Влюбленный волк - уже не хищник (гет)

Гермиона стояла на мосту в Кенсингтонском саду [2], уже битый час дожидаясь Теодора. Она была предельно напряжена и взволнована: ей только на один день удалось выбраться из Норы, чтобы повидаться перед началом осени с Ноттом, а он все не приходил. Ее нетерпение, казалось, поддерживали плакучие ивы, росшие по обоим берегам Раунд-Понда. Их листья дрожали и содрогались на ветру, отчего становилось неуютно и зябко. Лондон практически никогда не радовал своих жителей теплотой уходящего лета — в конце августа лили привычные для британцев дожди, а по небу носились недовольные серые тучи, гонимые холодным ветром с севера. Однако, несмотря на непогоду, по пруду на маленьких парусниках катались дети вместе со своими родителями. Их радостные возгласы и постоянный смех еще больше нервировали Гермиону, ведь именно этого она и была сейчас лишена. В такое время, как сейчас, стоило ждать чего угодно. Хотя Нотт и был слизеринцем, а его отец — Пожирателем Смерти, но никто не гарантировал сохранность его жизни и здоровья, что очень тревожило гриффиндорку.

— Эй, — Теодор обнаружил себя, прикоснувшись к плечу Гермионы. — Зачем было назначать встречу в маггловском парке? Я его еле как нашел! Ты только представь, как трудно использовать заклинание Компаса, находясь в маггловском квартале!

— Слава Богу, ты жив, — не обратив внимания на ворчанье Нотта, Гермиона обняла его, крепко прижавшись к нему. На его лице было написано удивление; ему требовалось некоторое время, чтобы осознать, что происходит. Но вот до него все-таки долетела мысль ответно обнять Гермиону, что Теодор тут же и выполнил.

— Конечно, я жив, — сбивчиво пробормотал Нотт. — Не делай таких глупых предположений.

— Сейчас может произойти что угодно, — отстранилась Грейнджер. — Надо беречь каждую минуту. Потому что потом ее просто может не быть.

— Ой, да прекрати ты, — махнул рукой слизеринец. — Не надо обо мне беспокоиться. Ты же знаешь, что я, вроде как, на стороне зла, — он нервно усмехнулся, — и Сама-Знаешь-Кто вряд ли станет мне угрожать. Как и вы, впрочем: орденцы не станут трогать, по их меркам, ребенка.

— Ну вот, снова ты говоришь «ваша сторона». — Гермиона поправила шейный платок. — Почему считаешь, что невозможно уйти? Нельзя вырваться?

— Да вот почему, — Теодор, закатав рукав белоснежной рубашки, продемонстрировал ей свою левую руку, на которой красовалась Черная метка. — Да-да, для тебя это шок, и все такое, но давай немножко побудем реалистами. Я не смогу уйти из своей поганой компании, а даже если и получится, то в твоей меня никогда не примут. А я не хочу чувствовать себя не в своей тарелке всю жизнь. Так что гнить мне в слизеринском гадюшнике.

— Тео, что с тобой сегодня? Ты как-то чересчур категоричен, — мягко заметила Гермиона, с трудом переварив информацию о метке. Нотт явно не просто так устроил исповедь. Для его необычной немногословности это было практически истерикой.

— Просто я от Сама-Знаешь-Кого, — он передернулся, облокотившись на перила моста. — Рука еще болит, он поставил метку сегодня с самого утра.

— Боже, — Гермиона поднесла руку ко рту.

— Я же сказал тебе, что все будет нормально, — пообещал Нотт. — Но ты должна понимать, что умирать за тебя я не собираюсь. Я же не Поттер. Это я к слову о том, что в наше время может произойти что угодно.

— Я понимаю, Теодор, — кивнула Гермиона и придвинулась к нему. Теперь они оба смотрели на гладь пруда, по которому кругами расходилась вода, колеблемая ветром. — И не хочу сейчас об этом думать.

— Я тоже, — неожиданно признался Нотт. — Меня это достало. Но я не буду ныть, обещаю, — легкая улыбка тронула его губы.

— Пройдемся?

— Давай.

