Les drogues pour le monstre (джен)

Было даже занятно смотреть, как они лихорадочно взмахивали палочками и пытались скороговоркой проговорить заклинание. Все они боялись падений, не только когтевранцы, но и Слизеринцы. Что говорить, возможно, и он сам боялся, да только знал, что не сможет проиграть, даже если в это время будет обсуждать с профессором влияние произношения звуков на силу заклинаний.

— Профессор, я хочу попробовать участвовать в дуэли, — сказал Том. Конечно, он считал Когтевран самым приемлемым факультетом после Слизерина, но все равно не мог простить им того, что те уже третий год шли с ними в ногу, а в этом и вовсе обгоняли их на 120 очков.

— Подожди, Том, каждому по способностям, я не хочу, чтобы ты зря кого-нибудь калечил, а то нападение у тебя — будь здоров, так когтевранец отлетит, что неделю в больничном крыле будет лежать, — сказал бородатый профессор и рассмеялся, в то время как когтевранцы посмотрели на него с негодованием, а слизеринцы ухмыльнулись.

— Профессор Стоул, не надо так говорить, никогда не стоит недооценивать противника, — сказал Том и улыбнулся. Ухмыльнулся точнее. Но никто из этих людей не смог бы различить этой тонкой грани, различить его душевное настроение. Все они думали, что успели узнать своего однокурсника за 3 года. Был ли смысл говорить, что он давал себя узнать настолько, насколько сам хотел, чтобы его узнали? Нет, конечно, не было, ведь это просто глупо говорить, что в душе он на самом деле думает абсолютно другие вещи, отличные от тех, что говорит, и уверен, что кто-кто, а он мыслит абсолютно ясно, и поэтому знает наперед о своей победе. Тем более, была причина так думать: он уже месяц тренировал невербальные заклинания, а их на третьем курсе еще никто не проходил.

Том оперся на парту и стал внимательно следить за ходом боя.

Надо же, девчонка побеждает уже пятого противника. Неплохая реакция. А заклинания она не выкрикивает, а еле слышно проговаривает — признак профессионала. Ведь они усиливаются от умения сконцентрироваться, а не от громкости голоса. К сожалению, даже некоторые семикурсники не могли понять этого.

В последний раз она так молниеносно взмахнула палочкой, что противник не успел произнести ни слога заклинания, и его отшвырнуло на подушки.

— Ну что ж, Том, думаю, мы нашли тебе достойного противника, — сказал профессор Стоул, подмигнув обоим. — Прошу выйти в центр дуэлянтов Тома Реддла и Лайзу Стивенсон.

Девочка дождалась его на месте, а когда он оказался напротив, поклонилась. Том сделал то же самое. Это был ритуал. Как бы проявление уважения к противнику, и его надо было соблюдать. Что странно, Тому даже нравился этот ритуал. Он чем-то был похож на игру с соперником. Своим поклоном он будто бы шутил над другими, мол, я принимаю вас за достойных соперников, пусть все пройдет наравне. Поклоном он снисходил до других, и от этого еще больше чувствовал свою власть и лидерство.

И несмотря на то что Том всегда скрывал свои чувства, во время поклона он показал всего себя. Девочка странно посмотрела в его глаза и нахмурилась. Что ж, никому не нравилось, когда его принимали за легкую жертву.

И он, и она приняли стойку. Оба смотрели друг другу прямо в глаза. Главное — очистить разум от мыслей — подумал Том и начал смотреть на руку противницы.

Итак...

Сражайтесь!

От первого заклинания он уклонился вправо, потом шагнул вперед и, взмахнув палочкой, подумал про себя: «Петрификус Тота…» — но не успел он договорить, как неведомая сила отбросила его назад, и он полетел прямо к стене. К несчастью подушками были устланы только полы, потому что не ожидалось, что найдется третьекурсник, который произнесет заклинание такой силы, сумеющей отбросить человека так далеко.

Это был сильный удар, и у Тома перехватило дыхание, затем он почувствовал тупую боль в голове и тошноту.

— Браво, Лайза, невербалика, да еще такой силы! Я определенно бы никому не пожелал встретиться с вами в темном переулке, — воскликнул профессор с удивленным лицом и поглядел в сторону Тома, — Что же с ним! Надо же, его первое поражение за все мои уроки, наверно, нелегко ему будет принять его.

Том тем временем немножко приподнялся. Лайза подошла к нему и помогла встать. Как бы Том ни был горд, он не отпрянул от нее, а принял помощь, потому что действительно не мог встать — его очень сильно тошнило. К этому времени подошел Стоул.

