он Лили, почувствовав укол тоски.

Лили пожала плечами.

— Много дел, подготовка к Т.Р.И.Т.О.Н., — ответила она. — В остальном скучно, нет времени на веселье, и все строят планы на будущее.

Ремус улыбнулся и собрался сказать, что звучит не так уж плохо, но кое-кто его опередил.

— Совсем не похоже на наш седьмой курс, — заметил Рон Уизли, приблизившись, и крепко обнял Ремуса. — У нас был какой-то конец света, припоминаешь?

За спиной раздался стон. Ремус развернулся и заметил Мелани, жену Рона, с четырьмя детьми.

— Честное слово, Рон, — пожаловалась она, — я знаю, что вы предадитесь воспоминаниям на весь вечер, но не мог бы ты придержать коней? Мы только прибыли.

— Конечно, дорогая, — широко улыбнулся он; эта улыбка стала его неотъемлемой чертой за прошедшие годы. — Тогда снова буду смущать детей.

На этот раз хором и гораздо громче вздохнули дети.

Ремус направился встречать тех, кто пришел раньше: махнул Кингсли и Грюму, кивнул Гестии Джонс, Биллу и Флер Уизли и их детям, даже обнял Минерву, когда она торопливо прошла мимо.

Люпин сел за стол с женой и детьми, и за разговорами время пролетело незаметно. Одни ученики приходили на ужин, другие, в основном младшие, кто не принимал участие в празднестве, уходили.

В семь часов двери Большого зала наконец широко открылись, принимая гостей.

Тед (Тедди, как звали его в семье, несмотря на гневные возражения) восхищенно хлопал глазами.

Друзья сейчас умирают от зависти. Они учились на втором курсе, и староста запретил выходить из гостиной факультета, чтобы даже одним глазком взглянуть на гостей.

Правда, он не сильно предвкушал встречу с дядей Невиллом или тетей Луной, как и с другими членами Ордена — он видел их часто вне стен школы. Гораздо интереснее встретить Гарри и Драко (они отказывались от звания «дядюшек»), хотя вечер скучных речей поубавит радость.

Но было приятно сидеть за одним столом с семьей, профессором МакГонагалл, тетей Джинни и дядей Роном, седым Грюмом и другими членами Ордена, которых он знал с детства.

— Думаете, Гермиона и Профессор появятся? — прошептали слева. Тед отвернулся от дверей, за которыми следил (еда не появится, пока не прибудут все гости, а он умирал от голода), и пожал плечами.

— Папа не сказал, — ответил он Гермионе, высунувшейся из-за брата-близнеца Фабиана. Гермиона была слегка помешана на тезке и грозном Северусе Снейпе, которого семейство Уизли называло не иначе как Профессор. Однажды отец сказал, это оттого что дядя Рон все еще чертовски его боится, и Тед прекрасно его понимал.

Кличка закрепилась среди детей, а Профессор вроде как не возражал.

— Надеюсь, они придут, — прошептала Гермиона. — Они всегда рассказывают интересные истории!

— Они скучные, — возразил Фабиан. — Только книжки читают. И Профессор заставляет мыть руки, прежде чем я иду в библиотеку.

— По-моему, они не скучные, — огрызнулась Гермиона. — Они загадочные.

Отец, сидевший справа от Теда, усмехнулся.

— Я же говорил, Дора, не дари «Грозовой перевал» на Рождество, — сказал он. — Это только усилит образ Северуса, а у него и так излишне мелодраматичный герой.

Лили захихикала, и Тед зло фыркнул. Родители всегда использовали длинные слова, когда не хотели, чтобы младшие их понимали. На следующие же выходные в Хогсмиде он купит словарь.

— Думаю, подходящая книга, — ответила Дора. — Они живут в уединенном домике, он привлекателен и всегда в черном...

Дядя Рон застонал и сделал вид, что бьется головой о стол. Тед хихикнул. Ему нравился дядя Рон, он никогда не использовал длинные слова и, казалось, всегда понимал Теда.

— Не поощряй, — начал он, но тут двери Большого зала распахнулись, приковав внимание Теда.

Первыми вошли дядя Невилл и тетя Луна с детьми Анастасией, Мятой и Августом, которому, по словам отца, удалось унаследовать черты от обоих родителей. За это он обычно получал тычок от мамы, но, как обычно, их понимала только Лили.

Теду нравилась тетя Луна и все семейство, но встречаться с ними за пределами дома было невыносимой скукой из-за кружащих рядом авроров.

