Сильнее надежды (джен)

Непостижимый.

Вот слово, отлично подходящее для Альбуса Дамблдора, — подумал Руфус Скримджер, откинувшись на спинку стула и повертев головой до треска позвонков. Можно было предположить, что директор Хогвартса сам свяжется с ним, как только услышит об... «уходе с должности» Корнелиуса, а затем и выразит солидарность новому Министру. Руфус не собирался повторять ошибок Корнелиуса. Ему было прекрасно известно, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся. Он также знал, что Пожиратели Смерти убили Амелию Боунс и с полдюжины других людей, занимавших высокие должности в Министерстве. Ещё не все убитые были известны, когда Пожиратели Смерти атаковали здание Ежедневного пророка. Он был готов говорить с Дамблдором со всем уважением, которого заслуживал такой ветеран войны и столь могущественный волшебник.

Но Дамблдор возвращал его сов с нераспечатанными письмами, или же, порой, присылал запутанные объяснения причин, по которым он никак не мог посетить Министерство.

Конечно, за исключением последнего письма. Руфус посмотрел на пергамент, лежащий на столе, тем самым взглядом, который, по заверениям его мамы, воспламенял вещи, чуть задерживаясь на них. Он был крайне разочарован, когда кошка, его отвратительная выходная мантия и прическа матери сгинули во внезапно вспыхнувшем пламени.

Сейчас он мог только пожелать о такой способности. Хранить письмо не было никакой необходимости. Он и без повторного прочтения в точности знал, что там написано.

"31 августа 1996 года

Альбус Дамблдор, Директор Хогвартса".

Руфус фыркнул и потряс головой. О, конечно же, он мог просто «проскользнуть и уйти». «Ежедневный Пророк» напечатает об этом визите уже через несколько часов. Он, возможно, и согласился бы на личную встречу с Дамблдором на нейтральной территории, но не в его владениях. Корнелиус всё время посещал школу, следуя за старым драконом в его логово, и посмотрите, что с ним стало: забытая, отыгранная карта. Руфус не был настолько глуп.

Однако, несомненно, ему, как фигуре, облеченной такой властью, человеку, которого многие считали оплотом уверенности, было нужно — попросту необходимо! — поговорить с Дамблдором и составить общий план для победы над Тьмой.

Руфус охотился на темных волшебников, останавливал их и отправлял их в Азкабан. Вот то, что он делал. Даже сейчас, несмотря на большое количество служебных обязанностей, он не собирался бросить это этим только потому, что был Министром.

Он похлопал по своей больной ноге, и тотчас же скривился. Погружаясь в раздумья, Руфус довольно часто забывал о своей хромоте.

Да, им было нужно победить Тьму. И, в конце концов, ему понадобятся и сила Дамблдора, и его официальная поддержка.

Впрочем, существовал еще один человек, у которого были причины ненавидеть Вы-Знаете-Кого, как ни у кого другого. И у него были свои собственные сила и имя, и даже зафиксированная победа над Темным лордом, подобная победе Дамблдора над Гриндевальдом.

Пожалуй, настало время обратиться к Гарри Поттеру, который, возможно, не был таким непостижимым.

* * *

Гарри слабо улыбнулся Рону и Гермионе, выдерживая их объятия и надеясь, что они не заметят, как он напрягся и вздрогнул от их голосов. На счастье, клетка Хедвиг в руке и то, что они оба обнимали его, избавляло его от необходимости обнимать их в ответ. Он попросил дядю Вернона отвезти его на Кингс-Кросс несколькими часами ранее, так, чтобы у него было время привыкнуть к людям, кричащим и обращающимся к нему. Гарри подумал, что справился с этим довольно сносно. Это было именно тем, что он планировал, потому что иначе Рон и Гермиона настойчиво пытались бы выяснить, что с ним «не так». И они бы не приняли его желание умереть, но попытались бы переубедить его.

Гарри не хотел спорить с ними об этом. Он хотел, чтобы они наслаждались этими последними несколькими месяцами. У них должны сохраниться счастливые воспоминания о нем, он это твердо решил.

Он вновь почувствовал всю тяжесть ответственности на своих плечах, как тогда, когда Дамблдор впервые объяснил ему смысл пророчества, но сейчас Гарри ощущал это немного по-другому. Вероятно, это из-за того, что вся ответственность скоро закончится. Он атакует в правильный момент и победит Волдеморта, а затем…

Затем ему больше не нужно будет беспокоиться.

