Моя жизнь - моя игра (джен)

— Лаки! — позвал Гарри домовика, когда уже начинало светать.

— Слушаю, хозяин.

— Отнеси письмо Иствану, и да... Я буду около озера, аппарируй потом туда.

К завтраку Гарри спустился рано, когда в Большом зале сидело всего несколько человек. Из преподавателей никого не было. Они старались приходить до начала завтрака, но до него было еще полчаса, и тут были лишь те, кто слишком рано проснулись и не нашли чем заняться. Гарри внимательно наблюдал за каждым входящим. Первая реакция у всех была похожей. Каждый останавливался у порога. И недоуменно смотрел на противоположную от входа стену за преподавательским столом. Далее реакции отличались. У кого-то в глазах появлялся испуг, кто-то усмехался, кто-то делал равнодушное лицо, кто-то грозно косился на слизеринский стол (в основном гриффиндорцы). Начали появляться преподаватели, их реакции тоже были неоднозначными. Спустя минут двадцать вошли Рон с Невиллом. Толстяк испуганно пискнул, Рон открыл рот, и некоторое время стоял так. Затем оба гневно покосились в сторону слизеринцев. Малфой остановился у порога, поднял брови, ухмыльнулся и сел рядом с Поттером.

— Ну, и зачем ты это сделал? — спросил он, указав на стену, где висел огромный плакат, с надписью «Слава Темному Лорду!» На плакате был изображен немного странный символ Волдеморта, череп, изо рта которого выползала змея. Странным он был потому, что змея была настоящей, но уже мертвой. Идея принадлежала Адаму-Самаэлю, а Гарри Поттер сидел с самым невинным и растерянным лицом, рассматривая плакат. Только Малфой, который знал о ночных приключениях, мог догадаться, чьих это рук дело.

— Ночью не мог уснуть, скучно было, — пожал плечами Гарри.

Вошел Снейп. Остановился он лишь на секунду, а затем с абсолютно спокойным лицом прошел к преподавательскому столу. Сел и начал всматриваться в лица всех присутствующих. Квиррелл, надо отдать должное его актерскому мастерству, схватился за сердце и облокотился о стену. Вот, наконец, появился Дамблдор. Директор, проследовав к преподавательскому столу, решил произнести речь о недопустимости подобных шуток, и о том, что плакат снимут сразу после завтрака.

Прилетели совы, одна из которых сильно выделялась на фоне остальных. Ее крылья не двигались, глаза были стеклянными, уже давно застывшими навсегда. И подлетело это чучело не к кому-нибудь, а именно к Гарри Поттеру, распластавшись по слизеринскому столу. Сидевшие рядом испугано вскрикнули и отстранились. Быстрее всех пришла в себя Дафна.

— Поттер, мне кажется, ты забываешь кормить свою птицу! — произнесла девочка, и полюбовалась произведенным ее словами эффектом, когда все уставились на нее.

Гарри не без опаски взял письмо из клюва этой, с позволения сказать, птицы. Письмо было следующего содержания:

«Как я вижу, ты тоже не собираешься следовать по пути, приготовленному для тебя Дамблдором. Что ж, похвально. Не ожидал подобного от сына Поттера. Как не ожидал и того, что сын Поттера поступит на Слизерин, а так же окажется представителем рода, главой которого я являюсь. Я давно понял план Дамблдора, но решил ему подыграть, в надежде, что камень находится где-то в школе. Все-таки стоит признать, что это место — действительно надежное. Но мои долгие поиски не увенчались успехом, придется найти другой способ для возвращения в телесный мир. Сегодня я покину школу. Но я вернусь в этот мир, обязательно вернусь. Помни это.

Том Марволо Реддл

P.S. Книгой можешь пользоваться, мне она пока ни к чему. Если берешь деньги из сейфа, то с возвратом. У меня их и так не много».

Гарри, прочитав письмо, закашлялся. И это при том, что он в этот момент ничего не ел и не пил, как и большинство слизеринцев, аппетит которых пропал после появления чучела. Малфой похлопал приятеля по спине. Гарри посмотрел на преподавательский стол. Все смотрели в его сторону, Квиррелл ухмыльнулся. Гарри узнал этот почерк, рождественское поздравление от «Дурслей» тоже было написано этим человеком. Вероятно, писал Квиррелл, который никогда не давал первокурсникам проверочных работ и, как следствие, не писал там замечаний. Поэтому почерк преподавателя им известен не был.

