Моя жизнь - моя игра (джен)

Утром следующего дня, после завтрака, Гарри поднялся в свою комнату и открыл первую попавшуюся книгу. Хотелось ни о чем не думать, отвлечься. Он бы даже взял книги Локхарта, они для этого больше подходили. Но принципы не позволяли. В руках его не будет творчества этого индюка! Вроде бы все закончилось, а казалось, что все только начинается. С Гермионой все в порядке, Том больше ничего не предпринимает, хотя Джинни и осталась в школе на каникулах, тишина... Но что-то было неестественное в этой тишине. То ли своя грусть, то ли осознание собственной слабости, после всего произошедшего. Как парадоксальны наши чувства! Сам Гарри был инициатором многих событий, пусть и действовал он через других людей. И вся эта история с Тайной комнатой — его рук дело. Можно гордиться хотя бы этим. Но нет никакой гордости, никакого опьяняющего чувства всемогущества. Обычная усталость и понимание того, что все в этом мире мерзко, все люди мерзки. Может и он сам такой, просто о себе мы подобного никогда не подумаем.

Но несмотря на эту усталость, несвойственную двенадцатилетним детям, ему хотелось действовать. Хотелось бежать, сделать какую-нибудь глупость, рассмеяться хоть раз в жизни по-настоящему, искренне, по-детски. Слепить снеговика, кидаться снежками, корчить рожи у зеркала. Да что угодно делать, лишь бы быть нормальным. Быть обычным ребенком, не Героем, победившим злого и ужасного, почти бессмертного Волдеморта, ни этим ненормальным сыном алкоголиков, каким он был для Дурслей, ни странным необщительным ребенком, каким он был в приюте. Хотелось быть таким, как Рон Уизли, которому не нужно думать над тем, что будет, не нужно решать, бояться. А сейчас, после слов Салимы Гарри чувствовал себя... старым. Глава двух родов, почти единственный из, обитающих в этом мире, представителей третьего рода. Родовые клятвы, магия... Теперь он чувствовал себя обязанным этим родам, магии. Они приняли его по косвенной линии. Два рода возлагали на него свои надежды. На что, интересно? Не только люди от нас чего-то ждут. Сама магия ждет. Он обязан. А ему хотелось напоить учителей галлюциногенным зельем, сжечь корову или сделать еще что-нибудь, что могла бы сделать Салима Луджин. Но он не Салима, и он не может радоваться просто так, не может делать что-то, не думая о последствиях... Делать то, что просто пришло ему в голову. Он обязан... магии.

Спустившись перед обедом в гостиную, Гарри застал там весьма странную картину — Малфоя, поедающего в кресле курицу. И это при том, что обед через двадцать минут.

— Не мог дождаться?

— Тебя? — поинтересовался Драко.

— Обеда.

— Мог. Но я там не стану есть. Я вообще на каникулах не буду есть со всеми вместе.

— Почему?

— Нельзя есть за одним столом с теми, кого считаешь врагами. Или теми, кто может ими стать. А там мы с Дамблдором за одним столом сидеть будем, и с гриффиндорцами.

— Из-за чего нельзя? Ты "Графа Монте-Кристо" прочитал?

— Кого? Вообще-то примета такая есть... Да и вообще, некрасиво это.

— Да уж... — Гарри был удивлен. Малфой верит в приметы? Вот это новость! — И какие есть еще приметы?

— Их много, — Драко задумался, вспоминая, — Есть примета, что нельзя пользоваться палочкой друга, только врага. Ну, есть еще такие, в которые всякие простолюдины, вроде Уизли, верят. Что-то вроде, родилась в мае — выйдешь замуж за магла. Но это уже бред. Все приметы, в которые я верю — основаны на магии. Вот когда люди едят за одним столом — это показатель нормального отношения. Просто человеку потом тяжело будет убить того, с кем сидел за одним обеденным столом и брал печенье из общей вазы. А если ты будешь использовать палочку друга — это к ссоре. Глупо, наверное, но многие потом действительно ссорятся. Ты ведь можешь использовать заклинание, которое твой друг бы не стал никогда использовать, а получится, что оно выполнено его палочкой.

* * *

Гарри удобно расположился в кресле гостиной, гладил Чертика, который лежал у него на коленях, и внимательно рассматривал статуэтку волчонка, подаренную Истваном в прошлом году. Хотелось волка оживить и посмотреть, что будет. Но, как обычно, когда представится случай, он об этом забудет. В этот момент в проеме гостиной показались Малфой, Крэбб и Гойл.

