Король звезды (джен)

Карл уже две недели находился в приюте, но мыслями постоянно возвращался в Хогвартс.

Он часто задумывался о судьбе несчастного Питера Петтигрю. Сириус Блэк говорил, они были настоящими друзьями, но разве настоящий друг может стать «бывшим»?.. И люди не становятся предателями в одну секунду. Если все действительно любили Питера, то как же они не заметили в его душе сомнений, страха, может, даже зависти?.. А если, видя всё это, молча позволяли ему находиться рядом, то такое вряд ли можно назвать дружбой... Профессор Снейп тоже учился вместе с ними, они могли бы сделать и его своим другом, но не сделали...

Карлу хотелось знать, где теперь Сириус Блэк и гиппогриф. В ту ночь он решил, что крылатая тень с всадником ему просто померещилась, но, увидев утром в столовой лицо профессора Снейпа, понял: Сириусу Блэку действительно удалось бежать. Наверное, директор сумел убедить профессора Снейпа в невиновности Блэка — и эта невиновность жгла профессора больше, чем ненависть к преступнику. Пустой взгляд скользил по залу, отчаянно ища, кого ему теперь ненавидеть.

Следующей целью стал Римус Люпин. Ученики «случайно» узнали, кем был их учитель, а родители учеников позаботились, чтобы оборотня уволили из школы — ведь воспитывать человеческих детей должны люди. Карл слушал их и улыбался, вспоминая русскую пословицу, которую рассказал ему Франц: «Человек человеку волк».

Сам Франц объявился на третьей неделе: Карл заметил его, выходящего из сторожки, занимаемой теперь Николасом. Мальчик редко встречал знакомых из прошлого, поэтому, увидев Франца, почувствовал внутри робкую, неуклюжую радость. Он боялся, что Франц не помнит его, но, когда старый сторож почти прошёл мимо, пробормотал сбивчиво:

— Здравствуйте, господин Франц...

Старик остановился и сощурил подслеповатые глаза.

— О! Ты что ли? — удивился он.

Карл не был уверен, кого именно подразумевает Франц под местоимением «ты», поэтому ответил на всякий случай:

— Кажется, я.

— Ну, ты и вырос!.. Только худой очень, как ветка... Плохо кормят, да?

— Да нет, нормально, — пожал плечами мальчик. — А вы опять будете у нас работать? — спросил он с надеждой.

— Это я к Нику заходил, — покачал головой Франц. — А сам в нескольких кварталах отсюда живу. Улицы подметаю. Ты заглядывай, как время появится, — поможешь... И мне не так скучно будет одному, и ты себе на хлеб заработаешь.

Так Карл стал работать вместе с Францем. Работа ему нравилась. И, подметая разноцветные фантики и пустые пачки от сигарет, Карл думал, что, хотя ему никогда не стать чемпионом по квиддичу, с метлой в её прямом назначении он справляется очень неплохо.

Они с Францем выходили за полчаса до рассвета, брели по тихим, окутанным туманом улицам — и мир казался таким же тихим и смиренным. Карл знал, что скоро солнце разбудит людей, и они заполнят своими голосами город, но снова и снова позволял себе поверить в эту хрупкую иллюзию покоя.

Каждое утро улицы рассказывали ему новые истории о тех, кто прошёл по ним вчера: забытые на скамейках газеты, смятые листы недописанных писем, пуговицы, игрушки, обёртки из-под шоколадок, сигаретные окурки — выброшенные, они продолжали хранить в себе часть души тех, кому когда-то принадлежали, и Карл пытался представить этих людей, угадать, чем они жили, чего хотели, о чём мечтали.

Вот эту перевязанную верёвкой кипу американских комиксов явно оставил какой-то любитель фантастики. Рядом лежали несколько старых номеров научно-фантастических журналов. Как обрадовался бы этот человек, узнав, что магия, о которой он читал в книгах, существует в реальности!..

