Ледяная кровь (джен)

На следующий день старосты Слизерина проводили первокурсников в Большой Зал на завтрак. Сев за стол, Гарри потянулся было к еде, но был остановлен Драко.

— Подожди, — Малфой кивнул на нескольких человек со старших курсов, которые шли вдоль стола и нараспев повторяли какое-то заклинание. — Они проверяют еду на наличие яда. Конечно, так можно выявить далеко не все яды, а только достаточно распространенные, из тех, которые обычно используют. Вообще, хозяин или хозяйка дома обязаны сами проверять еду перед тем, как подавать ее на стол, поэтому, если ты произносишь это заклинание, прежде чем приступить к трапезе, то этим ты открыто заявляешь, что не доверяешь хозяевам дома. Ну, а о нашем отношении к директору Хогвартса, я думаю, ты уже догадываешься.

Проверка показала, что яда в еде нет, и слизеринцы приступили к завтраку.

Почти все уроки в Хогвартсе оказались чрезвычайно интересными. На первом уроке трансфигурации профессор МакГонагалл дала каждому первокурснику по спичке, которую надо было превратить в иголку. К концу урока у Гарри спичка приняла вид иголки, но только деревянной, а у Драко, напротив, получилась металлическая спичка. А вот побывав на истории магии, Гарри был вынужден согласиться с Драко — эта дисциплина в Хогвартсе существовала только формально.

Всю первую неделю Гарри чувствовал неослабевающее внимание к своей персоне; тревожный шепот за спиной преследовал мальчика всюду, куда бы он ни пошел. Панси рассказала, что слышала, как студент Хаффлпаффа Эрни МакМиллан говорил о том, что Поттер — могущественный темный волшебник и победил Темного Лорда именно благодаря своей черной силе. С тех пор при встрече с Эрни Гарри не мог отказать себе в удовольствии коварно улыбнуться и многозначительно подмигнуть хаффлпаффцу. Испуг МакМиллана неизменно поднимал слизеринцам настроение.

Со своим факультетом у Гарри сложились довольно странные отношения: старшекурсники относились к нему настороженно, некоторые не скрывали того, что их не радует присутствие Поттера в подземельях, хотя и открытой агрессии по отношению к Гарри не было. Единственным первокурсником-слизеринцем, с которым Поттер не общался, был Нотт. Гарри чувствовал, что он явно не нравится Теодору — тот разговаривал с ним только в случае крайней необходимости, и Гарри часто ловил на себе его тяжелый, хмурый взгляд.

Почти все свободное время Гарри проводил с Драко, Крэббом и Гойлом. Двое последних оказались неплохими парнями, но, по непонятным для Гарри причинам, за пределами факультетской гостиной они становились молчаливыми и замкнутыми. Особым умом или талантами они не блистали, но учились не многим хуже тех же Рона Уизли, Невилла Лонгботтома или Симуса Финнигана.

Взаимная неприязнь слизеринцев и гриффиндорцев чувствовалась с первого дня. Стоило представителям этих факультетов встретиться, и ни одна сторона не могла удержаться от оскорблений. Несмотря на нежелание Гарри становиться врагом Рона, ссор с младшим Уизли избегать не удавалось.

В пятницу за завтраком Хэдвиг принесла Гарри письмо от Хагрида: великан приглашал зайти к нему на чай. Драко, через плечо Поттера прочитав письмо, презрительно фыркнул:

— Только не говори, что ты пойдешь!

— А почему бы и нет? Ты даже можешь составить мне компанию, — если честно, Гарри не горел желанием повидаться с великаном, но ему очень хотелось побольше узнать о своих родителях, а лесник и сам их помнит, и сможет сказать, кто из учителей знал Лили и Джеймса Поттеров.

— Ну уж нет! Не хватало мне еще пить чай в обществе этого безумного великана, — скривился Драко. — И вообще, Гарри, тебе лучше поторопиться, а то еще на урок опоздаем.