В тоже время он придумал идеальную ложь для отвлечения Рона и Гермионы, чтобы они могли оставить его одного, и он мог продолжить развивать свои окклюментные навыки и получить гарантию того, что умрет прежде, чем Волдеморт захватит власть над его телом. И лучшим в его лжи было то, что большей частью она была правдой.

— Как прошло твоё лето, друг? — спросил Рон, когда Гарри поставил клетку с Хедвиг на пол рядом со своим местом и сел.

— Серьезно, — ответил Гарри спокойно, и улыбка на лице Рона поблекла. Гермиона тревожно наклонилась вперед. Гарри кивнул ей, чтобы она знала, что с ним всё в порядке.

— Я решил, что мне нужно тренироваться серьезнее, чем прежде, для победы над Волдемортом. Ведь большая часть того, что мы учили в школе, не поможет, — он посмотрел на Гермиону, когда она приоткрыла рот, а затем с покорным выражением закрыла. — Это действительно так, Гермиона. Мне нужно учить Защиту от Темных Искусств. Мне нужно сконцентрироваться на этом. И я тренировался. И буду тренироваться еще больше в этом семестре.

Он обернулся к Рону. Гарри нужно было бросить квиддич, и ему нужно было убедиться, что Рон будет так сильно занят, что не заметит странных изменений в его поведении. Об этом необходимо было позаботиться.

— Я не буду играть в команде этом году, — сказал он.

Рот Рона распахнулся, и в следующий момент его лицо начало багроветь.

— Это означает, что теперь ты — капитан, — продолжил Гарри. — Я знаю, что ты приведешь Гриффиндор к победе, — он ухмыльнулся и наклонился, сокращая расстояние между их сидениями, чтобы хлопнуть Рона по плечу. — Уизли — наш Король, помнишь?

Уши Рона покраснели еще больше, но в этот раз Гарри знал, что это произошло совсем по другой причине.

— Гарри, ты нам нужен, — пробормотал он.

— В команде есть и другие ловцы, — подбадривающе сказал Гарри. Пусть Рон думает о квиддиче. Пусть сосредоточится на этом. Люди желают думать о тех вещах, которые важны для них. Чем чаще они будут так делать, тем меньше вероятность, что они будут наблюдать за мной. Эта тактика была настолько проста, что Гарри удивился тому, как эта мысль раньше не пришла ему в голову. Конечно же, большую часть времени столько людей обращали на него внимание, что в итоге он не мог понять, что было важным для каждого из них. — Если ты станешь капитаном, многое изменится. Представь, что ты играешь в шахматы. Сможешь применить это в квиддиче?

Рон открыл рот, вероятно, для того, чтобы сказать ему, что квиддич и шахматы — это два абсолютно разных занятия, а затем моргнул.

— Я неплохо разбираюсь в стратегии, — прошептал он.

Гарри улыбнулся ему и затем повернулся к Гермионе. С ней будет немного посложнее. Точнее, ему придется больше врать.

— Гарри, — сказала она. — Ты уверен, что у тебя будет оставаться время на домашние задания?

Гарри кивнул.

— Я обещаю, что буду учиться, — как он и ожидал, её лицо просияло при упоминании о том, что он станет заниматься учебой. — И только подумай, к тому времени, когда я нанесу поражение Волдеморту, я смогу прийти сдавать Ж.А.Б.А. с полной уверенностью в своих силах, потому что победа над Волдемортом будет самым трудным, что я когда-либо делал. — Да, так и будет.

Гермиона сжала руки, хотя ее взгляд все еще буравил его так, как не стал бы взгляд Рона, сейчас счастливо погрузившегося в квиддичные фантазии.

— Ты действительно будешь очень стараться?

— Конечно, буду, — твердо ответил Гарри. И он действительно имел это в виду. Из сказанного им главной ложью было лишь то, что он позволил ей думать, будто хочет остаться в живых после конца этого года.

Или даже после нескольких месяцев... Если он последует выбранному пути, то нужно будет в совершенстве овладеть окклюменцией и нанести удар по Волдеморту в течение рождественских каникул. Если же произойдет худшее, и Волдеморт получит контроль над его телом, в это время в Хогвартсе и его прилегающих землях будет меньше людей и, соответственно, жертв. На самом деле Гарри не думал, что это произойдет. Он не будет пытаться поймать Волдеморта в ловушку, пока не станет полностью уверен, что действительно сможет это сделать.

