Подмастерье и Некромант (гет)

Взглянуть в зеленые, совсем как у Лили, глаза, а затем погрузиться в освобождающее забвение смерти: неужели он просил слишком многого?

Он услышал тяжелый вздох Гермионы Грейнджер. На долгое и мучительное мгновение тишины девушка затаила дыхание. Когда ей, наконец, пришлось выдохнуть, донесшийся звук был между вздохом и рыданием.

Её так отчетливо слышимая боль заставила неловко рвануться в глубине его души долг жизни, которым он был ей обязан. Снейп ещё крепче зажмурился и сжал руки в кулаки, радуясь, что одеяла скрывали эту беспомощную, чрезмерно эмоциональную реакцию.

Будь проклята судьба или все боги, или кто там решил, что идея Грейнджер подвергнуть его маггловской речевой терапии станет очередным долгом жизни. И, конечно, не было ни одного раза, когда бы он спасал её, чтобы учесть это в его пользу. Хотя бы потому, что его целью было спасение Гарри, ну, или из-за его клятвы преподавателя. Он поклялся защищать всех своих студентов. Спасение её жизни было частью его должностной инструкции.

Конечно, ему пришлось признать, что если уж, он все-таки должен жить, без способности разговаривать или петь это было бы бесконечно сложнее. С другой стороны, возможно, было бы лучше, если бы, когда дверь его камеры в Азкабане закроется за ним спустя три года, он не смог делать ни то, ни другое. Безумие, наверное, пришло бы быстрее. Хотя — подарило бы ему безумие забвение?

Он содрогнулся.

Будь проклята и Минерва тоже: за то, что жизнерадостно запихивает его на ещё три года в рабство. И будь проклят он сам, за то, что оказался шокирован её беспощадностью, и тем, как она воспользовалась его ситуацией. Будь она слизеринкой, он бы ожидал её действий. Он бы даже оценил её хитрость. Довольно коварно с её стороны: чтобы уберечься от проблемы замещения вакантной должности зельевара, сперва завладеть его услугами на эти три года, а затем заставить его взять подмастерье, которого было бы очень удобно направить и подготовить для принятия обязанностей ко времени, когда его увезут в Азкабан.

Снейпу, казалось, не удавалось стряхнуть с себя то чувство ужаса, которое охватило его с тех пор, как Минерва рассказала ему обо всем, что произошло с того момента, как подлая змея вонзила клыки в его шею. Начиная с падения Волдеморта, и заканчивая тем, как его заочно осудили, а также об этом ужасном, нелепом условии его испытательного срока. Хотя ему, вероятно, следует быть благодарным за небольшую милость: по крайней мере, Минерва не предложила ему попросить одну из женщин — членов Ордена принести себя в жертву ради спасения его от Азкабана.

Болезненная усмешка искривила его губы.

Даже если бы он и задумался об этом. Несомненно, им разрушено вполне достаточно жизней и без добавления ещё одной женской жизни и свободы на эти весы. И не важно, действовала бы она из неуместного чувства долга или того хуже из жалости.

Но беспокойство в глазах Минервы казалось почти искренним, когда та говорила о его возвращении в Хогвартс для восстановления. Он фыркнул. Почти как если бы она все еще опасалась за его жизнь — как будто боялась, что он убьет себя.

Если бы он мог!

Он был проклят жить, связанный вторым из трех Нерушимых Обетов, сделанных им за свою жизнь. И этот второй Обет останется неизменным, пока он либо не умрет естественной смертью, либо не будет убит другим.

Его воспоминания были затерты — он знал об этом: о провалах, слезах и ударах; о боли и гневе, больше не связанными со временем, местом, или событием — о, Поттер, будь ты проклят, проклят, проклят за то, что так чертовски похож на нее, так чертовски, проклятье, благороден. Так чертовски невежественен.

Но было одно воспоминание, которое он сохранил.

Последний раз, когда он видел Лили живой. Она шла навестить подругу в Мунго. Он нагнал её и затащил в бельевой шкаф. Он упал перед ней на колени, снова и снова умолял её о прощении, заклинал её покинуть страну. По её глазам он увидел, что она знала, о том, что он наделал… А потом она заставила его поклясться Нерушимым Обетом, использовав… как слизеринка свою…свою бесхитростную подругу-идиотку в качестве Связующего.

Лили заставила его поклясться, что бы ни случилось, он не убьет себя…

Он помнил все. Как если бы это было вчера. И даже после стольких лет одни и те же вопросы мучили и страшили его. Действительно ли Лили знала, что он сделал? Она принудила его к этому Обету, потому что возненавидела? Или же она сделала это, потому что все еще, как-то, хотя бы немного…что ж, не любила его, конечно, как бы она могла? Но заботилась о нем? Назло всему? Факт остается фактом независимо оттого, что послужило причинами для её просьбы, он сделал то, что она хотела. С тех пор как Лили умерла, он никогда больше не сможет освободиться от Обета. И теперь, каковы бы ни были её мотивы, этот Обет превратился для него в жесточайшую из пыток, какие он только мог себе представить.

Он был жив.

Через три года его отправят в Азкабан до конца его дней. И он не может убить себя, если не хочет вернуться обратно на землю привидением.

«Конечно», — задумался он, — «одно, возможно, даже увенчало этот ужас».

Из всех людей его подмастерьем станет гриффиндорка Гермиона Грейнджер. Однако все же было и одно светлое пятно. В качестве его подмастерья она должна быть готовой слушаться любого отданного им приказа. Он ухмыльнулся. Мысленно он начал обозревать отвратительнейшие обязанности, которые Мастер Зелий мог поручить своему подмастерью. «О, приказы, которые он отдаст ей…»

Внезапно он резко выдохнул: его осенило. Приказы! Она будет подчиняться всем его приказам. Возможно, это путь положить конец всем его мучениям…

Теперь у него было о чем подумать.

Прим. автора: при нарушении Обета, человек возвращается на землю привидением, возможно, это было частью договора Северуса и Лили.