Околоквиддич (гет)

Станимира уже полчаса бесцельно бродит по полю. «Бег спасает от депрессии», — прочитала она в каком-то журнале. Звучало заманчиво — несколько часов бега до изнеможения, и все будет в порядке. И плевать, что там доктор Дэбс говорит — она будет бегать. Но бегать не получается — слишком больно. Она даже ходит с трудом. Станимира просто шатается по пустому полю туда-сюда и ненавидит себя за то, что не может убежать далеко-далеко. Гости уже начали разъезжаться— восемнадцатилетие Франсиско Уизли отпраздновали в кругу родственников и близких друзей. Обе бабушки. Оба дедушки — Пако называет мужа-маггла бабушки Луисы дедушкой, делая вид, будто не помнит, что в нем течет кровь Малфоев. Многочисленные дяди со стороны Уизли с женами и детьми, заглянувшие нанадолго, чтобы поздравить именинника и подарить ему что-нибудь симпатичное и бесполезное. Приезжали Рон, Гермиона и их дочь Роза — в этот момент Станимира выскочила в коридор, чтобы не попасться им на глаза. Роза была худенькой, нескладной девочкой с хвостиком медно-рыжих волос. «Так странно, — думала Крам, разглядывая незнакомку из своего укрытия, — она сестра Хьюго и Пако, но мне — нет». Впрочем, в Дурмстранге подобные вещи не были редкостью, но все равно смотреть на такую странную и угловатую Розу Уизли было чудно. Хьюго тоже был здесь — как всегда, держался особняком, сидя в углу и жуя огромный кусок торта. Кажется, он хотел поговорить, но Станимира сознательно его избегала — не хватало еще, чтобы Гермиона видела, что они сдружились. Она-то наверняка была не в курсе.Пако весь день ходил грустный, словно ему до лампочки все эти праздники, и Станимира старалась лишний раз с ним не заговаривать, и как только представился удобный случай, тихонько вышла. Лучше бродить по полю в одиночестве, чем сидеть там за общим столом и смотреть в глаза Пако.

* * *

— Привет, — незнакомый голос заставляет Станимиру вздрогнуть и обернуться. Перед ней стоит Рокси Уизли. Кожа цвета крепкого кофе с молоком. Насмешливые карие глаза. Нос, чуть вздернутый на кончике, — совсем как у Пако. Блестящие тяжелые темные волосы, рассыпающиеся по плечам и прямой спине. И улыбка, обнажающая идеально ровные жемчужные зубы. Пако всегда относился к двоюродной сестре, как к родной. Они были лучшими друзьями, бандой, которую никто не мог победить. Станимире никогда не нравилась Рокси — как-то не вязался у нее образ красотки из рекламы спортивных купальников с тем, что Рокси была загонщиком. Она перестала играть полгода назад, выскочив замуж за друга детства Сашу Фирса и получив работу в редакции спортивного журнала. «Боже, какая там редакция, — сказала Станимира Монике, когда ей прислали первый номер журнала «Кви», — по-моему, они ее просто из-за внешности держат. Ты серьезно считаешь, что она может писать статьи?».И вот теперь Рокси стояла перед ней — с метлой наперевес и до неприличия приветливая.

— Хай, — ответила Станимира в ответ как можно более равнодушно.

— А у меня тоже сегодня день рождения, — прощебетала Рокси. — Мы с Пако родились в один день... Он еще не знает, что я здесь. Я написала, что не приеду... Это сюрприз.

— Круто, — Станимира пожала плечами. — Ну, приятно было повидать тебя. Она собралась уходить, но Рокси ее остановила:

— Постой, — сказала она быстро. — Ты тренируешься?

— Типа того, — Станимира бросила взгляд на метлу, прислоненную к кольцам.

— Можно я посмотрю?

— Я не очень люблю, когда на меня смотрят, — вздохнула Станимира и, подумав, добавила, — Если хочешь, давай полетаем вместе.

Рокси, казалось, была смущена:

— Не стоит, я не хочу тебе мешать.

— Вдвоем летать веселее, — Станимира удивленно подняла брови. Она думала, Рокси согласится сразу же, без долгих уговоров. —Можем просто побросать мяч в кольца или прогуляться до Кэнери-Уорф*, например... Там неплохо. Или еще куда-нибудь. Она предлагала нехотя, думая, что летать с Рокси все равно веселее, чем общаться с Пако. Тем более, отказ великолепной Рокс льстил Станимире. «Она боится, — усмехнулась она про себя, — давно не летала и боится опозориться».

