К далеким берегам (джен)

Рeter Gabriel "Мy body is a cage"

Рeter Gabriel "Мy body is a cage"

Тяжелые, гулкие удары колокола отозвались пульсирующей болью в висках.

Гарри с удивительной легкостью — словно не спал как убитый всего мгновение назад, а лишь искусно делал вид — открыл глаза и резко сел на кровати.

Звон раздался вновь, и Поттер невольно прислушался. Один, два, три, четыре… У Хагрида, школьного лесничего, колокол каждый раз звучал по-иному: то мелодично звенел, балуя мягкими переливами, то чеканно отстукивал, отсчитывая такты для невидимого беззвучного оркестра, притаившегося в одном из укромных уголков замка.

Сегодня удары были рваными и болезненно надрывными.

Гарри почувствовал легкий укол совести: к Хагриду он не заглядывал больше месяца. Долго. Следовало заставить себя на время оставить дела и выкроить на прогулку к хижине у кромки Запретного Леса час-другой. Перестать убеждать себя, что виновата учеба, которая, к слову, с начала года еще не шла в полную силу. Он не ходил к другу не поэтому. Настоящая причина глубже — в нем, Гарри. Даже не совсем в нем, а скорее в его отношении: к жизни, людям, да и лесничему тоже.

Колокольный звон не унимался — дрожащий, близкий, пробирающий до костей.

Пообещав себе сходить к Хагриду в ближайшие день-два, Гарри встал с кровати и не без удовольствия потянулся. Быстро переключаться с одного на другое, когда это было необходимо, у него пока выходило не очень, но все же не так плохо, как раньше.

Вслушиваться в настойчивый звон больше не хотелось. Чего гадать? Сходить к Хагриду и спросить, все ли в порядке, — не так трудно.

Стараясь не забивать голову глупыми и нереалистичными догадками о том, что же так сильно повлияло на настроение Хагрида, Гарри направился в общую душевую. В единственную ванную не стал даже стучаться, зная: занято. Всегда занято. Часам к семи здесь неизменно собиралась целая толпа из заспанных девчонок. Шумные и непривычно бодрые, они с радостью набрасывались на любого юношу, попавшегося на глаза. В лучшем случае — просто с расспросами на свободную тему, в худшем же — с вызывающе грубыми нападками. Бедному Ли Джордано, например, не так давно досталось за «неподобающий» взгляд в сторону одной из них.

Гарри бросил быстрый взгляд на часы: шесть тридцать. Чтобы успеть проскользнуть обратно в гостиную, следовало поторапливаться. Встреча с сокурсницами с утра пораньше — его личная плохая примета.

В душевой Гарри по привычке прошептал заклинание, открывая узкое оконце под самым потолком. Морозная прохлада и обжигающе горячие струи воды — довольно странное сочетание, но только оно способно быстро привести в чувство, вернуть бодрость измотанному кошмарами телу.

В последнее время ему снится один и тот же сон:

Он, пятилетний ребенок, просыпается в своей крохотной кроватке в старом доме в Годриковой Впадине, сладко потягивается и жмурится от яркого осеннего солнца. На душе светло и по-детски радостно: вернется папа, и они втроем, взяв маму, пойдут в небольшой парк рядом с домом. Мама говорит Гарри, что они прекрасно проведут время и что раз погода на удивление хороша, ему разрешат спуститься к пруду, заросшему тиной. Пруд — его любимое место. Холодная водная гладь притягивает магнитом. Но Лили боится, что сын упадет туда, и обычно не позволяет подходить близко. Сегодня — не так.

Улыбаясь, она шепчет что-то нежное, затем легко целует сына в лоб и скрывается в ванной. Гарри раскладывает игрушки прямо на пушистом ковре гостиной. Из всех ему особенно нравится набор солдатиков, подаренный бабушкой Поттер. Зачарованные воины искусно разыгрывают Потемское сражение — давнее столкновение магов с магглами, единственное за всю историю совместного сосуществования. Расставленные на заранее отведенные места оловянные фигурки движутся, словно живые: слушая команды хозяина, с криками набрасываются друг на друга, стреляют из игрушечных ружей и крошечных револьверов, отчаянно машут волшебными палочками и картинно падают, сраженные, но не сломленные. Гарри, конечно, поддерживает магов, хотя и магглы ему симпатичны.

Наблюдая за ярким зрелищем, малыш не сразу понимает, что мамы нет слишком долго. Маги в который раз выигрывают, и ему быстрее обычного становится скучно.

Гарри прислушивается. Наверху по-прежнему шумит вода, а значит, все в порядке. На какое-то время он успокаивается, но еще через полчаса нервно сгребает солдатиков в коробку и почти бегом поднимается на второй этаж. Поттеру только пять, и он не понимает, что случилось: почему мама спит в ванной под струями горячей воды, да еще с широко открытыми глазами и неестественно приоткрытым ртом.

