Луна и звезды (джен)

Стул жалобно скрипит и раскачивается, ножки приминают траву, впиваются в землю. Невилл этого даже не замечает. Он выглядит потерянным, и Луна ободряюще гладит его по плечу. Солнце посылает на землю яркие лучи, теплый ветер дружески подталкивает в спину, но мало кого сегодня это заботит. Волшебники вокруг шелестят парадными мантиями или сидят неподвижно, перешептываются или молчат, на их лицах печаль и равнодушие, наигранная грусть и искреннее горе.

Луна не улыбается, как обычно. Смерть Дамблдора пробила брешь в ее беспечной умиротворенности, и ей кажется, что мир вокруг так же скрипит и качается, как плохо наколдованный стул. Воющая песнь русалов звучит уместно и правильно. Невилл вдруг сдавленно всхлипывает, и Луна замечает Хагрида. Он бережно несет тело Дамблдора, завернутое в фиолетовый бархат, а слезы потоком катятся по опухшему лицу, исчезают в бороде.

Сжатые в кармане сережки-редиски колют ладонь. Луна слушает и не слышит маленького лохматого человечка в черной мантии, который ведет торжественную речь у постамента.

— Мама, мамочка! А почему в книжке говорится, что Дамблдор не уничтожил Темного Лорда Гриндевальда, а только посадил в тюрьму? Вдруг тот сбежит и снова будет делать злые вещи?

— А в голове — гнездо мозгошмыгов! — со смехом добавляет вошедший в комнату отец.

Появление кентавров легко пропустить. Лесные тени наливаются тьмой, но опушка по-прежнему пуста. И лишь приглядевшись, Луна различает нечеловеческие силуэты. Мощные руки сжимают тугие луки, но сила кентавров не в оружии. Так же, как не в оружии была сила Дамблдора.

Луна вспоминает появление директора, в первый раз, на ее распределении, и не может решить, какой день более судьбоносный — тот или этот. Словно начало и конец эпохи, рождение и крах.

— Луна! Луна, хватит мечтать! — Джинни, с которой они вместе ехали в поезде, дергает ее за рукав. — Гарри Поттера до сих пор нет. И Рона тоже.

Луна не согласна, но молчит. Она видит, как почти все вокруг улыбаются странным словам директора, а первокурсники смело заговаривают друг с другом, обсуждая их. Конечно, речь Дамблдора имела смысл! Только совсем не такой, как всем кажется. Луна точно знает — он просто помогает им сблизиться, поднимает настроение за счет своих «странностей». «Хороший метод», — берет на заметку Лавгуд.

Тело Дамблдора на постаменте, а человечек в черном все вещает про «интеллектуальный вклад», «величие сердца» и тому подобные глупости. Ряд учителей загораживает Луне обзор, но она даже рада этому — видеть мертвого, погасшего директора невыносимо.

На секунду взгляд Луны встречается со взглядом ее декана, Филиуса Флитвика, и уголки губ судорожно опускаются. Это был неприятный сюрприз, тогда, после Рождества на первом курсе. Она, должно быть, напоминала деревянную куклу, как Невилл сегодня. Благодаря профессору Дамблдору все обошлось. Но что будет теперь?

На Рейвенкло гордятся стремлением к знаниям и высокой успеваемостью. Луна любознательна от природы, но кто виноват, что интересными она считает иные вещи, чем остальные? С успеваемостью у Луны не то чтобы проблемы, нет, просто она учится неровно, непоследовательно.

— Я обещаю, никакие мозгошмыги не помешают моим успехам в учебе, — почти поет Луна, — или вы сомневаетесь в правоте профессора Дамблдора?

Луна оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как рыдания заставляют согнуться Гарри Поттера.

«Его сломает эта смерть, — отвернувшись, думает Луна, — как Дамблдор мог это не предусмотреть? Неужели он считал, что Гарри справится, в одиночку справится с задачей, непосильной для тысячи взрослых? Кажется, я снова ничего не понимаю».

Первые несколько недель в Хогвартсе, пока однокурсники знакомятся, начинают дружить, общаться, Лавгуд сидит в библиотеке, читая статьи и книги об Альбусе Дамблдоре — все, что может найти. Он, несмотря на всю свою открытость, человек-загадка. Но в книгах директор — идеальный маг, победитель, ученый, и там нет ни слова о его «милых странностях», любви к сладостям или смешным словечкам вроде «простофиля», «прищепка», «баю-бай»…

Луна не слишком обращает внимание на то, что именно она одевает, как выглядит. Ей кажется, что главное — внутренняя красота, только на нее стоит обращать внимание. Она все глубже уходит в мир мечты, и все меньше внимания обращает на реальность.

