Околоквиддич (гет)

“Уимбурнские осы” против “Пушек Педдл”

регулярный матч чемпионата Англии по квиддичу

Место проведения: Лондон, стадион в Солсберри

Количество собравшихся: 50 000

Время начала: 19.00 по Гринвичу

Счет: 40-150

Июнь, за два года до нападения на Финиста Фалькона.

Школа святого Джозефа, расположенная в лондонском районе Хэкни, недалеко от площади Хокстон, большая и новая. Ее построили недавно на деньги города, было торжественное открытие с шариками и красной лентой. Меня заставили прийти. Я стоял в джинсах и толстовке и думал, что все эти люди, которые будут учиться в школе, их родители, все учителя и персонал — все они никогда не узнают наш секрет. Они не узнают, чем я такой, неприметный и обычный, отличаюсь от них. Всю торжественную церемонию я злорадствовал и ждал, когда Фран и Рокси выкинут какой-нибудь фортель. Взорвут туалет, распугают магглов, заставят директора школы говорить непристойности. Они тогда еще учились в Хогвартсе, но постоянно нарушали все правила.

Фран и Рокси постоянно отбывали наказания. Они то вскапывали какие-то огороды профессора травологии, то протирали хрустальные шары в кабинете прорицаний, то кормили пикси. Но мы все хорошо знали, что их никто никогда не исключит. Потому что с ними было весело, что ни говори. Потому что они были детьми участников Битвы за Хогвартс. Потому что несмотря на все их закидоны, они были одними из лучших студентов. Потому что они играли в квиддич так, что на обычные школьные матчи народ приезжал из Лондона посмотреть. Так вот, открытие маггловской школы в Хэкни они бы ни за что не пропустили.

Поэтому я стоял в толпе и ждал, когда же все начнется.

Сначала говорили какие-то парни из Парламента, причем я готов был поклясться, что видел одного из них в Хогсмиде, пьяного вдрызг.

Потом говорил директор, высокий, молодой, с русыми волосами, зализанными набок. Он явно нервничал — видимо, из-за того, что он слишком молод для такого поста. Директора звали мистер Грининг, это я запомнил. Вряд ли он был коренным лондонцем, и дело было не в акценте, а в общем впечатлении. Какой-то он был слишком простой.

Я стоял и ждал, когда в воздухе взорвутся десятки петард, когда начнется пожар или наводнение, когда произойдет хоть что-нибудь, но ничего не происходило. Вообще.

Ничего не произошло даже тогда, когда ленточку разрезали, и всех пригласили в физкультурный зал есть торт.

Я поискал глазами Франа. Он стоял совсем рядом от меня, такой непривычный и даже немножко чужой в футболке и джинсах. Накрапывал дождик, но ему, казалось, совсем не было холодно.

− Эй, — я подергал его за рукав футболки, — ну что вы там придумали?

− Ничего, Альби-Дамби, — Фран улыбнулся. — Ты же понимаешь, для Хьюго это важно. Так что сегодня без шуток.

Он не сказал ничего особенного, но мои губы предательски задрожали.

− Для Хьюго? — переспросил я обиженно. — Для Хьюго?!

Фран обнял меня за плечи и принялся рассказывать, что скоро Осы будут играть против Пушек, и ему даже позволено выйти в стартовом составе. Мать была против, но Крам ее упросил... Он сказал это и осекся. Фран был очень острожным, но даже он совершал ошибки. Это не его вина.

− Так, значит, — я почувствовал, как к горлу подкатывает комок, — Крам? Хьюго? Почему они так для тебя важны, они ведь не твоя семья! — сказал я громким шепотом. — Хьюго тебе не брат!

Обычно Фран брал себя в руки и справлялся со своими эмоциями, но в тот день я, похоже, перегнул палку.

− Хьюго мне брат, — ответил он строго, — мне и тебе. Даже если по крови это не так. Мы росли вместе, и я люблю его, как родного брата. И он очень любит меня и тебя, Альбус.

− Он меня не любит, — сказал я. Кажется, было слишком громко, и кто-то обернулся.

Фран обнял меня сильнее, на секунду я уткнулся носом в его футболку, но потом вырвался и заревел.

− Почему ты не думаешь обо мне? Почему вам всем плевать на меня? — кричал я.

Глаза мистера Грининга были полны ужаса. Люди так и застыли на полдороге к центральному входу школы, услышав мои вопли.

Я ничего не мог с собой поделать. Я был больным, чертовым истериком, сумасшедшим. Но самое грустное было в том, что я не оправдывал их надежды.

* * *

Небольшой кабинет залит светом. Здесь проходят уроки математики, об этом нетрудно догадаться. На стене — портрет Пифагора и какие-то формулы.

Хьюго сидит за учительским столом — руки сцеплены в замок, голова наклонена вбок. Он смотрит на меня искоса. Я его боюсь. Он огромный. Кажется, он может убить тебя одной рукой. Но он смотрит так насмешливо, что я поневоле тоже начинаю смотреть ему в глаза в ответ.

