Быть Северусом Снейпом (джен)

Несмотря на то, что мой собственный дом находился на границе маггловской помойки, разгуливать по кварталу, где жил Манцер, было странно. Я не рискнул аппарировать прямо к дому, так что мне пришлось преодолеть приличное расстояние пешком, под подозрительными и возмущенными взглядами периодически встречающихся мне магглов.

Беспокойство и растерянность были плохой комбинацией. Я ненавидел оказываться в ситуациях, которых не понимал, встречаться с людьми, которые были мне заведомо неприятны. Тревога за Манцера тоже действовала удручающе, не позволяя полностью абстрагироваться и воспринимать эту встречу как незначительную досадную необходимость.

Что могло случиться, что написать мне показалось ему единственным выходом? Откуда он узнал мой адрес и почему адресовал письмо мне, а не Дамблдору?

Глупый вопрос. Возможно, большинство детей и предпочитали компанию директора и надеялись именно на него, когда искали защиту, но на слизеринцев это не распространялось. Уж точно не на ребенка подобно Манцеру, который, несмотря на свои несколько лет обучения, продолжал оставаться замкнутым и вряд ли беседовал с Дамблдором напрямую хоть единожды.

Это оставляло только меня.

Вздохнув, я окинул нужный мне дом критическим взглядом и коротко постучал в дверь.

Возможно, мне стоило предупредить Дамблдора о возникшей ситуации.

С другой стороны, учитывая, что случилось с Поттером вчера, вряд ли Дамблдору будет дело до столь незначительных событий.

Дверь открыл Манцер, и первое, что бросилось мне в глаза, был его пустой, загнанный взгляд. При виде меня его глаза широко распахнулись.

— Профессор! — воскликнул он, и от неприкрытого восторга в его голосе что-то больно кольнуло внутри.

Кажется, несмотря на его письмо, Алекс не ждал, что я отреагирую и действительно приду. Потому что не доверял взрослым в целом, либо же мне в частности? Или из-за его происхождения? Я до сих пор понятия не имел, что именно он думал по этому поводу, как ощущал себя в Слизерине, окруженный теми, кто стоял гораздо выше по статусу. Было ли ему наплевать, как он старался демонстрировать в классе, или же его положение, сформированное магическими стереотипами, подорвало его и без того невысокое мнение о себе?

— Добрый день, — произнес я сдержанно. — Я получил ваше письмо. Могу я войти?

К моему раздражению, Манцер продолжил стоять как вкопанный, глядя на меня во все глаза. Наконец он опомнился и покачал головой, словно приходя в себя. Начал было что-то говорить, но осекся при звуке недовольного женского голоса:

— Алекс, я же просила, чтобы ты не показывался на людях в таком виде. Иди переоденься в нормальную одежду, как подобает человеку твоего воспитания. О… — женщина замолчала, увидев меня, а потом ее светлые глаза наполнились таким гневом, что я немедленно напрягся, гадая, не имела ли ее ярость физические проявления и не это ли толкнуло Алекса на написание письма.

— Убирайтесь отсюда! — прошипела она, прижимая одну руку к груди, на которой покоился крупный серебряный крест. — Немедленно, пока я не позвонила в полицию! Я не позволю сатанистам осквернять мой дом!

Я презрительно искривил губы в ответ на ее слова и посмотрел на Алекса.

Я не был уверен, какой реакции ждал от него, но точно не этой. Мальчик застыл и побледнел, и его глаза наполнились таким стыдом и безнадежностью, что на мгновенье я пожалел о том, что не предпринял ничего раньше, за все эти годы, что предпочел игнорировать ситуацию и пустить ее на самотек.

— Если вы знаете, кто я, то вы должны понимать, что полиция мне не помеха, — мягко отстранив Алекса с порога, я шагнул внутрь и захлопнул дверь. Женщина попятилась назад, на этот раз сжимая крест двумя руками. — Как вас зовут?

— Это вас не касается! Убирайтесь! Алекс, звони в полицию! Ты слышишь? — женщина послала сыну свирепый взгляд, и к моему изумлению, он послушно потянулся к телефону. Затем остановился, рассматривая трубку так, будто не понимал, как она оказалась у него в руках.

