Отражённый блеск (гет)

Телебашня «Пост Оффис Тауэр» была закрыта для посетителей уже более пятнадцати лет. Её шестисотфутовая труба возвышалась над центральной частью Лондона, как памятник тщеславию, которое безнадежно проиграло сражение и заокеанским, и доморощенным лондонским небоскребам.

Сверкающий цилиндр вращающейся части башни давно застыл в одном положении — словно в ожидании своей судьбы. Нынешние владельцы «Пост Оффис Тауэр» не видели в этом обшитом зеркальным стеклом монстре ничего перспективного и законсервировали объект до лучших времен. Только раз в год сюда приходила вялая инспекция, проверяла, как умела, состояние всей конструкции, наличие средств пожаротушения, прочую скучную чепуху и благополучно удалялась на целый год. Сторожить внутри было нечего, а неутомимая сигнализация бодро светилась зелеными огоньками на пульте городской дежурной службы: «С объектом все в порядке».

На самом деле подобное утверждение было несколько спорным. Особенно очевидно это стало в последний день уходящего 1997 года.

* * *

Том Реддл задумчиво смотрел на огромный город, раскинувшийся внизу. Суета презренных маглов мало интересовала его. Ему безразличны муравьи, но вот этот их муравейник, как сердце страны, безусловно, заслуживал внимания. И сама страна, как некий сверхмуравейник, тоже была ему небезразлична. Да и весь мир на планете, уже как объект космический, заставлял задуматься об истинном предназначении исполина магии, коим он сам себя считал, и той роли, которую он может и должен сыграть в истории этого уголка вселенной.

Ему казалось, что он наконец понял причину своих неудач во время Первой и Второй магических войн. Она заключалась в том, что он перепутал цель и средство. Он решил сам для себя, что его цель — бессмертие. А средство ее достижения — единоличная власть в магическом сообществе. И для захвата этой власти он провозгласил единственный лозунг, находившийся тогда в его распоряжении: «Борьба за чистоту крови для сохранения силы магической расы».

Как апологет привлекательной расистской идеи, он нашел своих сторонников. Но вместе с тем обрел и могущественных врагов в лице других сильных волшебников, которые не желали делиться с выскочкой ни положением, ни влиянием в магическом мире.

Иначе говоря, он сделал ту же ошибку, что и Гриндевальд. Неприятно осознавать это, но ничего не поделаешь. Еще не поздно все исправить. Отныне бессмертие станет средством достижения абсолютной власти в этом мире. Он начнет новую партию, в которой у его соперников не останется ни единого шанса противостоять ему.

Никаких армий! Никакой борьбы идей! Никаких поединков, сражений, дуэлей и прочей средневековой чепухи.

Только рафинированный и подконтрольный ему мир магии. И весь остальной земной муравейник, живущий своей жизнью и даже не подозревающий, что он кормит, снабжает, холит и лелеет магическую элиту и своего владыку.

И чтобы остальной мир не смог даже заподозрить наличие этого ошейника на своей шее, нужно было, чтобы маглы открыли для себя существование мира магов. Открыли, озверели от этого открытия и беспощадно расправились с ним. Растоптали. Выжгли. Уничтожили. И при этом были уверены, что уничтожили навсегда. Как опасную инаковость. Как заразную болезнь. Как угрозу своему собственному существованию.

Сколько это займет времени?

Да какая разница. Может быть год. Может быть — десять.

Главное, что всю грязную работу за него выполнят маглы. Он будет лишь направлять и контролировать этот процесс.

И начать он решил здесь — в Лондоне. Там, где шок от открытия магического мира будет сильнее всего. Там, где мир маглов будет уязвлен и раздражен сильнее всего. Там, где проще всего натравить одних дураков на других, а потом лишь не давать угаснуть горнилу низменных страстей.

Том Реддл осмотрел помещение. Весь внутренний объем бывшего вращающегося ресторана был заполнен реющими в воздухе полупрозрачными шарами — диаметром около двух футов каждый. Эти защитные сферы оказались единственным приемлемым средством для выращивания грозного оружия, которое уже сегодня сорвет покров секретности с магического мира и лишит его силы и защиты.

Конечно, эти порождения темной магии могут быть уничтожены волшебником, равным ему по могуществу, но фактор внезапности на его стороне. Его враги сначала не поймут, что происходит, а когда поймут, то уже ничего не успеют и не смогут изменить…

Реддл взмахнул палочкой. Сферы, внутри которых смутно угадывалось движение, всплыли на верхний ярус башни. Второй взмах отгородил их от создателя еще одним полупрозрачным дымчатым щитом. Третий взмах распахнул несколько квадратных окон в верхнем поясе башни. Зловещие сферы, подхваченные восходящими потоками воздуха, вылетели из оконных проемов и поднялись вверх. С земли казалось, что это блестящие воздушные шары, выпущенные участниками какого-нибудь корпоративного праздника. Подумаешь. Обычное дело. Новый Год, как-никак, наступает. Пусть веселятся.

