Моя жизнь - моя игра (джен)

"Здравствуй!

Спасибо, что интересуешься моими делами, Гарри. Я бы поняла, если бы ты не захотел со мной общаться. Я саму себя ненавижу. Особенно когда мама плачет. Хочется подойти и сказать, что тетя Лайза, дядя Майкл и Илана погибли из-за меня. Ты ведь не знаешь эту историю...

Из-за смещения времени произошли разные происшествия, в том числе и взрыв в торговом центре в Лондоне. Мамина сестра с мужем и дочерью погибли там. Помнишь в моих воспоминаниях кузину Илану? Она мечтала стать архитектором или пойти учиться в художественный колледж. Мама теперь часто смотрит ее рисунки и плачет.

Я завидовала Илане. Они живут на одной улице с нами. Жили... Иногда мне казалось, что мои родители любят ее больше, чем меня. Знаешь, она в каком-то смысле заменила им дочь, когда я поступила в Хогвартс. Ведь я была далеко, а она заходила каждый вечер к своей тете и иногда жила у нас дома. Тетя Лайза и дядя Майкл часто уезжали в командировки. И мне кажется, что они погибли из-за моей зависти. Среди магглов бытует утверждение, что наши мысли материальны. Я хотела быть любимой и единственной дочерью. Но я не желала им смерти!

Человек настолько жалок и мелочен, а его жизнь лишь песчинка мироздания. И во всех своих действиях мы руководствуемся собственными интересами. Если интересы сходятся — формируются политические партии и группы, которые либо стремятся завоевать власть, либо уходят в оппозицию. И тогда я действовала в собственных интересах. На суде я, возможно, буду говорить совсем другие вещи. Рассказывать о спасении невинного животного. Но я действовала лишь исходя из собственного эгоизма. Это мне было обидно, когда я думала, что Клювокрыла казнили. Не гиппогрифу, понимаешь, а мне! Это я тратила свои силы на поиск информации о подобных случаях в судебной практике. Не он! А что в итоге? Где этот Клювокрыл? Да какая разница! А Илана в могиле...

Еще в школе у меня отобрали волшебную палочку до суда. Но знаешь, меня это совсем не расстроило. Напротив, я как будто избавилась от того, что лишило меня самой себя...

Вчера приходил Дамблдор. Сообщил, что вместо заседания Визенгамота я должна присутствовать в Международной конфедерации магов в Женеве и что любые возражения не принимаются. Его тоже временно сняли со всех постов, только палочку забирать не посмели. Он сказал, что ему нечего терять, поэтому он сделает все, чтобы мне вернули палочку и разрешили продолжить обучение. Я спросила его, зачем он мне помогает, если у меня самой больше нет сил для борьбы.

Дамблдор ответил, что он делает это для того, чтобы я смогла спокойно окончить школу, и оказывать поддержку своим друзьям. Нельзя утопать в собственном эгоизме и жалости к себе. Вспоминал он и о Сириусе, который провел двенадцать лет в Азкабане, но не сошел с ума. Он держался за жизнь потому, что был уверен в собственной невиновности и знал, что ему следует вернуться, чтобы быть рядом с тобой.

А значит, я должна жить за себя и за Илану, радовать родителей своими успехами в школе и не впадать в отчаяние. Потому что я нужна им. Да и тебе тоже, если верить словам Дамблдора. Хоть я и сама не понимаю, зачем тебе общаться со мной. Мне кажется, от меня одни проблемы.

Знаю, что ты не любишь Дамблдора. Но я думаю, он неплохой человек. Он рассказал мне о своей сестре. Когда она погибла, ему тоже казалось, что жизнь закончена. Он не вдавался в подробности того, что именно с ней произошло, но сказал, что в ее гибели была его вина. После ее смерти он устроился преподавателем трансфигурации в Хогвартс и улыбался ученикам, потому что негатива и без его грусти немало...

И я тоже должна улыбаться сквозь слезы, потому что моим родителям сейчас нужна моя поддержка, а не депрессия, опущенные руки и нежелание жить. Вся наша жалость к себе — эгоизм чистой воды. Какое лицемерие!

Спасибо тебе, Гарри. За твою поддержку. Буду ждать заседание Конфедерации...

Гермиона".