— Алекс! — выплюнула женщина, и он сделал глубокий вздох, прижимая телефон ближе к себе. Затем еще один, и еще один, словно не мог втянуть в себя достаточное количество воздуха, и я немедленно приблизился к нему, осторожно сжимая его плечо.

— Мистер Манцер, — произнес я с холодностью, которую не чувствовал, и его расфокусированный взгляд тут же обрел осмысленность, останавливаясь на мне. — Как зовут вашу мать?

— Грейс, — пробормотал он и вздрогнул, когда женщина громко ахнула.

— Нам с Грейс нужно поговорить наедине. Пожалуйста, подождите в своей комнате.

— Не смейте приказывать моему сыну в его же доме!

Алекс, бросив извиняющийся взгляд на мать, а затем и на меня, отвернулся и поспешил наверх. Я дождался, чтобы он скрылся из виду, а потом уставился на Грейс, в глазах которой безумие и ужас читались в равной степени.

— Мой муж скоро вернется с работы, — дрожащим голосом известила она. — Он выкинет вас отсюда. Вы пожалеете о том, что вломились сюда. Забудьте о нашей семье! Алекс больше никогда не вернется в вашу дьявольскую школу!

— Не стоит кричать, я вас прекрасно слышу, — холодно произнес я. — Если вы таким образом надеетесь привлечь внимание соседей или же полагаете, что ваш супруг услышит ваши вопли и примчится сюда, вынужден вас разочаровать. В моих силах сделать так, что весь ваш дом пропадет из виду и что ни один маггл больше не сможет сюда ступить.

— Ваши угрозы меня не напугают! — закричала Грейс и я безразлично пожал плечами.

— Я также могу заткнуть вам рот одним простым заклинанием, — добавил я, нарочито растягивая последние три слова и с мстительным удовольствием наблюдая за удвоенными усердиями этой нелепой женщины защититься от меня с помощью креста.

— Вы… вы…

— Сядьте, — резко сказал я, и Грейс автоматически отступила на шаг назад и опустилась в потрепанного вида кресло. Я неспешно приблизился к ней, придирчиво осматривая хлипкие стулья и выбирая наиболее надежное.

Уже сейчас я мог сказать, что никакой конструктивной беседы у меня и этой неадекватной особы не получится. Уговаривание не поможет, только запугивание.

Не мешало бы и вправду воспользоваться магией, но я не мог позволить себе привлечь внимание Министерства. Достаточно Поттера, который вчера навлек на себя их гнев. Тратить время на дополнительные разборки мне совершенно не хотелось.

— Оговорим сразу, — предупредил я, — ваши безделушки на меня не действуют. Как и на вашего сына. Магия не имеет никакого отношения к сатанизму и мне казалось бы, после того, как Алекс стал успешно учиться в Хогвартсе, вы должны были это понять.

— Я терпела его ненормальность только потому, что мне сказали, что иначе, всё будет еще хуже, — прошипела Грейс. — Мне пришлось наблюдать, как моего мальчика развращают, прививают ему все эти знания, отрицающие божественную природу всего сущего. Но сатанинские рисунки? Это последняя капля! Я не собираюсь спокойно наблюдать за этим!

— Рисунки, — повторил я, пытаясь скрыть мое недоумение. Какие еще рисунки?

— Да! — женщина вновь повысила голос. — Отвратительный знак, который он царапает себе на предплечье! Я заметила его случайно, когда Алекс принимал ванну. Он говорит, что эта уродливая отметина однажды принесет ему силу, а это и есть самый настоящий сатанизм! Я знаю, о чём говорю! Мой первый муж, отец Алекса, занимался подобными вещами. Слушал дьявольскую музыку, посещал дьявольские фестивали, разукрашивался, как прихвостни самого Сатаны. Я не позволю, чтобы вы затащили моего сына в эту преисподнюю! Он больше не вернется в вашу школу. Он будет учиться дома, и с помощью церкви, мы сможет вытравить из него весь этот черномагический вздор. Вам ясно?