Они обошли весь Кенсингстонский сад, заглянув в каждый его укромный уголок. Обогнув Раунд-Понд, они направились на аллею, в самом центре которой располагался памятник Питеру Пену. Нотт с удивлением воззрился на него, шепнув Гермионе: «А откуда магглы знают об искателе лепреконов?» Она ответила, что о мистере Пене написана замечательная детская сказка, которая выставляет его вовсе не искателем лепреконов, а мальчиком, не желающим расставаться с детством. Теодор отметил, что завидует ему, и признал, что не такой уж он и реалист, раз не хочет расставаться с детством. Молодые люди сами не заметили, как вновь оказались на мосту. Облокотившись на перила, они оба встали спиной ко входу в сад. Они смотрели вниз, наблюдая за кругами, расходящимися по воде. Каждый из них видел в них что-то свое. Гермиона — нарушающееся равновесие, а Нотт — равновесие создающееся.

— Тео, — едва слышно позвала Гермиона.

— М? — ветер трепал волосы Нотта, отчего они падали ему прямо на глаза.

— В этом году меня не будет в Хогвартсе, — быстро проговорила гриффиндорка.

— Как так? — юноша был ошарашен. Он-то к такому явно не готовился.

— Я, Гарри и Рон уходим, — нехотя пояснила Гермиона. Хотя, чего она ждала? Короткого «ясно, счастливого пути»? — Нам нужно...кое-что найти.

— Я так понимаю, что ты не скажешь мне, что именно? — Гермиона только кивнула. — Поттеровские заморочки, да?

— Гарри — мой друг. И я готова на все ради него.

— Гриффиндорцы, — сардонически махнул рукой Нотт. — Совсем пропащие.

— Мы уходим уже совсем скоро, после свадьбы старшего брата Рона, — Теодор получил еще кусочек информации. До него постепенно доходило, что Гермионы не будет рядом весь этот год. И неизвестно, будет ли она рядом еще хоть когда-нибудь. И он, наверное, совершил первый за свою жизнь решительный поступок — порывисто поцеловал Гермиону; долго не отпуская ее, он будто старался надышаться перед смертью. Что, естественно, не получилось.

— Черт, я хочу быть романтиком, — буркнул Нотт.

— Ну и будь, — улыбка гриффиндорки была грустной. Теодор нежно поцеловал ее в щеку и отпустил. Он провожал ее взглядом до тех пор, пока девушка не скрылась из виду. Слизеринец, перегнувшись через перила, стал смотреть на воду. Ее расчерчивали маленькие точки — пошел дождь.

Нотт многозначительно шмыгнул носом.

[2] http://www.pichome.ru/image/DTu

* * *

Иссиня-черная мантия ночи поплотнее закутала день, накрыв его с головой. Угасающие цвета дня, тускнея, совсем испарялись, уступая место темным — хозяевам мрака. Он плотно ложился меж деревьев, устилая землю густыми клубами. Казалось, что в темноте ничего не было видно, однако это было не совсем так. Сквозь кроны дубов можно было разглядеть тусклое, почти не видимое для глаза свечение. И то, в случае, если знаешь, что и где искать.

Теодор Нотт, уверенно вытащив палочку, махнул ей, снимая защитные заклинания. Он уповал на удачу — неизвестно наверняка, кто окажется за щитом. Слизеринец, конечно, ожидал увидеть Гермиону. Больные на голову Поттер и Уизли, наделав шуму в газетах, оставили свою подругу на попечение обстоятельств, заявив, что предпринятое ими путешествие слишком опасно для девушки. В результате этой выходки весь волшебный мир узнал, что Поттер, Уизли и Грейнджер отправились на прогулку совсем не увеселительного характера, что натолкнуло Волдеморта и оппозицию в лице Скримджера на определенные подозрения. Однако Нотт сделал из этого всего один вывод — Гермиона сейчас одна где-то скитается. Он-то особо не переживал за нее — она девочка не маленькая, со всем справится — но вот Малфоя-старшего чрезвычайно заинтересовала, как он ее называл, «грязнокровка». Отправить на ее поиски своего сыночка Люциус побоялся, сплавив грязную работу Теодору — он ведь оборотень, ему очевидно проще. В итоге он получил официальный приказ от Волдеморта. Слизеринец, в принципе, не возражал. Ему было гораздо спокойнее самому найти Гермиону, провести с ней некоторое время, а потом все так же спокойно сообщить Волдеморту, что след грязнокровки утерян. Горе-то какое.