День пролетел незаметно, но после зельеварения Гарри понял, что профессор Снейп явно поддерживает тех, кто считает, что в Хогвартсе было бы лучше без Мальчика-Который-Выжил. Гарри поежился, подумав о том, в какой ад для него превратилось бы зельеварение, не учись он на Слизерине. А так профессор Снейп явно следовал озвученному им самим правилу, согласно которому конфликт между слизеринцами не должен выходить за пределы общей гостиной. Попросту говоря, профессор старался игнорировать мальчика, но Поттер чувствовал ненависть в направленном на него взгляде угольно-черных глаз преподавателя. Подумав, он пришел к выводу, что причиной подобной нелюбви, скорее всего, является то, что во время войны Снейп разделял взгляды Волдеморта. То же самое, вероятно, относилось и к семьям тех слизеринцев, которые сейчас кидают на него угрюмые взгляды.

«Надо будет побольше узнать об этой войне, о мотивах обеих сторон. Не думаю, что дело только в том, что добрые волшебники сражались со злыми», — решил Поттер. Он принял решение, что не станет спрашивать об этом у Драко, ведь и Хагрид, и Рон говорили, что Малфои поддерживали Волдеморта, а значит, едва ли можно рассчитывать на объективность приятеля. Да и вообще, Гарри не собирался безраздельно доверять слизеринцам, не сомневаясь в их хитрости и коварстве.

— Эй, Гарри, о чем задумался? — Винсент вернул Поттера в реальность, крепко хлопнув его по плечу.

— Да так, ни о чем особенном. Пойдемте скорее, не хочу затягивать этот визит, — ответил Гарри, поспешив к выходу из школы.

Грегори и Винсент не отставали. Они согласились сходить в гости к Хагриду вместе с ним, и Поттер был им за это очень благодарен.

Когда слизеринцы подошли к домику Хагрида, великан тут же вышел к ним на встречу, так быстро, как будто бы он ждал их, сидя под дверью.

— Гарри, как же я рад тебя видеть! А это кто?

— Хагрид, познакомься, это Винсент Крэбб и Грегори Гойл, мы учимся вместе.

— Здравствуйте, мистер Хагрид, — синхронно поздоровались слизеринцы.

— И вам того же, — пробубнил в ответ разом помрачневший великан. — Я это... знал ваших родителей... Мда уж... Но вы уж проходите, раз пришли...

Стоило ребятам войти в дом, как к ним подбежал пес Хагрида — громадный волкодав Клык. Гарри он понравился, но, когда пес попытался положить свои огромные лапы ему на плечи, Поттер чуть не упал. Крэбб и Гойл тоже погладили пса, заработав изумленный взгляд Хагрида. Гарри про себя улыбнулся, подумав, что, наверное, в понимании великана, слизеринцам не полагается любить животных.

Когда все расселись за столом, Хагрид поставил перед своими гостями по огромной чашке чая и блюдо с весьма подозрительным на вид печеньем. Неугомонный Клык, которому Хагрид приказал сидеть в углу, слушаться категорически отказался и стал крутиться вокруг стола, выпрашивая что-нибудь вкусненькое.

— Вот ведь бестолковая псина! — воскликнул великан, сообразив, что его безрезультатные попытки отогнать Клыка от стола явно веселят слизеринцев. — И ведь, ко всему прочему, еще и трусливый, хотя мне сказали, что с такими собаками на кабанов охотятся, я правда не помню, как порода называется.

— Это неаполитанский мастиф, — неожиданно ответил Крэбб. — Кстати, магглы их тоже разводят, но наши немного другие. Вот только на кабанов с ними не охотятся.

— А я смотрю, ты в собаках разбираешься, — во взгляде лесника мелькнуло невольное уважение.

— Да, Крэббы всегда разводили баргестов.

— Как же, наслышан я про этих ваших собак, — нахмурился Хагрид. — И знаешь, зачастую они были единственными обитателями ваших особняков, которые заслуживали жизни.

В комнате повисло напряженное молчание. Винсент и Хагрид смотрели друг другу в глаза, и Гарри внезапно почувствовал, что война, раздирающая магический мир на части, не закончилась в ночь на Хэллоуин тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Она будет продолжаться до тех пор, пока есть что-то, разделяющее этих людей по разным лагерям, заставляющее их так ненавидеть друг друга.