Умение скрывать свои эмоции было единственным, что позволило мне сохранить спокойное выражение лица.

Манцер что-то царапал у себя на предплечье? Это не могло быть тем, о чём я думал. С чего бы ему делать нечто настолько детское и нелепое? Откуда он вообще мог об этом знать?

Невольно, я подумал о близком общении Манцера с Уорингтоном. Я полагал, такой неожиданный союз пойдем обоим на пользу, но возможно, я ошибался. Возможно, в малодушном желании избежать проблемной ситуации и позволить этим двоим продолжить общение в надежде, что они помогут друг другу, я загнал Манцера в еще более глубокую пропасть.

Я также не знал, что Манцер жил с отчимом. Не его ли появление стало причиной усугубившегося состояния мальчика в начале прошлого года?

— Уверяю вас, что рисование и изучение черномагических символов не является частью учебной программы Хогвартса, — сказал я, игнорируя злобное недоверие, отражающееся на лице Грейс. — Я поговорю с Алексом по этому поводу. Касательно его возращения в Хогвартс — боюсь, у вас нет выбора. Ваш сын маг, нравится вам это или нет. С годами сила его магии будет только расти и никакие походы в церковь не помогут вам ее подавить.

— Это вы так думаете! — огрызнулась Грейс.

— Я так не думаю, — с отвращением процедил я. Весь этот разговор заставлял мне вспомнить, почему я старался избегать общения с магглами. — Я это знаю. Из того, что я успел увидеть здесь, могу с уверенностью сказать, что в течении нескольких лет, от вашего дома ничего не останется. Ваше обращение с вашим сыном рано или поздно приведет к тому, что он убьет и вас, и вашего мужа, и испепелит это здание выбросом свой магии.

Лицо Грейс приобрело серый оттенок и она судорожно втянула в себя воздух.

— Вы преувеличиваете, — наконец сказала она. — Алекс бы никогда не сделал ничего подобного. Он знает, что Господь наблюдает за ним, и что Его кара за непослушание будет…

— Уверен, вам объясняли, что выбросы магии — стихийны, — прервал я ее. — Личные убеждения мальчика не имеют к этому отношения. Если вы продолжите относиться к нему в таком же духе…

— В каком еще духе? — взвилась Грейс. — Что вы знаете о моей семье? Алекс растет в лучшей атмосфере из всех возможных. Мы с мужем заботимся о том, чтобы сделать из него достойного человека!

— Психологическое состояние ребенка, которого я здесь увидел, настолько плачевно, что заинтересует даже маггловские службы опеки, — отчеканил я, и впервые за разговор заметил, как в глазах женщины отразилось более приземленное беспокойство. Желая закрепить победу, я добавил: — Если вы будете пытаться ограничить право Алекса обучаться в Хогвартсе, я буду вынужден доложить об этом сразу в две организации, как в магическую, так и в маггловскую. Вы готовы к последствиям? К огласке? Магическое сообщество не даст вам забыть то, как вы обращались с подающим надежды волшебником. Маггловское же сообщество не забудет, что несмотря на ваше религиозное воспитание, вы превратили своего ребенка в чудовище.

— Я здесь не причем! — воскликнула Грейс. — Он… он сам… он таким родился!

— Именно, — отрезал я, резко поднимаясь на ноги. — Надеюсь, вы об этом не забудете. Ваш единственный шанс продолжать комфортное существование — смириться с тем, что ваш сын не такой, как все, относиться к нему как можно мягче, и никогда не препятствовать его возвращению к школу. Вы понимаете? Или мне стоит наглядно продемонстрировать вам, что будет, если вы продолжите в теперешнем духе?

Грейс обвила вокруг себя руки, словно это придавало ей смелости. Хоть ее лицо оставалось серым от страха, ее глаза всё еще были полны бессильной, удушающей ярости, и я знал, что даже если она согласится с пребыванием Манцера в школе, это никак не скажется на ее отношении к нему. Мальчик будет вынужден оставаться в этой токсичной обстановке до самого совершеннолетия.

