Разбуди сердце (джен)

— Хозяин, — сухонький эльф, в несколько слоёв обёрнутый слишком большим для него полотенцем, почтительно склонил ушастую голову, — утренняя почта!

Люциус Малфой нехотя оторвался от намазывания хрустящего тоста тонким слоем масла. Писем в Мэнор приходило много, правда, большинство из них были уничижительными вопиллерами, сочащимися ядом, от пышущих праведным гневом обывателей, но отправить весь пергаментный хлам в камин скопом было нельзя.

— Положи на кофейный стол, — несколько лениво кивнул Люциус эльфу и сказал сидящему напротив сыну: — Драко, закончишь делать вид, что голоден, просмотри, что там.

Он с видимым удовлетворением увидел покорно-согласный кивок коротко стриженной светлой макушки и вернулся к прерванному занятию. И, конечно, совершенно не подозревал, что от неминуемой и очень неприятной смерти его отделяли два зубчика серебряной вилочки для десерта. Их Драко со всей силы вонзил себе в ладонь, острой физической болью пытаясь усмирить бессильную ярость. Сейчас он ненавидел отца, позволяющего себе жить, словно ничего и не случилось, мать, занявшую равнодушную позицию наблюдателя и видевшую смысл только в вышивании очередной глупой картины, и Мэнор. Поместье он ненавидел, пожалуй, больше всего. Каждая комната, каждый коридор и даже каждый цветок в саду напоминал о страшных месяцах прошлого года. Магическое зеркало в его комнате мрачно вздыхало каждое утро, старчески гундося:

— Милый, ты, несомненно, великолепен и блестяще выглядишь, но, если по правде, — на этом месте зачарованное стекло тускнело и шло рябью, — у меня такое чувство, что Тот-Кого-Не-Называют спит в твоей кровати каждую ночь!

В бешенстве Драко несколько раз пытался разбить жуткое зеркало, но древний мастер, строивший Мэнор и вырастивший в его стенах эти ворота в потусторонний мир, дело своё знал отлично. Мерзкая вещица была защищена просто превосходно. Кончилось тем, что Драко наложил на болтушку Силенцио, и теперь по утрам его настроение портили только гримасы и ужимки онемевшей стекляшки. Самое противное, что он и без подсказок видел, как и без того вытянутое, с острыми чертами лицо осунулось; по утрам щетина, странно тёмная по сравнению с волосами на голове, делала его похожим на узника Азкабана, из которого дементоры почти выпили душу. Волосы, предмет его гордости и неустанной заботы, отрастали неровным ёжиком — он сильно сжёг их в Выручай-комнате, и после тщетных попыток спасти спёкшиеся безжизненные пряди отец побрил его наголо, сам не поленившись применить Секо.

Тогда он ещё мог безбоязненно колдовать. По решению Визенгамота на палочку Люциуса пожизненно было наложено Приори Инкантатем. Иными словами, о каждом совершённом им колдовстве тут же становилось известно в Аврорате. Теперь, по прошествии двух месяцев с момента оглашения приговора, Люциус перестал так сильно паниковать перед новенькой, сделанной Оливандером уже после войны палочкой из бука с неизменной сердечной жилой дракона внутри и понемногу использовал простенькие чары. Но Драко не скоро забудет, как отец несколько дней сидел в кабинете, положив щедро подаренную новой властью палочку на стол, и не мог заставить себя коснуться её. На его вопрос, почему бы не наложить на неё ограничения, как поступил Визенгамот почти со всеми палочками его сокурсников-слизеринцев, Люциус ответил тогда:

— В этом и есть моё наказание, — отпил из кубка не вина, а сердечного зелья, ибо события последнего года серьёзно подточили несокрушимое, казалось, здоровье старшего Малфоя, и, покривившись от резкого послевкусия, добавил: — Иметь возможность, но не мочь.