Гарри отложил пергамент в сторону и потер виски. Он не знал, что погиб кто-то из родных Гермионы. И о том, что у нее забрали волшебную палочку, он тоже не знал. Хотя в этот раз она действительно была во всем виновата. Но ведь... "кто безгрешен, пусть бросит камень". Люциусу Малфою достаточно было сказать, что он был под Империо. Может быть, Гермионе тоже следует заявить что-то подобное? Только вот под чьим заклинанием она могла находиться? Кстати, об Империо...

Гарри поднялся со стула, свернул письмо трубочкой и положил в письменный стол в библиотеке, решив ответить позже. Он вышел в гостиную, взял горсть летучего пороха и произнес каминный адрес:

— Гостиная Луджинов.

Гостиная встретила его звуками бьющегося стекла и криками на венгерском. Гарри решил было зайти позже, но Салима, которая только что разбила вазу об стену, целясь ею в собственного брата (последний, к ее сожалению успел увернуться), уже заметила его.

— Привет, Гарри. Я уже почти освободилась, — сказала Салима и, повернувшись к Джалалу, что-то сказала ему на венгерском. Мальчишка спокойно убрал осколки стекла заклинанием Эванеско, будто в него постоянно кидались вазами, и это не было чем-то из ряда вон выходящим.

— Идем в мою комнату. Это единственное спокойное место во всем этом сумасшедшем доме. Кстати, жди допроса от Иствана из-за этого придурка. И почему мой брат такой идиот?

— А я-то здесь причем? — спросил Гарри, поднимаясь на второй этаж. Он уже забыл, зачем вообще пришел.

— Хороший вопрос... В общем, этот идиот нашел дневник Тома, написал туда что-то, видимо, решив, что это одна из наших Книг Жизни. Может быть, даже моя. Наверняка же хотел какие-нибудь секреты выведать. Понятия не имею, что ответил ему Том, так как дневник сейчас у Иствана, но братец не мог придумать ничего лучшего, чем отнести странную, на его взгляд, вещь отцу. Тот решил посоветоваться с Истваном-старшим. И сегодня мне устроили допрос! Я сказала, что нашла дневник. Истван потребовал, чтобы я сняла сережку, чтобы он мог проверить легилименцией. Естественно, я разозлилась! И вдобавок наговорила ему кучу гадостей... Знаешь, как больно, когда разбивают ментальную защиту, пускай даже искусственную! У меня голова раскалывалась... Как же я их всех ненавижу! — Салима подождала пока в комнату войдет Гарри, и с силой захлопнула дверь. Выдернула сережку из уха, так, что у нее пошла кровь, и выбросила ее в окно.

— Зато теперь я знаю, что с окклюменцией у меня большие проблемы, — спокойно сказала Салима, забираясь на кровать с ногами. -. Нужно попросить Антуана позаниматься со мной. В роду подчинения всегда есть сильные легилименты. Одна из их особенностей.

— Дневник сейчас у Иствана? — Гарри сел в кресло, поджав под себя одну ногу.

— Да. Мне даже жалко бедняжку Тома, — усмехнулась Салима. — Но себя мне жаль еще больше! Как они могут так со мной поступать, Гарри? Хотя... они как раз могут, — Салима подскочила на ноги. Теперь она стояла на кровати и смотрела на Гарри сверху вниз.

— Мы должны украсть у него дневник!

— Салима, как ты себе это представляешь? Истван сразу поймет, кто это сделал, и у нас будут огромные проблемы.

— Знаю. Поэтому нужно сделать это первого сентября, чтобы можно было сбежать от больших проблем в школу!

— Это глупо. Лучше я поговорю с ним.

— О, да. Удачи! — скептически ответила Салима.

— Если хочешь сделать какую-нибудь глупость, лучше помоги мне. Я собираюсь в село Поздяч в Польше. Ты знаешь польский?

— Конечно, нет! — удивилась Салима. — Я что, языковая энциклопедия? Хватит того, что я знаю венгерский, немецкий, английский и латынь. А зачем тебе туда?

— Нужно расспросить стариков о девочке Марцеле Вуйцик. Она, по идее, родилась в этой деревне в 1919 году.

— А это еще кто такая?

— Вот и я хочу узнать, кто это. Из моего сна...

— Тебе опять эти идиотские сны снятся? — улыбнулась Салима и снова уселась на кровать, — Мне кажется, это психическое расстройство, — проникновенным шепотом добавила она и рассмеялась.