— Хорошо, — наконец сказала Грейс. — Хорошо. Пускай возвращается. Всё равно с него мало толку. Он отказывается вносить свою долю в развитие семьи и спускает все деньги на дьявольские книги. Разумеется, я тут же их выбрасываю, но сам факт… И его друзья… До появления Гарольда, я даже не знала, как от них избавиться. Слава Господу, он смог отвадить их от Алекса.

Я послал этой идиотке уничтожающий взгляд, прекрасно понимая, что это всё, что я мог сделать в данной ситуации.

— Я поговорю с вашим сыном насчет рисунков, — коротко проговорил я и она махнула рукой, прикрыв глаза и издав жалобный полу-всхлип.

Пытаясь унять отчаянное желание наплевать на устои и воспользоваться магией, я направился к лестнице, до омерзения напоминающую мне мою собственную, поднимаясь на второй этаж.

Комнату Манцера найти было не сложно, так как в ней единственной не хватало двери. Мальчик сидел на стуле, стоящим посреди комнаты, сложив руки на коленях и бесстрастно смотря куда-то вперед.

На мгновенье поддавшись сомнениям, я остановился, думая о том, чтобы связаться с Дамблдором, попросить его заняться ситуацией Манцера лично, оградить его от дальнейшего проживания в этом доме. Однако мысль исчезла так же быстро, как и появилась.

Безнадежно. Я знал законы магического мира в целом и Хогвартса в частности. Единственный шанс забрать ребенка из семьи был в случае откровенного и постоянного физического насилия. Исключение могли бы сделать для кого-то вроде Поттера, звезды магического мира, а заниматься психологическим насилием над магглорожденным слизеринцем? Ни единой возможности.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я негромко. Алекс вздрогнул и уставился на меня так, будто видел впервые. Несколько секунд в его глазах не было ничего, кроме пустоты, и только потом в них задребезжало узнавание.

— Профессор, — пробормотал он. — Вы поговорили с родителями?

— Я поговорил с вашей матерью. Не могу сказать, что разговор получился продуктивным, но вы вернетесь в школу, как и полагается, первого сентября.

— Правда? — Алекс засиял, но от такой резкой перемены его настроений мне стало не по себе.

Ситуация была серьезнее, чем казалось на первый взгляд, а оказать реальную помощь у меня не было возможности.

— Да. Однако кое-что в словах вашей матери меня несколько обеспокоило. Она сказала, что вы причиняете себе вред, расцарапывая свое предплечье. Это так?

Взгляд Алекса снова поблек и стал оборонительным.

— И что с того? — бросил он враждебно. — Я просто рисую. Мама ненавидит рисованье, они сжигает все мои картины. Так, по крайней мере, она не может сделать ничего, кроме как залепить царапины пластырем.

— Покажите мне.

Манцер поколебался мгновенье, а потом отдернул рукав и с гордостью продемонстрировал свою руку. Я приблизился, окинул ее взглядом, и плотно поджал губы, чтобы удержаться от слов, о которых мог пожалеть.

Мальчишка действительно выцарапал детское подобие Метки на своей коже. Сходство было весьма отдаленным, но она всё равно произвела на меня тошнотворное впечатление. Раздраженный, красный цвет раны говорил о явном воспалении, и судя по состоянию рисунка, это был далеко не первый раз, когда Алекс его наводил.

Что за чертовщина творилась в голове у этого мальчишки? Как он вообще додумался до такой безумной идеи? Он не мог сделать это сам. Значит, кто-то действительно втерся к нему в доверие и поиздевался над ним, заставив думать, что этот знак нёс в себе какое-то величие и что простые царапины могли помочь его добиться.

Когда я узнаю, кто стоял за этим…

— Больше никогда не смейте делать подобное, — холодно проговорил я. — И забудьте об этом конкретном знаке.

Манцер быстро опустил рукав, послав мне раненный взгляд, который тут же сменился гневным.

— У вас есть такой же! — вызывающе выплюнул он. — Я знаю. Мне сказали, что этот знак поможет добыть силу и что именно так самые сильные волшебники обретают власть.