В ту ночь Драко так и не лёг спать. Он без устали выписывал на пергамент все заклятья и чары, что только мог припомнить, даже достал все свои школьные учебники и педантично перелистал, записывая то, что каким-то образом забыл. Затем долго рылся в фамильной библиотеке, заполняя длинный свиток мудрёными словами и фразами. Потом достал ещё три пергамента, разложил их рядом с первым и начал самую важную и трудоёмкую работу. Целясь в написанное палочкой, он переносил названия на разные пергаменты в зависимости от того, насколько безопасно будет Люциусу пользоваться тем или иным заклятьем. Правда, при дотошном разборе, и Люмос можно использовать как орудие убийства — ослепить жертву, а она сама потом с лестницы упадёт, но Драко отмёл подобные мысли и к утру наскрёб-таки пару десятков чар, чтобы предложить их отцу. Тот долго молчал, но свиток взял и даже не стал его рвать. Спустя неделю Драко с облегчением увидел, как призванный Акцио Пророк поспешно летит через зал в сторону библиотеки.

— Драко, ты не забыл о почте? — голос Люциуса вывел его из раздумья.

Хотелось съязвить, что мистер Малфой не переломится, если собственноручно сломает печать на конверте, но Драко подавил эту мысль в зародыше. Не то, чтобы он боялся отца — нет, страх перед ним, как и пиетет и стремление слепо подражать, исчезли давно, в тот день, когда его, полумёртвого от ужаса и ощущения собственной никчёмности и бесполезности, вызволил с Астрономической башни профессор Снейп. Сейчас и подавно Драко был в более выгодном, нежели чем отец, положении — в прошедшей войне он не был замечен в каких-либо действиях против магглов или Золотого трио, а красочные воспоминания Поттера о его плохой памяти на лица, продемонстрированные героем Визенгамоту, позволили выйти из переделки с минимальными потерями. Всего лишь с погубленной репутацией, растоптанной гордостью, пожизненно впившейся в предплечье Меткой и необходимостью быть до гробовой доски благодарным Поттеру.

Он не спеша закончил пить кофе и под нервно-выжидающим взглядом Люциуса пересел к столику с корреспонденцией. Эльф услужливо встал рядом, держа в лапках большой металлический поднос, на котором Драко сжигал ненужные послания. Сегодня таких набралось всего около дюжины, и среди них не было ни одного вопиллера. Разламывая печать Аврората, Драко с некоторой горечью подумал о том, что недавно отгремевшая война слишком быстро стала забываться, раз всё меньше и меньше магов и ведьм готовы осыпать проклятиями головы Малфоев. Быстро пробежав глазами официальное извещение о том, что за прошедшую неделю Люциус Абраксас Малфой не совершал запрещённого колдовства, он заклятьем отправил пергамент в кабинет, где он присоединился к десятку таких же в особой папке, и потянулся к последнему оставшемуся письму.

Руки предательски задрожали, едва он увидел на сливочно-жёлтом пергаменте знакомый герб, разделённый на четыре части.

— Сынок, что-то интересное? — Нарцисса отвлеклась от свежего номера «Ведьмополитена».

Драко молчал, не решаясь открыть письмо. Страхи, так толком и не прошедшие, и терзавшие его не только душными ночами в большой холодной спальне, но и безмятежно-бессмысленными днями, нахлынули с новой силой.

— Что за письмо? — заминка стала заметной и Люциусу.

Он весьма поспешно выдернул злосчастное послание из ослабевших пальцев, схватил с неубранного пока стола сервировочный нож и резким, уверенным движением сорвал печать.

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Минерва МакГонагалл

Дорогой мистер Малфой!

Напоминаю Вам, что согласно указу Министерства Магии от первого июня сего года, все совершеннолетние волшебники обязаны получить свидетельство об основном магическом образовании. Согласно решению Визенгамота от того же числа, ученики, привлекавшиеся к следствию по подозрению в пособничестве Волдеморту, не имеют права смены учебного заведения, если до получения аттестата им осталось менее трёх лет.

Занятия начинаются первого сентября. Надеюсь на Ваше благоразумие.

Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл!

Голос старшего Малофя, читавшего письмо, давно стих, но Драко не спешил реагировать.

— Я не поеду, — наконец произнёс он совершенно бесцветным тоном.

— Но, Драко, решения Визенгамота не оспариваются! — Нарцисса постаралась говорить спокойно, но эмоции прорывались, и в её голосе сквозила обречённость.