Я сижу перед ним на первой парте и мну в руках билетик.

− И как прошел матч? — кивает он. — Все было хорошо?

− Да, — ответил я грустно. — Пожалуй...

− Пако вышел в основном составе?

− Да.

− И как он?

− Чуть не обделался от ужаса, — я смеюсь сквозь слезы, выступившие на глазах. — Хорошо, что все быстро закончилось.

− Расскажи мне, — Хьюго одобрительно улыбается, — о матче.

− Все закончилось очень быстро. Час, может, чуть больше. Когда выпустили снитч, Вилли просто дал Саймону поймать его.

− Это было не слишком заметно?

Я помотал головой:

− Нет. Они гнались за ним вместе, и в какой-то момент Вилли просто снизил скорость. И Саймон поймал снитч.

− Много людей было?

− Весь стадион был забит до отказа. Все хлопали. И когда матч закончился, — я всхлипнул, — все встали и стояли в молчании.

− Тебе не кажется, что прощания нужны нам? — помолчав, спросил Хьюго. — Как ты думаешь?

− Нет, — сказал я уверенно. — От них только больнее.

− Я думаю, надо почувствовать эту боль, чтобы понять, что мы терям что-то или кого-то навсегда. Именно так к нам приходит осознание, — сказал Хьюго.

Я молчал, продолжая сминать билет в руке. По щекам текли горячие слезы.

− Почему они решили, что ты можешь помочь мне? — спросил я. — Только потому, что ты теперь спасаешь магглов?

− Вроде того, — усмехнулся Хьюго. — Вроде того, братишка Альбус.

От того, что он назвал меня братишкой, захотелось плакать еще сильнее. Я хотел высказать ему в лицо все, что я думаю: что он мне не брат, что он вообще ничего не знает о потерях — ведь он-то никого не терял. Но я молчал. Сердце будто сдавило клещами — так было нестерпимо больно.

− Может, лучше не прятаться в своих фантазиях, а просто попрощаться? — продолжил Хьюго. — Я обещаю, станет легче.

− Ты не понимаешь меня, — ответил я и, поднявшись, вышел из кабинета. Я хлопнул дверью, оставив Хьюго одного. Казалось, он не был удивлен.

Я вышел на крыльцо школы, хватая ртом прохладный воздух.

Скорпиус стоял далеко — на другой стороне дороги. Пролетали двухэтажные автобусы, спешили по делам пешеходы, газовали на светофоре автомобили, а Скорпиус просто стоял и смотрел на меня. Когда я моргнул, он исчез.

* * *

− И еще раз. Прыжок! Крам, спина прямая!

Станимира из последних сил делает рывок. Метла зависла перед ней — чуть ниже уровня колен. Нужно запрыгнуть на нее, запрыгнуть с ногами. И постараться удержать равновесие и не упасть.

Вся команда по утрам дружно прыгает. Вверх-вниз. Озил, оказываясь на метле, может выпрямиться в полный рост.

Удерживаться на гладком древке метлы нереально трудно: заваливаешься вперед сразу же, и падаешь лицом в песок. Ничего приятного. Ноги болят уже на третий раз, но прыгать надо долго, очень долго.

Мариса ставит свою метлу на уровень колен и запрыгивает на нее. Она сидит на метле в позе “лягушки”: спина прямая, стопы почти параллельны древку. Сидит и смеется над тем, как Станимира, мокрая насквозь, пытается из последних сил запрыгнуть на чертову метлу. Когда упражнение заканчивается, Мариса дает две минуты на передышку и затем командует: “В воздух!”.

Они поднимаются в воздух, и тут для Крам начинается новая пытка. Мариса говорит ей повиснуть на метле. Станимира висит на руках — ноги беспомощно болтаются в воздухе, руки со временем начинают слабеть, а высота — пугать. Тогда Захария выпускает снитч. Он замирает прямо перед носом Станимиры, она отпускает одну руку и пытается схватить его мокрыми пальцами, но он ускользает.

− Что ты тупишь? — кричит Мариса. — На метлу!

И Станимира подтягивается и наконец-то сидит на метле. Снитч сзади, и ей нужно развернуть метлу, чтобы схватить его...

− Одно движение, — говорит Мариса. — Одно!

Станимира выбрасывает руку назад — и на удачу— в ней оказывается снитч. Задание выполнено.

− Вы должны контролировать свое тело, — объясняет Захария. — Вы должны знать каждое свое микродвижение. Как часто бывает, когда ловец думает, что может схватить снитч, но он оказывается слишком далеко. Или загонщик замахивается немного в другом направлении — и все, удар меняется, и бладжер летит совершенно не в ту сторону.

На тренировках Станимира кажется себе неуклюжей коровой. Но она прыгает, висит, падает, ускоряется, выходит в крутом пике, летит спиной сперед, чтобы потом, держась одной рукой, перевернуться. Мариса и Захария делают так, чтобы команда была командой не только на поле, но и в жизни. И когда Станимира висит вниз головой, держась ногами за метлу, и ее поддерживает Ибрагим Озил, она знает, что он не отпустит.