Рассказывать и без того психически неустойчивому ребенку о Темном Лорде я не собирался. Это было опасно сразу по нескольким причинам, как для него, так и для меня. Но как заставить его понять, настолько идиотской была эта его затея, и как остановить его от попыток узнать больше? Если кто-то в школе увидит, кто-то помимо слизеринцев…

— Кто вам это сказал? — поинтересовался я, и Манцер подозрительно прищурился.

— Не скажу, — наконец сообщил он. — Это неважно. Я знаю, что он не стал бы мне врать.

— И тем не менее, вам не просто соврали, над вами сыграли дурацкую шутку. Вы всерьез думаете, что расцарапав руку, вы сможете чего-то добиться? Без магии, без заклинаний? Неужели учеба в Хогвартсе совершенно ничему вас не научила?

Манцер выглядел ошеломленным. Затем его взгляд потускнел и он отвернулся, понурив голову.

— Этот знак действительно имеет значение, — продолжил я. — Однако ничего хорошего или величественного он в себе не несет. Более того, он противозаконен. Если вы продолжите развлечения подобного рода, то вас исключат из Хогвартса и вы навсегда потеряете возможность завершить свое обучение и начать жизнь вдали отсюда. Вы этого хотите?

Манцер резко встрепенулся, послав мне искренне шокированный взгляд.

— Подумайте над этим, — добавил я несколько мягче. — И не повторяйте никому детали этой беседы. Даже у себя на факультете, даже перед теми, кто подал вам эту идею. Есть многое, чего вы еще не знаете, и о чём я не хотел бы, чтобы вы узнали. Это не принесет вам ничего, кроме разочарования. Учитесь, закончите Хогвартс, и перед вами откроется бесчисленное количество возможностей. Если вам нужно будет поговорить с кем-то, вы всегда можете обратиться ко мне. И впредь, не доверяйте никому так слепо. Включая студентов нашего факультета. Понимаете?

Манцер медленно кивнул, на этот раз избегая смотреть мне в глаза. Я почти физически мог ощущать стыд и разочарование, охватившие его, и я знал, что оставлять его в таком состоянии было не лучшей идеей. Однако другого выхода у меня не было.

— Мне нужно идти, — сказал я. — Я увижу вас первого сентября. Если… — я помедлил, но всё же решил продолжить. — Если вам что-нибудь понадобится до этого, вы можете снова мне написать.

Мальчик вновь кивнул, всё еще отказываясь смотреть на меня. Мне не хотелось оставлять его вот так вот, один на один с его безумной матерью, но ничего другого мне не оставалось.

Так и не дождавшись словесного ответа, я спустился обратно в холл и направился к двери, игнорируя Грейс, всё еще сидящую в кресле. У самого выхода я всё же обернулся к ней.

— Не забудьте о том, что я сказал, — предупреждающе процедил я. Грейс сжала свой крест, смотря на меня с бессильной ненавистью.

Аппарировать прочь из этого места было облегчением, но я не мог отделаться от мысли, что мой уход был ошибкой.

* * *

Едва я оказался у себя, Метку обожгло пламенем. От неожиданности я вздрогнул, меньше всего ожидая почувствовать это отвратительное ощущение сейчас.

Никакого собрания не намечалось, тем более так скоро. Более того, через час я должен был быть на площади Гриммо, на встрече Ордена. Мне хотелось узнать новости о Поттере, получить хоть какие-то инструкции, но выбирать я не мог. В данном случае, откликнуться на зов Лорда было единственным возможным решением.

Я попытался связаться с Дамблдором, однако его не оказалось на месте. Времени искать другой способ контакта не было, так что я поспешно схватил мантию, маску, несколько зелий, которые могли пригодится, если всё пойдет плохо, и снова аппарировал.

Я прибыл одним из первых. Местность снова была лесистой, хотя конкретно здесь мне бывать не доводилось. Темный Лорд стоял неподалеку, рядом с широким ручьем, рассматривая тех, кто уже успел собраться, спокойным, ничего не выражающим взглядом.

— Северус, — поприветствовал он.

— Мой Лорд, — я почтенно склонил голову. Раздался хлопок и возле меня материализовался Мерсьер, которого я стал распознавать по странно-мальчишеской фигуре и гриве темно-каштановых волос.