— Мама, — всё также сухо повторил Драко, — я не поеду!

Нарцисса тихо заплакала, прижимая к губам кружевной платок. Люциус встал с кресла, отбросив длинные волосы с сединой, заметной даже на фоне платиновой белизны, и направился к выходу.

— Дорогая, я попрошу Тинну принести тебе Умиротворяющего бальзама, — произнёс он мягко и добавил значительно жёстче: — Драко, поговорим в кабинете.

— Не о чем говорить, — держаться становилось всё труднее и труднее, но Драко договорил через сжатые зубы: — Я. Не. Поеду! — на последнее слово выдержки уже решительно не хватило, и вместо грозного рыка получился жалобный скулёж.

На некоторое время в столовой воцарилась тишина, не прерываемая даже всхлипами Нарциссы. И тем большее впечатление произвёл шлепок звонкой пощёчины, что отвесил сыну Люциус, прежде чем стремительным шагом выйти вон, довершив впечатление хлопком двери.

Когда и как удалилась мать, Драко не заметил. Он сидел, прижимая ледяную ладонь к пылающей щеке, бессильно откинувшись на спинку кресла в совершенно невоспитанной позе, и смотрел в окно. Несмотря на все слухи и выдумки, отец никогда не поднимал на него руку, предпочитая наказывать не физическими методами и даже не запретами или лишениями, а презрительно поджатыми губами и ледяным тоном язвительных замечаний.

— Хозяин ждёт вас в кабинете, молодой хозяин, — личный эльф Люциуса, старый и сморщенный, чьё тщедушное тельце было закутано в десятки слоёв странной ткани, по всей видимости когда-то бывшей тяжёлой портьерой и призванной помогать крови поддерживать тепло, шмыгнул огромным крючковатым носом и исчез с тихим, словно от пыльной тряпки, хлопком.

Драко нехотя поднялся из оккупированного кресла, но не пошёл в деловое крыло Мэнора, где в окружении нескольких библиотек и хранилищ затерялся огромный кабинет главы рода, а вышел в буйствующий красками позднего лета сад. Голова тут же закружилась от аромата магнолий, роз и орхидей. Он бездумно бродил по дорожкам, срывая тяжёлые бутоны, вдыхая пьянящий запах, а потом сминая хрупкие лепестки в плачущую соком кашу. Бросал истерзанный цветок, вытирал пальцы о брюки, нисколько не заботясь о том, что уподобляется сейчас самому себе в трёхлетнем возрасте, и тянул пальцы за новой жертвой. Какое-то время по другую сторону благоухающей живой изгороди за ним шёл красавец-павлин. От прочих, живущих в Мэноре птиц этого вида, его отличал не только гораздо более крупный размер, но и причудливая расцветка — он был невообразимого лазоревого цвета. Словно природа немного забыла, кого же она хотела создать — обычного павлина с сине-зелёными перьями, кончики которых украшены яркими «глазками» или аристократа-альбиноса, и просто смешала краски, разбавив одну и расцветив другую.

Наверное, он плутал по саду добрых два часа, прежде чем нашёл в себе силы подняться по широкой лестнице к массивной дубовой двери. Зная отца, Драко был абсолютно уверен, что Люциус не ушёл, а запланированный разговор состоится, несмотря ни на какие выпады с его стороны. Быстро наложив на перепачканную землёй, травяными и цветочными соками одежду Очищающие чары, Драко без стука толкнул огромную створку.

Он оказался абсолютно прав. Люциус сидел в кресле у стола и читал какой-то фолиант, судя по степени истрёпанности обложки, по возрасту вполне приближающийся к тысячелетнему рубежу. Услышав шаги, он не изменил позы, только перелистнул страницу и негромко, совершенно спокойно произнёс:

— Знаешь, что я читаю? — дождался, пока Драко равнодушно пожмёт плечами, и продолжил: — Это история рода Малфой. Да, помимо гобелена все деяния его членов отображаются здесь, — всё же поднял глаза и закончил так, словно зачитывал приговор на Поцелуй: — И, ты знаешь, среди всех твоих предков, добрых и не очень, умных или глупых и недалёких, нет ни одного труса, сын.

