To look dead in the face (гет)

Через десять минут, когда Люциус рассказал ей все, Гермиона сидела в том же положении, не отрываясь, глядя ему глаза. Казалось, она не поверила, или, во всяком случае, не поверила в ту часть рассказа, где речь шла о том, что Малфой полюбил ее.

— Не веришь? — грустно улыбнулся он.

— Ну, почему же…

— По глазам вижу, что не веришь. Давай поступим так… — Люциус достал палочку. — Акцио Сыворотка правды!

— Не… — начала Гермиона и замолчала.

Из автомобиля в протянутую руку Люциуса прилетел маленький пузырек из темно-зеленого стекла.

— Это вредно для здоровья и незаконно… — пробормотала Гермиона.

— Ну и что. Зато ты мне поверишь.

Люциус отвернул тугую крышку, капнул себе на язык несколько капель бесцветной жидкости и проглотил. Жуткая горечь заполнила рот, он поморщился. Сердце противно закололо.

— Спрашивай, — выдавил он.

— Как вы ко мне относитесь? — растерянно спросила Гермиона первое, что пришло ей в голову.

Люциус попытался стиснуть зубы. Мало ли, что сейчас наплетет его язык. Но — действие Сыворотки правды слишком сильно, ему нельзя сопротивляться, и, вопреки своей воле, он начал говорить:

— Я люблю тебя. Раньше я ненавидел тебя, как ненавижу всех магглорожденных, но буквально вчера я понял, какой ты прекрасный человек. И ты очень красивая. Я готов пожертвовать ради тебя жизнью, что мне и предстоит сделать. Я только сейчас понял, что кровь не влияет на то, хороший ты человек, или нет. — Он помедлил и добавил: — Что я говорю…

Гермиона смотрела на него во все глаза. С ее лица постепенно исчезало выражение настороженности и недоверия, и она, наконец, медленно и нерешительно растянула губы в улыбке.

— Так это правда…

— Да, — машинально ответил Люциус, все еще отвечая на поставленные вопросы помимо его воли.

— И теперь вы… ты… хочешь меня спасти от Волдеморта?

— Да.

Гермиона подняла руку и сжала ладонь Люциуса.

— Спасибо тебе… Спасибо за то, что ты спас мне жизнь… И за то, что рассказал мне все это… Всю правду. Нельзя допустить, чтобы тебя убили.

— Каким образом? Как мы ему помешаем сделать это? — Люциус грустно улыбнулся, прижимая ее руку к груди.

— Ну… Не знаю. Спрячемся где-нибудь. Если уж мне суждено умереть, то я сомневаюсь, что завтра мне надо будет идти в школу… А ты…

Она подняла глаза. — А твоя семья? Драко?

Люциус тяжело вздохнул. Вздох отозвался ноющей болью в позвоночнике.

— Я не смогу вернуться. Меня сразу же убьют. Теперь на нас обоих начнется охота. Ты нужна Волдеморту, а меня будет искать и он, и авроры — ведь наверняка уже известно, что это я тебя похитил.

Гермиона смотрела на него, не моргая, в широко распахнутых глазах вновь появились слезы. Ей казалось, что выхода нет.

Люциус тоже его не видел.

— Если только… — начал он нерешительно.

— Что?

— Видишь ли, — принялся объяснять он. — Если это не просто мои домыслы… Темного Лорда скоро поймают. Ты не знаешь многого из того, что знаю я. Думаю, без меня ему придется трудно, я ведь был его самым преданным слугой, я многое знаю о его планах, к тому же, у меня хорошие связи. Теперь ему придется несладко.

— Ну и..?

— Можно переждать где-нибудь, пока этого не произойдет, в каком-нибудь таком месте, где он не сможет появиться. Только вот где…

— Я знаю, — неожиданно сказала Гермиона, и глаза ее загорелись. — Гостиница Аврорес Талмор, я читала о ней в книгах про Волдеморта. Это самая безопасная гостиница на свете, там везде сенсоры на черную магию, и авроры-охранники ни за что не позволят пройти туда Волдеморту или его слугам. Там очень мощные заклятия… Она находится на территории Англии.

— Ты забываешь об одном.

Люциус спустил разодранную рубашку с другого плеча и показал Гермионе Черную метку. Она смотрела на нее несколько секунд, словно изучая.

— Меня туда тоже не пустят, — усмехнулся он.

— Ну… Можно попробовать… Скажем, что теперь ты на нашей стороне… Все равно у нас нет другого выхода. Придётся рискнуть, если мы не хотим умереть.

Люциус поднял голову и посмотрел в небо. Высоко-высоко, за густой кроной спасительного дерева, светило солнце. Другого выхода нет, только заколдованный отель… Но это уже какая-то ниточка, какой-то путь к спасению. Ведь еще несколько минут назад он думал, что обречен, а теперь есть маленький шанс, что им удастся выжить, спастись, скрыться…

Люциус перевел взгляд на Гермиону и нежно прижался губами к ее волосам, зарываясь в них лицом, руку ее он так и не отпустил. Щеки Гермионы вспыхнули, но она улыбнулась.

— Люциус… Я…

— Не надо ничего говорить, — резко сказал он. — Пойдем.

Прихрамывая, но, стараясь держать спину прямо, Люциус медленно пошел к машине, не забыв потянуть за собой Гермиону. Его растрогало то, что теперь она стала сильнее сжимать его ладонь, словно боялась отпустить. Неужели она наконец-то начала ему доверять?..