— Советуешь обратиться в клинику? — сощурился Гарри.

— Конечно! Это будет мировая сенсация! Гарри Поттер болен шизофренией! Но вообще, если хочешь, пойдем в эту деревню. У меня есть однокурсница-полячка — Беата Ходицкая. Она вполне адекватная и лишних вопросов задавать не станет. Только лучше не говорить ей свое настоящее имя, вдруг описается от восторга. Пока ее умиляет только фотография молодого Гриндевальда.

— Она точно адекватная?

— Тебе нужен переводчик или кто? — воскликнула Салима. — Какая разница, адекватная она или нет! Не жениться же тебе на ней, в самом деле! У нас за фотографию Гриндевальда могут темную устроить. Крам, Антуан и их приятели. Антуану, конечно, все равно. Но он за компанию.

— Ну и ладно. Пусть будет эта девочка с фотографией Гриндевальда, — согласился Гарри.

— Вот и отлично! — Салима спрыгнула с кровати, подошла к письменному столу, выхватила какой-то кусочек бумаги, вырванный из тетради, и начала писать письмо.

* * *

Маггловский поезд двигался намного быстрее Хогвартс-экспресса. Да и по комфортности школьный поезд явно уступал польскому транспорту. Безбилетные пассажиры ехали молча, разглядывая пейзаж за окном. Беата Ходицкая оказалась пухлой светловолосой девушкой, которая выглядела несколько старше своих тринадцати лет. Возможно, из-за особенностей фигуры. На вид ей можно было дать не меньше шестнадцати. Напротив нее сидел усатый мужчина лет тридцати, в очках, простой белой рубашке и джинсах. Рядом с ним, у окна, болтая ногами, сидела маленькая лохматая девочка лет семи. Несмотря на ее возраст, выглядела она слишком серьезной, казалось, что она о чем-то сильно задумалась. Она хмурилась каким-то своим мыслям. Потом вдруг улыбнулась и оглянулась на мужчину.

— Папа, заплети мне косички! — капризно сказала девочка.

— Я не умею, — растерянно произнес мужчина.

— Ну, заплети! Мама всегда делит волосы на три части и плетет. Ты тоже сможешь! — продолжал капризничать ребенок, — Мне волосы в глаза лезут!

— У нас нет заколки.

— У меня есть, — улыбнулась Беата, — Я могу заплести косы, у вашей дочери красивые длинные волосы.

— Нет! Я хочу, чтобы это сделал папа! Он никогда не заплетал мне волосы...

Мужчина вздохнул, встал.

— Повернись к окну, я попробую.

"Давай убьем Салиму, когда вернемся домой, а?" — предложил Адам-Самаэль.

"Обязательно. Каким-нибудь светлым зельем, купленным в ее же магазине"!

Косы у мужчины получились, хоть и немного кривые. Заколками Беаты он закрепил результат своих попыток соорудить прическу на голове ребенка. В целом, получилось весьма сносно. Девочка сидела довольная, улыбалась, будто только что произошло маленькое чудо. Так и хотелось ударить ее чем-нибудь потяжелее!

— Через полчаса наша станция, — заметила Беата, посмотрев на часы, — Мистер Цорес, вы знаете, кого конкретно нам нужно найти?

— Нет. Любого долгожителя деревни, кто помнит события, начиная с 1919 года...

— Ясно.

Дальнейший разговор снова не клеился. Девочка по-прежнему болтала ногами и хмурилось. Все смотрели в окно. Полчаса тянулись медленнее, чем урок истории магии у Бинса. Но времени, в обычном его состоянии, свойственно уходить. Бесследно. Поезд подъезжал к нужной станции. Оттуда — автобус в деревню, и то лишь через пару часов. Добираться другими способами не представлялось возможным. После произошедшего почти все страны закрыли границы даже для аппарации эльфов. Конечно, эта мера была временной, но создавала столько неудобств для Гарри Поттера, которому жизненно необходимо было проверить свою теорию. И в этом вопросе у него почему-то проявилось поистине гриффиндорское упрямство.

Желая скоротать время до отправления автобуса, троица завалилась в ближайшее кафе. Девочка там снова начала капризничать, вызывая сдержанную улыбку у официантки, вкупе с едва прикрытым раздражением.