— Элиот, — проговорил Темный Лорд и Мерсьер изобразил глубокий поклон. Возможно, это должно было выглядеть искренне, но я увидел лишь пафос и едва удержался от презрительного фырканья.

Французы. Одна сплошная показуха.

Затем Мерсьер повернулся ко мне и приветственно кивнул, и на этот раз я не сумел удержаться от раздраженного вздоха.

Чего он ко мне прицепился? Мне было более чем достаточно внимания Темного Лорда. Пожиратель Смерти, проявляющий ко мне такие очевидные признаки симпатии, только выводил меня из равновесия.

К счастью, Мерсьеру не пришло в голову пытаться заговорить со мной, так что какое-то время мы стояли в тишине, ожидая прибытия всех остальных. В какой-то момент Темный Лорд негромко произнес:

— Питер, ты можешь привести нашего гостя.

Я окаменел, не в силах поверить тому, что услышал.

Питер?

Возможно, это кто-то другой. В конце концов, у Темного Лорда было немало Пожирателей, о которых я мог не знать. Должно быть, это…

Все мои и без того слабые надежды рухнули, когда я увидел уродливую невысокую фигуру, выбравшуюся откуда-то из-за деревьев, левитирующую перед собой обездвиженного мужчину в грязной белой мантии.

Петтигрю.

Наверное, мне стоило этого ожидать. Рано или поздно он должен был появиться. В конце концов, он находился на почетном положении — существо, возродившее Темного Лорда.

Ничтожество.

Предатель.

Если бы тогда я послушал… Если бы он попался мне раньше…

Я попытался отвернуться, успокоиться, сосредоточиться на чём-то другом, но ярость и ненависть душили меня, выворачивали меня наизнанку, наполняя отчаянным, безумным желанием броситься на эту падаль и разорвать ее на части.

Он был в такой близости от меня все эти годы… От меня, от Поттера, от Альбуса. И сейчас он проходил совсем рядом. Всего в нескольких шагах. Если бы не Темный Лорд, я…

Мерсьер издал странный, еле слышный звук, вырвавший меня из самоубийственной пучины бешенства и горечи. Моргнув, я глянул на него, потом посмотрел на Темного Лорда и чуть не вздрогнул.

Красные глаза изучали меня пристальным, холодным взглядом, ловя каждое мое движение.

Это подействовало отрезвляюще. Вспыхнувший страх вышел на первое место, отодвигая ненависть и желание убить, заставляя меня собраться.

Когда Темный Лорд, наконец, отвернулся, я снова глянул на Мерсьера, однако он не смотрел на меня и только сосредоточенно разглядывал мужчину, которого Петтигрю опустил на землю у ног Лорда.

Посмотрев туда же, я немедленно узнал Пиритса.

Конечно же. Кто еще? Я мог бы догадаться, едва завидев белую мантию. Мало кому приходило в голову разгуливать в подобном, особенно когда приходилось делать грязную работу. Пиритсу хватило ума сбежать, но судя по всему, не хватило ума замаскироваться.

Удивляться было нечему, он всегда был идиотом.

И я думал, что он уже был мертв. Кажется, Темный Лорд был в настроении устроить прилюдную казнь.

Пиритс был без сознания, и несмотря на то, что жалости к нему у меня не было, я пожелал, чтобы он как можно дольше оставался в таком состоянии. По крайней мере до тех пор, как его не приведут в себя насильно.

Запоздавшие Пожиратели продолжали аппарировать. Некоторые реагировали довольными возгласами на вид тела Пиритса, но большинство лишь отходило подальше.

Кажется, участвовать в пытках вышло из их привычки. Тем не менее, я не сомневался, что эта привычка вернется в первые же несколько минут, когда сомнения забудутся и им на смену придут азарт и жажда крови, которые в свое время и толкнули многих из них к Темному Лорду.

Когда все, наконец, собрались, Темный Лорд медленно улыбнулся.

— Как видите, сегодня нас ждет небольшое представление, — сообщил он, и указав на бездвижное тело, бросил: — Энервейт.

Пиритс распахнул глаза и тут же издал легкий стон, потирая свой лоб. Затем он поднял голову и его недоуменный взгляд сменился ужасом.