— Я не могу, — просто сказала Рокси. — Не сегодня.

— Ты уже с метлой, но летать не собиралась? — Станимира усмехнулась, чувствуя какое-то садистское удовольствие, когда Рокси смутилась еще больше.

— Ты ведь не знаешь, почему я перестала играть, — ответила она тихо.

— Кажется, замуж вышла. Это, как правило, мешает полетам.

— Я вышла замуж раньше, сразу после школы, — ответила Рокси, словно оправдываясь. — Дело не в этом. Ты не смотрела игру «Ос» с «Торнадос»?

— Я была в школе, так что нет,— название команды, в которой должен был играть Финист, все еще отдавалось в сердце болезненным эхом.

— Я упала с десяти футов.

— Это сколько?

— Три метра где-то.

— Подумаешь, — Станимира фыркнула. — Ты бы еще сантиметры считала.

— Я была беременна, — голос Рокси звучал спокойно, буднично.

— Ты была... что? — в ту же секунду Станимира почувствовала жгучий стыд за свои дешевые попытки казаться крутой.

— Я никому не сказала, — продолжила Рокси. — Ни Саше, ни папе — никому. Я подумала: выйду в последний раз на поле, ничего не случиться. Я упала — просто не удержалась на метле, даже никто не толкал. Боже, как Мариса плакала. Она считала, что должна была догадаться.

— Какой был срок?

— Восемь недель.

— Черт.

— Пако, когда узнал, обвинил во всем Сашу. Он сказал, что тот обещал ему беречь меня и не уберег. Зря он так — я ведь сама...

— Фирс поэтому ушел из «Ос»? — Станимира закрыла рот рукой.

— Да, — Рокси кивнула. — Играть в одной команде с Пако было невозможно, и как только предложили классный контракт в Чехии, мы уехали... Жили в Бирмингеме, потом переехали в Прагу окончательно. Они с Пако не общаются, а я с тех пор не летаю.

— Прости, — выдавила из себя Станимира, — но почему ты сегодня с метлой?

— Я иногда просто ставлю метлу низко-низко и сижу так, думая, как раньше могла подняться в небо. Сейчас даже верится в это с трудом. Я бы посмотрела на тебя. Мне нравится, как ты летаешь.

Образ красотки из рекламы купальников разбился на мелкие осколки. Станимира стояла, ковыряя носком кроссовка песок и не зная, что сказать. Рокси смотрела отстраненно. «А ведь говорили, они с Пако были главными сорванцами в школе», — мелькнуло в голове.

— Ты знаешь, не сегодня, — попыталась она улыбнуться. — Может, пойдем к празднующим? Там наверняка уже торт и свечки.

— Конечно, — кивнула Рокси. — Пойдем.

Они вернулись в дом. В «Сорванной башне» остались только ближайшие члены семьи Пако — родители и Джордж. Сам именинник стоял спиной ко входу и не мог видеть ни Рокси, ни Станимиру.

— А теперь долгожданный подарок! — торжественно объявил Фред. — Мы с твоей мамой и дядей долго думали, что сейчас тебе нужнее всего. И поняли: тебе нужны перемены. А как известно, перемены начинаются с хорошей прически.

Пако непонимающе уставился на отца.

— Прошу любить и жаловать — Себастьян Клебер! — продолжил Фред.

Раздался хлопок аппарации, и прямо посреди комнаты в розовом облаке появился худой высокий человек. Он был одет в приталенную голубую рубашку и темно-синие брюки. На длинную шею был намотан мягкий серый шарф. Притопнув ботинком из дорогой потертой кожи, он всплеснул руками и улыбнулся во все тридцать два зуба. Его лицо вряд ли можно было назвать красивым, но что-то в нем все-таки было: изломанный длинный нос, тонкие четко очерченные губы и большие голубые глаза, обрамленные пушистыми, девичьими ресницами. Короткие черные волосы гостя были стильно уложены.

— Мариз! — воскликнул он, грассируя. — Сколько же мы не виделись? Месяц?

Они расцеловались с Марисой.

— С того жуткого ужина в «Рулс»*, когда ты увидел какую-то девицу в капроновых чулках и не смог съесть десерт, — сказала Мариса, посмеиваясь.

— Боже, я видел ее задницу, толстую задницу! — причитал Себастьян, пожимая руку Фреду и Джорджу. — Ну, не будем об этом! Я слышал, тут кого-то надо постричь?

Фред и Джордж, прыснув со смеху, показали пальцами на Пако, который, казалось, совершенно не был рад такому раскладу.