− На счет три, — говорит он, и она трясет головой в знак согласия. Высота всегда приличная.

На счет три она делает рывок, И Озил хватает ее руку и помогает забраться на метлу. В “Осах” никому нет дела до твоих убеждений, религии, национальности.

− Вы должны помогать друг другу. Всегда. Вы команда, а не сборище придурков на метлах.

И Станимира, наполовину сербка, держится за крепкую руку турка Озила. В Дурмстранге только и говорили, что о экспансии Османской империи, о черной турецкой магии, об иноверцах, о захватчиках. Но Станимире Крам нужно держаться за Озила, чтобы не грохнуться с огромной высоты и не умереть.

Загонщики — отдельная проблема. Блэк еще ничего, а вот Перри Джером совсем не годится ему в напарники. И не потому, что Перри плохо играет. Играет он хорошо, но вот беда — совсем не понимает, о чем его напарник думает. Один раз Станимира случайно услышала, как Мариса и Захария негромко переговариваются в раздевалке.

− Мне нужен Пако, — говорила тренер Уизли, качая головой. — Это ведь моя вина, что я разрешила ему уехать. Сказала бы нет — и все.

− Не переживай, — Захария грустно усмехнулся. — Кто же знал, что ему запретят играть в Британии.

− Он мог почувствовать любого игрока, — тихо сказала Мариса. — Он всегда знал, что делать.

− Ну, вы с Фредом вырастили прекрасного сына, — на лице Захарии появилась улыбка.

− Спасибо, но дело не в этом, — Мариса села на лавку обхватив руками голову. — Он бы ни за что не дал в обиду нашего ловца.

Иногда Пако появлялся на тренировках. Выбирал себе место на трибуне или садился прямо на песок. Станимира старалась его не замечать, хотя чувствовала, как взгляд Франсиско следит за каждым ее движением.

– Paco! Puedes llegar aqui? (Пако! Можешь подняться (добраться) сюда? — исп. Прим. авт.)

Захария спустился и протянул Пако свою метлу. Пожав плечами, он взял ее и поднялся в воздух.

— Зачем? — спросил он, с укором посмотрев на мать. — Знаешь же, что мне нельзя с вами играть!

— Я просто хочу показать одну вещь. Пако, отлети подальше. Перри, дай ему биту! Стив, подлетай ближе, — Мариса махнула рукой второму загонщику, Блэку.

Дождавшись, пока Пако отлетит достаточно далеко, она что-то тихо объяснила Блэку. Тот кивнул.

– Стани! — Мариса обратилась к ней, и Станимира вздрогнула. — На два метра назад и не двигайся!

Послушно отлетев на два метра, Станимира с ужасом поняла, в чем заключалась эта «вещь», о которой говорила тренер. Стив Блэк со всей силы замахнулся и послал бладжер прямо Станимире в лицо. Она дернулась.

– Не двигайся! — закричала Мариса. — Не бойся!

Все случилось за какую-то долю секунды. Когда бладжер оказался на расстоянии каких-то сантиметров от ее носа, словно из ниоткуда возник Пако. Мощный удар биты отбросил бладжер на другой конец поля.

– Что делает сеньор Альфонсо, когда загонщик не успевает к своему ловцу?

– Заставляет бегать три круга по полю, — Пако выдохнул и улыбнулся.

– Британские традиции игры в квиддич, — усмезнулась Мариса, — учат тому, что ты должен скрываться от бладжеров. На деле часто получается так: ловец гонится за снитчем, но тут — бладжер, и ловец укрывается — уходит вниз или вверх. А снитч-то уже потерян. Или вратарь пропускает квоффл, когда в него летит бладжер. Поэтому больше доверяйте загонщикам, которые должны защищать вас. На сегодня все.

Станимира выдохнула. Она легла животом на метлу, одна рука безвольно свесилась вниз. Посмотрев на туда, откуда начинал движение Пако, она ужаснулась. До нее было метров пятьсот, не меньше. За сколько он пролетел это расстояние? За какие-то секунды.

– Что, досталось сегодня, Крам? — Франсиско не спешил спускаться.

– Ага, — Станимира безучастно кивнула. — Стоит признать, если бы не ты, мне бы досталось еще больше. Что бы было, если бы ты не успел?

– Пришлось бы закрывать тебя грудью, — абсолютно серьезно ответил Пако. — Или лицом. Последнего не хотелось бы, как видишь, я и так весь побитый.

– Нет, если бы ты не успел долететь…

– Я? Не успел долететь?! — Пако засмеялся. — Максимум, что я бы не успел — так это поднять биту и замахнуться. А долететь я бы успел в любом случае, даже если бы по дороге у меня бы застряли трусы в заднице и мне пришлось бы их поправлять.

Смеяться с Франсиско Уизли вместе почему-то было очень здорово.