Спаси меня (гет)

Мир вокруг меня в один миг стал чужим. Ребята смеются, весело произносят тосты и наслаждаются отличным вечером. Еще минуту назад я был частью этого праздника. А теперь все потускнело. Забавно, как всего несколько слов могут перевернуть мир с ног на голову.

Кажется, она все поняла. Я был слишком очевиден. Черт.

Как глупо. И чего я не сидел на месте? Ну, вяжет она свои шапки. Вот пусть и вязала бы дальше. Позвать ее веселиться вместе со всеми было логичным выходом. Тут же все гриффиндорцы. Да кто бы стал так очевидно проявлять свои чувства при всех?

Ха-ха. Я.

Это была отличная маскировка! Но не в случае с Гермионой, которая все поняла. Не зря ее называют самой умной ведьмой.

Наверное, подсознательно я хотел этого. Хотел, чтобы она все поняла и отреагировала. Какой же я идиот! Прошло слишком мало времени, она только недавно рассказывала о своих чувствах к Рону.

Она испугалась правды. Не готова к тому, что игра может стать правдой.

Как глупо. Что за странное чувство от того, что она мне отказала? Нас с братом часто не воспринимают всерьез. Мы слышали достаточно отказов. Но это Гермиона. И я… должен… принять.

Решение дается мне с большим трудом. Всего один мимолетный разговор… Но я не могу заставлять ее! Не могу принуждать. От этого только еще неприятнее.

А после словно открывается второе дыхание. Первым запеваю песню Селестины Уорлок, которая встречается дружным хохотом однокурсников, первым начинаю дрыгаться в танце и смеяться громче всех. В какой-то момент ловлю на себе странный взгляд Фреда. Кажется, я переборщил с весельем. Не стоит волновать брата, поэтому спешно слезаю со своеобразной трибуны-дивана и, взяв со стола банку сливочного пива, усаживаюсь в кресло. Отсюда был прекрасно виден уголок Гермионы. Девушка продолжала вязать, что-то говорила сидящему рядом Рону и периодически вставала и прогоняла первокурсников обратно в спальни. Один раз она чуть не поймала на себе мой взгляд, но я вовремя отвернулся. Ладно. Сегодня последний день, когда я позволяю себе быть слабым. Завтра все изменится.

Через час в гостиной все-таки появляется Макгонагалл. Декан выглядит крайне недовольной. Кажется, сейчас достанется всем, особенно старостам. Только вот Рон куда-то успел исчезнуть…

— Профессор, — подлетаю я к декану прежде, чем она начинает высказывать что-то Гермионе. — Малышей здесь нет, старосты сработали на «отлично».

— Еще бы вас здесь не было, Уизли, — сухо проговаривает Макгонагалл, сурово глядя из-под стекол своих очков.

— Ну, они не дали нам поднять на уши весь замок, это уже неплохо, верно? — привожу аргумент, подняв палец вверх.

— Идите спать, Уизли, — кивнув в сторону спален, отвечает декан, и я понимаю, что битва выиграна.

— Всё, меня здесь нет. Всем спокойной ночи! — машу на прощание рукой и ухожу, заставляя себя не оборачиваться. Смотрит Гермиона мне вслед или нет? Это не важно. Это был последний поступок рыцаря. Теперь точно всё.

* * *

Пересечения с Гермионой были сведены к минимуму. Это оказалось намного проще, чем я думал. Гриффиндорка живет словно по негласному расписанию. Всегда появляется в определенное время в Большом зале, после занятий отправляется в библиотеку, затем дежурство и возвращение в гостиную. Нужно лишь знать, какой час, и не быть в это время в том месте, где есть Гермиона.

Другим спасательным моментом стали тренировки. Близился первый в сезоне матч по квиддичу. Слизеринцам не хотел проигрывать никто, поэтому едва ли не каждый вечер мы с ребятами проводили на поле. Пару раз я замечал на трибунах Гермиону, но уже после окончания тренировки. Тем и хороша игра — в процессе ты сосредоточен только на мячах, а не девчонках.

Однако однажды я чуть все не испортил. В один из таких вечеров было прохладно. Уже приземляясь, я увидел ее копну пушистых волос. Гермиона сложила ладони вместе, пытаясь согреть своим дыханием. Рядом в воздухе зависли спицы. Стиснув зубы, я заставил себя отвернуться и, подхватывая шутку брата, направился, сопровождаемый смехом, в раздевалку, оставляя девушку позади. Я выдержу это.