Поначалу Нотт вообще недоумевал, как это Поттер и Уизли могли вот так облажаться. Мало того, что они оставили Гермиону в полном одиночестве, так еще и рассказали всей Британии о своих похождениях. Поттеру явно пора писать мемуары, раз так неймется. Теодор вообще не понимал, чем эти двое олуха руководствовались. Гриффиндорство в голову ударило? Хотя, что можно сказать об этих людях, если будучи двенадцатилетними они пытались улететь на маггловском фордике от гигантского паука? Люди, по рассказам Гермионы, совершенно лишенные логики и здравого смысла.

Возвращаясь к реальности, следует отметить, что ожидания Нотта оправдались — за завесой заклинаний действительно оказалась Грейнджер. Она сидела перед палаткой на табурете, склонившись над какой-то книгой. Погруженная в чтение, она не заметила манипуляций слизеринца. Тот неслышно, звериной поступью подкрался к гриффиндорке, встав сзади нее. Свет Люмоса у девушки постепенно заканчивался — нужно было обновить заклинание. Однако она не успела — слизеринец оказался быстрее. Гермиона вскочила, как ошпаренная, услышав всего на всего «Нокс» позади себя. В следующую секунду ее и слизеринца разделяли мощнейшие Протего.

— Гермиона, опусти палочку, это я, — поднял руки вверх Нотт.

— А вдруг это оборотное зелье? — на лбу Гермионы собрались складки, выдающие ее крайнее напряжение и нервозность.

— Задавай вопросы, на которые могу знать ответ только я.

— Что такое пломбы? — выпалила девушка.

— Это такие штуки, которые делают люди с профессией, как у твоих родителей, — медленно проговорил Нотт, глядя на палочку Гермионы, направленную ему в живот. — А когда ешь маггловские ириски, они приклеиваются к ним и отдираются.

— Тео, — гриффиндорка облегченно обняла Нотта, поспешно сняв щитовые чары. Пока она была в его объятиях, за ее спиной он, чертя какие-то символы палочкой, накладывал новые защитные заклинания. — Задам универсальный вопрос: что ты здесь делаешь?

— Малфой послал искать тебя, — зевнул слизеринец. — Зайдем в палатку?

— Да, только поставлю защиту.

— Сделано, мэм.

— Тогда идем, — Гермиона удивленно, но с улыбкой посмотрела на Нотта. Ей сразу же сделалось легко на душе — еще бы, родной человек рядом. И она с ним в безопасности.

— Наверное, по запаху, — предположила Грейнджер. — Я хорошо защищаю палатку.

— А если бы отправили Сивого?

— Не отправили бы.

— Ладно, — Нотт понял, что спорить с ней здесь бесполезно, — во-вторых: почему ты еще тут шляешься по горам, по долам? Собирайся домой.

— Нет, — железные нотки слышались в голосе Гермионы. — Я пообещала Гарри, что...

— Ну так Гарри бросил тебя здесь, одну, черт возьми! — вспылил Теодор.

— Они с Роном сделали это, чтобы защитить меня, — не менее разъяренно ответила гриффиндорка. — Они просто надеются, как и ты, что я преспокойно отправлюсь домой!

— Железная логика, что у тебя, что у твоих друзей, — издевательски заметил Теодор. — Чего же вы Золотое трио, а не Железное, а?

— Ты поорать на меня пришел? — девушка вскипала, как чайник.— Так вот, не надо мне этого. Я к тишине привыкла.

— Вот в тишине и помрешь, если и дальше будешь так безрассудно себя вести, — буркнул Нотт. Гермиона, услышав его слова, замолчала. Румянец нахлынувшей ярости сошел с нее, лицо стало бледным, градом посыпались слезы. Теодор готов был рвать на себе волосы. Никогда еще не приходилось ему сталкиваться с такой ситуацией.

— Слушай, прости, — Теодор замялся. Они оба выглядели жалко: маленькая сгорбленная фигурка девушки, беззвучно рыдающей, и внушительный молодой человек, совершенно беспомощно взирающий на ее плач. — Я немного не это имел в виду, понимаешь, — он неуверенно дотронулся до плеча гриффиндорки и придвинулся к ней поближе, — совсем другое. Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Угу, — Гермиона подняла на него красные глаза. Усиленно шмыгая носом, она прижалась к Нотту так крепко, как никогда раньше. — И ты меня прости. Зря я сорвалась.

— Ничего, — он успокаивающе гладил ее по спине. — Расскажи лучше, как тут тебе.