Обрадовался бы?.. Что на самом деле почувствовали бы эти люди, мечтающие о чудесах, если бы чудеса пришли в их мир? Может, вместо радости в их сердцах родились бы неприятие, страх и зависть? Может, им нужны только их чудеса, а чужое чудо должно быть сожжено и распято?..

Карл сел на бордюр и развернул лежащий сверху журнал. Рассеянно листая порванные, в разводах кофе страницы, он вдруг остановился взглядом на одной статье. Его внимание привлекло слово «единорог». Так называлась статья — «Последний единорог: магия как метафора», под пятном апельсинового джема спряталось имя автора — Сьюзан Полвик. Зубы домашнего животного и пролитый кофе оставили от текста только пару абзацев. Карл пробежал их глазами, остановился — и прочитал внимательнее: «...Никакая магия не может превратить что-то в то, чем оно не является; магическая трансформация — это узнавание, а не созидание...»

И вдруг вскочил, сжав в руке журнал.

Вот оно! То, чего ему так долго не могла объяснить профессор МакГонагалл!.. Чайник нельзя превратить в черепаху, если в нём нет ни капли черепахи!.. Значит, тот японский солдат был прав — и в каждом из нас есть частица друг друга!.. А трансфигурация учит находить эти частицы! Теперь понятно, почему это очень важный предмет!..

Карл так разволновался, что чуть не побежал в приют за волшебной палочкой — проверить свою теорию. Но потом вспомнил предупреждение мистера Малфоя — и на сердце стало тепло от этой странной заботы чужого человека. Может, иногда мы помогаем друг другу даже вопреки своей воле?..

— Нашёл что-нибудь интересное? — спросил подошедший Франц.

— Кусочек статьи... — ответил мальчик, вырывая страничку и пряча её в карман. — Про волшебство...

Франц хмыкнул и пошёл за метлой. Карл так и не понял, верит ли он в чудеса.

Софи верила. Узнав, что Карл работает по утрам, она напросилась ходить с ним. Предрассветный мир и первые лучи солнца не причиняли ей вреда, и девочка, ещё не до конца очнувшись от снившихся ей снов, бегала по пустым улицам. А когда свежий ветер осыпал с тополей серебристый пух, Софи начинала танцевать под одной ей слышную музыку.

Однажды Франц, смеясь, сказал:

— Ты, Софи, будешь у нас танцовщицей.

Девочка остановилась и ответила серьёзно:

— Я буду художницей.

— Художницей? — удивился Франц.

— Да, — кивнула девочка. — Я буду рисовать сказки.

— Художница — это хорошо, — согласился старик. — А ты кем будешь? — спросил он у Карла.

— Я хочу строить... мосты, дороги или дома... — смутившись, пробормотал мальчик и быстро посмотрел на Франца с Софи. Про себя он давно решил, закончив Хогвартс, поступить в университет и заработанные этим летом деньги собирался в будущем потратить на обучение, но боялся, что другие будут смеяться над его мечтой.

Софи не смеялась, полуприкрыв глаза, она улыбалась, представляя, как танцует на построенном Карлом мосту через хрустальную реку. А Франц положил ему на плечо тяжёлую руку и сказал:

— Строить — это тоже хорошо...

С того самого дня, когда Карл увидел Франца около сторожки, он знал, что должен задать ему один вопрос. Но Карл слишком боялся ответа, и рядом всё время находилась Софи — а при ней он не мог спрашивать.

Но однажды Софи простудилась и осталась в приюте, и Карл понял, что время пришло. И всё же он несколько минут молча мёл пыльный асфальт, изредка поднимая глаза на высокого сутулого старика. Потом остановился и сказал:

— Франц, ты убивал людей?

Было тихо, небо — белый альбомный лист — медленно опускалось на город.

— Убивал... — ответил старик сухим, больным голосом.

Карл пытался поймать его взгляд, но в потухших глазах была только пыль.