Гарри почувствовал себя очень неуютно и, не желая смотреть на Хагрида и слизеринцев, застывших в напряженных позах, опустил глаза к лежащей на столе газете «Ежедневный Пророк». Газета оказалась старой, августовской, и она была открыта на статье о том, что тридцать первого июля неизвестные попытались ограбить банк «Гринготтс», но им это не удалось, так как интересовавший их сейф по удивительному стечению обстоятельств был опустошен его владельцем несколькими часами ранее.

— Смотри, Хагрид! Это же случилось как раз в тот день, когда мы там были! — воскликнул Гарри.

— Ну и что, в банк вообще каждый день много людей ходит, — как-то слишком поспешно ответил великан. — Смотрите, за окном уже темнеет, вам, наверное, в школу пора.

— Да, Хагрид, я только хотел спросить, ты не знаешь, кто из учителей был знаком с моими родителями?

— Да их очень многие знали, Гарри! Почти все преподаватели: и профессор МакГонагалл, и Флитвик, и уж конечно профессор Дамблдор! Очень хорошие они люди были, и студенты блестящие — первые в выпуске. Ты, Гарри, должен ими гордиться и стараться таким же стать, когда вырастишь! — мальчику очень хотелось ответить, что это будет не так-то просто, если учесть, что про своих родителей он почти ничего не знает, но Поттер промолчал, и слизеринцы поспешили покинуть хижину лесничего.

— Гарри, ты и Хагрид ходили в банк перед ограблением? — спросил Гойл, когда слизеринцы отошли от домика Хагрида на приличное расстояние.

— Да, забирали деньги из моего сейфа, но никого подозрительного я не видел. — Гарри решил пока не говорить приятелям про сейф номер семьсот тринадцать и про таинственный сверток, который от туда забрал Хагрид. Вся эта история показалась Гарри очень странной, а еще его насторожило то, что у лесничего на столе лежит газета месячной давности, да еще открытая именно на этой статье. Подумав, Гарри решил, что, возможно, воры действительно искали именно этот загадочный сверток, и именно поэтому Хагрид сохранил эту старую газету и, может быть, как раз перечитывал ее перед их приходом, а убрать забыл. Решив, что еще он еще подумает обо всем этом, Поттер решил сменить тему разговора и обернулся к Крэббу:

— Скажи, Винсент, а что это за собаки, которых вы разводите?

— О, понимаешь, Гарри, баргесты — удивительные животные. Они гораздо сильнее, выносливее, умнее обычных собак, и, кроме того, на них не действуют многие заклинания. Баргесты очень верные, никогда не предадут свою семью, будут защищать ее до последнего. Они всегда чувствуют, если хозяину или члену его семьи грозит опасность. А в случае смерти своих хозяев, баргест будет охранять их могилы. Но есть у них одна особенность: хозяином такой собаки может стать только чистокровный волшебник, кровь которого не отравлена предательством. У грязнокровок и предателей крови это, разумеется, вызывает зависть, поэтому они баргестов не любят. Некоторые магглорожденные даже называют их «собакой дьявола». Практически каждый особняк охраняют баргесты, и это... вызывало у авроров определенные трудности, — Крэбб усмехнулся, его взгляд был непривычно серьезным и немного печальным. — Взломать защиту особняка чистокровных волшебников — сама по себе задача не из легких, а после этого авроров еще ждал поединок с хозяевами и, конечно, с баргестами. Да, в свое время эти собаки доставили немало проблем нашим противникам, поэтому авроры всегда были жестоки к баргестам и убивали их с особой яростью. А вот твой добрый друг Хагрид сказал, что ему напротив было жалко собак, а не тех людей, которых эти собаки защищали, а ведь в их числе были и старики, и дети.

— Он мне не «добрый друг», — только и смог ответить Гарри.

Он понимал, насколько по-детски это прозвучало, не смог придумать более достойного ответа, а спрашивать, зачем авроры нападали на детей и стариков, сейчас явно было неуместно: слизеринцы уже почти подошли к школе, и вокруг было довольно много студентов. Но Гарри пообещал себе, что он во всем разберется в самое ближайшее время, и вслед за приятелями поспешил к замку.