— Кто ж тебе так эффектно письмо отправил? — будничным тоном спросил Малфой, но было видно, что ему, действительно, интересно.

— Так, один человек... со странным чувством юмора.

Малфою было интересно. Ему было очень интересно, какое бы равнодушное лицо он не делал. И до того момента, как Гарри окончательно опомнился и убрал письмо, он успел прочитать подпись и постскриптум.

Первым уроком были Зелья. Гарри пребывал в каком-то своем внутреннем мире, и зельями, Снейпом и всеми остальными, которые косились в его сторону, впечатленные утренней почтой, мало интересовался. Мальчик испортил зелье и даже не стал накладывать иллюзию. Какое ему дело до этого зелья? У него буквально мир рухнул! Та книга, которую он так любил — «Древнейшая магия», род, к которому он принадлежал...

«Господи, что за жизнь? Почему все не может быть проще?»

— Поттер, задержитесь! — рявкнул Снейп, когда Гарри поставил ему на стол образец своего «овощного супа».

— Кто вам прислал письмо? — спросил декан.

— Это личное, профессор.

— Личное? Дохлая сова, которая оживлена темной магией — это личное? — прокричал Снейп, — Никто из преподавателей не подошел к вам за завтраком только потому, что в школе на почту установлены чары доброго намерения. Они максимум, что пропустят — это безобидное зелье, от которого появляются прыщи.

— Тем более, сэр. Все в порядке.

— Это связано с плакатом о Темном Лорде, Поттер?

— Не могу знать. Я пойду, профессор. Мне нечего вам ответить.

Гарри выбежал из кабинета и вместо следующего урока направился в спальню. Идти на урок Защиты, видеть там Квиррелла совсем не хотелось. И, как оказалось, не зря.

* * *

Через десять минут в спальне появился Лаки и сказал, что Истван ждет Гарри в его доме. Аппарировав с домовиком в Дом Забытого леса, Гарри пересказал старику историю с чучелом, решив умолчать о своей «шутке».

— Гарри, будь очень осторожен, — сказал Истван, который на этот раз был в коричневом магловском костюме, — Дамблдор, под какого бы дурака он не косил, очень сильный маг. Мы не смогли выполнить часть клятвы, нас спасло, что он был единственным, кого мы не смогли одолеть. Он — человек идеи, которую считает единственно верной. Он действует «ради общего блага», не понимая, что это благо для всех различно. Он не ценит родовые способности, при этом пользуясь своими, как должным. Дамблдор считает, что исчезновение магических способностей волшебникам не грозит при его политике. Но это не так. Он дает равенство маглорожденным и чистокровным, не понимая, что равенства не может быть. В браках между двумя маглорожденными четверть детей рождается сквибами. Если мы считаем выходом из ситуации принятие маглорожденных в род, либо поиск их далеких родственников-магов, то он считает выходом — уничтожение родов. Его идея — чтобы все маги были братьями, чтобы не было вражды. Но такого никогда не было, и не будет. Он видит мир в черно-белых тонах, при этом готов дать всем второй шанс, но только если человек полностью соглашается следовать его принципам.

— А какие у него родовые способности? — поинтересовался Гарри.

— Похожие на способности магов жизни. Только если у последних они направлены на других людей, то у него на себя.

— Интересно. А вы не знаете, каким образом, я могу быть родственником... — Гарри не договорил, не зная, как назвать этого человека: Волдемортом, Темным Лордом или Реддлом.

— Гарри, это на самом деле не так уж и удивительно. Сколько студентов учится в Хогвартсе?

— Я точно не знаю. Больше трехсот, меньше четырехсот.

— Видишь, это немного. Магов во всей Великобритании наберется не больше четырех, а, скорее всего, даже менее трех тысяч. Все-таки война унесла жизни многих. Почти все чистокровные приходятся друг другу кровными родственниками. А род, как ты уже знаешь, имеет свойство самосохраняться. Когда ты родился, Волдеморту было уже пятьдесят четыре года. У нормального мага в этом возрасте уже внуки появляются, а ему как-то не до подобных дел было. Вот род и решил сам исправить эту ситуацию, приняв человека по косвенной линии. Тут, кстати, интересный момент. Ни у Дамблдора, ни у его брата тоже детей нет. Их род тоже мог позаботиться о сохранении подобным образом. Было бы интересно узнать, кому передались их особенные способности.