Поднявшись вверх на несколько сот футов, шары лопнули и из них вылетели крупные птицы светло-пегого окраса, рассмотреть которых с земли на фоне серого зимнего неба было почти невозможно. Немного пометавшись в разные стороны, пернатые почти одновременно устремились в сторону единственного места в Лондоне, которое открыто и радостно излучало во все стороны невидимые и неосязаемые, но столь желанные для пегих стервятников флюиды магии…

* * *

Темнота была не вечерней и даже не ночной. Такой абсолютный мрак мог царить только в подземелье, отрезанном от света каменными сводами.

Их вталкивали сюда по одному, не слишком церемонясь, но и без излишней жестокости. Деловито и равнодушно. В темноте раздавались лишь неровное дыхание, шарканье ног и полустоны-полувсхлипы.

Наконец дверь на ржавых петлях со скрипом повернулась и глухо стукнула, закрываясь.

Некоторое время все прислушивались к звукам в темноте и не решались говорить, но вот кто-то кашлянул, и девичий голос негромко спросил:

— Кто здесь есть? Представьтесь. Я — Сьюзен Боунс. Студентка седьмого курса школы Хогвартс.

— Боунс? Час от часу не легче! — почти шепотом ответили ей сипловатым юношеским баском.

— А представиться вам не трудно?

— Теодор Нотт к вашим услугам. Хотя нет. Ваш голос раздается по другую сторону от решетки, за которую я сейчас держусь. Так что я вряд ли вам чем-нибудь помогу. Разве что советом.

— Здравствуйте, Теодор. Не могу сказать, что и я в восторге от нашего соседства. Советы мне не нужны. Мне нужна информация. Кто тут еще есть? Слышно же, что нас много. Назовите себя.

— М-да. Странная и неприятная ситуация. Макмиллан Эрни. Рад всех приветствовать.

— Хм. Блейз Забини. Общий привет, хоть я и не рад вас всех приветствовать.

— Эта… я, в общем, Гойл. Грег — меня зовут.

— Так. Это все с той стороны решетки. Там сплошь мальчики, как я понимаю. А кто тут рядом со мной хныкает?

— Лы-лы-лы-ла-аванда Брау-у-у-н… — в голос зарыдала еще одна обитательница каменного мешка.

— Понятно. Лучше бы я не спрашивала. Кто еще?

— Ханна Аббот. Лаванда, прекрати рыдать! Не слышно же ничего из-за твоего воя.

К Лаванде присоединился еще один всхлипывающий голос.

— А это кто ноет?

— Это моя сестра. Она еще маленькая.

— Дафна, это ты что ли?

— Да, Блейз. И Астория со мной.

— Хм… маленькая. Она всего на курс младше тебя.

— Ну? Все назвались?

— Тут еще мы, — хором отозвалось две девичьих голоса, — Парвати.

— Та-а-ак. А у ребят все назвались?

Их разных углов мужской половины раздались недовольные и растерянные голоса парней:

— Крэбб…

— Лонгботтом…

— Уизли… Рон.

— Офигеть! Вот это компания! Как и почему мы здесь оказались?

— Да плевать, кто тут и почему! Палочка-то есть хоть у кого-то?

Растерянное молчание ребят было ответом.

— Понятно. Давайте рассказывайте, кто и как сюда попал, и что запомнил.

Через полчаса выслушивания скупых и невнятных, а так же пространных и излишне многословных рассказов, стало ясно, что всех их похитили из родного дома или тех мест, где они в гостях проводили рождественские каникулы. Никто не увидел лиц похитителей и даже не может предположить, кто это был. Где они оказались, тоже никто представления не имел. Рассказы удручали своей зловещей однообразностью.

«Сижу это я в зимнем саду (на скамейке, на сугробе, на крылечке, на лапе статуи грифона, на коленках у друга или подруги). И вдруг мне по голове как вдарят! И в глазах как молния сверкнула! Прихожу я в себя, а меня сюда заталкивают…»

Разнообразие внес Рон, который рассказал, что его чем-то долбанули по затылку, когда он стоял за своим домом и пил сливочное пиво. За этот рассказ простодушный гриффиндорец поплатился десятком ехидных замечаний насчет совместимости высокого звания родового аристократа с употреблением в одну харю сливочного пива втихую от родителей. Большинство парней со знанием дела сошлись на том, что было там, видать, кое-что покрепче, чем подростковое молочное пойло.

Издеваясь над Уизли, они почти развеселились, но мрак и холод быстро напомнили им, что для радости не так уж много поводов.