— ...И как... как ты живёшь с этим?..

— ...Живу... Это ведь чудо, что я не остался там, с остальными, — он глухо рассмеялся. — Чудеса — иногда очень жестокая вещь... А с другой стороны... — Франц быстро улыбнулся, меняя тему, — вы тут с Софи говорили про волшебство и сказки... Американцы разбомбили почти всю Японию, а город Курасики не тронули. И знаешь, почему?.. В Курасики много музеев, где хранятся редкие картины, скульптуры... Так что, выходит, чудеса и сказки могут спасти кому-то жизнь... Но сам я вот во что верю... Один русский офицер мне рассказывал... Он с отрядом провёл несколько месяцев в лесу... Холод, грязь... Одежда — ковёр из вшей, на теле нет свободного места... Голод... Люди едят кору, снег, сапоги, лошадей... Едва держаться, чтобы не начать есть друг друга... И вот наши начали стрелять в них с воздуха. Того офицера отбросило в воронку, оставленную снарядом, и борьба за жизнь показалась ему бессмысленной. Он понимал: даже если выберется оттуда, это лишь продлит мучения. Больше всего ему хотелось закрыть глаза и остаться на дне этой воронки. И вдруг он увидел ящерку. Крошечная, она карабкалась по склону воронки, перебирая тоненькими лапками. Склон осыпался, ящерка падала, но снова продолжала карабкаться... И тогда грязный, измученный человек поднялся и пополз наверх... Ящерка спасла русскому офицеру жизнь... Может быть, она спасла жизнь и мне... Я не знаю, как жить, не знаю, зачем, но я верю, что жить надо.

— Надо жить... — эхом откликнулся Карл — и вдруг почувствовал внутри неожиданную лёгкость.

— Вы хороший... — тихо сказал мальчик.

Франц прокряхтел что-то в ответ, и, заглянув ему в глаза, Карл понял, о чём он думает: «Ты не знаешь, что я сделал...»

— Вы хороший, — повторил Карл и, подняв лежащую рядом метлу, медленно пошёл вперёд.

Дни становились всё длиннее, а потом пошли на убыль. Каждое утро солнце просыпалось на несколько секунд позже.

— Соня!.. — с укором говорил ему Карл и улыбался. Сейчас ему всё нравилось: нравился шорох метлы по асфальту, нравились фантики-кораблики в лужах, нравились листья, облетающие с деревьев, не дождавшись осени. В этом было столько волшебства, что то, другое волшебство, заключённое в толстые книги, выраженное в заклинаниях, казалось далёким и ненастоящим. Стоило так подумать — и над левым плечом раздавался тихий смех: «Хочешь убежать от меня? Думаешь, я не найду тебя здесь?»

«Пожалуйста! Дай мне несколько недель покоя! Только несколько недель!..» — мысленно просил Карл.

Но покоя ему не дали. Зайдя как-то после работы в спальню, он увидел на тумбочке конверт со своим именем и большой печатью. Прислушавшись, не идёт ли кто-нибудь по коридору, Карл открыл конверт и пробежал глазами письмо: «Мистер Карл Штерн... отдел по работе с несовершеннолетними волшебниками при Министерстве Магии... Чемпионат мира по квиддичу... возможность побывать... Ждать у здания приюта... в шесть часов...»

Чемпионат мира по квиддичу?.. А как же работа?.. Перечитав письмо, Карл понял, что его приглашают только на финал — значит, он будет отсутствовать всего один-два дня...

Но оставалось самое сложное. Софи мало интересовал спорт, а вот Тэд полжизни бы отдал, чтобы посмотреть финальный матч. Если бы можно было отдать ему билет...

Карл промучился несколько дней, не решаясь поговорить с Тэдом. Наконец, когда времени уже не осталось, он подошёл к мальчику и сказал:

— Знаешь... Меня тут пригласили на матч... по футболу...