— Нет! — пробормотал он. — Нет-нет-нет, этого… не может быть. Я же…

— Думаю, вы все помните нашего старого соратника, Стефана Пиритса, — игнорируя его, продолжил Темный Лорд. — Он любил устраивать яркие шоу, особенно с магглами. Порой они были нелепыми, но я всегда ценил тех, кто получал такое явное удовольствие от своих мелких шалостей. Увы, вместо того, чтобы присоединиться ко мне после моего возвращения, Стефан решил пуститься в бега. Вместо того, чтобы наконец заслужить честь моей Метки, он выбрал эгоистичное и трусливое существование в горах. Разумеется, будучи тем, кто он есть, Стефан не выдержал такой жизни и заглянул в город, на одну из маггловских вечеринок. Маггловских. Он предпочел спрятаться среди магглов, только бы не служить мне, а в этом мире существует мало вещей, которые я бы презирал больше, чем трусость и предательство.

— Нет, нет, нет, — снова забормотал Пиритс. — Я не… я бы вернулся к вам, мой Лорд, я клянусь. Мне просто нужно было время…

— Время, — Лорд театрально развел руками. — Ему нужно было время. Тринадцати лет моего отсутствия было недостаточно.

Несколько Пожирателей засмеялись. Улыбка Лорда стала шире и я ощутил, как по кругу пробежала волна воодушевления.

Как я и думал, все они с удовольствием примут участие в запланированной пыточной процедуре. Сколько бы времени не прошло, пороки не забывались. Они могли отступить, впасть в дрему, но всегда, всегда ждали момента пробуждения.

Жестокость ради жестокости никогда не приносила мне удовольствия. Но я привёл себя сюда сам, а значит, должен был погрузиться в игру полностью.

— Впереди нам предстоит множество подобных забав, — Темный Лорд обвел трясущегося Пиритса брезгливым взглядом и сделал шаг назад, к реке. — Все, кого я призвал сегодня, выполнили первое задание, так что считайте это моей наградой. Он весь ваш. Я не собираюсь пачкать об него собственные руки. Развлекайтесь. Правила лишь два — действуйте по очереди и избегайте Авады Кедавры. Мы не можем позволить себе его быстрой кончины, не так ли? — новая улыбка скользнула по губам Лорда. — Питер, — он взглянул на Петтигрю. — Право первого заклятья достается тебе.

Новая волна ярости охватила меня, стоило Петтигрю шагнуть вперед и поднять палочку. Его рука дрожала, и я сделал медленный, глубокий вдох, отчаянно пытаясь сдержать прилив отвращения и злости.

Это жалкое ничтожество, которое боялось даже наложить пыточное заклятье, которое тряслось от страха даже тогда, когда ему ничего не угрожало… Из-за него погибла Лили? Моя…

— К-круцио! — взвизгнул Петтигрю и Пиритс тут же залился криком, хотя я мог видеть, что сила заклятья была незначительной.

Разумеется. Это посмешище было не в силах даже наложить нормальное Непростительное. Банальнее не придумаешь.

Если бы это он был сейчас в центре, я бы сделал исключение из всех своих правил. Я бы никому не уступил свою очередь.

Я бы не остановился.

Бешенство переросло в более контролируемую, холодную ненависть. Не отрывая глаз от Петтигрю, я ловил каждый болезненный вскрик Пиритса, представляя на его месте эту крысу, раздумывая, каким заклятьем стоило воспользоваться в первую очередь.

Мерсьер взмахнул палочкой и конечности Пиритса резко выгнулись в обратную сторону. Хруст был тут же заглушен полным агонии воплем, на этот раз искренним и неподдельным.

Я помедлил, странно зачарованный этим незнакомым заклятьем и его мгновенным и однозначно болезненным эффектом, представляя, как бы Петтигрю выглядел под ним, а затем взмахнул собственной палочкой.

— Суфокативум Респир.

Я мог видеть, что и мое заклинание незнакомо для большинства. Пожиратели Смерти с любопытством вытянули шеи, всматриваясь в Пиритса, а Темный Лорд позабавлено хмыкнул.

