Деньги правят миром или Власть - гоблинам! (джен)

* * *

Комната у зеркала Еиналеж* * *

Альбус Дамблдор печально смотрел на закрывающуюся дверь тайного прохода. Маг даже не пытался преследовать скрывшихся ребят — во-первых, потому что элемент помощи, долженствовавший способствовать потеплению их с юным Поттером отношений, потерян, во-вторых, мальчик был явно в компании более старшего студента, а расскрывать всю подноготную не слишком удачной комбинации с философским камнем кому попало директору не хотелось, да и, в-третьих, на повторное открытие прохода потребуется где-то полминуты, а в способности рэйвенкловцев быстро реагировать на внешние изменения сомневаться не приходилось. Так что волшебник был уверен, что ребята скроются мгновенно. Так что усталый старик только тяжко вздохнул, обводя взглядом полуразрушенную комнату, отравленную магией Огня и Тьмы. От Еиналеж остались только осколки — ну да и ладно, Альбусу всегда претила черная аура, исходящая от этой мерзости; камень, скорее всего, уничтожен вместе с ним; ну а остальные разрушения Хогвартс сможет зарастить и сам. Что еще? Пепел, оставшийся от бедняги Квирелла — Дамблдор чувствовал магические эманации, исходящие от серого налета, покрывшего стены и пол — вообще скоро втянется камнями древнего замка, так что через некоторое время, и никто не сможет доказать, что здесь произошло убийство.

— Жаль Николаса,— грустно вздохнул директор Хогвартса, магией собирая осколки артефакта. Надо будет пригласить сюда всех профессоров, придумать подходящую историю. Хотя…. Стоит ли? Учитывая, что его планы не выдержали. столкновения с реальностью, Дамблдор решил рассказать о встрече с Волдемортом Гарри только Северусу — зельевар уже итак знал слишком много, а догадывался еще о большем. — Он уже не найдет новых ингредиентов для второго камня. Ну да и ладно! Всем свое время...

Так же оставался открытым вопрос со сбежавшим духом Волдеморта. В то, что темный маг не успел убраться из тела Одержимого и погиб, мог поверить только полный идиот. Альбус себя таким не считал. Поэтому, потянувшись к краеугольному камню Хогвартса, он погрузился в переплетение магии и сил. Он буквально стал школой: он чувствовал шаги студентов, видел их, ощущал как сквозь его камни проносятся призраки, бегают в подземельях крысы, снуют совы, а в самой глубине подземелий дремлет василиск Салазара — Ужас Хогвартса. Видит старик и Гарри Поттера, над которым колдует старшекурсница, видит — и ничего не делает. Сейчас это не важно. Важно лишь то, что нигде, ни в одном закутке, ни в лабиринтах подземелий, ни в переплетеньи башен и крыш, нет духа Тома Риддла. Значит, Дозор все так же хорошо выполняет свои обязанности. Нельзя сказать, что в данный момент это радовало Дамблдора — он все-таки надеялся, что сможет поймать этот осколок души Темного Лорда и, если не уничтожить, то, хотя бы, запечатать его. Но Судьба явно играла против Альбуса, и еще один его план полностью провалился.

Альбус Дамблдор медленно вернулся в свое тело. Единение со школой забирало слишком много сил, и старик едва-едва держался на ногах. Несмотря на то, что это было очень полезное заклинание, волшебник старался не злоупотреблять им и использовать только в самых крайних случаях — даже во время поиска тролля он не рискнул применить его. Но в данный момент выбора не было — поиск духа Темного Лорда очень важное дело. И выполнить его надо было в крайне малые сроки. Но Альбус все-таки опоздал.

Единственное, что было однозначно хорошо во всей этой истории — это то, что Гарри и Том, столкнувшись, не нашли общий язык. Этого, узнав, кто опекуны его Белого Короля, Альбус боялся больше всего. Ибо с момента их объединения МагМир мог начинать обратный отсчет своего мирного сосуществования. Объединенной силе гоблинов и аристократии Ордену Феникса просто нечего было противопоставить. Но они явно разошлись в абсолютно немирном ключе, и чувство облегчения, наполнившее директора в этот миг, было оглушительным. Квирелл уничтожен — Дамблдору было безумно интересно узнать как, но по остаточным следам нельзя было сказать ничего определенного — а значит все прошло практически по плану.