Мята, почти одногодка Теда, однажды призналась, что она не сильно против, потому что авроры добры и показывают разные трюки и заклинания, но Тед от всего сердца радовался, что отец не был министром магии.

Как обычно, вокруг дяди Невилла возникла изрядная суета, и он с облегчением сел за стол, после того как ответил на вопросы журналистов и пожал множество протянутых рук.

Было забавно наблюдать, как он становился серьезным и взрослым министром в центре внимания, хотя Тед знал, что Невилл любил сидеть в тени и слушать, что говорят другие.

— Сам виноват, друг, — сказал дядя Рон, похлопав дядю Невилла по плечу. — Мог бы и профессором травологии стать.

Невилл вздохнул, как и всегда после подобной фразы, будто и правда очень-очень хотел стать профессором. Тед как-то спросил, почему дядя Невилл не уйдет, если ему не нравится быть министром, но родители объяснили, что политика очень важна, и Невилл в ней отлично справляется, а еще иногда тебе приходится делать то, что нужно, даже если хочется чего-то другого.

Тед радовался, что ему не надо становиться министром. Иногда быть взрослым уныло.

— Не мог, — как обычно задумчиво возразила тетя Луна. — Если бы не Невилл, граблянки заполонили Великобританию.

Теду хотелось спросить, кто такие граблянки — он сомневался, что они существуют, но объяснения тети Луны всегда доставляли море веселья, — однако в эту минуту снова открылась дверь и вошел друг Теда — Юджин — с родителями, тетей Джинни и дядей Дином.

Тед помахал им и указал на свободное место справа, но, прежде чем Юджин подошел к столу, в зал устремился поток гостей. Тед кивал, махал, его обнимали чаще, чем ему бы этого хотелось, но Молли Уизли обнимала всех, независимо от возраста, и так же поступали тетя Гестия, дядя Билл и тетя Флер.

Со стороны стола для учеников послышался шепот и радостные возгласы, и Тед расплылся в улыбке — наверняка прибыли Гарри и Драко. Он повернулся ко входу: Гарри был в мантии аврора и выглядел смущенным под пристальными взглядами, а Драко красовался в элегантной серебристо-серой мантии (папа называл его эпатажным — еще одно из его заумных словечек) и как всегда получал удовольствие от всеобщего внимания.

— Двадцать лет прошло, а он все так же наслаждается приемами, — вздохнул отец.

— Гарри тоже, — мама указала на парочку, как раз когда Гарри ткнул Драко под ребра, чтобы тот прекратил раздавать автографы.

Отсюда не слышен был разговор, но Тед уже достаточно давно знал своих любимцев и без труда мог догадаться, что Гарри сейчас ругается под нос, а Драко насмехается над его манерами, родителями и маггловским происхождением.

Они постоянно так делали, но это никогда не надоедало.

— Ну-ка, что тут у нас? — спросил Драко, наконец подойдя к столу.

Он важно выпрямился, отчего Тед и другие дети рассмеялись, а взрослые закатили глаза, и Гарри отвесил ему оплеуху.

— Ай!

Возмущению Драко не было предела, и он ответил точно такой же оплеухой.

— Ой! — Гарри, казалось, искренне удивился, хотя они проделывали этот трюк, сколько Тед себя помнил. — Веди себя как следует, иначе натравлю близнецов.

— Они меня любят больше, чем тебя! — заявил Драко, и, будто услышав, знаменитые основатели «Ужастиков умников Уизли» вошли в зал. Их приветствовали еще громче, чем Драко и Гарри, и они, не скупясь, раздавали автографы. Тед мог поклясться, что наверняка с чем-нибудь взрывчатым внутри.

— Я — инвестор, — возразил Гарри. — Они делают, что я скажу.

Теду понадобилось некоторое время, чтобы понять: герой из книг по истории, знаменитый Избранный, лучший аврор, политический реформатор и немного дурашливый дядя Гарри, над которым все время насмехался Драко, — это один и тот же человек.

Но чем старше становился Тед, тем лучше он понимал, что люди, сидящие за столом, обменивающиеся шутками и смешными историями, были знаменитыми, богатыми или умными. Или все вместе. Но это не мешало им веселиться, и Тед откинулся на спинку стула, предвкушая веселый вечер.

Затем произошло странное. За столом, где сидели все бывшие члены Ордена и герои войны, вдруг все стихло, хотя по залу слышался шепот. Медленно, один за другим, взрослые вставали.