— Хочу мороженного! Большую порцию!! Фисташкового!

— У нас нет фисташкового, — постаралась улыбнуться официантка, — Только шоколадное, клубничное и ванильное.

— А я хочу фисташковое! — ударила кулачком по столу девочка.

— Доча, — сделав акцент на этом слове, заговорил мужчина, — От твоего желания фисташковое мороженное просто так не появится. Принесите ей клубничное, переживет.

Официанка удалилась. Мужчина повернулся к своей дочери, посмотрел на нее в упор. Во взгляде читалось невысказанное проклятие. Скорее всего, смертельное.

— Оттого, что ты капризничаешь, мир не изменится. Сейчас нам принесут мороженное, и папа трансфигурирует его, — едва слышно произнес мужчина, и совсем уже тихо добавил. — Будет хоть со вкусом коровьего навоза, если пожелаешь.

Девочка светилась от счастья. Какого-то странного счастья. Детского, наивного и очень искреннего.

Следующие полтора часа длились очень долго. Слишком разные люди не знали, о чем можно поговорить, какие события обсудить. Не было и общих знакомых — тема, на которой всегда можно выйти из неловкой ситуации при необходимости беседы с малознакомым человеком.

Наконец, выйдя из кафе, компания "туристов" направилась к автобусной остановке. Еще час в маггловском транспорте — и они, наконец, прибыли в деревню Поздяч.

Беата, быстро сообразив, что от нее требуется, подошла к первой встреченной девушке, о чем-то недолго с ней поговорила, и махнула рукой в сторону одной из улиц.

— В третьем с краю доме должен жить старик, который помнит еще первую мировую войну, если верить словам этой девушки, — сказала Беата. — Только меня предупредили, что он может быть немного не в себе. Мне спрашивать именно о Марцеле Вуйцик или вообще о событиях того времени, которые он помнит?

— По обстоятельствам, — ответил мистер Цорес. — Нужно вначале понять, как сильно он не в себе.

Старика долго искать не пришлось, он сидел на лавке рядом с собственным домом.

— Похож на Дамблдора, которого нарядили в костюм бомжа, — едва слышно произнес мистер Цорес, оценив длинную белую бороду и своеобразную одежду старика. Грязная зимняя куртка в июле смотрелась несколько неуместно.

Беата поспешно направилась к старику. Было видно, что она искренне хотела помочь, но это не значило, что она была счастлива. Она мечтала побыстрее покончить со всем этим, чтобы вернуться домой, к собственному безделью на каникулах.

Мужчина с дочкой остались в стороне. Все вопросы, которые необходимо было задать, уже сообщили Беате, а смущать старика своим незнанием языка и глупыми улыбками казалось неправильным.

— Папа, а ты купишь мне новую куклу? — дочка снова начала дергать отца за руку.

— Салима, отвали! Ты решила испортить мне нервную систему за один день? До этого я считал ее довольно крепкой!

— Вот и в детстве мне всегда так же говорили, — вздохнула девочка. — А другие дети капризничают — и ничего! А я всегда была взрослой, даже когда мне было пять. Джалал был маленьким, а я — нет. Салима, разве ты не видишь, твой брат ест козявки, — передразнила девочка кого-то, скривив гримасу. — Ты уже взрослая, должна следить за младшим братиком! Но я не была взрослой! Если меня увлекла какая-то игра, мне совершенно не было дела до того ест мой брат козявки или нет! Да пусть хоть в заднице ковыряется, и пальцы после этого облизывает! Поэтому... папа, купи мне новую куклу!

Мужчина закатил глаза и глубоко вздохнул.

— Все это прекрасно, но я-то здесь причем? Попроси куклу у Джалала. За безнадежно испорченное детство!

— Ну, папа! Пожалуйста, купи мне куклу! Купи!

В это время Беата распрощалась со стариком, который зачем-то под конец перекрестил ее, и подошла.

— Купи! Папа!

— Хорошо, куплю. Только замолчи, пожалуйста! Ну, что стало известно?

— Он так испугался, когда я спросила про Марцелу Вуцик. Не знаю, можно ли его словам доверять. Сказал, что в то время страшные вещи творились. Назвал Марцелу ведьмой. Ну, это, полагаю, правда.

