Волшебник по вызову (джен)

Очевидно, Саруман хорошо подготовился к охране своих — самозванно своих и незаконно им удерживаемых от законной власти королей Рохана — владений, и ждал там гостей.

Степь патрулировали орки, стаи волков-оборотней бросались им на подмогу, и было того и другого у Сарумана в достойном количестве.

Но на то и был следопытский опыт Арагорна, чтобы проскользнуть мимо всех преград незамеченными и прямо у них под носом, и на то был острый глаз эльфа, чтобы издалека примечать опасность, и на то был острый топор гнома, чтобы выйти с честью из засады, если она всё-таки удалась.

Немалым подспорьем отряду служили их эльфийские плащи — плащи, зачарованные самой королевой эльфов Галадриэлью. Эльфийский подарок позволял их носителям слиться с любой обстановкой, пройти невидимыми мимо любых врагов.

Увы одному: когда королева эльфов одаривала чудесными плащами наш отряд, Северуса в нем еще не было, и плаща ему не досталось. Но его друзья не сомневались, что Северус сможет обеспечить себе невидимость без всякого плаща, и за прошедшие дни он прекрасно это подтвердил. Ни одна засада не учуяла присутствие Северуса, ни один соглядатай Сарумана не углядел его. Северус был так же невидим, как остальные члены Отряда...

Видимо, у него были свои способы остаться необнаруженным.

Эльфийские плащи были успешно опробованы на Сарумановых воронах, оборотнях и орках. На четвертый день погони отряд получил возможность испытать свой подарок на людях.

Началось дело с того, что Арагорн припал к земле и определил, что кто-то едет сюда — не кто-то даже, а большой конный отряд. Дрожь земли Арагорн читал не хуже, чем следы.

Затем Леголас крикнул, что видит патруль. Действительно большой отряд роханцев, вооруженный, настроенный по-боевому.

Очевидно, это были пограничники, но что они делали здесь? Пропустить их или обнаружить себя — ведь люди не орки, и роханцы считаются нашими союзниками. Вдруг этот отряд поможет им в поисках или вообще может сообщить нечто интересное?

Арагорн принял решение начать переговоры.

Сначала роханцы проехали мимо, в упор не заметив скрытых под плащами путников, и тогда по знаку короля Арагорна Хранители сбросили плащи и представились.

Переговоры прошли успешно.

Начальник отряда, маршал Эомер, племянник короля Рохана, охотился в степи на орков и недавно разгромил большую банду — по описанию, именно ту, за которой пока безуспешно гнались Хранители. Орки были убиты и пленены, хоббитов с ними не было.

Значит, либо хоббитов куда-то перевели, либо им удалось бежать.

Эомер согласился, что у них с Арагорном общие цели, и пригласил к себе в столицу Рохана. Намечался новый поход против орков, и Эомер предложил провести его вместе. В мечтах Эомера этот поход закончился бы штурмом крепости Сарумана…

В знак своей дружбы Эомер подарил отряду трех коней. Так проблема скорости передвижения для похода была успешно решена.

Эомер знал и последние новости. Он выразил свою скорбь относительно гибели Гендальфа — как сказал Эомер, королю Рохана о том поведал его любимый советник Червеуст. Червеуст был поразительно осведомленным обо всем человеком, просто волшебно осведомленным, что и делало его бесценным советчиком в глазах короля.

Эомеру же советы Червеуста не нравились.

По последнему совету Червеуста, например, король признал всех чужестранцев в Рохане подозрительными личностями и заключал их под стражу, а то и выдворял из своих владений. По предпоследнему совету, кары против чужестранцев удивительно диссонировали со смягчением мер против орков. Эомер, вступив с ними в бой, фактически нарушал закон.

Кроме того, Червеуст не скрывал своей неприязни к Гендальфу и только из вежливости не плясал от восторга после его смерти, и Эомеру это не понравилось.

— Праздновать над трупом своего врага неприлично, — изрек Эомер. — Гендальф, как ни разнились наши взгляды, всё же был достойным воином.

— Разве разнились ваши взгляды, о достойный Эомер? — спросил Арагорн. — Разве Гендальф был вашим врагом?