Они выглядели очень официально и держались прямо, будто встречали члена Визенгамота или самого министра (что было бы глупо, потому что дядя Невилл стоял тут же и выглядел так же официально).

Тед повернулся ко входу и увидел тетю Гермиону и дядю Северуса. На них не было парадных мантий, которые предпочли остальные гости (или в которые тех заставили одеться). Вместо этого они надели простые черные брюки, ботинки и мантии, которые смотрелись несколько уныло в веселой обстановке Большого зала. Ничего примечательного и необычного, поэтому журналисты и большинство гостей их поначалу не заметили.

Но только не члены Ордена. Они тут же встали с руками по швам.

Так было всегда на официальных встречах. Все выражали друг другу уважение. Дядя Невилл получал похвалы за последний политический шаг, Драко — за последнее созданное зелье, Гарри — за пойманного злодея. Но когда появлялся профессор и тетя Гермиона, все замирало.

Тед однажды спросил у отца, почему так происходит.

— Мы отдаем дань уважения их жертвам и всему, что они сделали ради победы в войне, — ответил он, но яснее не стало.

Ведь Гарри положил конец битве, убив Волдеморта, разве не так? Разумеется, другие помогали, но чем выделялась эта пара?

Отец сказал, что сохранять тайну, значит, быть свободным, и Тед спросил, может ли он в таком случае не сообщать родителям оценки, и отец рассмеялся. Мальчик по-прежнему не понимал, почему к Профессору и тете Гермионе относятся с такой почтительностью (еще одно длинное слово, подсмотренное в словаре, как нельзя лучше подходило им).

Тетя Гермиона и Профессор подошли к столу, и, как и всегда во время присутствия этой пары на официальных празднованиях, все взрослые поклонились.

Профессор нахмурился, а тетя Гермиона покраснела, но никто ничего не сказал. Затем они сели за стол, выбрали напитки, и все стало по-прежнему, будто ничего и не происходило.

Теду никогда не понять взрослых, никогда.

* * *

У Гарри болели щеки — так широко он улыбался. Драко как всегда выглядел спокойным и равнодушным, но по теплоте во взгляде Гарри, благодаря многолетнему опыту, без труда определил, что друг вспоминает прошлое.

Они оба были уже мужчинами почти сорока лет, с устоявшейся жизнью и хорошей карьерой, но при посещении школы ощущали себя детьми.

Впервые они собрались все вместе, чтобы отпраздновать годовщину начала новой жизни. Подумать только, а раньше Хэллоуин ассоциировался только с гибелью родителей.

«Как бы родителям и Сириусу здесь понравилось», — с каплей тоски подумал Гарри. Больше не было боли или нужды, теперь у него была своя семья, и он бы ни за что не променял всё это, только временами было просто любопытно, а что если...

Он встретился взглядом с Драко и увидел отражение собственных чувств. В конце концов оба потеряли отцов на Хэллоуин, пусть и при разных обстоятельствах.

Под столом они на мгновение сжали руку друг другу, чтобы приободрить, затем Драко снова вернулся к роли высокомерного мерзавца, а Гарри откинулся на спинку стула и огляделся.

Все так изменились: Грюм поседел, руки его стали заскорузлыми; Джинни превратилась в настоящую красавицу, Невилл приобрел серьезность человека, выполняющего важную работу.

«С другой стороны, возможно, они не так уж сильно изменились», — подумал Гарри, глядя, как Рон шутит с Дином, Минерва всех строго осматривает, а Молли бранит внуков.

Но они выросли и за прошедшие двадцать лет защитили, изменили и обжили мир, перед которым испытывали благоговение много лет назад. Каждый нашел свое место, иногда неожиданное и удивительное.

Двадцать лет назад кто бы мог подумать, что однажды Невилл станет министром магии, а Луна — главой Отдела тайн и женой Министра по совместительству? Драко — одним из выдающихся зельеваров страны, а Гарри — главой авроров? Рон — женится на американке и станет капитаном «Пушек Педдл», играя в команде вместе с сестрой?

И, возможно, самое неожиданное среди одногодок: кто бы подумал, что Гермиона Грейнджер создаст независимую компанию по разработке заклинаний совместно с жутким профессором зельеварения? Они были довольно успешными и востребованными многими государствами, но характер их партнерства был загадкой для сообщества волшебников. Сейчас они сидели рядом, но не касались друг друга, спокойно общались с друзьями, и общественности оставалось только гадать об их отношениях.