Так, успокаивая себя, думал Альбус Дамблдор, поднимаясь в кабинет. В его руках были завернутые в мантию осколки зеркала Еиналеж.

* * *

Пустой класс* * *

Гархольд медленно приходил в себя. По его лицу стекали капли — прохладные и пряно пахнущие травами и лесом. Гоблин слегка поморщился, чувствуя неудобство от одной из них, попавшей прямо в уголок глаза. Встряхнув головой и все-таки отправив каплю в свободный полет, Зеленоглазый попытался открыть глаза.

Веки, наполненные непонятной тяжестью, явно не хотели подниматься, но усилием воли Гархольд все-таки разомкнул глаза. В них тут же ударил свет — неяркий, но от этого не менее неприятный после мягкой тьмы.

— Очнулся, герой?— с иронией спросил красивый женский голос откуда-то справа.— Как себя чувствуешь?

Гархольд медленно повернул голову к говорящей. В глазах еще слегка расплывалось, но по длинным черным волосам, высоким скулам и ярким небольшим губам он явно узнал старосту их факультета, Пенелопу Кристалл. Нахмурившись, мальчик попытался понять, во-первых, откуда здесь она, во-вторых, где это "здесь", и, в третьих, как он здесь оказался. Последнее, что он помнил — это явление Луга, вытащившего их с Грэйнджер прямо из-под носа Дамблдора. И тоже вопрос — откуда он узнал о походе? Верить в то, что человеческие дети, которым он в очередной раз доверился, его сдали, не хотелось.

Мисс Кристалл сняла со лба гоблина плотную траяпку, вновь намочила ее в ледяном отваре, слегка выжала и положила на лоб мальчика. Гудящей голове Зеленоглазого тут же стало намного легче, и он смог не только открыть глаза полностью, но и слегка приподнялся на диване, куда его положили.

— Да, на удивление, неплохо,— хрипловато ответил Гархольд, оглядывая класс.

— Ты очнулся!— радостно вскрикнула Лайза, сидящая вместе с Драко и Энтони за ближайшей партой.— Слава Беленосу! Я так испугалась!

Зеленоглазый, смущенный таким порывом, даже недовольно нахмурился. Видимо он и вправду выглядел далеко не лучшим образом, раз Турпин позволила себе подобное чересчур эмоциональное высказывание. Девочка никогда не была особо эмоциональна, и это ставило гоблина в тупик. Он пока не научился до конца понимать выверты человеческой психики.

— Как себя чувствуешь?— деловито уточнил Драко, поднявшись со стула и подойдя к дивану. Блондин недовольно осмотрел Зеленоглазого, особенно задержавшись на едва залеченных руках рэйвенкловца.

— Все получилось?— вторил ему Энтони, пряча в глубине глаз вину. Гоблин явно предвидел, что ему придется не раз сказать этому чересчур ответственному аристократу, что тот не виноват в том, что не пошел вслед за однокурсником.

— Все хорошо,— кивает он на оба вопроса, ища глазами Грэйнджер. Сейчас, когда над ними не довлеет опасность, не оставляя времени на разборки, мальчику очень хочется высказать ей все, что он думает о таких, как она. И он даже начинает спрашивать.— А где...

Но вопрос гоблина прерывает Луг МакДугал, возникшиий за спинами ребят:

— Так-так, что я вижу? Наш король Артур соизволил проснуться!— ехидство в голосе шотландца можно есть ложками.— Какие еще безбашенные подвиги в программе на сегодня? Должны же мы знать, готовить еще лекарств — или сразу погребальную лодку?

Гоблин поморщился. Упреки старосты вполне оправданы, но это не значит, что признавать это Гархольду легко. Какое вообще право этот чужак, человек, имеет право его отчитывать? Но только сейчас, когда все спокойно, он все-таки может признать, что был на волосок от гибели — и, что еще хуже, от провала. Поэтому он все-таки выдавливает:

— Спасибо, МакДугал. Я тебе должен.