После подобного вердикта осталось только бессильно опуститься в кресло и попытаться открыто посмотреть отцу в глаза. Драко надеялся, что хоть это ему удастся. Люциус отвёл взгляд первым, но, тем не менее, продолжил всё тем же непререкаемым тоном:

— Мне кажется, ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, чем обернётся для тебя твоя слабина, — слова, жесткие и обидные, казалось, выжигали в душе дыру, но Драко упрямо молчал, давая отцу всё больше поводов. Люциус на выражения не скупился. — Не получив аттестата, ты не сможешь продолжать учёбу, и пусть зельями после смерти профессора Снейпа ты вряд ли станешь заниматься профессионально, но даже в самый захудалый университет тебе дорога будет закрыта. Ты не сможешь работать, — услышав фырканье, Люциус скривился, как от зубной боли, — да, конечно, в деньгах мы нуждаться вряд ли станем, но захочешь ли ты всю жизнь пробыть узником Мэнора.

— Почему? — Драко в очередной раз отругал себя за глупый и детский вопрос, но времени вспять не повернёшь, и оставалось только пристально смотреть на отца, расправив плечи.

— Потому, — Люциус не стал отпускать одну из своих колкостей. Драко с некоторой паникой услышал в голосе отца обречённость. — Ты не сможешь жить в другом месте. Как и любой другой Малфой, ты обязан жить в Мэноре, таково требование кровной магии, — помолчал, перелистывая ветхие страницы, — твоя магия неразрывно связана с Мэнором. Ты до сих пор не заходишь в парадную гостиную, несмотря на капитальный ремонт; подумай, что для тебя легче — год в Хогвартсе или праздная никчёмная жизнь здесь.

Закончив, он встал и, бережно держа фолиант, удалился. Вернулся нескоро, уже с пустыми руками — наверняка относил семейные тайны в один из множества тайников поместья. Своими словами отец разбередил в душе Драко незажившие раны, и теперь перед глазами снова стояло лицо мисс Бердбиж, а в ушах отдавался эхом кошмарный звук трения змеиных чешуек о полированное дерево. Перспектива изо дня в день слоняться по комнатам, где совсем недавно обитали Пожиратели, не имея возможности покинуть угрюмый дом больше чем на пару недель, не просто пугала — она ужасала. Но не настолько, как мысль о том, что место рядом с ним за слизеринским столом уже никогда не займёт Крэбб, а Панси из первой модницы и признанной королевы факультета превратилась в особо опасную преступницу и не скоро выйдет из Азкабана. Как бы ни отпирался Поттер, его окружение не простило ей той реплики.

— Отец, — выдавил наконец Драко, — а можно... можно я уйду?

— Куда? — Люциус бессильно опустил локти на стол, уперев в них лоб, отчего его голос звучал непривычно глухо, — уж не к магглам ли?

— К ним.

Тонко зазвенели бокалы на каминной полке, а с резного потолка упали несколько крошек штукатурки. Впервые увидевший, что Люциус не смог сдержать магию, Драко почувствовал, как от щёк отлила кровь, гулко ухая где-то под ложечкой.

— Папа, пожалуйста... — но закончить ему не удалось. Тяжёлое пресс-папье сорвалось со стола, просвистело в полуметре от его головы и разбило окно, приземлившись, по-видимому, в павлиньем загоне, так как птицы загомонили, перепуганные и всполошенные.

В первую минуту Драко всерьёз подумывал спасаться бегством, но заставил себя передумать. Если он отступит сейчас, отец ни за что не позволит вернуться к этой теме, и первого сентября Драко будет вынужден внимать глупым речам старой кошки и полупьяным песням жжёного куска фетра. Некстати вспомнив об огне, он неосознанно погладил почти лысую голову. И замер, увидев, что Люциус наблюдает за ним. Посмотрел отцу в глаза и с ощущением того, что мир рушится вокруг него, увидел стоящие в них слёзы.