После этого я не раз я думал о том, чтобы вернуть эти шуточные перепалки. Можно ведь настаивать до конца на том, что я просто друг! Однако мне удавалось взять себя в руки до срыва. Я вновь сосредоточился на тренировках, буквально выворачивая себя наизнанку. После едва оставались силы на то, чтобы подняться в башню. Фред даже предложил нарушить правила и подняться на метле.

Тренировки, учеба, веселье с друзьями. Время пролетело в один миг, приблизив день Х. Часы тренировок помогли братцу Рону, он показывал неплохие результаты, давая всей команде надежду. Но мы с Фредом все равно условились между собой также выступать на защите наших колец, которым явно придется несладко. Все-таки три Уизли лучше, чем один.

И не прогадали. Это был один из самых ужасных матчей. Все, кто играет в квиддич, знает, насколько важно психологическое состояние игроков. И слизеринцы грязно сыграли на этом. Их отвратительная песня отвлекала, раздражала. И ты не можешь ничего сделать, хотя так хотелось послать в сторону трибун бладжер! А лучше сто.

Рон меж тем пропускал мяч за мячом и все больше терял уверенность. Мы не успели помочь ему — игру спас Гарри, поймавший вовремя снитч. И тут допущен промах. Обратив все свое внимание на Рона, мы забыли о Гарри и о том, что слизеринцы не умеют честно проигрывать, и один из этих придурков в зеленой форме отбил бладжер в сторону нашего ловца. Спешно спускаемся к нему. Гарри уже стоит на ногах, немного разозленный. Вероятно, из-за ушиба. Пожимаю ему руку, когда слышу позади…

— … и к «бездарному тупице» — это про его отца…

Я сразу понял, о ком идет речь. Анджелина что-то сказала, пытаясь нас отвлечь, но было тяжело, особенно после того, как эту зудящую песенку слушаешь всю игру.

— Но ты ведь любишь эту семейку, а, Поттер? Каникулы у них проводишь? Как только вонь эту выносишь, не пойму. Хотя…

Я не выдержал и рванул, надеясь вмазать этому белобрысому сопляку, но лишь почувствовал, как кто-то крепко вцепился в меня, не давая сделать и шага. А этот придурок все продолжал смеяться, распаляя огонь ненависти внутри. И его дружки так противно хихикали рядом с ним. В один миг я почувствовал свободу, и сразу же воспользовался ей. Раз — и о да-а! Боль в костяшках ничто, в сравнении с той ненавистью, которую я вкладывал в удар. Сильнее. Больнее. Животная ярость бежала по венам и выплескивалась наружу. Еще раз. Чтобы он заткнулся. Желательно навсегда. Позади гулом раздавались чьи-то крики.

— Импедимента!

Я не столько услышал, сколько почувствовал силу заклинания, оторвавшую меня от этих слизняков, и немного придя в себя, оглядел место боя. Малфой, еще недавно пытавшийся давать какой-то отпор, теперь хныкал как маленькое дитя, лежа на газоне. Фред в этой непродолжительной драке не участвовал, только мы с Гарри, который выглядел довольно потрепанным.

— …немедленно в кабинет декана! Отправляйтесь! Ну!

Сбившееся во время драки дыхание все не хотело восстанавливаться. Профессор Макгонагалл прибыла к своему кабинету одновременно с нами. Ее ругань ничто в сравнении с тем, что… устроила эта мразь со своими декретами.

— Итак... я полагаю, нам придется навсегда запретить этим двоим играть в квиддич…

В тот момент, когда она сказала это, мне захотелось врезать и ей тоже. И особенно сложно было сдержаться, когда она запретила играть и невиноватому Фреду, которого здесь даже не было.

В гостиную мы возвращались с тяжелым сердцем. Анджелине не понравится то, что мы ей скажем. Ох как не понравится… Загонщики и ловец…

И лишь зайдя в гостиную и встретившись глазами с испуганным взглядом Гермионы, я осознал… Горькая усмешка слетела с губ.

Теперь не будет спасительного квиддича. Теперь нечем вытеснить Гермиону из мыслей по вечерам. Черт.