Это звучит настолько серьезно, что Луг тут же прекращает ерничать, и недовольно качает головой.

— Ты, Поттер, изрядная заноза,— говорит он.— И я могу только радоваться, что через пару лет уже не я буду с тобой маяться!

Гархольд криво усмехается, стараясь выглядеть максимально беспечно — он уже итак довольно опозорился перед этими людьми, чтобы еще больше усугублять свое положение, показывая свою слабость. Гархольд прекрасно помнил, что настоящий сын Клана не имеет права на слабость. Особенно среди людей.

— А эту ты зачем потащил? В жертву?— кивнул на "эту" Грэйнджер МакДугал.— А мы с профессором Дамблдором вам слегка помешали?

— Почему в жертву?— скривился гоблин.— И вообще...

— Потому что я уже готов тебе ассистировать!— поднимает руки к небу ( точнее к его заместителю в данной комнате — потолку).— Она умудрилась даже Пенни вывести из себя, а это можно приравнять по сложности к попытке без магии разозлить камень!

— Да не брал я ее,— злорадно ухмыльнулся Зеленоглазый, видя, как перекосило усталую и расстроенную девочку. За него уже отомстили, и не придется самому пачкаться.— Сама пришла. Бросить не мог — сами понимаете лишний свидетель...Не убивать же?

Драко громко хмыкнул, намекая, что он бы точно не сомневался, и оставил бы грязнокровку там же, где она впервые оказалась на его пути.

— Мне не нужны проблемы,— укоряюще покосился на Малфоя Гархольд.— А эту девчонку можно заставить молчать и по-другому. В конце концов, она всего лишь человеческая самка. Мелкая и шумная.

В голосе мальчика так явно прозвучало презрение, что все просто замерли от шока. Они и забыли, как к людям относятся чересчур быстрые на язык гоблины.

— Эй,— проклятье пролетело в миллиметрах от ноги усталого Зеленоглазого.— Повторишь? Что ты там сказал о человеческих ведьмах?

Гархольд хмыкнул — Панси и Лайза действовали на редкость слаженно при поддержке Пенелопы, мерцающей темными глазами крайне намекающе. Но Зеленоглазый на это только скривился, явно не собираясь брать свои слова обратно. За этот вечер ему изрядно поднадоело общаться с девчонками. А человеколюбием в самом прямом смысле он никогда не страдал.

— Ладно-ладно, хватит! Не доводите до дуэли,— пожал плечами Голдштейн, смахивая невидимую пылинку.— Дамы, вы что, не знаете Гархольда?

Дамы хмыкнули. Гоблин нахмурился.

— Давайте просто добавим — грязнокровных человеческих самок,— присоединился к Энтони Драко.— И вопрос решен. Ты же, Паркинсон, не считаешь себя ровней этой?

Панси невероятно высокомерно фыркнула, передернув покатыми плечами, и, вслед за рэйвенкловками, убрала палочку. А "эта" стояла пораженная и обиженная. Гермиона никак не могла понять, что не так, почему ее со всех сторон правильный и продуманный поступок так негативно принят окружающими. Она же хотела как лучше! Она делала так, как ее учили!

— Да что с вами такое...

Но остальные волшебники ее абсолютно не слушают.

— Сотри ей память,— поморщилась Панси. Она лишь чуть меньше Зеленоглазого злилась на гриффиндорку: из-за ее глупости, о которой та гордо рассказала, пока Пенни приводила в сознание Зеленоглазого, Паркинсон оказалась в этой компании, и ее теперь тоже ожидало что-то однозначно неприятное. В то, что все разойдутся, не заключив соглашение о молчании, она абсолютно не верила.— Вон МакДугал точно должен это уметь!

Все в ожидании посмотрели на старосту Рэйвенкло. Гермиона — с ужасом.

Луг слегка помялся, но все же слегка смущенно выдавил:

— Я не слишком хорош в ментальных науках. Не та наследственность. Боюсь,— молодой мужчина печально, хоть и слегка лицемерно, вздохнул.— Что в случае моего вмешательства в ее разум, проще и милосерднее жертву моих экспериментов убить.