Чья-то холодная как лед ладонь касается плеча, больно впивается ногтями. Секунду спустя Гарри просыпается.

Гарри вновь стоял в прохладной душевой, каждой клеточкой чувствуя, как воздух с шумом вырывается из легких. Он дышал глубоко и жадно, но глупые легкие никак не хотели насытиться тем, что им отчаянно предлагали, раз за разом отторгая живительный кислород.

— Соберись!

Внутри полоснуло огнем, но дышать стало полегче, словно организм, окончательно и бесповоротно убедившись в том, что без воздуха и дыхания ему никак не обойтись, решил пойти на уступки своему безалаберному хозяину.

Тело стало неподъемно тяжелым, грузным и как будто чужим. Чтобы не упасть, Гарри оперся скользкими ладонями о холодную каменную стену.

— Все хорошо, успокойся, — пробормотал он, силясь унять нервную дрожь.

Что заставило его дрожать? В душевой всегда тепло, да и струи воды горячи настолько, что кажутся острыми иглами, впивающимися в кожу…

Сон-видение достойной причиной тоже не назовешь. Да, его мама действительно умерла, когда сыну только-только исполнилось пять… Но от драконьей оспы. Не в ванной, а в своей постели. При полном почине, как положено, в присутствие друзей и родственников. Конечно, Гарри точно не помнил, но раз так сказал отец — так оно и было. У Джеймса Поттера целый ворох недостатков, но лживость явно не в их числе.

Стоять под горячими струями стало невыносимо. С трудом закрутив заедающий кран, Гарри раздраженно обнаружил, что его шкафчик опять вскрыли: украли пару мелочей и перепачкали банное полотенце. Мелочь, а неприятно.

Мягко пробираясь сквозь тонкую молочную дымку, заполнившую комнату из-за разницы температур, Гарри не сразу понял, что уже не один.

— Привет, — у двери стоял Рон Уизли, его хмурый однокурсник.

— Привет, — отозвался Гарри и, наскоро одевшись, вышел.

Гарри еще помнил, как весело они проводили время в далекие первые дни в Хогвартсе. На какой-то момент он даже решил, что они смогут стать друзьями… А потом все оборвалось: давление на Поттера стало сильнее, и Уизли спасовал. После этого все их общение свелось к ничего не значащим нейтральным фразам. Судьба Уизли его мало волновала.

Бредя по длинному полупустому коридору, Гарри чувствовал, как ему не хватает Гермионы. Только у нее каким-то немыслимым образом, одним своим присутствием, получалось с легкостью развеивать самые темные и опасные из его страхов...

Не обнаружив Грейнджер в общем гостиной, Гарри решил было поискать в Большом Зале, но на полпути вдруг остановился и, задумавшись на мгновение, завернул в сторону библиотеки.

И не зря.

Она сидела на полу между стройными рядами стеллажей, опершись спиной о стену и прикрыв глаза. Грудная клетка неритмично вздымалась, веки мелко подрагивали — Гермиона спала.

Стараясь не шуметь слишком сильно, Гарри подошел ближе, ловко вытащил книгу из рук подруги и задумчиво повертел ее в руках.

— Ликантропия: дар или проклятие, — прочитал он вслух, присаживаясь рядом.

— Чушь, — прошептала Гермиона и открыла глаза.

Она выглядела совсем измотанной: землисто-бледное лицо, потускневшие припухшие глаза, обескровленные, будто нарисованные затупившимся карандашом, губы.

Неумелая карикатура на Гермиону, шарж в духе тех, что он рисовал в конце первого курса, когда они только-только начали сближаться. Только злой, с нескрываемой издевкой.

Коснувшись лба подруги, Гарри тут же отнял руку: прикасаться — все равно, что держать ладонь над слабо раскаленной плиткой.

— У тебя жар.

Он и раньше замечал, что температура Гермионы гораздо выше привычных человеческих значений, но чтоб настолько… Впервые.

Горькое доказательство того, что кровь оборотня продолжала отравлять ее изнутри даже через восемь лет после укуса.

— Я знаю…

— Значит, снова нужно зелье?

Она криво улыбнулась и нервно передернула плечами. Считай, согласилась.

— Нужно… — мрачно шепнул Гарри.

За неделю до полнолуния происходило что-то страшное: у бедняжки начиналась самая настоящая ломка — тяжелая, невыносимая и разрушительная. Жар и бледность — только мрачные предвестники: безвредные и безобидные в сравнении с прочими проявлениями.