— Эх, как вас Том! Не зря вы говорили, что нельзя недооценивать противника. Что ж, вы были правы.

— Профессор, мне плохо… очень сильно тошнит… срочно… в туалет. — И Том почувствовал очередной накат тошноты.

— Сэр, давайте я доведу его до туалета, а то он еле на ногах стоит, — серьезно сказала Лиззи, и подхватила Тома за пояс. Он положил ей руку на плечо и поплелся за ней.

Они не успели дойти до туалета, как Том почувствовал странное ощущение в желудке и в горле — предвестник рвоты, и застонал, прикрыв рот рукой. Лиззи внимательно посмотрела на него, и быстро повернула налево.

— Но…

— Какая разница, в каком туалете тебя будет рвать?! Думаю, даже нашему директору в такой момент было бы абсолютно все равно, тебе разве нет?

Том не стал спорить и забежал в первую же кабинку, не обращая внимания ни на мраморный умывальник с орнаментом, ни на зеркала вокруг, ни на умывающуюся черноволосую девочку, которая плакала над умывальником.

— Том, Том! С тобой все в порядке? — послышался голос снаружи кабинки.

Том лежал у унитаза, прислонив голову к мраморному полу, и по всему его телу разливалось блаженство — тошноты больше не было. Это был такой момент, в который Том почувствовал себя как никогда раньше усталым. Ни долгие ночи хождения по лабиринтам Хогвартса, ни ночное выполнение домашнего задания — ничто из этого никогда его не выматывало, а, наоборот, придавало сил двигаться вперед. А сейчас, именно когда он был в женском туалете, снаружи стояла девочка, которая его так сильно унизила, а другой урок уже давно шел, ему вообще не хотелось вставать, а идти куда-то тем более.

Наконец он нашел в себе силы встать и открыл дверь. Снаружи стояла та самая «виновница торжества» и взволнованно смотрела на бледного подростка, прижавшегося к стене кабинки.

— Уже прошло? Том, я думаю, тебе нужно будет пойти в больничное крыло, правда, уже без меня…ты ведь справишься? Понимаешь, у меня трансфигурация, а я должна буду провести показательно…

— Я понял, ты и так уже слишком МНОГО сделала.

— Вот и хорошо! — сказала Лиззи и улыбнулась. Видимо, она не поняла сарказма в его голосе, поэтому вздохнула с облегчением, — Мы все равно с тобой пойдем до третьего этажа, так что не страшно…только…умойся, пожалуйста, а то ты выглядишь так… будто тебя вырвало. Я, конечно, понимаю, что все так и есть, но ты ведь у нас весь такой скрытный и вряд ли захочешь рассказать какому-нибудь сокурснику, что только что корчился в женском туалете.

Том со злостью уставился на нее, как же его все-таки раздражала эта девчонка! Несмотря на то что она его победила, Лиззи еще не показала своих необыкновенных умственных способностей, и ему уже начало казаться, что не столько она победила, сколько он проиграл. То есть только из-за его самоуверенности он сейчас еле держится на ногах, что грозит ему пропуском всех сегодняшних уроков, а не из-за ее мастерства в дуэлях.

Том медленно пошел к умывальникам. И вот она — минута слабости. Как бы ему хотелось не иметь таких минут вовсе или хотя бы находится сейчас одному. Слабость его угнетала и раздражала. Его злило абсолютно все вокруг него: девчонка, стоявшая у умывальника, и громко причитавшая о своей судьбе изгоя, другая девчонка, ходившая за ним по пятам и пытавшаяся перед всеми его унизить, его зеленоватое отражение в зеркале и этот чертов кран, который никак не открывался!

Лиззи начала тараторить так, что все слова для него начали сливаться в один протяжный и неприятный звук:

— Я забыла тебе сказать. Этот кран почему-то никогда не работал. Должно быть, магия не может починить его, а у нас в школе руками никто работать совершенно не умеет. Не считая, конечно, этого Филча, но он может только распускать руки. Знаешь, недавно я видела, как он приставал к Элизабет Тейлор! Она, конечно, уже семикурсница, но ведь ему двадцать пять лет, к тому же, он работает завхозом! Мне он так не нравится. Он попросту противен. Всегда такие сальные волосы и водянистые глазки! Просто ужас! Знаешь, он ведь всегда, когда говорит с ней, так краснеет! Этот ужасный кирпично-красный цвет.… В общем, мы не зовем его сюда, чтобы он починил кран, а то мало ли что он может учудить…

— Почему этот чертов кран не открывается?! — воскликнул Том, словно не услышав ни слова из того, что Элизабет недавно ему говорила, и пнул умывальник. Раздался какой-то приглушенный звук и шорох каменной крошки, падающей куда-то в пустоту.