— Так она жила здесь? — удивился мистер Цорес.

— Ну, да. А были сомнения? -удивилась, в свою очередь, Беата.

— Были. И что дальше?

— Он сказал, что ее убили, когда ей было то ли восемь, то ли девять лет. Ее нашли в лесу мертвой, убийцей оказался ее отец. Больше Вуйциков в деревне не видели. Но он сказал, что Марцела могла наслать беды на тех, кто ее обижал. Ее все боялись. С ней никто из детей не играл... В общем, может быть, этот старик сумасшедший? Если нужно что-то узнать о человеке, возможно, стоит сделать запросы в архивы? Я могу узнать об этом.

— Спасибо вам, Беата. Но я выяснил все, что мне было нужно.

* * *

— Что за цирк ты устроила? — возмущался Гарри, сидя в комнате Салимы.

— Уже и повеселиться нельзя! — совершенно искренне не понимала сути претензий Салима.

— Конечно! Почему я должен был терпеть твои идиотские капризы?

— Ну... у тебя ведь хорошо получалось. Я бы хотела, чтобы у меня был такой отец, как ты. Можно я буду называть тебя папой? Можно? Ну, пожалуйста!

— Называй меня хоть безмозглым кретином, лишь бы нервы не портила!

— Вот и отлично, — Салима подскочила с кресла, поцеловала Гарри в щеку, и убежала, напоследок бросив: — Ужин скоро, папочка!

Гарри не любил эти ужины. Все собирались в одном доме, когда было что обсудить. Сегодня состоялось заседание Конфедерации магов. Поттеру нужно было узнать, как все прошло. Но он чувствовал себя лишним в обществе дальних родственников. Они хоть и свои, но в то же время чужие для него. Кроме Салимы и, пожалуй, Антуана Иствана. Хоть с последним из-за разницы в возрасте в четыре года он не слишком тесно общался. Конечно, в будущем это станет лишь условностью, но в подростковом возрасте подобные мелочи были очень заметны. Он — простой школьник, Антуан же в следующем году оканчивал Дурмстранг и казался ему уже очень взрослым.

Все неспешно о чем-то переговаривались в ожидании Бенджамина Иствана. Некоторые обсуждали предстоящий Турнир Трех волшебников, от которого ожидали множество проблем, иные же делали ставки на то, какая сборная выиграет на матче между Ирландией и Болгарией. Гарри же сидел погруженный в свои мысли и особо не прислушивался к разговорам. Из раздумий его вырвал голос Антуана.

— Идешь с нами на чемпионат по квиддичу? Финал в Британии.

— Тогда не иду. Если бы его проводили в какой-то другой стране... — меланхолично отозвался Гарри, не имея не малейшего желания появляться в Англии раньше положенного времени.

— Да ладно тебе, ты там никого из своих знакомых не увидишь, мы на болгарской стороне будем. Мне билеты Крам подарил. Он теперь звезда у нас! А я еще помню, как ему Вингардиум Левиоса с первого раза не удавалась и он психовал.

— Кто такой Крам?

— Как ты можешь не знать звезду мирового балета? То есть, квиддича, — усмехнулся Антуан.

— Я иду, — равнодушно произнесла Салима, наматывая на вилку лапшу. — Вдруг хоть там не будет настолько скучно. Гарри, идем. Ты там никого из своих однокурсников не встретишь. Можешь даже свою грязнокровку пригласить, у нас один лишний билет останется, даже если ты пойдешь.

— Жаль, что Марика тоже идет... — шепотом заметил Антуан, посмотрев на темноволосую девушку с аккуратным пучком на голове.

Салима улыбнулась чему-то своему. В этот момент все разговоры стихли, вошел очень довольный Истван-старший в темно зеленой мантии и странной шапочке, напоминающей те, что надевали выпускники колледжей.

— Хорошие новости? — спросила Вороненок.

— Относительно. Дамблдора сняли со всех занимаемых постов, в том числе и отстранили от должности директора Хогвартса. Его обязанности будет исполнять... не помню, как звали заместителя директора.

— Профессор МакГонагалл.

— Спасибо, Гарри. Да, она. Но это не главное. Британия в качестве компенсации берет на себя все финансовые расходы по проведению Турнира Трех волшебников.

— Что за Турнир вообще? — шепотом поинтересовался Гарри у Салимы.

