Восемьдесят последних дней (джен)

Малфои — чистокровные высокомерные снобы, но если им нужно, они вполне могут договориться с кем угодно. Эту простую истину Франко выяснил еще в девяносто втором, в лавке «Горбина и Бэрка». И Нарцисса Малфой, пусть и урожденная Блэк, сполна обладала этим умением. Нужно было быть полным идиотом, чтобы не догадаться, о чем хочет попросить Поттера миссис Малфой. Идиотом Гарри не был (что бы там не говорил Сн… говорили некоторые), а потому в Малфой-Мэнор, где под домашним арестом находилась сама Нарцисса, он решил отправиться как можно быстрее.

Принять решение оказалось проще, чем его выполнить: дом на Гриммо к каминной сети подключен не был, а камин в Малфой-Мэноре — блокирован. Аппарировать Поттер опасался, помня о том, что неделю назад Люмос у него уже не получился. Оставался еще один вариант — Кричер. Но будет ли домовик слушать хозяина-полусквиба, Гарри не знал: все эти дни общение с эльфом было сведено к минимуму. Поэтому, придя домой, Поттер зашел на кухню и призвал домовика:

— Кричер, мне нужно узнать твое мнение на счет одного вопроса.

Старый эльф удивленно вытаращил глаза. Нет, он знал, что хозяин ему достался странный: мало того, что сам полукровка и крови Блэков в нем мало, так еще то домовиков освобождает, то бродит по дому ночами, что-то бормоча под нос, то пропадает куда-то. И вот опять — зачем ему мнение Кричера?

Гарри не знал, с чего начать. Он немного помялся, потом вздохнул, прикрыл глаза и решительно проговорил:

— Меня несколько дней не было, потому что я заболел и был в клинике. И из-за болезни я теряю магию, так что я, наверное, стану сквибом…

Юноша запнулся, а потом выпалил на одном выдохе:

— Если хочешь, ты можешь перейти к миссис Малфой.

Домовик удивленно заморгал:

— Кричер разозлил чем-то хозяина Гарри Поттера?

— Нет, что ты! Просто у меня даже простейшие заклинания не получаются…

— Почему хозяин Гарри считает, что он теряет магию? Кричер, конечно же, старый и негодный эльф, но Кричер прекрасно видит, что хозяин Гарри Поттер, сэр — сильный и могущественный маг, но он изменился, и изменилась его магия. Кричер, конечно, всегда говорит глупости, и если хозяин хочет прогнать его — на то воля Гарри Поттера, сэра…

Кричер еще что-то говорил, но юноша его не слушал, ошеломленно повторяя про себя: «Не сквиб, не сквиб, несквиб, нексви…». Гарри и сам не знал, насколько важную роль играла для него возможность колдовать. В растерянности он опустился на корточки перед эльфом, который запнулся на полуслове и внимательно посмотрел на хозяина.

— Кричер, ты уверен?

— В чем должен быть уверен Кричер?

— Что я не сквиб. Откуда ты знаешь?

— Домовые эльфы всегда знают, кто перед ними: ничтожный сквиб, недостойный фамилии или великий волшебник, глава Рода. Хозяину Гарри не стоит беспокоиться, он сильный маг, он сможет возродить славный род Блэков.

Мда, кто о чем, а Кричер о Блэках… Поттер подумал, что для верности стоит пересилить себя и посетить Мунго или мадам Помфри на крайний случай, и уже хотел перейти к вопросу перемещения к Малфой-Мэнору, как в открытое окно залетела сова.

Вопрос с получением почты для Гарри Поттера был достаточно сложным. Еще летом 1997 года после убийства Скримджера Гермиона наложила на всех троих чары сокрытия, чтобы их невозможно было найти с помощью сов. Чары регулярно обновлялись то самой Герм, то Гарри, пока их не поймали егеря. Потом было не до этого: поместье Малфоев, побег, Ракушка, Гринготтс и 2 мая — про чары просто забыли, и после Битвы за Хогвартс Гарри Поттера просто завали письмами. Ни сил, ни желания их читать у юноши не было, поэтому, переехав на Гриммо, Гарри приказал Кричеру получать за него почту и приносить хозяину только важные послания и письма от знакомых.

Вот и сейчас, следуя приказу, Кричер поймал сову и забрал письмо. В нем оказалась просьба от Кингсли о встрече по важному делу «как можно скорее, если ты, конечно, не занят».