— Какой кошмар! — лицо гостя скривилось. — Юноша, когда вы в последний раз ходили к стилисту?

— Никогда, — буркнул Пако, трогая руками свои отросшие космы. Оно и видно! — кивнул гость и, вытащив из кармана рубашки черную тонкую палочку, взмахнул ей. Когда облако душистого розового дыма рассеялось, Пако оказался сидящим в парикмахерском кресле перед зеркалом с лампочками. На Себастьяне появился черный фартук, из которого торчали ножницы и расческа.

— Я стригу, как маггл, руками, — рассказывал он, причесывая Пако. — Никогда не понимал эту парикмахерскую магию. Как же можно было запустить себя! Мариз, куда ты смотрела?

Фред и Джордж падали со смеху, а Мариса только разводила руками. Лицо Пако выражало мировую скорбь. Он попытался встать, но Себастьян усадил его обратно в кресло.

— Какое все-таки чудесное имя дали тебе родители, — продолжал Себастьян, ловко состригая пряди Пако ножницами. — Франсис — значит «француз»! — он произносил «а» в нос.

— Я Франсиско, — ответил Пако не слишком вежливо. — Франсиско без прононса, если можно.

— А он дерзкий, — Себастьян покрутил Пако в кресле. — Еще немного, выглядел бы не как аристократ, а как настоящий оборванец!

— Челку не трогайте!

— Придется подстричь, чтобы в глаза не лезла! А то совсем слепым останешься, красавчик! Сцена была уморительной, и Станимира, не выдержав, расхохоталась. В зеркале отражался новый Пако — волосы были заметно короче — в хвост теперь не заберешь. Густая челка по-прежнему лежала набок, только сейчас она не лезла в глаза. Такая прическа, признала Крам, шла Пако гораздо больше.

— Все, я закончил. Никаких денег — но вы все должны мне ужин, желательно, чтобы я не видел ничью задницу в колготках!— улыбнулся Себастьян. — Кстати, почему нас не познакомили? — и он посмотрел на двери, в которых топталась Станимира. Она испуганно обернулась на Рокси, но неожиданно ее не оказалось рядом.

— Cебастьян Клебер, — он достиг Станимиры в один шаг и протянул ей узкую руку.— Самый классный стилист в Лондоне. И самый дорогой, между прочим.

— Станимира Крам, — ответила она, — ловец «Уимбурнских ос».

Клебер критически оглядел ее с ног до головы — растрепанные волосы, черную футболку, простые синие джинсы, подвернутые, чтобы не испачкать на поле, кроссовки. Станимире показалось, что он заметил в ней все недостатки — каждый прыщ, обкусанный ноготь и пожелтевший синяк.«Вот, сейчас начнется, — думала она, представляя, как элитный стилист кривится и говорит что-то вроде: Боже мой, Мариз, это же кошмар!». Но вместо этого Себастьян тепло улыбнулся.

— Какая же ты шикарная! Хотя имя у тебя совершенно непроизносимое! Мариз, у тебя тут что, международный лагерь? Давай, признавайся, откуда ты!

— Мой отец — болгарин, а мать — сербка, — смущенно произнесла Станимира.

— У вас там на Балканах что-то добавляют в еду, так и знал, — вздохнул Себастьян. — Иначе как объяснить, что ты такая красотка! Я с ума схожу от этих волос! Но мне пора бежать — он поцеловал Станимиру в обе щеки и незаметно сунул ей в руку бумажку. — Приходи ко мне в салон, дорогая, — добавил он шепотом. — И я сотру с твоего лица это грустное выражение!

— Окей, — пробормотала Станимира.

— А бьянту!* — расцеловав всех присутствующих, в том числе и недовольного Пако, Себастьян Клебер растворился в розовом облаке. Зеркало и стул тоже исчезли, и Пако чуть не упал на пол.

— Ну, спасибо за подарок, — сказал он, усмехнувшись. — Шалость удалась! Знаю, вы давно прикалывались надо мной, но... А впрочем, мне даже нравится.

— Постой, Пакито, это еще не подарок, — Фред замахал руками. — Это мы сделали так, шалости ради. Подарок вот — и он протянул Пако белый надорванный конверт.

Он заглянул в конверт, извлек сложенный листок пергамента и стал читать вслух: «Уважаемый мистер Уизли, должен сказать вам, что у нас строгие правила — мы не допускаем командировки игроков перед важными матчами, даже на один вечер и даже за пять килограммов канареечных помадок, которые отгрузили сегодня утром. Но я сделаю это из уважения к вашей семье. С уважением, Ян Ружечка, главный тренер команды «Крылатые Подебрады».