— Ну вот, возвращаемся к моему предложению,— потянул Драко, доставая из сумки книгу "Черная магия для самых маленьких".

— Малфой,— поморщился Терри, смотря на побледневшую Гермиону, затравленным взглядом смотрящую на компанию.— Хватит, уже не смешно!

— А кто сказал, что я шучу?— фыркнул слизеринец, но книгу все-таки убрал.

— Непреложный Обет?— пожала плечами Кристалл, предлагая самый логичный вариант.— Если односторонний и правильно составленный, то это вполне сможет защитить нас от одной чересчур любопытной особы.

Гархольд согласно кивнул. Зеленоглазый подумал об этом еще там, в Запретном Коридоре, и, после очередного выверта этой девчонки, у него не осталось причин этого избегать. Пора бы ей слегка повзрослеть — пусть поживет с ярмом Обета, может хоть это научит ее знать цену своего слова, иначе жизнь ее в Магической Англии будет весьма и весьма коротка.

— Согласен,— говорит он, аккуратно присаживаясь на диванчик. Голова все еще гудела, а в носу клубился запах гари и мяса. Его, как ясно чувствовал Зеленоглазый, ощущали и его знакомые, но благоразумно не рассспрашивали, не заставляя гоблина откровенно врать.— Какие обещания потребуем?

Произошедшее в комнате с зеркалом Еиналеж было слишком важным, чтобы об этом забыть. То страшное ощущение чужой, сметающей все барьеры, подчиняющей волю стихии, что объяло его там, не могло быть простым всплеском сил. Это было что-то чуждое, странное, страшное. И — опасное.

И Гархольд надеялся, что пока никто, кроме Клана, не узнает об этом. Сначала надо разобраться ему самому, откуда в крови человека магия джинов, духов и элементалей.

— Никогда, никому и никаким образом не выдавать знаний о делах Гархольда Поттера, Луга МакДугала, Пенелопы Кристалл, Лайзы Турпин, Драко Малфоя, Энтони Голдштейна, Теренса Бута, Панси Паркинсон, какие бы имена они не носили,— предложил Луг. Гоблин задумался — на первый взгляд вполне неплохо сформулированно, но кое что все же решил добавить:

— Нынешних, будущих и уже прошедших.

— Резонно,— кивнул Энтони, поморщившись скрипу стеклянной пилочки. Панси Паркинсон, усевшись на единственное кресло, активно делая вид, что она здесь одна. Правда, это не мешало ей внимательно прислушиваться к разговору.— Что-нибудь еще?

— Никогда не участвовать в делах, направленных на вмешательство в личную жизнь указанных выше господ,— добавил Драко Малфой, смотря на Гермиону с ясным презрением и снисходительностью высшего существа к низшему.

— Никому и никогда, никаким образом не сообщать о принесении Клятвы,— подала голос Лайза, мигом обнаружив свою принадлежность к роду, издревле занимавшемуся, помимо артефакторики, общением с демонами и духами.— И думаю, все, хватит с магглокровки. Все равно всего не прикрыть клятвами!

— Ну и кому она будет Обет давать? И кто будет свидетелем?

— Да пусть принимает Гархольд!— Энтони изящно пожал плечами.— Ему, во-первых, это важнее всех, а во-вторых, если Обет принимет гоблин, то последствия у его нарушения будут не только магическими, но и экономическими. А их, как магглокровная, Грэйнджер должна понимать лучше! Вон, откажут в обмене валют — и все! Плакала ее учеба! Ну а скрепить? Да хоть я! Сил и умений там особых не надо.

Все посмотрели на Гархольда. Зеленоглазый, пожав плечами, кивнул — это его более чем устраивало. Обет был грамотно сформулирован, так что проблему Грэйнджер можно было хотя бы на время забыть. Обет — и до свидания.

— А с чего вы вообще взяли, что я буду вам в чем-то клясться?— наконец-то разразилась гневной тирадой девочка. Ее буквально трясло от злости — за ней даже слегка отступил душный страх.— Не говорите обо мне так, как будто я вещь!