Прочтя послание, Гарри задумчиво взъерошил волосы. Если «по важному делу» и «как можно скорее», то встреча с миссис Малфой к сожалению откладывалась: Шеклболт в последнее время был исключительно занятым человеком, работавшим круглыми сутками и без выходных. Поэтому мистер Поттер черканул на обороте письма неведомо как оказавшейся у него в кармане шариковой ручкой Летти краткое «Я сейчас на Гриммо, жду. Гарри» и отдал его сове.

Видимо, у Кингсли было немного свободного времени, потому что уже через пятнадцать минут Гарри угощал его ароматным кофе с бисквитами в гостиной. Важное дело (какая неожиданность!) касалось Малфоев. Бывший аврор знал и о поттеровском Долге Жизни Нарциссе Малфой, и о Метках Люциуса и Драко и о поведении младшего Малфоя в Выручай-комнате. Как подозревал Гарри, знал он и о недавнем письме Нарциссы.

Разговор Министр начал издалека, с вопроса о том, как юноша отдохнул, и вообще, как он себя чувствует. Поттер отделался фразой, что у него все хорошо, а прошедшую неделю провел у родственников. А дальше разговор перешел на более волнующую тему:

— И, все-таки, Гарри, что ты намерен делать с Долгом Жизни? — Министр аккуратно отхлебнул из чашки и внимательно посмотрел на молодого мага. — Ты же сам понимаешь, о чем тебя может попросить жена и мать Пожирателей Смерти. Гоблины добились отмены новых соглашений с Министерством, и теперь счета Малфоев доступны для членов семьи. Ты — победитель Волдеморта, — Кингсли давно заметил, насколько Гарри нервно относится к словосочетанию «убийца Волдеморта» и старался не говорить его при Потере, — Твое заступничество значительно облегчит участь не только Драко, но и Люциуса.

— Да все я понимаю! — хмуро ответил Гарри. — Мистер Шеклболт, но она же сильно рисковала, когда сказала, что я мертв, и там, на поляне, она про сына спрашивала. Но я не знаю, как я смогу им помочь? Ну, орден мой или это… «достижение» перед обществом — что они значат в суде? Вы же сами провозгласили всеобщее равенство перед законами. Все, что я могу сделать, это дать показания, и то, в пользу Хорь… ммм… Драко Малфоя! А что-то кроме — она наверняка понимает, что ничего не добьется, разве что я сам в Азкабан попаду, вместе с ней. Ну, я так надеюсь, что понимает.

— Но, все же, Гарри, Долг Жизни — это серьезно. Ты не сможешь отказаться от ее просьбы, даже если будешь знать, что погибнешь. А она тебя попросит за Люциуса.

— Почему не за сына? — Гарри поставил почти не тронутую чашку с кофе на столик. Кофе был вкусный, по его любимому рецепту, но он едва смог сделать глоток: от сильного аромата специй и цитрусов зашумело в висках.

— Люциус Малфой — весьма влиятельный человек, несмотря на репутацию. Многие ему обязаны лично, а потому, стоит ему освободиться, он вытащит сына. Драко же влиянием и связями отца не обладает.

— И что вы намерены делать?

— А что я могу сделать? Официальное вмешательство с моей стороны недопустимо, но если слепо следовать букве закона, ситуация станет неуправляемой и пострадаешь ты, что совершенно неприемлемо. Поэтому стоит придумать план, как ты сможешь выполнить просьбу миссис Малфой и остаться в рамках закона.

— И что вы мне можете посоветовать? — Гарри даже не сомневался, что план у Шеклболта есть, иначе он бы здесь не появился, а заседание суда не было бы назначено так скоро.

— Я ознакомился с делом Малфоев и говорил с обвинителем. В принципе, есть возможность оправдать младшего Малфоя и его мать, если ты дашь в их пользу показания. В лучшем случае ему грозит восемь лет Азкабана, это если не будет доказаны убийства маглов и маглорожденных. Кроме того, мы пересматриваем пенитенциарную систему, и, если поправки будут одобрены Визенгамонтом, то при примерном поведении через пять лет его могут условно-досрочно выпустить. Но если факты убийств будут доказаны — только пожизненное.

— Если?

— Видишь ли, прямых улик на старшего Малфоя нет: ни свидетелей, ни палочки. К тому же у него, судя по всему, аллергия на один из компонентов сыворотки правды, поэтому все его показания спорны. На дознании он все отрицал. Сейчас в аврорате полным ходом идут допросы других Пожирателей с использованием веритасерума. Пока ни один из них не дал против него стоящих показаний.

— То есть Малфой, как всегда, выкрутится?