Гарри до крови закусил губу, подавляя вздох. То, что оборотень покусал именно Гермиону — единственного человека, с кем он смог близко и безболезненно сойтись, — несправедливость высшего разряда.

Видеть, как она мучается, раздираемая изнутри невидимой силой, было невыносимо. Даже то, что он не только участливо смотрит, но и делает то малое, что может, не слишком утешает. Трудно облегчить душу, замолив один единственный детский грешок.

— Я достану.

Отрицательное качание головой.

Участливая, боится за него. Говорит, отказывается, убеждает, хотя сама почти на грани. Гарри это ценит, всегда ценил, но все равно разубеждает, потому что так надо. Это не так уж сложно: убедительно врать он давно научился.

Конечно, он мог бы обойтись и вовсе без ее согласия, но что-то внутри — недопонимаемое, тяжелое, скрытое в топях сознания — требовало подкрепления с ее стороны. Слов, кивка, да чего угодно.

— Не волнуйся.

Он и сам понимал, что пробираться в лабораторию профессора Слизнорта, красть все необходимое — не лучшая идея. Понимал и плевал на это.

— Я не волнуюсь, а злюсь. Рисковать из-за меня… Не стоит.

С улицы повеяло прохладой, и Гермиона, немного расслабившись, забралась на подоконник.

— Ты не должен… Слизнорт может заметить.

— Плевать. Ты ведь знаешь, что меня все равно рано или поздно отчислят.

Он давно понял, что вопрос лишь в том, как скоро это произойдет. Сколько времени понадобиться Блэку на то, чтобы обойти правила и выкинуть его прочь как безродного щенка.

Когда ты отпрыск министра магии, редкий баловень судьбы и просто человек, с детства привыкший получать все, что душе заблагорассудится, можно с легкостью провернуть и такое. Никто и не заметит.

Гарри довольно быстро понял, что единственная причина, почему он до сих пор в Хогвартсе — огромные денежные влияния Джеймса Поттера, по каким-то неведомым сыну причинам обожающего школу.

— Мне бы этого не хотелось… Блэк не так плох.

В любом случае, он должен продержаться как можно дольше.

— Не хотелось, знаю, — последнюю часть предложения он решил попросту проигнорировать. Очередной бессмысленный спор ни к чему хорошему не привел бы.

Они помолчали, а затем, не сговариваясь, отправились завтракать. За окном крупными хлопьями повалил снег — первый в этом году.

* * *

Искусственное небо Большого Зала заволокло тяжелыми пепельно-серыми тучами. Яркими крапинками падал и растворялся в воздухе снег. Удушливо пахло развешенной повсюду хвоей.

Зачем ее развесили так рано, Гарри понять не мог. Разве что очередной каприз молодого директора.

— Как будто Рождество, — Гарри поморщился. — А ведь еще два с лишним месяца.

— Тише, — прошептала Гермиона, стараясь поскорее пройти к столу Гриффиндора.

В толпе она всегда чувствовала себя неуверенно: словно ожидала внезапного нападения. Хотя если и так, бояться стоило сокурсникам, но никак не Гермионе. Подросток-оборотень — гремучая смесь гормонов и инстинктов — немалая опасность для окружающих. Любая, самая незначительная мелочь, может вызвать взрыв. И тогда уж точно мало не покажется…

Однажды такое уже случилось: Симус Финниган, задира и сквернослов, отпустил сальную шуточку по поводу странных отношений Поттера и Грейнджер. Короткая потасовка закончилась легкой победой Гермионы. Разорванная мантия и распухшая губа стали хорошим уроком для Финнигана, да и остальных гриффиндорцев тоже.

— Гарри, ты меня слышишь? — в голосе Гермионы послышались резкие нотки.

— А? Прости, задумался.

— Это Браун, — она сунула ему в руки пергамент. — А это Джордану.

После истории с Симусом сокурсники побаивались иметь дело с Гермионой напрямую, предпочитая вести переговоры через Поттера.

— Снова делаешь им домашнюю работу? — Гарри презрительно хмыкнул.

В ответ она лишь пожала плечами, словно говоря: «А что тут такого? Если сами не могут, почему бы не воспользоваться?»

— После школы понадобится жилье, да и на колледж копить надо.

Гарри прикусил губу: он был совсем не уверен, что Гермионе, при всех ее достоинствах, позволят продолжить обучение после Хогвартса.

Одно дело Блэк, получивший Хогвартс «на откуп», вольный делать, что душе угодно, другое — строгий и безликий ректор, мало-мальски держащийся за свое место, а значит, заботящийся о безопасности студентов…

Жестоко, несправедливо и непоправимо. Ликантропия не лечится.

Гарри резко встряхнул головой, возвращаясь к реальности.

Нужно взять себя в руки.