— Грэйнджер, замолкни,— недовольно скривился Луг.— Поклянешься, куда ты денешься! Ты, милая, ввязалась в слишком серьезные дела и узнала чересчур много. Так что либо клянешься...

МакДугал намекающе замолчал.

— Или одной грязнокровкой станет меньше,— протянул Малфой, облокотившись на парту, у которой стояла девочка.— Ты ведь такая любопытная! Может, заблудилась в подземельях, может, в Запретный Лес пошла, а может и просто на старое проклятье набрела.

Гермиона в непонимании переводит взгляд с одного школьника на другого, но все смотрят так спокойно и серьезно, что гриффиндорка впервые задумывается, что их угрозы — это просто предупреждение. Малфой, стоящий в полуметре от нее, крайне неприятно улыбался, поглаживая пальцами волшебную палочку.

Гриффиндорка умоляюще взглянула на Пенни. Сердобольная девушка только болезненно стиснула губы, отведя взгляд, и произнесла:

— Прости, Грэйнджер, но они правы. Тебе пора повзрослеть,— голос Кристалл спокойный, но нет-нет да проскользнет жалостливая нотка.— Хогвартс — не просто школа. И вы, рожденные и воспитанные в мире магглов, должны понять, что здесь все по-другому. Хотя и у вас, если сунешь нос не в свои дела, можно исчезнуть. Так и здесь.

Она отвернулась.

— И ты, поверь мне, будешь не первой "потерявшейся".

— И вообще, Грэйнджер,— мрачно выронил Гархольд.— Ты должна быть благодарна, что я принимаю твою клятву! После того как ты трижды — трижды!— оскорбила меня. Что ты так смотришь? Я знаю, почему МакГонагалл пришла в ту ночь на Астрономическую Башню! Так что не ерепенься и приноси Обет. А то я могу передумать, и отдать тебя МакДугалу. Или еще чего...

Зеленоглазый, достав из-за голенища кинжал, стал так намекающе крутить его, что по коже девочки явно пробежали мурашки. Она прекрасно помнила, как этот мальчик холоднокровно и безэмоционально вырезал на груди еще живого тролля руны, как равнодушно убивал эту тварь... И она, затравленно оглядев класс, произнесла:

— Я поклянусь.

Из комнаты тут же исчезает напряжение. Одна из проблем решена. Луг и Кристалл, кивнув гоблину, чтобы тот встал в проходе перед кафедрой, объяснили Гермионе что делать и говорить. Энтони же подошел к Гархольду. Светлые волосы голландца слегка растрепаны, но только по этому можно определить, что мальчик изрядно волновался.

— Так как, все сложилось?— спросил он, небрежно облокачиваясь на кафедру. Эта его странная манера спрашивать воздух, изрядно импонировала гоблину — на них можно было или ответить или, если не хочешь, промолчать. И это не будет оскорбительно или неудобно как для спрашивающего, так и для вопрошаемого.

— Угу,— кивнул гоблин. Сейчас, когда камень снова у Фламеля, мальчик может позволить себе такую вот откровенность. В качестве некой благодарности рэйвенкловцам за помощь. Да, именно так и не иначе.

Голдштейн тонко улыбается, чувствуя колебания Гархольда. И пусть гоблины — а считать Зеленоглазого человеком смешно, ведь личность это дух, а не плоть — изрядно отличаются от людей, в чем-то эти две расы безумно похожи. Мальчик не может точно сформулировать свои мысли, но чувствует, знает, ведает. А чувствам маги привыкли доверять.

— Я готова,— наконец-то выдавливает Грэйнджер и, подойдя к Гархольду, кладет свою руку на руку гоблина.— Я никогда...

Слова клятвы звучат торжественно и веско, несмотря на то, что голос гриффиндорки жутко дрожит и срывается. Она впервые чувствует подобное — как сплетаются вокруг них потоки магии, как дрожит воздух, как что-то, древнее и мудрее всего виденного ей раньше, смотрит на нее, запоминая каждое слово, отпечатывая их на своих скрижалях, и эту клятву ей никогда не нарушить... Но в этот миг она и не думает об этом.