Внезапно Гермиона без видимой причины улыбнулась, и Гарри, дотянувшись, пнул подругу.

— Никаких мысленных разговоров за столом, — строго сказал он, повторяя правило Молли Уизли, которое она установила пару лет назад. Гермиона улыбнулась еще шире.

— Так и не освоил навыки? — сухо спросила она, и Гарри простонал.

— Только не начинай, — шепотом сказал он, но Драко уже услышал и пустился в долгие рассуждения об отсутствии таланта к окклюменции у Поттера.

— Мне хватает того, что я могу защитить собственный разум, — пытался парировать Гарри.

— Ты даже представить не можешь, чего лишаешься, — заметил Драко, но на этот раз получил тычок от Гермионы.

— Воздержимся от подобных разговоров за столом, — чопорно сказала она, но не удержалась от улыбки.

— Скажи, Гермиона, — в глазах Драко загорелся хитрый огонек. — Ты случайно ничего не знаешь о странных событиях в Южной Америке на прошлой неделе?

— Южная Америка? — Гермиона удивленно распахнула глаза; девушка выглядела подозрительно загоревшей для Великобритании в октябре. — Что за события в Южной Америке?

— Когда один волшебник захватил пятьдесят заложников и вынуждал правительство Бразилии освободить своего подельника, но его схватила пара оперативников из неизвестной организации? — равнодушно уточнил Северус. — Нет. Откуда же нам об этом знать?

— Лучше спроси Луну, — все так же посоветовала Гермиона, невинно хлопая ресницами. — Она спец по тайнам.

— Точно, — сказал Гарри, ухмыляясь. — Кстати, хорошая работа.

— Да, — задумчиво ответил Северус. — Те оперативники — настоящие гении, кем бы они ни были. Даже я впечатлен.

Гермиона ткнула его в бок и получила в ответ ухмылку, но, прежде чем Гарри успел задать вопрос о таинственном спасении магического артефакта в Глазго три недели назад, Минерва подошла к пюпитру и произнесла вступительное слово перед речью Невилла.

Тот сглотнул, поправил мантию и со вздохом, ставшим уже традицией, встал. Как бы это ни казалось невероятным поначалу, Невилл отлично справлялся с подобными обязанностями, и Гарри подозревал, что втайне ему нравится произносить речи. Он был слишком хорошим политиком, чтобы не выкладываться на полную, но он был и слишком хорош, чтобы признаться в любви к этому действу.

Пюпитр стоял на краю платформы, на которой располагались столы, так что ученики и другие присутствующие могли видеть и слышать выступающего. Невилл уверенно подошел и дождался, пока стихнут аплодисменты.

Он был невероятно популярным министром.

Когда все смолкло, он повернулся и посмотрел на друзей, затем вновь перевел внимание на гостей.

— Сегодня, — начал он, — я присутствую на этом событии не как министр, политик или ряженый герой войны. Сегодня я с вами, как член семьи, группы, которая не позволила другим бороться вместо себя.

Он глянул в сторону Гарри, тот узнал собственные слова и улыбнулся. Невилл улыбнулся в ответ.

— Тогда в этом не было ничего героического. Было страшно и захватывающе, мы все совершали поступки, к которым не были готовы. Некоторые случайно ввязались в события, других привели за компанию, а третьи пришли из упрямства.

Джинни хмыкнула, наверняка вспомнив, как кинулась в Запретный лес много лет назад, не представляя, что стоит на кону.

— Некоторые из нас совершали тяжелый выбор, невероятно тяжелый для наших лет, некоторые показали такую отвагу, от которой даже сейчас у меня захватывает дух.

Гарри заметил, как при этих словах некоторые перевели взгляд на Гермиону, но она не подала виду, и все внимание снова вернулось к Невиллу.

— Я все еще помню тренировки перед битвой, как нам приходилось скрываться от других. Я был тогда мальчишкой не старше вас, и я тренировался с мужчинами и женщинами, которые с тех пор превратились в легенду, или уже были знамениты...

Пока Невилл перечислял произошедшее далеких дней, Гарри мысленно пустился в воспоминания. Это стало традицией: каждый год в этот день член Ордена произносил речь, рассказывая о событиях, мыслях и страхах.

Девятнадцать лет назад первое празднование проходило с большой помпой, и все решили, что не позволят битве уйти в историю, пока жив хоть один из них.