Люциус, словно испугавшись своих эмоций, выскочил из кабинета, и Драко ничего не оставалось, как отправиться в свою комнату. Не считая покоев матери, это было единственное помещение, куда ни Тёмный Лорд, ни его свита никогда не входили. К счастью, Волдеморту не приходило в голову посещать его лично, он пользовался Вызовом, а от Долохова и прочих прихвостней вполне хватало фамильных Запирающих чар. Это был его островок безопасности и покоя. Часы на столе показывали, что обед он безнадёжно пропустил, да и вряд ли смог бы сейчас сделать хотя бы глоток воды, а до ужина бестолково много времени. От нечего делать, Драко выудил в стопке небрежно брошенных в одном из кресел книг одну наобум и принялся за чтение. По иронии Мерлина или усмешке Морганы это оказалось Маггловедение. В школе он никогда не изучал этот предмет, но учебники мать покупала в комплекте, тем самым давая сыну полную свободу выбора. Его желание сбежать в маггловский мир было, по сути, криком отчаяния, и Люциус скорее сам проведёт год в Хогвартсе рядом с сыном, но не позволит уйти из магического Лондона. Но чем дальше читал Драко, тем уверенность, что это единственно верное решение, росла всё больше и больше.

* * *

До ужина Драко удалось осилить почти половину учебника, из чего он сделал вывод, что магглы не так уж сильно и отличаются от магов, а вместо заклятий и чар они используют множество каких-то «пылесосов», «телефонов» и «самолётов». Решив, что на практике эти знания усвоятся быстрее, он лёгкой поступью направился в столовую. В присутствии матери продолжать разговор с отцом очень не хотелось, но ослабевшее здоровье Нарциссы могло сыграть ему на руку — чтобы не тревожить жену, Люциус, возможно, пойдёт на уступки.

Но так тщательно продуманные планы разрушились, когда Драко увидел, что эльфы сервировали стол на двоих, причём пустым осталось место матери.

— Она неважно себя чувствует, — ответил на незаданный вопрос Люциус, и Драко послышались в усталом голосе обвиняющие нотки.

Что на это ответить, Драко не знал, потому уселся за стол, уткнувшись глазами в свою тарелку. Некоторое время они с Люциусом молча стучали серебром приборов по костяному фарфору, пока старший не нарушил тягостное молчание:

— Ты уже всё решил, не так ли? — с грохотом отбросил вилку и почти затравленно закончил: — Говори уж.

— Да, отец, — Драко до боли сжал кулак, рассердившись на себя. Он так и не научился отстаивать свою точку зрения, тушуясь под натиском отца, но когда, если не теперь, нужно начинать? — Я хочу уйти.

— Совсем? — о да, Люциус был великолепным психологом. — Ну, давай, ломай палочку, выжигай имя с гобелена и вперед, подметать дворы.

Иногда Драко завидовал Поттеру не только за популярность, везучесть и умение выживать в безнадёжных ситуациях, но и за то, что родственники-магглы его наказывали физически, а не вот такими лениво произнесёнными фразами.

— Что, смелость кончилась? — продолжал добивать остатки его решимости и гордости Люциус. — Сбежать легче всего, а вот смелости остаться, показать, что ты не струсил, я смотрю, у тебя маловато.

Хотелось выплеснуть ему в лицо бокал с вином, и Драко вцепился руками в скатерть, собирая в себе остатки мужества.

— Хотя в твоём странном желании есть определённый смысл, — Люциус понизил тон и теперь говорил так, словно они обсуждали условия какого-то договора, обещающего баснословные барыши. — Но я хотел бы получить от тебя Непреложный обет.

— О чём? — когда отец заговаривал об Обетах и прочих магических обязательствах, следовало быть настороже, и Драко обратился в слух, ища подвоха.

— Я отпускаю тебя, — голос Люциуса дрогнул, но он быстро взял себя в руки, — но ровно через год ты возвращаешься и едешь в Хогвартс.

Год. Что ж, за год могут измениться и законы, и Поттер получит-таки аттестат. И в Хогвартсе не останется никого из их курса. Драко щёлкнул пальцами, призывая эльфа, вышел из-за стола и протянул отцу руку, повторяя за ним слова Непреложного обета.