Волшебство — сильнее и непостижимее всего, что случалось ранее, окутывает ее. И пусть сейчас она унижена, испугана и прижата к стенке, отныне Гермиона Грэйнджер четко понимает, что значит — Магия, четче, чем после первых всплесков стихийной магии, четче, чем после всех прочитанных книг и выученных уроков, четче, чем после зимнего разговора с родителями. Только теперь, вдыхая легкими плотный туман магии, вдевая на себя цепи Обета, девочка чувствует себя полностью свободной. Ведьмой.

— Отныне и навеки,— произносит Гермиона, и ее сила вспыхивает призрачным маревом вокруг нее, сильнее и ярче чем прежде.

На лицах окружающих четко видно удивление — никто из них не предполагал, что она сильна. Но Грэйнджер этого не видела, она смотрела в горящие глаза Гарри Поттера, гоблина из старых детских сказок и прекрасного принца оттуда же — и ни одного из них, и ждала.

Гулко прозвучал в этой тишине голос Голдштейна:

— Свидетельствую.

— Принимаю,— отвечает Зеленоглазый, и ярко вспыхивают три огненных обруча на руке девочки, запечатывая Обет. А потом, уже проходя мимо нее к диванчику, на который усталый мальчик уселся с заметным облегчением, Гархольд прошептал.— Теперь понимаешь, Грэйнджер?

И она только криво улыбается, молча выходя из кабинета. Несмотря ни на что, она почему-то перестала обижаться на этого странного мальчика.

— Неожиданно,— качает головой Терри, смотря на захлопнувшуюся дверь.— Я думал у нее только мозги. А оказывается еще и сила...

— Разума нет и манер,— морщится Драко, но его прерывает Лайза:

— Это вторично! Захочет — научится!

А Гархольд только усмехается. То что Грэйнджер станет сильной ведьмой, если доживет, конечно, он понял еще в Коридоре. Такое количество чар и заклинаний, пробивающих хоть плохонькие, но все-таки щиты Темного лорда, слабая волшебница просто не в силах создать. Но это была совершенно ненужная информация — у нее все так же не было ни денег, ни связей, а вот гордости хоть отбавляй. Брать ее под щит гоблины пока не будут — еще не ясно, сможет ли она прижиться. А вот после...

Гархольд снова вздохнул. Да поможет ей Христос ( или в кого она там верит?) стать здесь своей, потому что в мире магглов ей таковой уже никогда не стать. Уж слишком большой силой одарили ее небеса.

— И что дальше?— Первой не выдержала Панси.— Я Обетов приносить не буду!

Судя по лицам остальных ребят, они тоже были. резко против.

— Но что-то со всем этим делать надо,— неуверенно потянула Пенелопа. Она, как и все остальные, понимала, что слишком много народа узнало эти тайны, и просто так ни один из них не выйдет из класса.

— Договор,— пожимает плечами гоблин.— Вряд ли вы будете рисковать своими вложениями.

— Пока они не слишком большие,— говорит Энтони, пристально смотря на однокурсника.

— Правильное слово — "пока",— ухмыляется Гархольд, доставая из сумки перо и пергамент.

— Гоблин,— хохочет Луг.

* * *

Башня факультета Гриффиндор* * *

Гермиона смотрела в окно совершенно пустым взглядом. За оконом пропылывали облака, а в спальне девочек было на редкость тихо и спокойно. И если раньше Грэйнджер этому лишь обрадовалась — можно спокойно почитать, то сейчас хотелось чего-то совершенно другого, чего-то, что помогло бы ей забыть все пережитое за сегодня... Теплого и шумного.

Поэтому на зашедшую в комнату Лаванду гриффиндорка уставилась с нескрываемой радостью. В ее душе поднялась волна запрятанного страха, в нос снова ударил запах паленого мяса, а в глазах стояли холодные серые глаза и блеск кинжала. И Гермиона просто кинулась к Браун, обхватила ее за талию и в голос, навзрыд, заплакала, позволяя вытекать со слезами страху, боли и сомнениям.

— Все будет хорошо,— шепчет Лаванда, обнимая однокурсницу за плечи.— Все будет хорошо...