Принялись тщательно ощупывать и обыскивать свою темницу. Выяснилось, что они находятся в подземной камере, разделенной толстой решеткой на две половины. Все девушки находятся на одной, а юноши — на другой. Что в каждом отделении есть тяжелая деревянная дверь, окованная медью. Что пол устлан относительно свежей соломой. Что в каждой половине стоит деревянный бочонок с водой. И в воде плавает ковшик. Так же обнаружились пустые бочонки с крышками. Ковшиков в них не плавало и назначение этих посудин не оставляло никаких сомнений. А это означало, что они находятся в самой настоящей тюрьме. И было очевидно, что похитители не собираются делать им скидку на чистоту крови, происхождение, богатство родителей и прочие атрибуты иерархии магического мира.

Кстати, о чистоте крови. Первым это обстоятельство пришло в голову Блейзу, и он громко объявил, что в более чистокровном обществе он не находился с самого рождения.

Все замолчали, раздумывая. Молча перебирали в голове фамилии соседей по камере и вспоминали, кто есть кто.

Сомнений не осталось. Все похищенные студенты были чистокровными волшебниками с древними родословными. И что дальше? О чем это говорит? Разговоры мало-помалу прекратились. Слышались только негромкие всхлипывания Лаванды и Астории. Все, как смогли, устроились на соломе, и погрузились в мрачные раздумья и тягостное ожидание.

* * *

Первые крики Джордж услышал, когда уже стучал палочкой по секретному кирпичу на ограде бара «Дырявый котел». Он оглянулся и побледнел. Огромная птичья масса цвета грязного снега обрушилась сверху на мирно прогуливающуюся толпу магов. Застигнутые врасплох волшебники хватались за виски и, как подкошенные, падали на колени, громко крича то ли от боли, то ли от страха. Птицы не касались людей. Они не пытались клевать их или полосовать когтями. Только почти невесомые удары крыльями по головам и яростный клекот обозначал их агрессивные намерения. Странно, что атакованные маги не пытались бежать или защищаться заклинаниями. Они безвольно корчились от боли, не давая своим обидчикам никакого отпора.

Джордж и Фред кинулись на выручку. Пробежав два десятка шагов, они вдруг почувствовали резкую боль в висках.

— Джордж, стой! — крикнул Фред, морщась от боли. — Туда нельзя! Сейчас и нас скрутит! Давай назад — надо понять, что это за твари!

Они кинулись обратно под защиту козырька и заскочили в какой-то павильон. И вовремя. Штук пять пегих воронов спикировали на место, где они только что стояли и, не найдя добычи, разочаровано заклекотали, а затем ринулись назад — в центр Косого переулка.

Фред выкинул вперед руку с палочкой.

— Секо!

Заклинание, видимо, прошло мимо. Впрочем, воздушные ножи вырываются из палочки невидимо. Не проверишь.

— Дементор возьми! Надо звать подмогу! Бежим в бар. Там могут быть наши. Надо хотя бы десяток человек, чтобы действовать группой.

Близнецы ворвались в открытый проем «Дырявого котла» и нос к носу столкнулись с маглами-полицейскими, которые очумело крутили головами, не понимая, откуда на их участке появились новые объекты, заставленные какими-то средневековыми декорациями.

— Что здесь происходит? Это карнавал? Где устроители? Почему не оформлено разрешение?

Джордж тяжело вздохнул, но, верный правилам магического мира, направил палочку в переносицу одному из стражей порядка.

— Обливиэйт!

Глаза полицейского съехались к переносице. А потом разъехались обратно. Он одним движением вывернул руку самоуверенному магу и припечатал его лицом к стене. Палочка жалобно тренькнула об пол и хрустнула под ботинком второго Бобби.

— Ты что творишь, парень? Заигрался? Хочешь в участке посидеть? Наставлять острый предмет на полицейского — уголовное преступление. Зачитать тебе права?

— Ребята, не надо! — завопил Фред. — Он пошутил! Это просто кусок дерева. Да! Это указка. Не надо зачитывать права. Я его уведу сейчас. Просто брат перебрал немного.

Полицейские переглянулись.

— Брат, говоришь? Ну да, физиономии у вас одинаковые. А ты сам-то в норме? Ладно. Забирай его, и чтобы духу вашего тут не было! Ваше счастье, что нам надо разбираться с этим идиотским карнавалом, а то я бы вас…

Джорджа отпустили. Он, морщась от боли в руке, вопросительно смотрел на брата. Фред незаметно наставил палочку в спину второго полицейского.

— Империо! — шевельнулись его губы.

Полицейский, как будто и не получил в спину Второе Непростительное заклинание, прошел к входу в Косой переулок, который по непонятным причинам так и не закрылся, заглянул в него и присвистнул.

— Сержант! Вызывай подкрепление. Здесь настоящая мясорубка! И пусть привезут шумовые гранаты — тут какие-то хищные птицы!