— Он был волшебником, а это уже подозрительно, — отрезал Эомер. — Все волшебники — темные личности. Приехали сюда из-за Моря, и что им там-то не сиделось, и привезли свои склоки с собой! Как спокойно было в Рохане, пока не было рядом ни Мордора, ни Гендальфа, ни Сарумана! Здесь царил мир и покой. Но нет, они явились и затеяли между собой эти орочьи войны! Они воюют, а гибнем мы. Червеуст говорит, правда, что волшебники уже сговорились вернуться за Море, откуда пришли. Им здесь тесно, и они строят корабль, чтобы уплыть назад... По мне, поскорей бы они убрались обратно!

Гимли покосился на Северуса, который слушал речи роханца с непроницаемым лицом.

— Ты прав, мне не нравится ваш Червеуст, — сказал Гимли. — Его наветы на волшебников лживы! Не все волшебники творят зло, а Гендальф всегда помогал людям!

— Гендальф являлся, как с неба падал на голову, — возразил Эомер. — Неожиданно, никого не предупреждая… Никого не спрашивая! Являлся, распоряжался тут, словно он король Рохана, на все вопросы вместо ответа усмехался таинственно: мол, только выполняйте, как я сказал, а знания придут потом; ничего не объяснял и в самый неподходящий момент исчезал!

От него были одни неприятности. Он постоянно втягивал нас в какие-нибудь войны! В свои войны с Саруманом — какое нам дело до его стычек, до его Сарумана? Как будто в том, что этот злодей Саруман объявился на нашей земле, виноваты мы.

— Однако, о Эомер, он объявился, и его война стала людским делом, — промолвил Арагорн.

— Да и Гендальф был того же пошиба! Они с Саруманом и Сауроном прибыли сюда на одном корабле, — мрачно сказал Эомер. — Мы их не звали! Да, они явились и стали втравливать нас в свои дела, стали убивать наших людей, отбирать наши земли… Очевидно, они считают нас своими игрушками, раз имеют свою проклятую волшебную силу, которая делает их сильнее нас?

— Воистину ваш Червеуст — опасный человек, — сказал Арагорн. — Уста у него ядовитые, речи змеиные!

— Но он говорит правду! — воскликнул роханец.

— Мне кажется, мы слишком много сил уделили спору о волшебниках, — мягко заметил Леголас. — Мы чуть не дошли до драки. Негоже спорить нам, союзникам, и с таким достойным, как маршал Эомер, человеком. Мы поняли твою позицию, о Эомер, но и ты пойми, что мы не можем согласиться с тобою. Мы были друзьями Гендальфа и глубоко скорбим о его смерти.

Роханец сразу остыл.

— А нам не о чем скорбеть, и одним волшебником меньше — значит, что земля будет без него чище, — громко сказал один из спутников Эомера.

Надо сказать, что Гимли в течение всего спора задавался одним вопросом: когда же заговорит маг Северус. Но маг упорно молчал…

Однако, сейчас спор закончился и собеседники передыхали. Воспользовавшись паузой, маг пристально посмотрел на Арагорна.

Словно молча спросил у него что-то — неужели этот волшебник еще и телепат, умеющий разговаривать с чужими мыслями? Через мгновение Арагорн обернулся к нему, задумался — словно ведя мысленный диалог с Северусом — и кивнул.

Тотчас волшебник, что на всё время спора продержался в стороне, вышел вперед.

— Мое имя Северус из Хогвартса, о Эомер, и я тоже волшебник, — возвестил он. — И я должен передать тебе кое-что для твоего короля Теодена. Ты прав, Червеуст открыл вам истину… но не всю. Он сказал, что Гендальф покинул нас в копях Мории, но умолчал, что Гендальф должен вернуться. Дела Гендальфа в этой войне не закончены, и скоро он снова вступит в бой. Он намерен сокрушить Сарумана и изгнать с ваших земель навсегда. Я надеюсь, что король Теоден найдет эти новости полезными!

Эомер посмотрел на собеседника как на умалишенного.

— Червеуст сказал нам, что Гендальф умер! — воскликнул он.

— Червеуст сказал, что он умер? Значит, а я заявляю, что он воскреснет, — ответил Северус. — Чему ты удивляешься, достойный Эомер? Гендальф же волшебник. Волшебникам положено творить чудеса!

Когда пораженный последней новостью Эомер и его дружина уже скрылись в дали, Гимли решил, что Северус не разочаровал его. Он много молчит, но если заговорит, то каждым словом разит наповал. Эомер был им повержен.

Роханских коней, троих против четверки претендентов, разделили так:

Конные: Арагорн, Леголас и волшебник;

Пеший: Гимли, который наотрез отказался иметь дело с лошадью.