Они сели в машину, Люциус с облегчением прислонился к кожаной спинке сидения. Не хотелось ничего говорить, хотелось просто сидеть и ощущать её присутствие, знать, что она здесь, рядом, что она доверяет ему и не боится, и пусть она не любит его, но хотя бы беспокоится…

Люциусу пришло в голову, что Нарцисса никогда не беспокоилась о нем.

А ведь было время, когда он был готов бежать к ней по первому её зову, заслонять собой от проклятий и монстров, только бы с ней ничего не случилось. Она прекрасно знала, что он способен ради неё на всё, но ей было все равно. Она вообще никогда не относилась к мужу всерьез, только на людях, когда ей надо было воспользоваться статусом «жены всемогущего Люциуса Малфоя». Вот тогда она превращалась в кроткую овечку, принимала покорный вид жены, обожающей мужа-деспота. А в остальное время… Нет, она никогда не любила его и даже не старалась делать вид, что любит… Малфой с горечью подумал о том, что его вообще никто никогда не любил и не проявлял по отношению к нему никаких добрых чувств — ни беспокойства, ни доброжелательности, чего уж там говорить о любви... Первым и последним человеком, которому он был небезразличен, оказалась грязнокровка Гермиона Грейнджер. Только она, только Гермиона.

Люциус посмотрел на нее — в больших карих глазах плескался испуг. Испуг за него. И… о, Мерлин, она действительно смотрит на него как-то по-другому. Неужели он стал ей симпатичен? А, может…

— Черт, — процедил Люциус сквозь зубы, — эта сволочь все-таки сломала мне ребро.

— Тебе нужно в больницу, — отчаянно воскликнула Гермиона, но ее глаза тут же угасли, когда Люциус снисходительно посмотрел на нее.

— Как ты думаешь, от чего лучше умереть — от переломов, Авады Кедавры, или от поцелуя дементора в Азкабане?

— Не говори так. Все будет хорошо.

Люциус улыбнулся через силу. Гермиона помедлила несколько секунд и, придвинувшись к нему, легонько поцеловав в щеку, успевшую покрыться светлой колючей щетиной. Люциус вздрогнул. Это было неправильно, противоестественно… Этого он никогда не мог себе представить — того, что будет вот так вот сидеть со сломанным ребром в автомобиле где-то на забытом лесном шоссе с Гермионой Грейнджер, которая будет целовать его в щеку… Может, это сон?

«Но, если это сон, пусть он не кончается», — пронеслось в голове Люциуса, когда он, заключая Гермиону в крепкие объятия и не обращая ни малейшего внимания на обжигающую боль в груди, стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Сколько у нас времени? — внезапно спросила она, отрываясь от его губ.

Люциус резко сел.

— Ты права. Нельзя медлить.

Он мог поклясться, что лицо Гермионы целое мгновение выражало сожаление о том, что он ее отпустил.

«Да, как же экстремальные ситуации влияют на отношения людей…»

— Где она находится, эта гостиница?

Гермиона назвала адрес, касаясь руки Люциуса своей и избегая его взгляда.

— Не очень далеко, — протянул он, сделав вид, что не чувствует ее прикосновения. Что ни говори, а он не привык выставлять свои эмоции напоказ, хотя сейчас было очень тяжело сдерживаться. Сердце радостно стучало где-то в горле, как у подростка, который пригласил любимую девочку на медленный танец, ни на что, особо не надеясь, а она вдруг согласилась. «Она любит меня, любит!». — Что ж, попробуем добраться до этого отеля… Другого выхода нет…

— Люциус… — одними губами произнесла его имя Гермиона.

— Да?

Она все еще избегала смотреть ему в глаза.

— Ты точно не хочешь вернуться к жене?

— Даже если бы и хотел…

— Нет, — перебила Гермиона. — Если бы у тебя была такая возможность. После всего… этого… ты бы вернулся к ней?

Люциус постарался понять ход её мысли, представить, о чем она думает. Гермиона нервно закусила губу и накрыла его руку своей ладонью, пальцы чуть подрагивали.

— А ты вернулась бы в школу?

Она подняла глаза, ее скулы покрылись румянцем. Помедлив секунду, она ответила, тихо и нерешительно:

— Нет…

— Почему?

«Ну, скажи это, скажи!»

Люциус отдал бы все, только бы услышать от нее что-нибудь из того, о чем он думал. И его мечты сбылись:

— Я хочу остаться с тобой.

— Я тоже.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, не отрываясь. Каждый думал о своем, осмысливая сказанное и сделанное, то, что они пережили и то, к чему их теперь это ведет. Люциус подсознательно понимал, что ни к чему хорошему это их бегство не приведет, но ему так хотелось думать иначе… Поэтому он отогнал мысли о несчастье и смерти. Пусть всё будет так, как будет. Не надо сейчас думать о плохом.

Надо наслаждаться ЭТИМ моментом, пока они оба живы, пока они вместе. А потом… Ну, что ж… Будь что будет.

Люциус бережно взял ее лицо в ладони и поцеловал ее мягкие, нежные губы, Гермиона ответила на поцелуй. Люциус слышал, как она с трудом сдерживает дыхание, ее сердце колотилось так же сильно, как и его.

Выпустив ее из своих объятий, Люциус перенастроил автошофёр, и автомобиль тронулся по пустынному шоссе, оставляя за собой темный лес, который так жестоко и так милосердно поступил с ними.