Шеклболт грустно улыбнулся. Неужели и он когда-то был таким же наивным искателем справедливости, верящим в торжество закона? Он поставил опустевшую чашку на столик:

— В отличие от своих подельников, Малфои на людях были весьма сдержаны в поступках, а за слова… — Министр развел руками, потом посмотрел на большие напольные часы и встал с кресла.

— Мне пора. Если захочешь посетить миссис Малфой, держи разрешение. — Кингсли протянул свиток. — До встречи. Не провожай, я сам найду дорогу.

Шеклболт уже был у двери, когда Гарри вспомнил еще кое о чем:

— Мистер Шеклболт, подождите!

Тот замер и повернулся, приподняв брови. Поттер подскочил с кресла и в два шага оказался рядом с Министром:

— Мистер… Кингсли, тогда, когда мадам Помфри меня осматривала, что она вам сказала?

— Ничего страшного, переутомление и нервное истощение. Рекомендовала тебе недельку отдохнуть. А что случилось?

— Понимаете, у меня непорядок с магией, она ничего по этому поводу не говорила?

— Нет. Ты не пробовал обратиться в Мунго?

Поттер покачал головой:

— Мне не очень хочется появляться в клинике, опять журналисты понабегут и всякую чушь напишут…

Молодой маг чуть заметно поджал губы. Понятно, значит, читал вчерашний «Пророк», в котором обстоятельно и со смачными подробностями рассказывалось, что Гарри Поттер отдыхает на каком-то французском курорте.

— Хорошо, думаю, ты прав, не стоит тебе там показываться. Я поищу специалиста, который разберется, что у тебя там случилось. Заодно и камин тебе подключим, хорошо?

— Спасибо. Извините, что нагрузил вас проблемами, будто мало их у вас и без меня.

— Тоже мне проблемы! Если б они все были такими!

Министр Шеклболт сверкнул улыбкой, попрощался кивком и стремительно вышел.

Восемь лет спустя Франко из интервью Денниса Криви с Министром Шеклболтом узнал, что тот был прекрасно осведомлен, где провел неделю национальный герой магической Британии. Кингсли поднял полаврората в воскресенье вечером, когда Гарри не ответил на его записку. Спустя всего пару часов авроры нашли Поттера в Кройдоне, в больничной палате, спящим после операции. Мисс Саммерс, старшая медсестра, заверила работников аврората, что с мистером Поттером ничего страшного не случилось, операция прошла успешно, но волноваться ему категорически запрещено. А воскресное распитие кофе успокоило Министра: Гарри выглядел отдохнувшим, спокойным, более здоровым, чем неделю назад. Правда, в интервью ни слова не говорилось о том, что после этого, во избежание повтора подобной ситуации, к Поттеру приставили наблюдателей. О которых, к слову, Гарри не сказали, но их в конце июня заметил-таки Кричер.

После ухода Шеклболта Гарри подошел к окну гостиной и прижался гудящим лбом к стеклу: с первой их встрече в мае слова Министра заставляли его задуматься. Свежеприобретенная паранойя не позволяла слепо верить Кингсли, побуждала искать скрытый смысл в словах. От мучительных раздумий его отвлек бой часов. Пять часов пополудни. Кажется, миссис Малфой хотела его видеть? Со всем прочим он разберется позднее.

— Кричер!

— Да, хозяин Гарри.

— Ты можешь перенести меня в Малфой-Мэнор?

— Да, хозяин Гарри. Кричер стар и слаб, но он может отвести хозяина к мисс Цисси.

— Замечательно. Идем.

Эльф взял юношу за руку и они аппарировали. Дом погрузился в тишину, лишь на кухне ветер шелестел небрежно брошенными Поттером на столе выписным эпикризом, рекомендациями диетолога и рецептами на магловские препараты. Совсем скоро Гарри об этом пожалеет, потому что их увидит Кричер.

А пока он шел по аллее навстречу аврорам, дежурившим у входа в поместье. Основное здание было опечатано, и миссис Малфой и группа авроров проживала в небольшом флигеле неподалеку. Поттер протянул старшему группы свиток с разрешением на посещение, и его провели в комнату, где Нарцисса Малфой коротала день за чтением какого-то романа.

Миссис Малфой благоразумно согласилась с планом Министра, озвученным Поттером, ведь Малфои, несмотря на спесь и чистокровность, могут пойти на компромисс, если необходимо, а потому способны договориться с кем угодно. И, если честно, Франко в свое время очень хотел обладать подобным умением. У него до сих пор это получается как-то не очень или вообще по-дурацки.