— Что это? — Пако удивленно повертел письмо в руках.

— Сюрприз, — пожал плечами Фред.

— Пако, привет! — Станимира повернулась и снова увидела Рокси. Рядом с ней стоял светловолосый молодой человек, бывший вратарь сборной Хогвартса и «Ос». Лучший школьный друг Пако. Тот самый друг, с которым, как выяснилось только что, Пако смертельно поссорился полгода назад.

Она видела, как губы Пако дрогнули.

— Привет, — хрипнул он. И в следующую секунду бросился на шею Саше и Рокси, чтобы задушить их в объятиях.

* * *

Пако счастливо прикрывает глаза.

— Где Рокси? — сонно бормочет Саша. Он лежит рядом, на диване, подперев голову рукой. Они в башне, где Пако и Рокси провели детство. Дом Уизли назывался «Сорванной башней» именно из-за нее — странной пристройки ко второму этажу, где была огромная детская. В прошлом году, еще до ссоры, Пако и Рокси изменили башню до неузнаваемости, превратив ее в уютный чердак. Из старых вещей здесь остался только большой мягкий диван, на котором сейчас лежали старые друзья.

— Не знаю, — говорит Пако. — Наверное, пошла в душ.

— Так ты точно уверен, что это стоит делать?

— Да, — Пако кивает. — Я прижму их к стенке.

— С ума сойти. Живой Фалькон в твоей квартире. Это круче нашего оборотного зелья. Это круче даже моего путешествия во времени*. Уверен, что знаешь, кто нападал на него?

— Да, — бормочет Пако. Перед глазами недавняя картина: Станимира падает, и ему кажется, что упал он сам. Но самое ужасное — он видит, кто это сделал.

Он бежит к кромке поля, к охране. Главный бобби* оправдывается:

— Мистер Уизли, это же был Альбус Поттер, я не мог его не пустить! Я не...

— Обливиэйт!

* * *

Я лежу на мокром песке. Он застревает у меня под ногтями. Он в моих волосах, на моих зубах — этот чертов песок. Скорпиус стоит сзади — я чувствую, как его взгляд жжет мне затылок.

— Альби!

Сначала я вижу его кроссовки «Нью Бэлэнс». Потом полы черной мантии. Потом — наброшенную фанатскую розу*. И только потом —лицо.

— Фран! — шепчу я.

Он подбегает ко мне и стискивает в объятьях. У него мокрое лицо. Я утыкаюсь ему в плечо, как маленький.

— Альби Дамби, ну что же ты делаешь, ну как же ты так, — он гладит меня по голове.

Я все еще знаю, что Скорпиус смотрит на меня, но мне все равно. Я хочу домой.

* * *

— А вот я однажды не удержалась на метле и упала в реку. Я чуть не утонула — наглоталась воды, но потом как-то выплыла. Мы называем эту речку Черной, она впадает в Дунай. Но ее могут видеть только волшебники. Раньше так проверяли, волшебник ли перед тобой: говорили — перейдите через реку. Если он видел реку, значит, волшебник....

— Ты говори-говори, так легче.

— Так вот, она, эта речка, очень длинная и извилистая. Узкая, но утонуть там все равно проще простого. Они поднимаются еще выше. Станимира крепко держит Рокси за руку. Та не смотрит вниз и глубоко дышит. Под ногами — каналы Кэнери-Уорф. Ночи в Лондоне становятся холодными, ветер дует все сильнее, и с каждым новым его порывом Рокси крепче сжимает пальцы Станимиры. Рокси просит ее побольше рассказывать, и она рассказывает. Про жизнь в Дурмстранге, про деревню Стицку, про Белград, где живет часть ее семьи. Она еще не знает, может ли Рокси Уизли стать ее подругой, но держит ее за руку и старается сделать так, чтобы ее чудовищный страх ушел и больше никогда не возвращался.

Примечания

Кэнери-Уорф — Canary Wharf — деловой квартал на востоке Лондона

«Рулс» — Rules —лондонский ресторан в Ковент-Гарден

à bientôt! — до скорого (фр)

Бобби — bobby — прозвище британских полицейских

Роза — шарф фаната футбольного (обычно) клуба. Название «роза» происходит от английского rosette — это ленточка цветов клуба, которую прикалывали к груди европейские болельщики еще до появления моды на шарфы

Про путешествия во времени и другие приключения Саши, Пако и Рокси в детстве рассказано в фанфике «Дневник Чемпиона»