Глаза Тэда зажглись надеждой.

— Но туда могут пойти только ученики моей школы...

В глазах зажглась зависть.

— Я уезжаю завтра утром... в шесть... Прости, если бы можно было, я бы обязательно отдал тебе билет... — пробормотал Карл, глядя в пол.

— ...Ничего... Мне не очень-то и хочется... — Тэд тоже смотрел в пол. — Придётся вставать в такую рань... — проворчал он и, развернув коляску, покатил её по коридору.

Карл смотрел на него — и сердце сжималось от тупой, бессильной жалости. Он мысленно пообещал себе, что поступит в университет, найдёт работу и обязательно отведёт Тэда на настоящий чемпионат мира по футболу.

Вставать действительно пришлось рано: вечером Карл никак не мог заставить себя собрать вещи. Он давно заметил, что горе и радость вычисляются по разным формулам. Горе, которое не с кем разделить, становится больше, а неразделённая радость уменьшается.

Багаж получился невелик: зубная щётка, паста, полотенце, книга стихов Альфреда фон Дитриха, волшебная палочка и письмо. Карл медленно складывал в рюкзак предмет за предметом, но всё равно пришёл на место встречи раньше назначенного времени.

Он положил рюкзак на асфальт, сам сел на бордюр и достал книгу. На плечо тяжело опустился Рабэ.

— Извини, в письме не написано, что я могу взять с собой животное или птицу, — сказал Карла, осторожно погладив ворона. — Меня не будет всего пару дней. Софи и Тэд позаботятся о тебе.

Но ворон, кажется, остался недоволен решением Карла.

Мальчик вздохнул и вернулся к книге. Он прочитал её несколько раз, но ему нравилось снова и снова находить в ней стихотворения, созвучные его настроению. Сегодня стихотворение нашлось удивительно быстро.

* * *

Бабочки почти отцвели, приходит пора стрекоз

Пыль-песок, роса-трава под ногами

Млечный Путь над головой

Между — терпкий воздух

Днём — стрелы солнца с неба на землю

Ночью — стрелы дождя

Гроздья красной рябины — непролитая кровь какого-то Бога

Черная рябина — кровь демона

Мир — чаша

Мы почти допили лето

Скоро нам нальют осень...

Рядом послышался звук шаркающих шагов, Карл поднял голову и увидел Франца.

— Боялся, что не успею, — сказал старик, опускаясь на бордюр рядом с мальчиком. — Вот принёс... Подумал, тебе пригодится, — он вложил в руку Карла несколько смятых купюр.

— Что это? — удивился Карл.

— Как что? Твоя зарплата!.. Вдруг тебе на этом матче купить чего-нибудь захочется.

Может, и захотелось бы, но нужно копить деньги на обучение.

— Пусть лучше они у вас пока побудут, — сказал Карл, возвращая Францу деньги. Потом подумал и оставил себе одну бумажку. — Этого вполне хватит.

Франц улыбнулся.

— У меня надёжнее, чем в банке!.. Ты в шесть уезжаешь?

— Да...

Было уже шесть. Франц сочувственно посмотрел на мальчика, боясь, что история с бесплатным билетом на матч окажется чьей-то злой шуткой. Карл думал о том же.

— Что читаешь? — спросил Франц, пытаясь отвлечь его от грустных мыслей.

— Стихотворения... Это мой любимый поэт... Его зовут Альфред фон Дитрих.

— Фон Дитрих? — удивился Франц.

— Вы слышали о нём? — обрадовался Карл.

— А как же! У нас о капитане фон Дитрихе ходили легенды. Альфред был одним из лучших пилотов. Вместе с Гербертом Айзенхерцем они сделали столько вылетов — и каждый раз поражали цель!.. — в его голосе звенел азарт мальчишки, стреляющего из рогатки по пустым бутылкам. — Ни одного промаха, представляешь?! — вдруг он замолчал и снова превратился в старика. — Но Альфред не любил войну... Он летал высоко, но, когда возвращался, у него был такой взгляд... словно он видел глаза каждого, в кого попал осколок сброшенного им снаряда... Вот его отец — другое дело. Тот упивался войной. Кажется, только там, окружённый смертью, он чувствовал себя по-настоящему живым...