— Ждите здесь, сейчас принесу, — сказал Драко, и направился в спальню. Гарри лениво посмотрел на Грегори и Винсента, и принялся снова рассматривать волчонка.

— Обхохочетесь, — заявил Малфой, когда вернулся, и сунул своим приятелям в руку «Ежедневный пророк».

— Кого-то арестовали? Министром, наконец, назначили нормального человека? Выделили деньги на оснащение клиники? — спросил Гарри.

— Нет, там статья одна, про Артура Уизли. Представляешь, после проверки всех отделов Министерства, у него в кабинете обнаружили заколдованный магловский электрический чайник. А он работает в отделе по предотвращению незаконного использования изобретений маглов. Ну, к нему домой с проверкой пришли, и нашли в гараже заколдованную машину! Его оштрафовали на пятьдесят галлеонов. Не много, конечно, но больше, скорее всего, у него не нашлось.

Тон Малфоя показался каким-то слишком высокомерным. И какое ему дело до Артура Уизли? Гарри, когда читал этот выпуск, даже не заметил там такой статьи. Тут все никак с Локхартом не успокоятся, разве есть кому-то дело до рыжего семейства. А тем более, какое дело до этого всего Крэббу и Гойлу? Но судя по их лицам, дело им до этого какое-то да было.

— Артур Уизли обожает маглов, готов сломать волшебную палочку и перенять у них все, что можно, — с презрением продолжил Драко, а Гарри по-прежнему ничего не понимал. — Глядя на всех этих Уизли, в жизни не скажешь, что они чистокровные!

Лицо Крэбба перекосило.

— Что с тобой? — каким-то притворным раздраженным тоном поинтересовался Драко.

— Желудок схватило, — пробурчал тот.

— Драко, а ты, оказывается, был прав, когда говорил, что с врагами за одним столом есть нельзя. Вон, у Винсента уже с желудком проблемы начались, — усмехнулся Гарри. — А Министерство сейчас просто делает вид, что чем-то занимается, раз уж они нападения раскрыть не могут.

— И не раскроют, — отозвался Малфой.

— Почему? — спросил Гойл.

— Потому что идиоты в аврорате работают.

— Но ты ведь знаешь, кто этот наследник? — желудок Крэбба, вероятно, перестал болеть.

Вот тут уже Гарри по-настоящему удивился. В гостиной Слизерина эта тема поднималась не один раз, и сами Крэбб и Гойл так же участвовали в обсуждении. Они, конечно, далеко не самые умные люди, но склерозом до этого вроде бы не страдали.

— У тебя не только с желудком, но и с мозгами проблемы? Мы уже это тысячу раз обсуждали. Знаю только, что комнату пятьдесят лет назад последний раз открывали, а кто — не знаю. Его тогда исключили, — при этих словах, Драко оглянулся на Гарри, — знаю только, что тогда грязнокровка погибла. Надеюсь, и в этот раз кто-то из грязнокровок умрет! Да не переживай ты так, Поттер, их и кроме Грейнджер в школе еще полно.

— Да я именно за нее и не переживаю, — пожал плечами Гарри. После этих слов уже Малфой удивленно приподнял бровь, но тут же лицо его опять стало спокойным.

— Скорее за лекарством, от желудка, — крикнул Крэбб, и выбежал из гостиной, за ним выбежал и Гойл.

— А теперь пошли искать Крэбба и Гойла, может быть, им помощь нужна, — сказал Драко, поднимаясь с кресла.

— А это кто были?

— Понятия не имею, хотя догадки, конечно, есть. Пользуются тут всякие оборотным зельем... А это, между прочим, незаконно. А потом говорят, что только слизеринцы незаконными делами заниматься могут. Не школа, а черт знает что!

Гарри рассмеялся. Человеческая глупость бывает такой забавной! Это ж надо, притащиться в гостиную Слизерина, в надежде узнать, кто является наследником.

* * *

Гарри просмотрел множество воспоминаний о Нарциссе Малфой в думосбросе, который Драко принес из дома. Поттер просил разные воспоминания для создания более точного образа — где Нарцисса грустит, смеется, злится и так далее. И теперь Гарри понял, что чета Пожирателей смерти — самая обычная семья, где муж и жена любят друг друга, понял, что Нарцисса — прекрасная мать. Не такая, как Молли Уизли, которая напоминала курицу наседку. Ее основной задачей, как матери, было следить, чтобы дети были накормлены и одеты. Может оттого, что детей в их семье было много, может она сама по себе такая. Но Гарри ни разу не видел, чтобы Молли просто разговаривала хоть с кем-то из детей. Обычный разговор по душам, какой-нибудь рассказ о своей молодости, о происшествии в школе, о войне, в конце концов. Такого в семье Уизли не было. Казалось, дети росли сами по себе. Может быть, поэтому они все такие разные?