— Ты что, совсем ничего о нем не слышал? Он же будет в Хогвартсе! Антуан уже мечтает, как будет кадрить ваших старшекурсниц. А его родители против того, что он поедет в Хогвартс. Вроде как ему нужно думать об экзаменах, а не о всяких там Турнирах.

— Странно. Нам ни о чем таком не говорили...

— Все верно. Это же тайна за семью печатями! Государственная, между прочим, тайна, — с нескрываемой иронией сказала Салима.

— А с девочкой что? — спросила Вороненок. — Мне она понравилась. Вполне милая и умная.

— И до жути скучная... — вставила свои пять кнатов в обсуждение Салима.

— Ничего особенного. Вышел Дамблдор и начал вещать, что это он попросил ее воспользоваться маховиком. Ей вынесли условный приговор с отсрочкой. Она не сможет занимать государственные посты в течение пяти лет после окончания школы. Палочку ей вернут первого сентября в Хогвартсе. На каникулах ее будут забирать снова. Глупая мера, если честно. Я голосовал против этого. Но когда собрание магов принимало разумные решения?

Было видно, что Иствану безразлична судьба Гермионы Грейнджер, впрочем, в этом не было ничего удивительного. Он ее не знал. А вот то, что расходы на какой-то там Турнир компенсирует Британия, его радовало.

Дальнейший разговор был Поттеру не интересен. Салима рассматривала всех присутствующих со странным интересом, будто она находилась на приеме в среде совершенно незнакомых людей и пыталась прикинуть, кто из них какой человек, кем работает, чем увлекается. Ужин длился дольше обычного, и Гарри жалел о столь бессмысленно проведенном времени. Наконец, все начали подниматься со своих мест. Гарри был одним из первых, но его остановил голос Бенджамина Иствана.

— Останься. Нужно поговорить.

Гарри упал обратно на свой стул.

— Удачи, папочка, — прошептала на ухо Салима и убежала куда-то через камин.

— Сядь ближе, думаю, не очень удобно говорить, когда мы сидим так далеко друг от друга, — сказал Истван, доставая черную тетрадь и наблюдая, как последние домочадцы расходятся, а эльф начинает собирать посуду.

Гарри сел через один стул от Иствана, решив, что слишком близко сидеть — так же плохо, как и слишком далеко.

— Итак, Гарри... Откуда у тебя эта вещь? Только честно. Мне хватило необоснованной лжи, которую выдумала Салима.

— Это личное.

— Понимаю. И с тобой мне сложнее говорить, чем с ней. Салима наверняка жаловалась, какой я злодей: мне пришлось применить легилименцию, чтобы взломать защиту артефакта. Но прежде, чем осуждать меня, поставь себя на мое место. Будь ты отцом, дедом или прадедом человека, у которого нашли подобную вещь... Какой бы была твоя реакция? Это не игрушка, Гарри. Это очень темный артефакт. Темнейший, я бы сказал.

— Я знаю.

— Не сомневаюсь. И я даже понимаю тебя. Любая Книга жизни, даже испорченная хоркруксом — родовая вещь. И я полностью признаю твое право и твою принадлежность к тому роду, которому принадлежит эта тетрадка. Только вот к Салиме она какое отношение имеет? Зачем дарить ей дневник Темного лорда?

Гарри старался смотреть куда угодно, только не в глаза Иствану. Такие большие и серые, добрые и злые одновременно. В глаза человека, имевшего полное право задавать ему подобные вопросы, даже имевшего право распоряжаться его жизнью — родовые книги Гарри прочитал зимой. И было в этом что-то правильное. Мир не может жить в анархии, должен быть кто-то, кто может распоряжаться действиями других. Отец решает за собственных детей, его родитель в свое время решал за него. Только Гарри всегда чувствовал себя здесь лишним. Истван-старший не его прадед, а Салимы.

— Я отдам тебе эту книгу. Можешь даже вернуть ее Салиме — не думаю, что я должен отбирать у нее подарки. Просто помни, что это за вещь. И не забывай о том, какой у Салимы нрав. Если она сама создаст хоркрукс, просто решив, что это забавно — это будет на твоей совести, Гарри. Только на твоей. Поверь, совесть есть у всех. Даже у... — Истван-старший кивнул на дневник, протягивая его Гарри.