— Не Сладкое королевство, — точно ответила Гермиона. — После того, как я оказалась одна, стало еще хуже. А что самое плохое — страшнее. Я не могу нормально спать ночью, и все время думаю о вас всех.

— О Поттере, Уизли и мне?

— Не так. О тебе, Поттере и Уизли, — с легкой полуулыбкой поправила гриффиндорка.

— Хм, — задумчиво протянул Нотт. — Тут очень холодно.

— Есть такое, — согласилась Грейнджер. — Наложить согревающие чары? — она привстала, обводя палочкой условные контуры их тел. По ним сразу же побежало приятное тепло. Вдруг Нотт рывком опусти Гермиону, посадив ее себе на колени — в последнее время решительность так и сквозила из него.

— Гермиона, ты меня любишь? — прямо спросил Теодор. — Я тебя да.

— И я, — кивнула девушка. Лицо ее раскраснелось, естественно, от смущения, а никак не по вине согревающих чар.

— Займемся любовью? — Нотту явно нравилось задавать прямые, обескураживающие вопросы. Несколько минут в палатке не было слышно ни звука. Гермиона выпучила глаза, смотря на Теодора так, словно он подхватил драконью оспу. И какого же было его удивление, когда она едва заметно кивнула. Нотт почувствовал ее губы на своей шее...

Чтобы прочитать полное описание данной сцены, отправьте короткое сообщение с текстом 9900 на номер 1717. Благодарим вас за пользование нашими услугами!

* * *

— У тебя такие красивые плечи, — глухо заметил Нотт, когда в темноте луна высветила плечи Гермионы, чуть приподнявшейся на постели.

— Ты все же решил быть романтиком? — вспомнился ей их разговор в Кенсингтонском саду.

— Ага, — Теодор почесал макушку. — Людям ведь нужна романтика?

— Нужна, — подтвердила гриффиндорка.

— Выходит, мы не люди? — протянул Нотт. Наткнувшись на недоумевающий взгляд Гермионы, он пояснил: — Оглянись вокруг. Мы в чертовой палатке посреди леса. У меня уши замерзли. Дубак страшный, — поежился слизеринец.

— Мои родители как-то говорили мне, что жизнь у меня будет гораздо более полной романтики, чем у них, — ответила Гермиона. — Потому что я волшебница.

— А какой, кстати, общий символ романтики и для магглов, и для волшебников? — молодой человек подпер голову рукой.

— Париж, наверное, так и остается этим местом, — выдохнула девушка.

— Ну, тогда, наш Париж — здесь. В холодной штопаной-перештопанной палатке, но зато вместе. За ее стенами — война, — проговорил Нотт.

— Тебя точно подменили, — заметила Гермиона. — Слишком много непрактичных вещей и решительных, быстрых действий ты сегодня сказал и совершил.

— Я, наверное, меняюсь.

— Блестящий вывод.

— Но в одном я по-прежнему останусь собой: мне нужно уйти, — нехотя сказал Теодор.

— Сейчас?

Слизеринец кивнул. Ему не хотелось смотреть в узкие змеиные глаза Волдеморта. И уж тем более — врать ему. Скрывать что-то. Утаивать. Но чего не сделаешь ради светлого чувства?

— Где Поттер и Уизли? — неожиданно для Гермионы спросил Нотт. — Я хочу с ними поговорить.

— Но они не примут тебя, скорее нападут...

— Просто скажи, где они, — отрезал слизеринец.

— Когда они уходили, направлялись в «Кабанью голову», — все же ответила Гермиона. — Я думаю, они все еще могут быть там. Только осторожнее.

— Спасибо, — Нотт поцеловал Гермиону в лоб. — Береги себя. Возвращайся домой.

— Когда все закончится, — пообещала Гермиона. Нотт свел брови у переносицы и трансгрессировал.