— А что произошло с Альфредом после войны?.. Тут написано, что он умер в сорок девятом...

— Не знаю... В конце войны меня перебросили на другой фронт, и больше я его не встречал, — ответил Франц.

Карл хотел ещё многое узнать об Альфреде, но тут к ним подошла высокая женщина в строгом костюме.

— Ты Карл Штерн? — деловито спросила она.

— Да...

— Быстрее, мы уже опаздываем! — сказала женщина, словно это она ждала его полчаса.

— Ну, мне пора... — виновато протянул Карл, глядя то на Франца, то на Рабэ.

Ворон неохотно расправил больное крыло и странными зигзагами, словно прыгая по воздуху, перелетел на ограду.

— Быстрее! — повторила женщина, посмотрев на часы, и пошла по дороге к парку. Карл побежал за ней.

В парке ещё никого не было, только фантики и опавшие листья ждали тех, кто прочитает по ним историю вчерашнего дня. На одной из скамеек лежала забытая шахматная доска.

— На счёт три мы оба коснёмся этой доски, понял? — сказала женщина.

Кивнув, Карл грустно посмотрел в сторону: снова он был чьей-то работой, заданием, которое хотелось поскорее выполнить и забыть.

— Готов? Три, два...

Карл задумчиво разглядывал доску, выбирая, какой клетки коснуться: чёрной или белой.

— Один!

Он зажмурился и ткнул наугад. Тело вдруг начало разрывать на части, а потом эти части каким-то невероятным образом снова собрались вместе — и он оказался на холме, с которого открывался вид на долину, сплошь покрытую палатками.

— Быстрее! — крикнула женщина. Даже прибыв на место, они всё ещё опаздывали.

Женщина дала несколько фунтов привратнику, и он пропустил их в палаточный лагерь. Хотя, как заметил Карл, палатки выглядели таковыми только снаружи. Внутри некоторые из них напоминали небольшие дома с камином и лестницей на второй этаж.

— Тебе туда, — женщина показала на палатку из тёмно-зелёного брезента. — Да, чуть не забыла, твой билет, — она порылась в сумочке. — Не потеряй, а то поедешь домой, — с этими словами женщина сунула ему билет и исчезла в гудящей толпе.

Карл повертел билет в руках: первый ряд, вот это да!.. В приюте их несколько раз водили в театр, но он ни разу не сидел в первом ряду!..

Добравшись до места назначения, Карл осторожно заглянул внутрь. Тут чья-то рука втащила его в палатку, которая не превратилась ни в квартиру, ни в комнату — а так и осталась обычной палаткой.

— Наконец-то! Я уж подумала, что зря выбивала четвёртый спальник! Валери Дюран!

Карл с удивлением смотрел на невысокую девочку, протягивающую ему руку. Её каштановые волосы, которые могли бы красивыми волнами падать на плечи, короткими завитками топорщились в разные стороны. В карих глазах плясали чёртики. На полинявшей футболке красовался зеленокожий инопланетянин, а в старой джинсовой юбке было больше дырок, чем ткани.

— Привет... Меня зовут Карл, — он осторожно пожал её руку.

— Представляешь, — Валери снова вернулась к теме недостающего спальника, — они считают, если ребята близнецы, так им хватит и одного мешка!..

То, что Карл сначала принял за сваленную в кучу одежду, поднялось и — оказалось двумя мальчиками с одинаковыми лицами.

— Вот! — Валери подтолкнула их вперёд. — Найди десять отличий!

Братья испуганно смотрели то на Карла, то на Валери, потом опустили глаза. Светлые волосы были такими тонкими, что сквозь них просвечивала кожа.