Леголас с трудом уговорил гнома сесть вторым в свое седло.

— Имел ли ты раньше дело с конями, о Северус? — спросил Арагорн.

— Только с крылатыми, — буркнул волшебник.

— С крылатыми! — повторил Леголас.

— С тестралами, драконами и гиппогрифами.

Спутники Северуса вежливо подождали, пока он соизволит объяснить, кто такие тестралы и гиппогрифы, но он не соизволил.

— Не знаю, каковы на вид тестралы и гиппогрифы, о благородный Северус, ибо здесь они не водятся, — сказал Арагорн. — Но с драконами ты можешь встретиться. Говорят, назгулы Мордора теперь летают на драконах.

— Северус благодарит тебя, о Арагорн, и клянется при первой возможности угнать дракона у какого-нибудь назгула, — пошутил Леголас.

Все засмеялись, только Северус даже не улыбнулся.

Конь Северуса и его будущий всадник посмотрели друг на друга с нескрываемым отвращением, вздохнули и смирились.

До конца дня Хранители проехали еще 6 лиг, и для неопытного всадника Северус держался в седле сносно и даже успешно. Успешно, ибо его неловкость не сильно задерживала отряд, и достойно — без малейшей жалобы.

Благодаря чудесным коням, к вечеру отряд устал меньше, чем обычно.

Вполне довольные тем, как много и легко они успели за день, Хранители сделали остановку на ночь.

На ночном привале, отведав как обычно ужина и волшебных зелий (а маг Северус сварил сегодня для себя еще одно, и Хранители посчитали, что это какое-нибудь зелье для верховой езды), гном и эльф развлекли себя разговором.

Они любовались звездным небом, дневная усталость благодаря колдовским отварам их не мучила, спать еще не хотелось…

— Я весь день думал об этих оскорблениях волшебников, что прокричал Эомер, никак они не выходили у меня из головы, — признался Гимли.

— О, они того не стоят, — отмахнулся эльф.

— Я так не могу! Поверишь ли, Леголас, недавно я сам был таким. Я тоже так думал… Я не доверял племени эльфов, я называл ваше волшебство не иначе как сомнительными эльфийскими фокусами. Я чернил недостойными словами имя госпожи Галадриэль…

— Не будем вспоминать, о друг мой, ведь это прошло, — повторил Леголас.

— Прошло, о Леголас, но недавно Эомер напомнил мне свою грубость во всей красе!

— Что ж, ты удивишься, о Гимли, но я тоже сегодня думал об этом, — сказал эльф. — О покойном Гендальфе, о других эльфах, которых я знал… А знаю я их, дражайший Гимли, получше тебя! Я вспоминал, как мы обращаемся с людьми, и готов склонить голову от стыда. Все обвинения, что люди бросают нам, справедливы. Мы смотрим на другие племена свысока, в наших обычаях смеяться над вами и шутить над вами волшебные шутки, на которые вы не можете ответить. Мы сами навлекли на себя прискорбные подозрения, и даже Гендальф, лучший из нас, не был свободен от наших недостатков.

— Гендальф не раз спасал нам жизнь, — сурово изрек Гимли.

Леголас молча согласился, и Гимли после паузы заговорил снова:

— Но я помню, что в нем была известная властность. Всюду, где он появлялся среди нас, невольно он забирал бразды правления на себя. Он был командиром любого отряда, куда включался… Мы охотно отдавали ему это право, ибо он был мудрейшим и сильнейшим из нас и его советы спасали нас от гибели.

— Но вот я смотрю на волшебника Северуса и вижу, что он не пытается оттягать власть у Арагорна, — подхватил эльф. — Он лишен жажды власти и не подавляет своим колдовством ни гномов, ни людей… Никого, кто слабее его. Он разговаривает со мною на равных, но не удивлюсь, если на самом деле этот маг в своей силе превосходит меня и знает об этом.

— Да, это самый странный волшебник из всех, что я знал, — согласился Гимли.

— Когда он объявил себя наместником Гендальфа, я ждал, что он теперь возглавит отряд. Но он оставил право старшинства за Арагорном. Он подчинился человеку! Я впервые вижу, чтобы волшебник склонялся перед человеком, — сказал Леголас. — Он ни телом, ни душой не похож на нас! Я представляю, как Гендальф осадил бы любого, кто посмел бы оскорблять его, как Эомер сегодня. Он поверг бы наглеца наземь колдовством, внушил ему почтение… Но только не стоял безмолвно, позволяя какому-то человеку бесславить себя. Мы, эльфы, и наши правители — высшие эльфы, которых вы называете волшебниками, — мы имеем другие обычаи.