— Луна…

— Все будет хорошо, Невилл, — придумать ничего сложнее у нее сейчас просто не получается. Но банальная фраза все еще работает. А может, дело в том, что говорит Невиллу это именно она.

«Дамблдор своим уходом просто предал нас! Оставил одних — во тьме, перед лицом такой угрозы. Как он мог? Как мог не защититься? Как мог поверить Снейпу? Как?!» — Луна ощущает горечь разочарования на языке. Такую глупую детскую обиду она чувствовала только тогда, когда умерла мама. Хочется крушить все вокруг, стереть гримасу фальшивой скорби с лица Амбридж, сжечь что-нибудь, например, собственную наивность. Вдавливая каблуком в землю любимые сережки, Луна все-таки не сдерживает слез. «Возможно, я никогда не стану обычной, но зачем мне все эти глупые средства, если умерла цель? Если ее убили предательством? Мечтательность, мозгошмыги, одежда — мишура, и если я еще когда-нибудь примерю ее, то не ради света, а только ради друзей. Я их не предам!»

Поведение окружающих недостаточно быстро отрезвляет Луну. Сначала она сидит вместе с соседками по спальне на уроках, а потом как-то незаметно остается одна. Но ее это не беспокоит. Она счастлива, каждый коридор, лестница, кабинет Хогвартса заставляют ее мимолетно улыбаться, а приемы пищи в Большом зале, когда там присутствует директор, задают умиротворенный настрой на весь день.

Сначала мелочь. То чернила разольются сами собой, то чистый пергамент переместится под кровать. На втором курсе то ее перья окрасятся в необычные цвета, то шапочки и шарфы начнут ползать… Много чего, но Луне все равно. Она только улыбается или старается помочь. Ну, и учится, конечно, когда этому ничто не мешает. Потом больше. Во время Турнира у нее пропадают вещи. Это обидно, очень-очень обидно. Тогда она впервые сомневается в выбранном пути. Но вместо того, чтобы бросить все, попытаться стать «как все», она делает себе новые «средства борьбы». «Оружие» — ожерелье из пивных пробок. «Защита» — безумные кофты. «Готовность» — палочку за ухо. Даже ей самой это кажется смешным. Но так надо, она смотрит на Дамблдора, сидящего во главе учительского стола в окружении профессоров, Каркарова и мадам Максим, и не теряет надежды.

Оратор заканчивает речь, но никто не приходит ему на смену. Вместо этого постамент с телом Дамблдора вспыхивает белым огнем, и на его месте появляется гробница. «Будто сугроб на зеленой траве, — вздрагивает Луна от внезапного холода, — только этот снег никогда не растает».

Снег тает на четвертом курсе. Год, когда в Хогвартсе действует Отряд Дамблдора, Луна считает самым лучшим в своей школьной жизни. Несмотря на гонения со стороны Амбридж, несмотря на то, чем все закончилось — а битва в отделе тайн испугала Луну — она все равно счастлива. Настоящие друзья — те, кому она не безразлична… только теперь понимает, чего она лишала себя, стараясь овладеть искусством вдохновения, отдаляясь от товарищей, следуя за мечтой и уподобляясь идеалу. Хотя оно того стоило.

Каждая звезда озаряет предназначенную ей часть Вселенной и старается, чтобы те, кто смотрит на небо, видели иные галактики и миры. Луна думает, что не может быть достаточно яркой сама по себе, ее магии не сравниться с силой великих волшебников. «Но ведь и луна сияет отраженным светом!» Луна упорна и радуется, когда к ней присоединяются другие. Пусть они и не догадываются, но каждый в Отряде — звезда. И вместе они образуют созвездия со своими символами и тайнами.

Свист стрел и гул, с которым они вонзаются в землю, выводят Невилла из ступора.

— Это прощальный салют, — Луна смотрит на небо.

Невилл только кивает и опять утыкается взглядом в колени.

Сегодня маги хоронят Альбуса Дамблдора, великого волшебника, председателя Визенгамота, директора Хогвартса, а Луна Лавгуд хоронит надежду. И пусть никто, кроме нее, не знает об этом, но сама она никогда не забудет этот день. «Ему отдают прощальную дань русалы и кентавры, и жизнь Дамблдора стоит этого. Но его смерть — предательство. И все вокруг уже не останется прежним, даже если будет казаться таким. Вместо одной звезды обязательно зажжется другая, — глядя, как Гарри Поттер беседует с министром, думает Луна, — но ее свет будет уже иной. А я так привыкла…»