— Да, интересно получается. А почему у Дамблдора нет семьи?

— Это отдельная история, — Истван усмехнулся, но потом серьезно продолжил, — Главное, Гарри, всегда следуй своей интуиции. Если она подсказывает бежать — беги, подсказывает лечь — ложись. Даже маглы придают интуиции много значения, даже они в состоянии избежать полетов, когда потом оказывается, что самолет разбился. Ты — личность известная, у каждого могут быть на тебя планы. И они могут не совпадать с твоими планами, хотя бы с планами быть живым.

— У кого-то еще кроме Дамблдора?

— Думаешь, Реддл тебе просто так письмо написал? Интересно, а у его рода есть «Черная Книга»? Всегда было интересно узнать, как там отобразится смерть родственника от руки родственника. Ведь род обязан защищать своих представителей, даже если они неправы... Ну да ладно, это так — мысли вслух.

— Что для меня означает факт того, что главой одного из моих родов является этот... убийца моих родителей?

— Смотря с какой стороны посмотреть. Взаимную любовь принадлежность к одному роду не вызывает, не беспокойся, — усмехнулся Истван, — Я думаю, тебе пора. В школе могут заметить твое отсутствие в такое время.

Гарри попрощался с Истваном и переместился в свою спальню. Разговор немного привел его мысли в порядок. Он достал «Древнейшую магию» и посмотрел на книгу. Книгу, созданную Салазаром Слизерином, книгу, которую поместил в свой сейф Волдеморт, книгу, которая стала ему почти другом. Затем мальчик еще раз проверил, что все ценные для него вещи хранятся в медальоне, на случай, если будет необходимо неожиданно бежать из школы. Мало ли что еще может прийти в голову директору.

* * *

В это же время Малфой, удобно расположившись в кресле гостиной, достал зачарованный пергамент, через который он мог общаться с отцом.

«Отец, скажи, ты не знаешь, кто такой Том Марволо Реддл?»

Ответ появился через пять минут. Пергамент нагревался, когда кто-то в нем писал, поэтому Люциус мог не отвечать, только если он был в этот момент занят.

«Зачем тебе?»

«Значит, знаешь. Просто интересно».

«Скажи, где ты встретил это имя, и я подумаю, говорить тебе кто это, или нет».

«Он сегодня Поттеру написал письмо».

«Поттеру?»

«Да. Прислал с чучелом совы. Выглядело эффектно. Поттер аж закашлялся».

«Еще бы. Ты спросил у самого Поттера, кто это?»

«Он не стал говорить. Я прочитал имя, и еще что-то про деньги из сейфа, решил, что это родственник».

«Драко, пообещай, что будешь осторожен».

«Я всегда осторожен, отец. Так ты скажешь, кто это?»

«Это так для тебя важно?»

«Мы вчера были на отработке в Запретном лесу, ночью. Дамблдор окончательно сошел с ума. Это может быть важно».

«Хорошо. Это имя, данное при рождении Темному Лорду».

Малфой молча сидел в гостиной после ужина и время от времени поглядывал в сторону Поттера, который читал книгу. Опасливо так поглядывал, что Гарри показалось странным.

«Вот так, за два дня рушится привычный мир», — подумал Гарри.

Любимая книга принадлежит Волдеморту, директор организовывает опасное шоу, а жизнь продолжается. Никто и не заметил, что для Гарри всего за два дня эта жизнь так сильно изменилась. Гермиона, по-прежнему, сидит в библиотеке и считает, что самое страшное, что с ней может произойти — это «тролль» по зельеваренью. Рону и Невиллу безразличны и оценки, сидят сейчас у себя в гостиной и думают, что это Малфой повесил плакат в Большом Зале. Девочки сплетничают, тоже строят свои догадки о плакате и письме Поттеру. У всех своя жизнь. Наверное, у них тоже были в жизни события, которые меняли, рушили их привычный мир. Может быть, смерть родственников, или даже любимой кошки, которая была с ними с рождения. Но в это время жизнь других людей продолжается, им нет никакого дела до внутреннего мира посторонних.