Даже лучше, это означало, что рядом с ним в это время, на каникулах, будет меньше людей, которые могли бы попытаться остановить его.

— Я рада, — Гермиона коснулась его руки. — И ты... ты будешь заниматься в библиотеке, но все-таки не всегда в одиночестве?

— Время от времени я буду делать домашние задания вместе с тобой, — пообещал Гарри. Он отработал скрывающие чары, которые заставят некоторые из его книг выглядеть более безобидно. К тому же, нет нужды прятать книгу по Окклюменции, потому что её подарила сама Гермиона.

Гермиона выглядела так, как будто он подарил ей идеальный рождественский подарок. Затем она начала описывать ему свои летние каникулы, во время которых она со своими родителями посетили Германию, Италию, Швейцарию и, судя по всему, чуть ли не все остальные европейские страны. По количеству сделанных пауз Гарри понял, что она не рассказывает ему все. И она, и Рон были такими тихими этим летом, что было ясно: им приказали что-то умалчивать.

Ох, отлично. Не то чтобы у него также не было своих секретов от них.

Примерно через час Гарри придумал предлог, чтобы выйти из купе. Он почти привык к их голосам, но не полностью. Ему нужно было побыть одному, уйти прочь от взглядов и расспросов.

Он прошел через коридор между купе, мимо закрытых дверей, и никто его не заметил. Затем кто-то дотронулся до его руки, и Гарри понял, что воздвиг окклюментные щиты, даже прежде, чем успел вытащить свою волшебную палочку. Ему нравилось, что это получилось инстинктивно. Это поможет, когда он прибудет в Хогвартс и столкнется со Снейпом, которого, скорее всего, будет тяжелее всего одурачить, даже с новыми навыками.

И лишь моментом позже он расслабился.

— Привет, Луна,— сказал он, — как прошло лето?

— Спокойно, — ответила она. — Как ни пытались, мы не нашли ни одного морщерогого кизляка, — она вздохнула, но затем её лицо прояснилось. — Зато мы нашли среду обитания нарглов, — она закопалась в мантии, чтобы вытащить оттуда нечто, выглядящее как обычная сосновая ветка, которую и протянула Гарри.

После того, как Луна разрешающе кивнула, он взял её и повертел в руках. Затем Гарри вернул ветку.

— Я не вижу их, — сказал он.

— Мало кто может, — сказала Луна и наклонилась поближе к нему, будто открывая большой секрет, при этом её ожерелье из пробок колыхнулось. — Большинство людей не могут увидеть очевидного. Ты замечал это, Гарри?

— Замечал, — ответил он. Может, дело было в его летних разговорах с самим собой, но Луна казалась ему более разумной, чем в прошлом году. Он вспомнил, что она тоже могла видеть тестралов. Сейчас она рассматривала его своими широко распахнутыми, мечтательными глазами. Гарри не удивился бы, если бы узнал, что она видит тень смерти, нависшую над ним.

Даже если Луна и видела, то не сказала ничего. Она хлопнула его по руке и проговорила:

— Я иду навестить свой чемодан. Мои вещи могут исчезнуть раньше, чем нужно, а там еще есть издание Придиры, которое я пока не читала, — она развернулась и ушла прочь.

Гарри посмотрел ей вслед и покачал головой. Возможно, она — единственный человек, на которого можно было бы положиться, но он не мог рассчитывать на это. Даже если для неё идея умереть, загнав Волдеморта в ловушку, была абсолютно нормальной, она могла бы упомянуть об этом в присутствии тех, кто так не думает.

Гарри прикрыл глаза и на мгновение прислонился к стене. Он должен был держать в себе то, что умрет, он не должен был начинать надеяться на то, что выживет. Ведь, скорее всего, самым тяжелым для него этим летом было задушить естественное желание жить — и жить дольше, чем несколько месяцев.

— Подвинься, Поттер!

Гарри открыл глаза. Малфой стоял в коридоре вплотную к нему, хотя рядом было много места. Гарри заметил, что это лето слегка обострило черты лица Малфоя и добавило больше ненависти ему в глаза.

Гарри это не волновало. Он обратит внимание на Малфоя только тогда, когда увидит доказательства того, что тот помогает Волдеморту победить. До тех пор Малфой был ему неинтересен.

— Конечно, Малфой, — сказал он и, развернувшись, пошел прочь. Он мог почувствовать спиной его взгляд. Гарри пожал плечами. Дело было лишь в том, что он пересмотрел свои взгляды.