— Любопытный выбор, Северус, — прокомментировал он, и я, улыбнувшись, признательно склонил голову.

Визуально, заклинание не было особо впечатляющим, но оно несло в себе куда более изощренную жестокость, чем могло показаться на первый взгляд. Оно так же было необратимым, так что теперь, до конца своей уже оканчивающийся жизни, Пиритс был обречен делать только мелкие, поверхностные вздохи, неспособный вдохнуть полной грудью ни для крика, ни для того, чтобы справиться с болью. В конечном итоге, человек умирал от удушья, но процесс был медленным и мог растянуться на несколько дней, полных паники и мучений, не прекращающихся ни на секунду.

Пиритс, напоминающий странное мифическое существо со своими выломанными в обратную сторону конечностями и с небольшими пятнами крови, уже расплывающимся по белой мантии, издал неопределенный звук, судорожно хватая ртом воздух. Его глаза расширились в очевидной панике и он попробовал вдохнуть снова, застонав, когда это не вышло. В следующую секунду в него угодило одно из пыточных Люциуса и его стон сменился визгом.

Я был уверен, что если бы не его сломанные руки, он бы отчаянно хватал себя за горло в нелепых попытках избавиться от невидимого удушающего барьера.

Петтигрю бы понравилось это заклятье. Бессмысленная, первобытная паника на его лице была бы лучшей наградой, и у меня в запасе было бы еще несколько дней для других, куда более жестоких проклятий. Наблюдать за ним, за его борьбой за каждый вздох, зная, что как бы он ни старался, всё равно бы не смог вдохнуть полной грудью, получить даже секунду отдыха, видеть слезы усталости и страха и неминуемого осознания своей гибели на его глазах…

Потерявшись в фантазии, я едва не пропустил момент, когда снова подошла моя очередь.

Пиритс уже едва походил на себя прежнего. В этой чуть ли не вывернутой наизнанку, задыхающейся и хрипящей руине тяжело было узнать смазливого, гордого аристократа, каким он был раньше.

Глаза Пиритса, обезумевшие и полные муки, уставились на меня, и на мгновенье, пелена спала. Вместо Петтигрю я увидел нелепого, самовлюбленного, разбалованного мужчину, который так и не перерос подростковый максимализм и глупость и который смотрел на меня с безнадежностью и ужасом, от которых сердце неприятно кольнуло.

Кем он ни был, он не заслужил… Никто не…

Нет. Нет, нельзя отвлекаться, поддаваться слабости. Не сейчас. Пиритс был ничем по сравнению с тем, что стояло на кону.

Бросив быстрый взгляд на Петтигрю, чтобы вернуться в нужное мне состояние рассудка, я поднял палочку.

Следующее мое заклятье обострило все ощущения, испытываемые Пиритсом, в несколько раз, сделав базовые функции его организма куда чувствительнее к внешним раздражителям. Теперь даже его собственные едва слышные стоны будут оглушать его, а болевые ощущения…

Что-то попыталось пробиться через ментальную стену, которую я для себя выстроил, и я еще более пристально уставился на Петтигрю, убеждая себя в том, что жертвой в сегодняшнем круге пыток был именно он. Это он корчился на земле, он кричал и обезумел окончательно, впиваясь зубами в землю, единственное движение, на которое он еще был способен.

Странно было думать, что я находился в том же мире, что и час назад, где женщина, вооруженная серебряным крестом, надеялась изгнать меня из своего дома. Разница между тем, что я делал тогда и сейчас, была настолько разительной, что было тяжело принять и тем более осмыслить ее.

Я пытался защитить Манцера и я же пытался сделать опыт Пиритса как можно более невыносимым.

Я пытался запугать мать Манцера, чтобы она оставила его в покое, и я же пытался сейчас произвести впечатление на Темного Лорда и других своей жестокостью.

Принимать тот факт, что я был одним и тем же человеком в обоих случаях, было странно.

Но думать было некогда. Более того, думать было противопоказанно, по крайней мере сейчас.

Изгнав все мешающие и отвлекающие мысли, я снова поднял палочку.