Подмастерье и Некромант (гет)

* * *

— Северус? — спросила она. — Что случилось? Ты кричал во сне.

Мокрые пряди его волос прилипли к влажной от пота коже. Резкие морщины между бровями и вокруг рта указывали на то, что он испытывал сильную боль.

— Я пойду, приведу Поппи.

— Нет! — его глаза распахнулись. Рука дернулась, словно он хотел прикоснуться к ней. Она почувствовала себя пустой и беспомощной, осознав, что теперь она становилась для него опорой, подобно ему самому до этого. С тем лишь отличием, что, как ей казалось, она чертовски мало могла для него сделать.

По взмаху её палочки появилось волшебное синее пламя и спокойно проплыло у них над головами. Гермиона отложила палочку в сторону и взяла Северуса за руку. У него определенно была высокая температура. Она нежно погладила его пальцы.

— Ты хочешь поговорить? — спросила она тихим голосом.

Его глаза, черные и суровые, мутные от жара, уставились в потолок.

— Нет, — хрипло произнес он. Даже спустя два года после нападения Нагайны его голос иногда ломался. Через некоторое время он добавил: — Лойс тоже всегда пыталась разговорить меня. Не только, — его правая рука поползла к багровому шраму на горле. — Не только для своих упражнений.

— И ты разговаривал с ней?

Он покачал головой.

— Не особо. Ты не могла бы... Ты не могла бы положить руку мне на лоб? Твои руки такие чудесные… и холодные.

— Хоть раз от этого есть польза, да? — Гермиона устроилась рядом с ним и опустила правую руку ему на лоб, в то время как левой сжала его пальцы. Она внимательно посмотрела на него. Ему была необходима медицинская помощь, но, возможно, не прямо сейчас. Особенно если он хотел поговорить о том, что его беспокоило.

— Мне известно о теории маггловской психотерапии, — его рот скривился. — Хотя я по-прежнему не могу понять, почему должно иметь значение то, что я чувствую.

— Но это имеет значение, — возразила Гермиона. — Это важно для меня. Ты важен для меня.

Его лихорадочный взгляд завладел её глазами. Выражение отчаянного изумления промелькнуло на его лице.

— Я... знаю. Глупая женщина.

— Ты, конечно же, не единственный, кто так думает, — прокомментировала Гермиона.

— Ха! — но его возгласу заметно не доставало злобы. — Разговоры помогли мне когда-то, — признал Северус. Его голос приобрел почти мечтательный оттенок. — Когда я думал, что не смогу больше выдержать — Аббат Риго. Должно быть, то была самая странная исповедь, которую он когда-либо слышал. Хотя этого нельзя было сказать по тому, как он отреагировал. Французы. Всегда так чертовски беспечны. Как странно, что я нашел утешение среди единственных врагов волшебного мира, еще более опасных, чем Гриндевальд и Волдеморт вместе взятые…

Казалось, он ненадолго задремал, его веки опустились. Гермиона едва осмеливалась дышать. Опасные враги волшебного мира? Он говорил о Церкви?

Через некоторое время Северус судорожно вздохнул и посмотрел на неё, с трудом фокусируя взгляд.

— Гермиона?

— Да, я здесь. Теперь можно позвать Поппи?

— Нет. Пока нет, — новая дрожь. — Ты настоящая? Иногда, когда я просыпаюсь, я уверен, что ты вряд ли можешь быть настоящей. А иногда, когда я сплю, мне кажется, что я сам ненастоящий. Всего лишь марионетка, — пробормотал он. — Марионетка без ниточек. С которой может играть любой. И даже не нужно возиться с этим чертовым Империусом.

Его худое тело пробрала дрожь. Он повернулся на бок. Его лицо пылало, кожа горела.

— Я настоящий? Это действительно мое тело? — его голос ослаб, речь стала неразборчивой. — Но, должно быть, мое. Я чувствую боль.

Она обвила его руками и на долгое мгновение прижалась к нему.

— Конечно, ты настоящий. И это твое тело. Никто не заберет его у тебя. Никто не причинит тебе боль. Северус, ты болен. Мне нужно воспользоваться камином и позвать Поппи. Я вернусь всего через минуту. С тобой все будет в порядке?

Шагая в зеленое пламя камина, Гермиона услышала надломленный голос Северуса, повторяющий её последние слова «в порядке».

* * *

— А как ты сегодня? — спросила Поппи Помфри и протянула Гермионе маленький пузырек Бодроперцового.

— Почему-то я сомневаюсь, что вас устроит «превосходно», — ответила девушка и быстро проглотила содержимое пузырька.

— Не пытайтесь подколоть меня, юная леди, — проворчала хогвартская медсестра. — Оставьте это для него, — она кивнула в сторону спальни Северуса.

— С ним же все будет… — Гермиона поперхнулась на слове «нормально».

Но Поппи похлопала её по руке.

— С ним все будет в порядке. Магия этой треклятой татуировки столкнулась с исцеляющими заклинаниями, которые мы наложили на него после того, как ты вернула его назад. Этого оказалось слишком много для его «магического метаболизма». И осмелюсь еще добавить, что он не отдыхал столько, сколько следовало бы.

Гермиона покраснела и кивнула.

— Тсс, дитя! — Поппи понимающе ей улыбнулась. — Я не то имела в виду. Я говорила о том, что он работает и переживает о студентах больше, чем было бы уместно ожидать от него. Однако ты должна знать, что ему потребуется время, чтобы исцелиться — и не только от физических повреждений.

Гермиона кивнула:

— Он... Он много говорил о том, что не знает, реален ли он, и действительно ли это его тело.

Ей было противно ощущать себя такой беспомощной.

Поппи вздохнула:

— В этом есть смысл. Каким бы благом для него не был уход от того, что они делали с ним в Азкабане, ощутимая потеря контроля породила свои проблемы. Силы извне контролировали его жизнь и тело слишком часто и слишком тщательно на протяжении последних двадцати лет, и он вряд ли сможет так легко все это пережить.

— Я, конечно, не виню его, что он стал настолько зацикленным на контроле, — мрачно сказала Гермиона. — Просто мне бы так хотелось помочь ему.

— О, Гермиона, но ты помогаешь ему, — Поппи обхватила её руками и привлекла к своей пышной груди. — Не думаю, что ты понимаешь, как много ты уже делаешь для него. За все годы, что знаю его, я никогда раньше не видела Северуса таким счастливым.