На мгновение его накрыла тоска по Сириусу. С начала лета это был самый длинный промежуток времени, в течение которого Гарри не думал о своем крестном отце, и он выругал себя за это. Ему необходимо было помнить и то, что именно он был виноват в смерти Сириуса, иначе он мог потерять то мужество, которое так тщательно взращивал.

Гарри снова сконцентрировался на своей тоске и продолжил идти.

* * *

Северус прожигал взглядом Гарри Поттера с того момента, как мальчишка вошел в Большой зал и сел за Гриффиндорский стол, и не спускал с него глаз на протяжении всей церемонии распределения. Кроме Поттера его сейчас интересовали только Альбус и Драко Малфой. Альбус пребывал в одном из своих самых непонятных настроений, а Драко… Немногим ранее Северус услышал о Драко больше, чем ему хотелось бы знать.

Его мать пыталась договориться с Темным Лордом, что и произошло, и теперь Северус чувствовал себя пешкой. Так как он только слышал об этом, он так и не узнал никаких деталей. Она неудачно выбрала Беллатрикс в качестве наперсницы, особенно если учесть, что та ставила Лорда выше сестры. Темный Лорд был достаточно милостив и сохранил Нарциссе жизнь.

Что касается Драко, то Лорд поместил мальчика под личную «ответственность» Снейпа. Северус должен был держать его в узде, тренировать при необходимости и превратить его в нечто вроде идеального юного Пожирателя Смерти. Так думал Драко. Северус знал правду, и это ставило его в безвыходное положение: пытаться правдоподобно направлять Драко к тьме и в то же время спасать его душу.

Северус привык попадать в безвыходные положения. Его лучшей местью было заманивание в них других людей.

Драко слишком дулся, чтобы обратить внимание на что-то помимо себя самого. Северус подумал, что практически невозможно заманить Альбуса в ловушку до тех пор, пока он сам не признает, что попал в неё. Что возвращало к Поттеру.

Северус знал, что Поттер не получил достаточно высокую оценку для принятия в класс Зелий. И благодаря необоснованно хвастливым разговорам Минервы, он также знал, что мальчишка хочет стать аврором. Аврорам нужно было посещать занятия по Высшим зельям, нужно было получить высокую оценку на Ж.А.Б.А. по ним, и нужно было продемонстрировать свои базовые навыки в этом искусстве.

Поттер придет к нему и будет умолять взять в свой класс. И Северус соизволит «подумать об этом», если…

Это «если» растекалось в его разуме восхитительными возможностями.

Мальчишка заслужил это, заслужил всё, что Северус мог с ним делать. Та наглость, с которой он в прошлом году заглядывал в его Думосброс — у Северуса всё еще перехватывало дыхание, когда вспоминал об этом. Добавить к этому увеличивающееся сходство с Джеймсом Поттером, упрямые отказы уделять внимание хотя бы тем предметам, которые смогли бы спасти его чертову жизнь, отсутствие какого-либо таланта или интеллекта… Было просто удивительно, что другие профессора до сих пор не ухватились за возможность поставить мальчишку на место.

Конечно же, его коллеги-профессора были либо слишком глупы, чтобы распознать подобный шанс, либо слишком неуверенны, чтобы использовать его.

У преподавания в Хогвартсе есть свои преимущества, пусть я и нахожу его довольно скучным.

Северус не находил нужды слушать речь Альбуса, равно как и обращать внимание на стоящую перед ним еду или на Грозного Глаза, нанятого в этом году на должность преподавателя ЗОТИ, чей магический глаз сверлил его с того момента, как аврор сел за стол. Эти глаза не могли отследить его мысли. Северус забеспокоился бы только в том случае, если бы Грюм владел легилименцией.

Когда празднование закончилось, и слизеринские старосты проводили первокурсников в гостиную Слизерина, Северус мягко двинулся с места. Не было ли абсолютно нормальным для декана факультета проявлять заботу о студентах и наблюдать за ними? Конечно, то, что его шаги следовали туда же, куда направился Поттер и его дружки-гриффиндорцы, было простым совпадением, ничем больше.

— Поттер, — холодно сказал он, — постойте.

Поттер застыл, будто его ударили доской. Затем он развернулся, его глаза моментально полыхнули зеленым, и Северус имел сомнительное удовольствие наблюдать словно вновь ожившего Джеймса Поттера.

— В чем дело? — Поттер поддел его. — Пришел попросить деньги для возврата одного из многочисленных долгов, которые ты обязан вернуть порядочным людям, Сопливиус?