Они не станут приукрашивать прошлое. Не позволят политическим силам или идеологам использовать его. Они будут придерживаться правды, а не того, во что публика могла бы превратить прошлое.

Каждый год в каждой новой истории они рассуждали, кем были и кем стали, чем больше всего дорожили в жизни:

Невилл рассказывал, что даже его вклад имел значение, что он был частью группы и мог изменить мир, несмотря на свою неуклюжесть и средние оценки по учебным дисциплинам. Джинни делилась, что каждый герой — это, в первую очередь, просто человек, который тоже боится, но каждый может преодолеть страхи. Драко объяснял, что человек сам принимает решения и определяет свою судьбу, и этот выбор необходимо сделать. Грюм учил, что нужно сохранять постоянную бдительность. Гарри рассказывал, что друзей и семью можно найти в самых неожиданных местах, что независимо от воспитания и положения в жизни, ты можешь найти верного и преданного друга.

Только Гермиона никогда не произносила речь. Слишком многим она не могла поделиться, и, если заставить ее опустить «нежелательные» эпизоды, весь рассказ превратился бы в ложь, а именно этого им хотелось избежать.

Гарри делился своей историей не раз, как Драко или Северус. Всегда было поразительно слышать о событиях того дня с точки зрения другого человека, вспоминать, что ты был не одинок в своих страхах и надеждах, и все же обнаруживать, что один и тот же день в глазах друзей был совершенно иным.

Невилл рассказывал о последних минутах Тома Риддла — потерянного ребенка, известного как Лорд Волдеморт — и как всегда в зале царила тишина.

Но Гарри вспоминал вонь и грохот битвы, вспышки и первобытные крики, он вспоминал лицо Гермионы, искаженное ненавистью, руку Драко в собственной и горящего Люциуса Малфоя.

Об этом никто никогда не скажет вслух, но, вместе с тем, не сможет забыть. До тех пор, пока жив последний из них.

— Ночь была полна страха и огня, — тихо продолжал Невилл. — Никто из участников тех событий не скажет, что сражение было благородным или великим. Но это был единственный способ положить конец той тьме, которая на долгие годы накрыла наш мир. Некоторые из нас не могли поверить, что все завершилось, даже когда увидели тело Волдеморта и схваченных Пожирателей смерти. Даже после битвы мы не могли поверить, что все кончено.

Он замолчал и обвел взглядом учеников и гостей, смотревших на него с восхищением и благоговейным страхом. Некоторые из них вспоминали, другие пытались представить.

— Но, как сказал мой старый друг, — на этот раз он повернулся к Гермионе и с уважением склонил голову. — Сегодня мы здесь. Мы справились, несмотря на наши страхи. И сегодня все, что мы сделали, будет признано. Сегодня мы вспоминаем прошлое и защищаем наше будущее. Всем счастливого Хэллоуина!

Тишину нарушили хлопки гостей и веселые возгласы детей, на столе появились тарелки с закусками. Невилл открыл рот, чтобы пожелать всем приятного застолья, как вдруг все свечи в зале погасли, наступила кромешная тьма.

Послышались испуганные голоса, но за столом, где сидели члены Ордена, тут же приступили к действиям. Годы тренировок давали о себе знать.

— Что со светом? — спросил Гарри.

— Работаем, — откликнулись Ремус, Билл и Дора. Драко уже наколдовал голубые огоньки, которые зависли над столами, давая достаточное количество света. Гарри приступил к магической проверке.

Гермиона неподвижно сидела за столом, чуть склонив голову на бок, будто прислушиваясь. Северус исчез.

— Успокою детей, — заявила Минерва; как и всегда в напряженном положении ее шотландский акцент усилился. МакГонагалл сошла с платформы, подсвечивая путь палочкой, и профессор по ЗОТИ, спотыкаясь, последовал за ней.

Снова появился свет, казалось, приглушенный, но атмосфера была скорее жуткой, и свечи отбрасывали тени на окна и стены.

— Прошу всех оставаться на местах, — скомандовала Минерва, испуганные ученики тут же успокоились. Гарри с восторгом отметил, что МакГонагалл твердой рукой управляет школой.

— Это было временная неполадка, совершенно безвредная. Мы немедленно продолжим праздник, и я...

— Я так не думаю, МакГонагалл, — усиленный волшебным образом голос, отразившийся от стен, звучал холодно, и, более того, не принадлежал никому из присутствующих.