* * *

— Профессор! — Нотт издалека заметил профессора Люпина, ведущего свой отряд на Астрономическую башню. Тот замахал руками — мол, позже, сейчас некогда. Однако Люпин явно был рад видеть своего бывшего ученика — даже в такой ответственный момент, как битва за Хогвартс, он улыбнулся Теодору. И все-таки Нотт подбежал к своему любимому учителю. Они быстро о чем-то говорили. По мере продвижения разговора лицо Люпина становилось все более вытянутым, он качал головой, но в конце концов хлопнул Нотта по плечу, и вовремя — Тедора чудом не задел красный луч. Вспышки заклятий, летавших от одной палочки к другой, освещали коридоры и помещения, в которых проходили сражения, позволяя оценить масштаб разрушений. А масштаб был как на карте мира, не больше ни меньше. Защитники Хогвартса надежду не теряли — она вела их вперед. У них еще оставались силы бороться и умирать за то светлое будущее, что будет построено на сегодняшней жертве. И пусть жизнерадостность из действий защитников в лице Тонкс навсегда пропала, улыбка Фреда навечно погасла, чувства сломались со смертью Лаванды, момент упущен вместе с Колином Криви, то и жалость исчезла вместе с Добби. Орденцы были беспощадны в своем чувстве противостояния, отдавая последние силы на защиту замка и сохранение того шаткого мира, который еще не перевернулся.

Удивительно, что Нотт остался здесь вместе со всеми, отрекшись от Пожирателей. Возможно, ради любви, а может, из-за того, что на стороне победителя всегда находиться лучше. Теодор же не сомневался, что Волдеморт проиграет. Слизеринец бегал по замку, пытаясь найти Гермиону. Наверняка она ничего не знает пока что, если конечно, не была там вместе с ними. Но совсем скоро, когда гриффиндорка узнает об этом, ей станет очень плохо. Нужно найти ее. Найти Гермиону.

— Тео! — окликнули Нотта сзади. «Тео» его называла только она. Свершилось.

— Гермиона! — вскричал Теодор. Они порывисто обнялись.

— Слава Мерлину, ты жив, — выдохнула запыхавшаяся Гермиона.

— Вы успели то, что хотели? — быстро проговорил Нотт. — Ну, вы с Поттером и Уизли справились?

— Да, почти! — просияла Гермиона. — Они успели! Осталась только змея.

— Эээ...Что? Какая змея? Как они смогли успеть?!

— Нужно убить змею Волдеморта, — скороговоркой пояснила Гермиона. — Только тогда он умрет.

— Вы сражались храбро...— раздался в шуме боя громовой голос Того-Кого-Нельзя-Называть. С п— рвым звуком Пожиратели испарились, словно их здесь и не было. Всё войско Волдеморта будто пропало— куда-то в мгновение ока. — Но все равно понесли огромные потери. Вам не победить меня, и вы это знаете. А для меня каждая капля пролитой волшебной крови — невосполнимая утрата. Мне было жаль проливать кровь мальчишки Уизли. И даже кровь его драгоценного друга я пролил с жалостью. Гарри Поттер мертв!!!

По руинам Хогвартса прошел крик отчаяния. Казалось, каждый уцелевший камень был пропитан горем утраты. Разрушенные же будто приняли удар на себя — неудивительно, что таких камней было больше. Неожиданно голос Волдеморта растоптал светлое будущее сражающихся. Вместе с Гарри ушла надежда магического мира. Рон...Гарри...Их больше нет?

— Сдавайтесь, — продолжал Волдеморт, когда наступила тишина, — вам больше не за что сражаться. Я не трону никого из вас, если битва прекратится. Вы будете жить в новом мире и по новым, справедливым законам. Но предателям жизни не будет.

Когда голос Волдеморта затих, в толпе среди клубов черного дыма появился Пожиратель Смерти. Гермиона, подчинившись испугу и безрассудству, крепко зажмурила глаза. Зеленый луч, вылетевший из палочки слуги Темного Лорда, казалось бы, никого толком и не задел, однако, когда Пожиратель исчез, все услышали стук падающего тела. Гриффиндорка распахнула глаза. Подле нее лежал Теодор. Его широко распахнутые голубые глаза потеряли свой особенный блеск, руки и ноги лежали под неестественным углом, рот был приоткрыт. Гермиона опустилась на колени рядом с ним и прислонилась к его груди. И на этот раз она не услышала биения его сердца. Слезы заливали рубашку Нотта, но Гермиона не проронила ни звука. Для нее мир будто остановился. Со смертью Гарри и Рона ушла надежда, а с уходом Теодора — сама жизнь. Она не замечала ничего вокруг: ни того, как Невилл разрубил Нагайну пополам, ни того, как снова начался бой, и появились Пожиратели во главе с Волдемортом. Она не слышала предсмертных криков, полных отчаяния и боли, не чувствовала счастья, когда Кингсли поразил Темного Лорда зеленым лучом прямо в грудь, не знала, не понимала, не могла...Потому что Теодор Нотт не мог. Никогда.