Подняв глаза, Гарри понял, что Блэк внимательно, бесстрастно, не мигая смотрит на него.

Ненормально это.

По спине пробежал холодок.

— Черт.

— Что?

— Он снова смотрит. Значит, штрафной группы не миновать…

Чем он заслужил такою нелюбовь со стороны Блэка, Гарри не знал. Профессор Реддл, преподаватель Защиты от Темных искусств, вскользь упомянул, что когда-то давно Джеймс Поттер и Сириус Блэк были неразлучны. Первое время после школы — тоже, но вот потом между закадычными друзьями словно пикси пробежала.

— Не может же он… — Гермиона замолкла на полуслове.

К ним стремительно подошел Перси Уизли — староста курса. Высокий, крепко сложенный, поразительно похожий на старших братьев и Рона, разве что более улыбчивый последнего.

— Поттер, — громко, четко выговаривая звуки, произнес он, — у тебя снова штрафные занятия.

— С кем на этот раз?

— Профессор Биннс.

Гермиона сочувственно вздохнула: профессора Истории Магии полтора часа кряду способна выдержать только она.

— Хорошо…

— Занятие двойное.

Стакан с тыквенным соком в руках у Гарри, приглушенно звякнув, пошел трещинами. Содержимое стало просачиваться сквозь них, но он словно и не заметил. В голове с шумом билась одна мысль: всплески стихийной магии, усиленные гормональной нестабильностью, сведут его с ума. Даже быстрее Блэка. Как пить дать сведут.

— Мистер Поттер, — низкий голос директора, усиленный заклинанием, ветром разнесся по залу, — десять баллов с Гриффиндора. Впредь, будьте осторожнее.

Гарри выжал из себя улыбку и кивнул. Борясь с навязчивой мыслью провалиться под землю прямо здесь и сейчас — далеко вниз, туда, где нет ни Блэка, ни Хогвартса, ни проблем Гермионы — он стал мысленно считать до десяти. Простенький прием, не раз спасавший от гневных приступов.

Секунды, споткнувшись, рванули вперед. Нелепо нагоняя друг друга, они с шумом сталкивались, перемешивались и наконец сливались в тягучие и вязкие минуты, величественно растворявшиеся в бурлящих пучинах времени.

— Пойдем, — прошептал он скорее себе, чем Гермионе, зная, что та все равно пойдет следом.

Заговорить она осмелилась, только когда они покинули шумный Большой Зал.

— Что-то он не в духе.

— Он всегда не в духе.

— Может, ты его чем-то обидел?

— Только тем, что приехал учиться в его школу, — расталкивая щебечущую толпу младшекурсников, Гарри слишком сильно зацепил одного кроху. Это привело в чувство. Рывком подняв малыша на ноги, Поттер сбивчиво извинился.

Вспомнились слухи о том, как Блэк стал директором.

Поговаривали, после школы Сириус вел себя не лучшим образом. Первые лет пять все было в рамках приличия и не слишком досаждало отцу, но вот потом юноша словно с цепи сорвался. Последней каплей стал разнесенный в клочья маггловский ресторан. Как обошлось без жертв — загадка, но все же обошлось. После этого случая отец министр, всерьез забоялся за свое тепленькое место и, подключив многочисленную влиятельную родню, устроил сыночку почти официальное назначение на должность директора.

Почетная ссылка, ничего не скажешь. Делай все, что хочешь, только в Лондоне без надобности не появляйся и в мои дела не лезь…

— Все нормально, — звонко ответил мальчик-первокурсник, смаргивая слезы.

Остаток пути до кабинета прошел в молчании. Уже у двери Гермиона, покопавшись в сумке, извлекла из нее свои конспекты по Истории Магии, чтобы Гарри было что показать в конце бесконечно долгого занятия.

— Иногда мне кажется, что эти штрафные группы он придумал специально для меня, — проворчал Гарри, засовывая пергаменты в сумку.

— Глупости, — сразу же ответила Гермиона. — Впервые он ввел их за три года до твоего появления в школе. На самом деле в этом есть смысл, Гарри… Отстающих надо стимулировать. Учеба в выходные — хороший для этого способ…

— Перестань.

— Ладно, ладно, — она торопливо кивнула и вновь забралась на подоконник. — Я буду ждать тебя здесь.

— Может, в гостиную пойдешь?

Отчаянное качание головой.

Гарри был почти уверен, что Гермиона ввязалась в новый конфликт с соседками по комнате. Слишком уж подозрительно выглядело ее нежелание оставаться в гостиной без него.

«Надо бы объяснить ей, что следование за мной по пятам — не выход», — подумал он, стараясь лишний раз не смотреть ей в глаза.

— Тогда увидимся через три часа.