Гарри обменялся взглядом с Драко. Ни к чему хорошему это не ведет.

— Я думаю, вы обнаружите, что чары разрушены и замок окружен. Ни каминная сеть, ни портключи не действуют, и, если вы не выполните наши требования, вместо праздника вы получите кровавую баню.

— Чудесно, — прошептала Гермиона, закатив глаза. — Опять драма. Почему ни один злодей не может быть практичным реалистом?

Но она тоже серьезно слушала голос и выглядела обеспокоенной. Гарри знал, что за этим столом бойцов хватит для победы над небольшой армией, но в зале находились дети.

Минерва пришла к тому же заключению, и, хотя ее голос звучал твердо, она все же была взволнована, даже руки немного подрагивали.

— Кто вы? — воззвала она в тишину зала. — И каковы ваши требования?

— Мы объединились, чтобы исправить ошибки прошлого, — ответил голос, и Гермиона снова раздраженно закатила глаза.

— Чего мы хотим? Гарри Поттера, разумеется. Одного и невооруженного.

Гарри застонал. На смену приятному празднику снова вернулось чувство, когда тебя кто-то преследует и хочет убить.

— Ну почему у меня не бывает нормального Хэллоуина? — пожаловался он.

* * *

Лили Люпин никогда бы не призналась вслух, но в тот момент она изрядно испугалась. Хогвартс всегда был самым безопасным местом на земле, а подобного рода события никогда не происходили в жизни, они случались только в рассказах или учебниках по истории. Внезапно все предания о битвах и опасностях перестали казаться такими уж захватывающими и классными.

Она посмотрела на братьев и увидела страх на их лицах, на лицах всех детей, что сидели за этим столом. Но, в отличие от учеников за столами факультетов, они сохраняли молчание.

Их чрезмерно подозрительные родители (не иначе влияние Грюма) как следует воспитали отпрысков. Они могли кричать и шуметь в обычной жизни, но в подобных обстоятельствах их главная обязанность — не мешаться под ногами и дать родителям все уладить. Каждый из них знал это. Но они все равно испугались.

Родители, тети и дяди собрались у другого конца стола и погрузились в обсуждение.

— Состояние защитных чар? — спросил Гарри, взяв управление в свои руки.

Профессор МакГонагалл закрыла глаза, очевидно, проверяя тугой узел чар Хогвартса, о котором Лили читала в «Истории магии». Когда она снова открыла глаза, она заметно побледнела.

— Чары исчезли, — подтвердила она слова неизвестного. — Все. Остались одни, которые защищают этот зал от вторжения, чужие...

К удивлению Лили, все посмотрели на тетю Гермиону. Она приподняла бровь и сухо ответила:

— Я взяла на себя смелость, Минерва. Эта защита достаточно грубая, привязана только к приглашенным, но задержит врагов, по крайней мере, на час... или дольше, зависит от навыков наших противников.

Дядя Билл — в конце концов он был профессиональным ликвидатором заклятий — прикрыл глаза и спустя минуту согласно кивнул. Но, казалось, многие предпочли поверить на слово Гермионе.

— Уильям, проверь каминную сеть, — попросила МакГонагалл, и профессор Гопман — преподаватель по ЗОТИ и немного рохля — кивнул и поспешил к ближайшему камину.

— Закрыта, — отозвался он.

— И замок действительно окружен, — добавила тетя Гермиона, не объяснив, откуда она это узнала. Но все опять же поверили ей на слово.

Гарри вздохнул и пробежал пальцами по волосам — движение, ставшее отличительным знаком. Мальчишки, желавшие походить на кумира, подражали жесту, но в эту минуту в нем не было ничего героического. Гарри скорее выглядел расстроенным.

— Что делаем? — спросил он и, к растущему раздражению Лили, тоже посмотрел на тетю Гермиону, будто ожидал услышать ответ.

— Нужно вывести из зала всех детей и тех, кто не в состоянии сражаться, — тут же ответила она. — Комната этажом ниже достаточно большая, чтобы всех вместить, так, Минерва?

Директор МакГонагалл, все еще стоявшая среди учеников, кивнула.

— Билл, Луна и вы, Минерва, должны пойти с ними. Вместе вам хватит сил создать защитные чары и поддерживать их, сколько необходимо. Также нужно забаррикадировать все входы в Большой зал. Нет смысла облегчать работу врагам.