Лиззи посмотрела на Тома с сочувствием и сказала:

— Не волнуйся ты так, этот кран вообще никогда не открывается, я тебе это уже говорила. Просто подойди к другому.

— Почему никто никогда меня не утешает?! Даже злых слизеринцев они успокаивают и жалеют, а меня… — подала голос девушка, стоявшая у соседнего умывальника.

— Успокойся, Миртл, разве ты не видишь, что ему действительно плохо?

— Мне тоже оооооооооочень плохо, но на меня никтоооооооо не обращает вниманияяя! — сказала Миртл и разревелась еще сильнее.

Том не мог больше это выдерживать. Он с такой силой вцепился в кран и край раковины, что на руках остались отметины.

— Прекратите! Сколько можно! Только продолжите, и я мигом использую на вас запрещенное заклинание и не пожалею! — кричал он.

— Что же за запрещенное заклинание ты знаешь? — усмехнулась Лиззи, отстав от Миртл. Та, в свою очередь, убежала в дальнюю кабинку туалета, крича что-то о своей тяжёлой жизни.

Том понял, что ни в коем случае нельзя было затрагивать эту тему, и прошипел:

— Да дай мне уже руки и лицо помыть!

— Хватит меня пугать! Знаешь, как жутко звучат эти странные звуки? Мой уже руки! Я буду ждать тебя у дверей.

Она вышла, оставив озадаченного Тома в одиночестве, не считая общества девочки, рыдавшей в кабинке.

Том начал умываться. Неужели он и вправду говорил на змеином? Но это действовало только на змей! Может, он представлял эту когтевранку похожей на змею, и именно поэтому так разговаривал с ней? Вряд ли, змей он любил, а эта девчонка просто выводила его из себя!

Вдруг он заметил маленький след на правой руке. Это была отметина от фигуры маленькой змейки, чётко отпечатавшейся под указательным пальцем. Ему вдруг вспомнилось, как он со злостью сдавил кран.

Том подбежал к крану и осмотрел его орнамент. Всего лишь маленькая извивающаяся змея. Почему же этот кран никогда не работает? Кто вообще изобразил её на нем ? Почему я говорил на парсултанге? — все эти вопросы проносились в голове Тома и мучили его сознание. Он вышел из туалета с растерянным видом и держа свою руку, покрытую красными пятнами перед глазами.

— Что снова случилось? Плакса Миртл в руку тебя укусила? — спросила Лиззи и приятно рассмеялась. В её смехе прозвучала легкость и непринужденность. Но Том был погружен в себя и ничего не слышал.

Погрузившись в молчание, они шли до самого третьего этажа. Мальчик будто очнулся и посмотрел вокруг с растерянным видом. Лиззи долго стояла возле него, смотря на его правую руку, и, наконец, начала говорить:

— Мне очень бы хотелось узнать, что с тобой случилось в туалете. Ты вдруг стал таким странным. Но я прекрасно знаю, что ты ничего не расскажешь… Возможно, я могла бы чем-нибудь помочь тебе. Ты, главное, не думай, что я глупая, от того что много шучу. На самом деле я читаю очень много книг, и ты мог бы обратиться ко мне с любым вопросом.

Том ничего не ответил и лишь зачарованно смотрел на девочку. Вот она — помощь. С ней он бы смог разгадать огромное количество тайн Хогвартса, узнать больше о других людях, получить очень полезного помощника… Но это была слабость. Никто не должен был знать о нем ничего, иначе Тому пришлось бы поплатиться за это. И Реддл не слишком уверенно, но точно осознавая все возможные последствия, ответил:

— Нет, мне не нужна никакая помощь.

И начал подниматься по лестнице

— Подожди, Том! Можно задать тебе один вопрос?

— Да, обещаю ответить честно, — сказал он и сам удивился тому, что сказал. Он не любил быть таким слабым. Произнеся это, он отрезал себе путь к отступлению. Но что-то внутри него просто жаждало ответить.

— А тебе хотелось бы?

-Чего?

— Рассказать мне. Если не было бы этой гордости и предрассудков.

— Да.

И Том совершенно по-другому посмотрел на Лиззи. Он уже не видел ту легкомысленную девчушку, пытающуюся разозлить его.

— Именно это мне и надо было знать. Спасибо.

И она пошла в кабинет трансфигурации, а Том долго смотрел на место, где только что стояла эта девочка, и думал совсем не о змее и кране.