— Это Тапани Корхонен, он старший. А это Матти. Они финны, из Дурмстранга, — добавила Валерии так, словно это многое объясняло.

Карл пытался вспомнить, названия каких городов в Финляндии он знает, но в голову приходили только Хельсинки.

— Они говорят по-английски? — неуверенно спросил он.

— Немного, — ответила Валери, у которой ударение тоже часто сползало в конец слова — на французский манер. — Они такие странные, потому что только пару дней назад узнали, что волшебники. Просто в Дурмстранге не оказалось других сирот — вот их и отправили сюда. Благотворительность ведь сейчас в моде!.. Вообще-то у них есть отец. Мать умерла, когда им было по семь. Потом отец женился второй раз — и парни оказались за бортом.

— Понятно... — тихо произнёс Карл. — А ты как попала в приют?

— А меня просто выбросили!.. — беззаботно пожала плечами Валери. — А ты?

— Меня тоже... просто выбросили... — глухо ответил он.

— О’кей! — не к месту произнесла английское слово Валери. — Матч завтра, поэтому сегодня нам нужно всё здесь облазить.

Карл не был уверен, что ему и малышам Корхонен сильно хочется осматривать окрестности, но одно дело у него действительно было, поэтому, достав из рюкзака полученную от Франца бумажку, он бросил сумку в угол палатки и сказал:

— Я готов.

— Ребята! Идём гулять! — скомандовала близнецам Валерии. Тапани и Матти взялись за руки и вышли из палатки, испуганно озираясь.

— Мне нужно купить сувениры, — сказал Карл, пока Валерии не предложила какой-нибудь безумный маршрут.

— Нет проблем! Я видела тут недалеко одного милого продавца...

Продавец оказался настолько милым, что согласился продать свой товар за фунты. Для Тэда Карл выбрал значок с изображением игрока по имени Виктор Крам. Кто это такой, Карл не знал, но худой, темноволосый юноша с крючковатым носом напомнил ему профессора Снейпа. Сейчас изображение на значке двигалось, но в руках Тэда должно было замереть, превратившись в обычную фотографию.

А Софи Карл решил купить большую разноцветную конфету на палочке — таких она точно никогда не видела!.. На остаток денег он попросил продавца насыпать ему леденцов в прозрачных фантиках и отдал леденцы близнецам. Те испуганно смотрели то на сладости, то на Карла, потом спрятали их в карманы и начали тихо обсуждать что-то по-фински.

— А это нам с тобой по леденцу, — сказал Карл, протягивая Валери оранжевую конфету.

— Спасибо, апельсиновые — мои любимые! — обрадовалась Валери.

Карл был почему-то уверен, что она сказала бы так, даже если бы он дал ей леденцы со вкусом тыквенного сока.

— А у тебя что? — спросила Валери, запихав леденец в рот. — Яблоко?

Карл развернул зеленоватый леденец.

— Нет, не яблоко... — он посмотрел надпись на прозрачном фантике. — Мята и тысячелистник...

Чтобы приготовить Морочащую закваску нужны трава цинги, Levisticumofficinale, тысячелистник... Немного больше тысячелистника — и вместо Морочащей закваски получился...

— Пойдём! — воскликнул Карл, хватая Валери и близнецов за руки. — Ты хотела всё здесь осмотреть, пойдём!..

Они до вечера бродили по долине, заглядывая в разноцветные палатки. Откуда-то их выгоняли, куда-то приглашали... Воздух был наполнен шумом голосов, произносящих слова на разных языках. Перед глазами мелькали разноцветные ткани...

Солнце село... Небо стало розовым, золотым, фиолетовым — а потом погасло. Появились звёзды...

— Давай посидим где-нибудь? — предложила Валери.

Карл, с беспокойством поглядывающий на уставших близнецов, согласился.

— Может, вон у того костра?..