Лили не верила глазам. Она знала, что крестная — успешный заклинатель, блестящая бизнес-леди и гений — наверное, все в Британии это знали, — она также помнила, что тетя Гермиона принимала участие в битве на Хэллоуин.

Но сегодня она предстала совершенно в ином свете. Женщина говорила спокойно, но с такой уверенностью и мужеством, что все слушались ее, и это казалось совершенно естественным. Все будто бы встало на свои места, собравшиеся согласно кивали и готовились выполнять все ее поручения — даже директор МакГонагалл, а она никогда не следовала чьим-либо командам, никогда!

— Что дальше? — спросил отец Лили, спокойно, но с волчьим блеском в глазах. Однажды он сказал: «Никто не посмеет угрожать моей семье. Никто!».

К удивлению Лили, тетя Гермиона искривила губы в усмешке.

— Затем мы отдадим им Гарри, — весело ответила она. — Он годами тренировался быть приманкой, не так ли?

Гарри дернул головой, странно потянулся к бокам и опустил руки. За столом что-то происходило, внезапно заметила Лили, что-то не предназначенное для посторонних глаз, а только для Ордена.

— Разумеется, — скучающе заметил Гарри. — Снова используем старый план. Кинем Гарри в ров со львами и посмотрим, что произойдет.

Пальцы всех присутствующих задвигались, положения поменялись. Они к чему-то готовились, но Лили не понимала, к чему именно и зачем. Зачем держать в тайне план? Враг снаружи и не услышит! Или нет?

— Сейчас, — громко объявил отец, — необходимо увести потенциальных заложников. Ученики, журналисты и все, кто не сражался в дуэлях за последние три года — отойдите к двери справа! Следуйте за тем мужчиной с сережкой — это Билл Уизли.

Ученики послушно стали собираться у двери, ведущей в комнату под Большим залом. Они привыкли слушать указания, но мужчины и женщины за другими столами уже начали ругаться и толкаться. Лили обменялась раздраженным взглядом с Тедом. Взрослые! Они бы никогда не ставили под сомнение просьбы родителей в таком положении.

— Стоять! — голос звучал так холодно и угрожающе, что Лили не сразу узнала профессора ЗОТИ, этого мелкого, всегда беспокойного человечка, которого никто не принимал всерьез. Сейчас он был более чем серьезен.

— Одно движение или заклинание, и я убью директора!

Лили и, судя по звукам, остальные гости резко развернулись в сторону, где минуту назад находилась профессор МакГонагалл, но она больше не стояла среди учеников.

Гопман крепко удерживал заложницу, стоя у окон зала. Палочка МакГонагалл лежала в нескольких метрах, а другая впилась в горло. Профессор неестественно изогнулась, будто старалась не касаться своего захватчика.

— Возраст еще позволяет задать тебе хорошую взбучку, Уильям! — несмотря на угрозу жизни, голос профессора МакГонагалл не дрожал.

— Я не прочь тебя убить, старуха, — прошипел Гопман. — Ведь я столько месяцев этого желал!

Что-то внутри Лили дрогнуло, некое интуитивное убеждение, что она в безопасности и ничто плохое с ней не произойдет. Вид любимого директора в заложниках одного из профессоров, десятка детей в ужасе — все это сулило оставить неизгладимый след в сознании.

«А ведь Гарри было всего одиннадцать, когда он столкнулся с Волдемортом», — подумала она оцепенело.

— Вы сложите палочки и передадите нам Гарри Поттера, оглушенного и безоружного. Сейчас же! — Гопман уже кричал, но глаза его были холодны и спокойны. Он выглядел крайне опасно.

Справа Рон Уизли картинно вздохнул.

— Я говорил тебе, милая, — обратился он к жене. — Это вечно профессора ЗОТИ. Всегда.

— Эй! — возмутился отец Лили. — Это предрассудок! Я возмущен!

Лили, наравне с другими присутствующими в зале, не веря ушам смотрела на них. Как можно дурачиться в такую минуту?

Гарри Поттер, непревзойденный аврор, стоявший слишком далеко, чтобы что-то сделать, грустно покачал головой.

— Зря ты это сделал, Гопман, — сказал он. — Мы могли все решить мирно, но, если угрожаешь кому-то из нас, все закончится плохо. Для тебя.

— У меня директор! — снова закричал Гопман, он начал понимать: что-то идет не по плану. — У меня приказ ее убить!

— От кого? — скучающе протянул Драко, на его лице не дрогнул ни один мускул. Каждой клеточкой он выглядел высокомерной чистокровкой, насмехался над противником. — Ты слышишь голоса, Гопман? Или единороги нашептали приказ?