Гарри понимал, что Драко взял самые нейтральные воспоминания о своей матери, но даже по ним можно было понять, что для этой женщины важнее именно духовная составляющая в воспитании. Она смеялась вместе с сыном, слушала его рассказы о школе, говорила, как в ее время гриффиндорцы шутили. Без злости, кстати, об этом рассказывала, ее их шутки не задевали. Могла с грустью вспоминать семью — мать, отца и сестру. Такая обычная женщина из другого общества...

— Когда сможешь создать иллюзию? — поинтересовался Малфой, глядя как Гарри задумался после просмотра очередного воспоминания.

— Думаю, что уже могу. И все же, зачем тебе это?

— Нужно, — Малфой посмотрел на часы, было одиннадцать утра, — создавай.

Гарри сосредоточился на лице Нарциссы, каким его запомнил. Он впервые делал иллюзию конкретного человека, при том, что не видел этого человека ни разу в жизни. Могло получиться неправдоподобно...

— Готово. Не знаю, как вышло, я же по воспоминаниям делал, — сказал он, глядя на Драко-Нарциссу. Плюс иллюзии был в том, что человек ощущал себя прежним, он не менялся физически, как при использовании оборотного зелья. Гарри посмотрел на Драко и рассмеялся.

Блондин подошел к зеркалу, посмотрел на себя со всех сторон, и тоже рассмеялся. Достал из чемодана какую-то бумагу, сложил пополам.

— А теперь пожелай мне удачи, — серьезно и немного грустно сказал Малфой.

— Ну, удачи. Правда, я не знаю в чем, — пожал плечами Гарри.

Драко вздохнул, накинул мантию-невидимку, не такую, как у Гарри, более тяжелую, сделанную из обычной ткани, и вышел из спальни. А Поттер еще долго строил догадки, зачем же Малфою на время становиться своей матерью.

* * *

Гарри решил побродить по школе и обдумать планы маленькой мести Снейпу. Что-нибудь забавное, в духе Салимы... Почему обдумывание этого вопроса привело его на второй этаж, он не знал. Но сразу же вспомнил миссис Норрис, о которой никто не беспокоился. Если Криви и Финч-Флетчли забрали в клинику Святого Мунго, и они уже вернутся к следующему семестру живыми и здоровыми, то кошке придется ждать созревания школьных мандрагор.

Гарри осмотрелся в коридоре — ничего особенного. Если эта Тайная комната существует, и там живет василиск то, как его можно не заметить? Второкурсник подошел к тому факелу, на котором висела миссис Норрис. Василиск кошку бы туда точно не повесил, значит, это сделала Джинни. Но факел высоко, она должна была использовать стул... Из-за двери женского туалета послышались знакомые голоса, и Гарри решил заглянуть туда.

— Не надо выливать остатки оборотного зелья, оно может пригодиться, — говорил Рон Уизли.

— А оно как долго может храниться? — это спрашивал уже Невилл.

— Я не Гермиона, откуда мне знать!

— И все было зря, мы так ничего и не узнали.

— Ну не скажи, друг. Кое-что мы узнали. Ни Малфоя, ни Поттера не беспокоит открытие Тайной комнаты. А это что-то да значит!

— Я не думаю, что это кто-то из них. У меня дома были книги с родословными, Малфои никогда не роднились со Слизеринами, Гонтами и другими из этого рода. Поттеры — тем более. Интересно, а почему род один, а фамилии разные?

— Спроси что попроще. Никогда не интересовался этим. Может быть, в легенде имеется ввиду наследник не в прямом смысле, а наследник... ну, я не знаю, по духу что ли. Тогда Малфой отлично подходит, он маглорожденных ненавидит.

— А Поттер с Гермионой дружит!

— Ну и что? Она не одна такая в школе! Он ушел с ужина, когда было первое нападение, потом его доставал Криви, и вот...

— А Джастин? Они вообще никогда не общались.

— Ну и что? Зато Джастин любит всех учить на травологии, а у Поттера с травологией не очень.

Гарри слушал этот бред, и пытался найти в нем логику. Наследник Слизерина обиделся, что кто-то лучше него разбирается в травологии? Может, тогда стоит убить всех домовиков за то, что они не каждый день готовят его любимый черничный пирог?