Они пошли к костру, вокруг которого сидели высокие люди с кожей цвета горячего шоколада. Светлая их одежда была расшита узорами из жёлтых, зелёных и красных нитей. Люди пели песни на незнакомом языке.

Дети опустились на траву поодаль, чтобы не мешать. Близнецы почти сразу заснули. В неровных отблесках костра они казались совсем одинаковыми. И только рука Тапани лежала на плече Матти, словно и во сне старший брат пытался защитить младшего.

Карл смотрел на них и думал, что, несмотря на всё горе, которое произошло с ними и ещё произойдёт, они никогда не будут одиноки. Закрыв глаза, мальчик попытался представить, какой стала бы его жизнь, если бы у него тоже был брат, но потом бросил эту глупую затею. Младшего брата у него быть не могло. А старший ненавидел бы его за то, что он лишил его матери.

Тем временем песня закончилась.

— Красиво они поют... — прошептала Валери.

— Спасибо, — повернувшись к ним, произнёс по-английски один из людей.

— Вы знаете английский? — удивилась девочка.

— У нас в стране два языка, — объяснил он.

— А из какой вы страны? — вежливо спросил Карл.

— Из Эфиопии.

— Ваш язык очень красивый!..

— Спасибо... Мы пели на амхарском. Хотите ещё послушать?

— Да! — в один голос ответили Карл и Валери.

— Двигайтесь ближе к огню.

— Наши друзья заснули, потому что они очень маленькие, — показала на братьев Валери.

Мужчина поднялся и перенёс малышей поближе к костру.

— Они близнецы! — с гордостью добавила Валери, словно это и так не было видно. — Мы долго гуляли. Они устали и уснули.

— У нас есть песня для хороших снов, — мужчина переглянулся с друзьями — и они запели тихую, зачаровывающую песню.

Карл слушал мягкие звуки и смотрел на детей, улыбающихся во сне. Он знал, Тапани и Матти вернулись сейчас в те времена, когда у них была мама.

Последний звук растаял в пламени костра, мужчина сказал что-то друзьям на амхарском. Они помешали содержимое небольшого котла — и воздух наполнился ароматом горячего шоколада. Мужчина достал пиалы, разлил шоколад и протянул детям.

— Нам тоже? — обрадовалась Валери и принялась будить близнецов. — Ничего, снов они ещё насмотрятся, а такого им, может, за всю жизнь больше никто не предложит! — шёпотом объяснила она собиравшемуся остановить её Карлу.

Все сделали по глотку, стало сладко и тепло.

— Расскажите нам, пожалуйста, сказку!.. — попросила Валери.

Карл с грустью посмотрел на девочку: встретив добрых взрослых, она пыталась за один вечер получить от них всё, чего не дали родные отец и мать.

— Сказку? — улыбнулся мужчина. — Хорошо... Я расскажу вам сказку о тигрёнке и козлёнке.

Детёныш тигрицы и детёныш козы встретились на склоне горы и целый день играли вместе. А когда наступил вечер, каждый вернулся в свой дом.

Тигрёнок пришёл к своей матери и сказал:

— Я сегодня так хорошо играл с маленьким козлёнком! Нам было так весело!

Тигрица сказала:

— До чего же ты глуп! Ты не достоин своего отца! Ты должен был убить этого козлёнка. Тогда мы напились бы его крови и съели бы его мясо. Завтра утром пойди к нему. Обмани его. Скажи ему: «Давай поиграем!» — и замани в лес. А потом задуши и принеси сюда. Так поступают настоящие тигры!

— Хорошо, — сказал тигрёнок, — я сделаю, как ты говоришь.

Козлёнок пришёл к своей матери и сказал:

— Я сегодня так хорошо играл с маленьким тигрёнком! Нам было так весело!