— Драко, нельзя злить убийцу, — пожурил Гарри. — Неужели я тебя ничему не научил?

— Лучше со мной не шутить, Поттер! Если не спустишься сюда и не сдашь палочку, я перережу ей горло, клянусь! — в голос Гопмана закрался страх.

— Видишь? — тот все еще говорил с Драко, будто ничего больше не имело значения. Лили задумалась, остался ли кто-нибудь в своем уме, кроме нее. — Он не желает шутить. У него есть на это право, он ведь учитель и все такое.

— Еще он предатель. И псих, — добавил Драко, будто выдал необычайно веский аргумент в споре. — И у него лицо пошло неприятными красными пятнами.

Гарри вздохнул.

— Тогда его, наверное, стоило бы остановить? — спросил он, будто по-настоящему сожалея.

Страх на лице Гопмана сменился яростью; его метающийся взгляд казался бы уморительным, если бы не палочка, прижатая к горлу директора.

— Я ее убью! Вы меня не остановите! Вы слишком дале... — закричал он и вдруг издал булькающий звук и отпустил МакГонагалл. Гопман медленно наклонился в сторону и упал. Из горла торчал кинжал.

— Думаю, он обращался ко мне, — тетя Гермиона шагнула из тени. Взмах руки, и нож оказался у нее в руке.

Еще взмах, и два гостя у стола журналистов тотчас одеревенели и подплыли к Гермионе и телу Уильяма Гопмана — уже бывшего профессора ЗОТИ.

— Эти двое следили за Гопманом, прежде чем он поднял палочку, даже не отреагировали на угрозы, — спокойно сказала она, ни к кому не обращаясь. — Есть сыворотка правды, Драко?

— Для тебя — всегда, милая, — хищно ухмыльнулся Драко и передал флакон. Он перевел взгляд с тети Гермионы на Гарри.

— После стольких лет все еще удивляюсь, — заметил он. — С вами двумя никогда не скучно.

Кто-то позади Лили со стуком упал на пол, видимо, потерял сознание. Справа шумно сглотнули. Лили не отрывала взгляда от крестной, словно видя ее впервые.

Тетя Гермиона всегда была очень спортивного склада («приходится носить тяжелые котлы, а Северус слишком ленив») и умной («врождённый дефект, дорогая»), обладала поразительной реакцией («видела кипящее зелье? не так-то много времени, чтобы уберечь руки»). Тетя Гермиона сражалась в войне («в основном, проводила исследования, милая, эти лентяи книгу не откроют, даже если от этого зависит их жизнь»), получила орден Мерлина первого класса («их в то время выдавали, как конфеты»). Но сейчас она метнула нож на четыре метра и точно попала в цель.

Медленно все мелкие детали о прошлом, которые никто никогда не объяснял, заплясали и сложились в картину в голове Лили, сошлись в правду, которая все изменила.

— Она — ключ ко всему, — прошептала Лили. Все судебные документы, книги о тайной организации, сомнительные доклады с дырами в повествовании, упоминания о двойных агентах, нападения окклюмента на Волдеморта, отношение членов Ордена к тете Гермионе — все вдруг приобрело смысл.

— Она не просто проводила исследования. Она всем управляла!

На ее плечо мягко опустилась рука, и Лили оказалась в теплых объятиях мамы.

— Ты умная девочка, — прошептала мама. — Но сейчас пусть Гермиона делает свою работу. Мы поговорим потом.

Пусть делает свою работу... Мерлин! Не удивительно, что все относились к ней с уважением! Возможно, она была самым опасным человеком в зале.

С улыбкой на губах крестная приближалась к обездвиженным противникам. Холодная, опасная ухмылка, которая пробуждала в Лили странные инстинкты. Очевидно, в одной из прошлых жизней она была маленьким напуганным зверьком.

— Вы угрожали всерьез или рассказывали сказки? — любезно спросила тетя Гермиона, открыла флакон и капнула зелье на язык первого узника. Лили поверить не могла, что когда-то считала ее безобидным исследователем. — Я с удовольствием разомнусь после всех этих речей.

Гарри, стоявший на краю платформы и спокойно наблюдавший, как его подруга применяет незаконное зелье после убийства профессора ЗОТИ, вдруг откинул голову и рассмеялся, громко и беззаботно.

— Ох, Гермиона, я так по этому скучал!