На мгновение вспышка ярости красным цветом затмила зрение Северуса. Кличка сделала свое дело, конечно, но Поттер также вскользь прошелся по его прошлому Пожирателя Смерти и семейной бедности, хотя Северус и предположить не мог, откуда тот мог узнать об этом. Может, это Дамблдор рассказал его историю мальчишке, в очередной бессмысленной попытке заставить его изменить своё мнение о Северусе?..

Даже гриффиндорцы были изумлены его поведением, и многие из них судорожно вздохнули. Снятие баллов никогда не было столь справедливым, как в тот момент.

— Пятьдесят баллов с Гриффиндора за пререкание с преподавателем, — достаточно спокойно сказал Северус после того, как дикий порыв ощериться, как бешеный зверь, прошел. — И наказание с Аргусом Филчем в течение месяца за отсутствие уважения.

На что Поттер засмеялся.

И его смех звучал в точности, как у отца.

Северус сжал челюсти, пытаясь удержать рвущееся наружу рычание. Одно дело — наказывать за неуважение, но совсем другое — потерять контроль и проклясть паршивца на глазах у половины школы. Он уже причинял ему боль насколько позволяли правила. Но они рассчитаются с Поттером чуть позже. Безусловно.

Северус развернулся и плавно двинулся прочь, в подземелья. Поттер всё равно придёт к нему и будет умолять взять в класс Зелий, Северус был уверен. Или же мальчишка просто появится на занятиях в первый день и будет требовать допуска к ним, уверенный в своей исключительности, как и всегда.

Северус должен подумать о чем-то… подходящем… для приветствия, когда это случится.

* * *

— Ох, Гарри, как ты мог? — огорченно запричитала Гермиона.

Сердце Гарри едва не выскочило из груди, когда он увидел, как Снейп уходит. Я сделал это! Сделал! Это сработало! Он даже не попытался проникнуть в мой разум!

Гарри собирался вести себя в точности так же, как его отец в сцене, виденной им в Думосбросе в прошлом году, и тем самым обманывать Снейпа, пока не продвинется в окклюменции настолько, чтобы держать свое сознание закрытым. Да, это не приносило ему удовольствия и не означало, что Джеймс был прав, но метод работал, и только это было важно. Маловероятно, что Снейп обнаружит его ментальные щиты, если Гарри будет высокомерным и эгоистичным, то есть тем, кем, по мнению Снейпа, он и является. Особенно, если он будет намекать на его прошлое, как Пожирателя Смерти, и на бедность, которую можно предположить, вспомнив те серые подштанники… Зачем Снейпу лезть ему в голову? Он свято верил в то, что у Гарри нет способностей к окклюменции.

Это не будет действовать вечно. Но у Гарри и нет этой вечности. У него есть несколько месяцев, может, несколько недель или даже дней для достижения успеха в своих тренировках, достаточного, чтобы перестать избегать взгляда Снейпа.

— Ох, Гарри, — повторила Гермиона.

Рон все еще смеялся, а большинство гриффиндорцев выглядели так, как будто разрывались между весельем и ужасом. Первокурсники уставились на них широко распахнутыми глазами. Гарри ограничился тем, что улыбнулся им, когда отворачивался.

— Что это было?— спросил Рон, безуспешно пытаясь подавить сдавленный смех под взглядом Гермионы.

— Я действительно ненавижу его, — сказал Гарри тихим голосом, прозвучавшим как зловещий шепот. Он не испытывал ненависти к Снейпу, но ложь могла помочь ему победить Волдеморта, и именно это определяло сейчас, что важно, а что нет.

Это продлится не так уж долго. Когда я достигну мастерства в окклюменции, сразу же, как только Снейп обратится ко мне, я расскажу ему правду. Это должно убедить его, что мое вызывающее поведение было лишь временным явлением.

— Отработка с Филчем в течение месяца, — проговорил Симус таким тоном, словно не мог решить, стоил ли поступок Гарри такого наказания.

— Лучше с Филчем, чем со Снейпом, — сказал Гарри, и Рон опять начал смеяться, пока Гермиона пыталась сделать ему выговор. Для Гарри же это было ещё одной причиной так сильно разозлить Снейпа. В такой ситуации зельевар не стал бы настаивать на том, чтобы самому наблюдать за отработкой.

Гарри все еще улыбался. Это было легко, тем более что ему действительно было весело.

Не так уж долго.