Каждый человек строит свой собственный мир — внутренний, внешний. Мы выбираем профессию, прическу, общество. Другие тоже. Мы вместе, и мы сами за себя. Вместе люди — толпа, а по отдельности — несчастные одиночки. А что лучше? Каждому свое. И сейчас, каждый по отдельности — одинокий волчонок, вместе — студенты Хогвартса, которые готовятся к приближающимся экзаменам. Вместе — бессознательное нечто, отдельно — личности, не замечающие других личностей. Тот же Дамблдор, он видит себя личностью, но не замечает, что Гарри — тоже личность, со своими неосуществимыми мечтами быть обычным ребенком. Для него Гарри — часть толпы.

— Поттер, ты только не обижайся, — наконец, тихо заговорил Малфой, чтобы другие не услышали, — я случайно увидел подпись в том письме.

— Случайно ли? — изогну бровь Гарри. Но он не мог обижаться на блондина. Есть в жизни моменты, когда люди переживают какие-то потрясения вместе... Общие тайны, общие решения. Может быть, так люди и становятся друзьями, но Гарри не верил в дружбу.

— Неважно. Скажи, а Он как-то до этого пошутил над тобой, или ты имел ввиду только чучело совы? Ты сказал, что у Него странное чувство юмора, — прошептал Драко так, что Гарри сразу понял, что блондин в курсе того, о ком именно речь.

— Прислал открытку на Рождество. Поздравил от имени моих умерших родственников-маглов.

Неожиданно для Гарри Малфой как-то грустно рассмеялся. Эти два дня оказали на него не меньшее влияние, чем на Гарри. Вначале он переступил через свои (а может быть и не свои, навязанные извне, но все же привычные) принципы, согласившись украсть и продать драконье яйцо. Поступок, недостойный потомка древнего рода. Но ему просто надоело жить по этим принципам. Кодекс рода он выучил еще в семь лет. Заставили выучить. Постоянно говорили, что ты Малфой, значит ты лучший.

Жизнь в Хогвартсе показала, что все гораздо сложнее. Все люди считают себя лучшими. И тот же Уизли, которого Драко ненавидел. Он не считает, что чем-то хуже Малфоя только потому, что родился в бедной семье предателей крови. Та же грязнокровка Грейнджер не считает Малфоя лучше себя только потому, что он Малфой. И он понял, что людям безразлично из какого он рода, какие у него мантии и прическа. Они не будут считать его лучше, просто позавидуют. Грязнокровка не обязана ему кланяться при встрече, потому что он, видите ли, чистокровный. Ей плевать. Пришлось многое понять, хотя бы то, что здесь он обычный человек, пусть и богатый. И для того, чтобы быть лучшим недостаточно просто родиться Малфоем. Поэтому он и согласился на эту авантюру с яйцом. Просто хотелось сделать что-то, не как Малфой — представитель древнего чистокровного семейства, а как обычный человек, раз уж он таковым является. Может быть, идея была не самой удачной, но другой ему не предлагали.

А ночью, в этом проклятом Запретном лесу, он узнал, что Темный Лорд планирует возродиться. Драко этому был не рад, просто потому, что хотел нормально жить, а не переживать за отца, когда Лорд будет давать ему опасные задания. Так же, он не хотел терять друга, пожалуй, его первого друга — Гарри Поттера. Раньше он считал друзьями Крэбба и Гойла, но сейчас понял, что дружба предполагает равенство. Нельзя считать другом того, кто заглядывает тебе в рот и верит каждому твоему слову, даже если ты говоришь бред. Не может быть другом тот, кто никогда не поспорит, не объяснит свою позицию (хотя бы по причине ее отсутствия). И сегодня... этот плакат, сова, Том Реддл, оказавшийся каким-то боком родственником Поттера... в общем, у Драко внутренний мир, так же как и у Гарри, за эти два дня претерпел серьезные перемены.

— Знаешь, — сказал Драко, вспомнив мертвую змею на плакате и чучело совы, — у вас с Ним похожее чувство юмора.