— Да, и внешне Северус совсем не похож на эльфа, — признал Гимли.

— Он куда больше похож на человека, на Арагорна или на Эомера, правда? — спросил Леголас.

Гимли кивнул.

— Он словно человек, но человек, наделенный магией. Наверное, ты прав, Леголас: он волшебник, но не из вашего племени.

— Да, Гимли. Очевидно, что за Морем не только эльфы владеют магией. Там существуют и людские племена, умеющие колдовать, — заключил Леголас.

— Не только эльфы, но даже люди? Слыханное ли дело, чтобы люди владели магией! Но раз так... Гномы не хуже людей. Пусть где-нибудь за Морем гномы-волшебники существуют тоже, — пошутил Гимли.

Радость встретила отряд на следующий день пути: они наконец-то добрались до своей дальней цели, до опушки Фангорнского леса. Весь опыт следопыта показывал, что орки потащили хоббитов именно туда.

Следующая новость, которую озвучил Северус, была менее радостной:

— Я чувствую присутствие в этом лесу сильного волшебника, — сказал он. — Ждите сюрпризов.

— И сам лес исполнен магии, — добавил Леголас.

Поэтому первый ночной привал в лесу прошел настороженно.

Коней крепко привязали у костра, а Северус обнес всех зельем, дающим способность сопротивляться магии.

Когда распределяли очередь ночных дежурств, Северус выступил за то, чтобы освободить от этой обязанности Арагорна и Гимли. Ведь они оба слабее сопротивлялись магии, чем эльф или волшебник. "Льготники" воспротивились, Арагорн как начальник отряда принял решение, что дежурят все, и никто не решился возражать. Арагорн согласился единственно на то, чтобы принять в свою очередь двойную дозу зелья.

Первую стражу взял Северус, за ним Леголас, за ним Гимли.

... Гимли не мог сказать, когда именно он вдруг насторожился. Но примерно перед рассветом, когда на небе бледнели звезды, он кинул взгляд на только что пустую просеку за своей спиной и обнаружил, что там стоит какой-то старик.

Старик смотрел на него в упор.

Гимли захотел шагнуть к нему и окликнуть — и не смог. Он не смог сдвинуться с места и разжать губы, он был словно заморожен… Он смог только смотреть, как гладит свою окладистую бороду странный старик — такой беззащитный на вид, опирающийся на посох…

Гимли даже не успел понять, что старик обездвижил его колдовством, как чары спали и Гимли внезапно обрел способность двигаться. Гимли обернулся и увидел своих спасителей: рядом с ним возникли Леголас и заморский волшебник, и Арагорн уже вставал, держа меч в руках.

Тотчас старик молча развернулся и исчез в лесной глуши.

Все, кроме Арагорна, который остался у костра за часового, бросились за старцем в погоню и не нашли. Он словно растворился.

А когда охотники вернулись из погони, то обнаружили обещанный Северусом неприятный сюрприз: костер был потушен, разложенные рядом вещи путников разбросаны, стоявшие на привязи роханские кони исчезли. Притом, как ни бились Арагорн с Гимли, костер отказывался зажигаться!

Арагорн честно признался, что ни на минуту не спускал со стоянки глаз… Он не понимает, когда исчезли кони и погас костер, это колдовство!

Леголас сказал:

— Пожалуй, я узнал Сарумана. Значит, он лично следит за нами… Он хотел навестить нас, дождался в дежурстве самой слабой очереди и напал.

— Плакала моя любимая кружка. А ведь я сам выковал ее в кузнице Эребора, когда мне было 12, — заметил Гимли.

— Плакал мой прекрасный конь, мой Арод, а ведь я успел привязаться к нему, — вздохнул Леголас.

Маг Северус взмахнул палочкой, и костер снова загорелся.

— Подождите оплакивать пропажу, — промолвил он. — В лесу сейчас творится нечто странное. Настроение магии изменилось… Ощущение, что рядом бродит сильный волшебник, осталось, но это больше не Темный волшебник. Темный маг исчез… Возможно, аппарировал в свой замок. След аппарации остался. Но в Лесу по-прежнему присутствует маг. Сильный и ради разнообразия — Светлый… Я накинул на своего коня Следящие чары, и они показывают, что конь находится не в Темных руках. Значит, рано или поздно он вернется.