— Ну, я в травологии тоже хорошо разбираюсь, — с гордостью сказал Невилл.

— Ты чистокровный, а Джастин — маглорожденный.

"Домовиков убить не получится, они не маглорожденные. Хотя, миссис Норрис вообще кошка..." — прокомментировал услышанное Адам-Самаэль.

— Мне кажется, что все не так.

— Тогда нам надо найти вход в Тайную комнату!

— Зачем?

— Чтобы убить чудище! Что там писали... Это василиск?

— Как ты его убьешь? Хочешь — сам и пойдешь его убивать.

— Вот и пойду! Надо только узнать, кто пятьдесят лет назад открывал Тайную комнату, для начала.

— Можно у родственников поспрашивать.

— Ты перелил все зелье? Тогда бери котел, и идем.

Гарри и не думал уходить, он так и стоял у входа в туалет, скрестив руки на груди. Гриффиндорцы, заметив его, замерли на месте.

— Наследник Слизерина приветствует вас, мои чистокровные друзья, — слизеринец разрывался между желанием расхохотаться и накричать на Уизли и Лонгботтома.

— П-привет, Гарри, — произнес, заикаясь, Рон, — А мы тут... ээ... к плаксе Миртл в гости зашли.

— Мм... как интересно. А кто это?

— Привидение... местное.

— А теперь серьезно, — все происходящее надоело Гарри, — вы можете считать кого угодно наследниками, убийцами, будущими темными лордами — слышал такую версию от хаффлпаффцев, искать Тайную комнату и вообще делать все, что хотите. Только постарайтесь, чтобы все это было не в ущерб другим. А то Крэбб вот простыл после того, как вы его в холодном чулане закрыли, стащив с него ботинки.

— Тебя не учили, что подслушивать — нехорошо? — как-то опасливо заметил Невилл.

— А вас не учили, что говорить о людях за глаза — нехорошо? Или страшно в глаза все высказать? Вы же гриффиндорцы, честные и справедливые. А то при встрече улыбаетесь, мило здороваетесь, а за спиной свои догадки строите. Ведь справедливее было бы подойти, спросить, высказать свои подозрения. Даже клятву потребовать, в конце концов, — зловещим шепотом закончил Гарри, глядя прямо в глаза Невиллу.

— Извини, друг, — тихо произнес Рон, глядя в пол.

— Берите свое зелье и вон отсюда. И молитесь, чтобы я никому не сказал, что вы сварили Оборотное зелье, использование которого контролируется Министерством.

Гарри подошел к окну и стал наблюдать за двумя первокурсниками из хаффлпаффа, которые играли во дворе школы в снежки. Как у них все просто, никаких подозрений, никаких обязательств, никаких планов мести. Или, может быть, и у них есть эти планы? Злость, догадки... Но они умеют отвлечься, не думать об этом. Как же Поттера разозлили эти подозрения Уизли и Лонгботтома. Гриффиндорская честность! Лживые улыбки при встрече, лживые слова, и планы за спиной. Это и есть их хваленая факультетская черта? Только почему-то ее приписывают слизеринцам.

Поттер ударил кулаком по оконной раме и засмеялся своим мыслям. Его так обижают подозрения в том, к чему он на самом деле имеет самое прямое отношение. И наследником Слизерина он вполне может быть. Даже не может быть, а является им, хоть и Тайную комнату не открывал. Мы все считаем себя лучше, справедливее, чем есть на самом деле. И даже если человек на самом деле виноват, его очень оскорбляют обвинения других. Мы умеем оправдывать свои поступки перед собой, не понимая, что наши оправдания — только для нас, а в глазах других мы так и остаемся подлецами.

В этот момент дверь туалета открылась, Гарри не успел даже среагировать и обернуться, как ему в голову стукнуло что-то достаточно тяжелое.

— Какого черта! — зашипел он от злости и какой-то детской обиды, потирая затылок. Дверь захлопнулась, и второкурсник огляделся, чтобы понять, что в него бросили. На полу лежал такой знакомый дневник. Гарри поднял тетрадь и ухмыльнулся.

— Его кинула рыжая девочка и убежала, — донесся веселый голос откуда-то сверху.

— Кто ты? — Поттер поднял голову и увидел под потолком девочку-привидение в очках, которая насмешливо на него смотрела.

— Миртл. Я здесь живу.

— В туалете? — удивился Гарри.

— Привидения привязаны к месту смерти...

— Ты умерла в туалете? Тебя отравили? — единственная причина смерти в таком странном месте, которая пришла в голову слизеринцу.

— Нет. Я просто так здесь умерла.

— Подожди, получается, Почти Безголовому Нику пытались отрубить голову в Хогвартсе? В башне Гриффиндора?

— Да, сорок пять ударов тупым топором. Это ужасно! — все эмоции отражались на лице полупрозрачной девочки с двумя смешными хвостиками.

— А все говорили, что Темный Лорд творил ужасные вещи. Да он вообще святой, получается, — рассмеялся Гарри.

— Раньше были другие времена, — пожала плечами Миртл, — если бы он жил в Средние века, его бы никто никогда злым не посчитал. Я училась с ним, он был на три курса старше. Староста Слизерина, такой красивый, — мечтательно произнесла девочка.

— Да? — усмехнулся Гарри, глядя веселыми глазами на привидение, считающее Тома не злым и красивым.

— Ага... Когда я умерла, он часто приходил сюда, мы разговаривали. Он как-то попросил у меня прощение... за мою смерть.

— Не думал, что он умеет просить прощение. Я пойду, Миртл, — Гарри направился к выходу. Теперь это место не казалось ему просто женским туалетом, если уж сюда заходят все, даже будущий Ужас Британии бывал здесь.

— Заходи как-нибудь. Ты на него похож чем-то.

Мальчик резко обернулся и посмотрел на призрачную девочку.

— Чем? Я на отца вроде бы похож...

— Не внешне. Мы — привидения, находимся между двумя мирами. Мы видим людей по-другому. Вы ведь родственники?

Гарри поднял брови.

— Он никому не доверял, ты тоже никому не доверяешь полностью. Я вижу, ты многое скрываешь, даже от тех, кого считаешь друзьями. Ты общаешься с теми, с кем больше никто не общается. Со мной тоже кроме него никто не общался. И пусть это было уже после моей смерти. Ты не восхищаешься теми, кем восхищаются другие. Вы разные, но вы похожи.

— Ты знаешь, кто открыл Тайную комнату?

— Я многое знаю, но никому не скажу. Знаю, как ты тут прятался, когда в этом году первый раз открыли комнату, знаю, кто это сделал и как. Но когда я умерла, меня никто не спрашивал. Почему я сейчас должна говорить?

— А сейчас тебя спрашивали?

— Да... — Миртл скорчила рожицу, как будто в туалете воняло тем, чем обычно в туалетах и может вонять, если там никто долго не убирался, — Он приходил. Дамблдор. Вспомнил спустя пятьдесят лет обо мне. А я хочу умереть! Окончательно умереть, но уже поздно. Жизнь закончилась, а смерть не началась! — зло прокричала девочка и нырнула в унитаз, оставив брызги на стенах кабинки.

"Сегодня странный день... очень странный" — подумал Гарри, прежде чем выйти из туалета.

* * *

Когда Гарри вошел в гостиную, там на одном из кресел, поджав под себя ноги, сидела Нарцисса Малфой. С таким печальным выражением лица, как будто кто-то умер. Поттер даже удивился, но потом вспомнил, что это Драко. Отражение реальности-то снять было некому.

— Привет, иллюзию снять? Или тебе понравился образ своей матери?

— А? — Малфой был где-то в мире собственных мыслей, — Привет, Гарри.

— Что-то случилось?

— Нет... Все хорошо, все так же, как и было.

— Так я снимаю иллюзию?

— Гарри, может быть, ты мне объяснишь, почему все так?

— Как?

— Сложно.

"Дежавю. Почему с такими вопросами все обращаются ко мне?"

"Радуйся, тебя считают умнее, чем ты есть на самом деле", — весело ответил Адам-Самаэль.

— Что именно сложно? — со вздохом спросил Гарри.

— Жизнь. Вот вернется Темный Лорд, кто-то будет счастлив, кто-то будет плакать. А я даже не знаю, хочу я этого или нет. Мне страшно, но я знаю людей, которые станут счастливее, и я желаю им счастья.

— Я не знаю, Драко. Честно, не знаю. Мне все равно, вернется он, не вернется...

— Все равно? Он будет пытаться тебя убить.

Гарри пожал плечами. Ему действительно было безразлично. Он не станет счастливее, не начнет биться в истерике и желать Волдеморту смерти, не будет переживать за жизни незнакомых ему людей.

Вечером этого длинного дня, когда Малфой, Крэбб и Гойл, наконец, уснули, Гарри открыл дневник. Усмехнулся, и написал:

"Поздравляю, Том. Ты надоел даже первокурснице!"