Старая коза сказала:

— До чего же ты глуп! Ты не достоин своего отца! Ты должен знать, что тигры наши враги. Если завтра он придёт и скажет: «Пойдем поиграем!» — не выходи к нему. Он заманит тебя в лес, а потом набросится на тебя, задушит и разорвёт на клочки. Так поступают все тигры.

— Хорошо, — сказал козлёнок, — я сделаю, как ты говоришь.

На другой день тигрёнок подошёл к дому, где жил козлёнок, и стал звать его:

— Козлёнок! Козлёнок! Выйди ко мне! Давай поиграем, как вчера!

Козлёнок сказал:

— Нет, я к тебе не выйду!

Тогда тигрёнок спросил:

— Почему же? Вчера мы так хорошо с тобой играли!

Козлёнок сказал:

— В твоём доме тебе дали совет, и в моём доме мне дали совет. Поэтому мы никогда больше не будем играть вместе!

И тигрёнок ушёл.

— Сын мой, — спросила его тигрица, — почему же ты не принёс козлёнка?

Тигрёнок ответил:

— Он знает, кто я такой. Ему всё обо мне сказали.

— Рассказываешь сказки, Десталем? — раздался мягкий, чуть насмешливый голос.

— Дала! — воскликнул мужчина и, быстро поднявшись, обнял друга. — Не знал, что увижу тебя здесь.

— Все пути пересекаются, а уж наши-то и подавно, — проговорил тот, кого он назвал Дала.

— Ты прав!.. Смотри, сегодня Бог привёл к нам детей!..

— Меня зовут Валери Дюран! Я из Шармбатона! — вскочив, выкрикнула Валери. — А это Тапани и Матти Корхонен из Дурмстранга!

— Очень приятно, — он слегка наклонил голову и посмотрел на Карла.

— Меня зовут Карл Штерн... Я учусь в Хогвартсе... — почему-то смутившись, проговорил мальчик.

— Дала Вонгса, — представился волшебник. — У тебя почти такое же имя, как у меня, Король Звезды.

— Нет... — ещё больше смутился Карл. — Это просто... у меня нет имени...

— У всех нас есть имена...

— А из какой вы страны? — перебила Валери.

— Из Страны тысячи слонов и белого зонтика, — ответил волшебник.

— Неправда! Нет такой страны!.. — обиженно надула губы девочка.

— Если ты не знаешь такой страны, это не значит, что её нет, — улыбнулся Дала.

— А сказки вы знаете? — спросила Валери.

— Я знаю много сказок.

— Расскажите!.. Только чтобы это была сказка про девочку! — крикнула она и быстро посмотрела на Десталема, испугавшись, что тот решит, будто ей не понравилась история про козлёнка с тигрёнком.

— Что ж, я расскажу тебе сказку, ученица Шармбатона. И в ней будут три девочки! — медленно проговорил Дала. — Эта сказка называется «Дары жизни».

На тропе меж гор лежало существо. Не было у него ни головы, ни рук, ни ног, и звуки, произносимые им, не были похожи на слова.

Проходившие путники смеялись над ним, бросали в него камни, ибо отличалось оно от них и не понимали они его языка.

Но вот шли по тропе три сестры. И увидели они существо, и жалость коснулась их сердец — ибо живым было то существо и страдало. И принесли они воды из горной реки, собрали плоды в лесу, напоили и накормили существо, залечили его раны и согрели пламенем костра. И существо вдруг преобразилось, и появились у него и голова, и тело. И тысячи лиц сменялись на его лице, и наконец приняло оно вид их умершей матери. И поняли сёстры, что это Жизнь стоит перед ними.

И сказала Жизнь:

— За вашу доброту награжу я вас.

Слышал эти слова питон. Но был он труслив и боялся, что Жизнь заметит его, потому, не дослушав, уполз к своему господину.

Жизнь тем временем подозвала младшую сестру и коснулась её глаз со словами:

— Дарую я тебе способность видеть скрытое. Будешь ты читать в сердцах живых существ, как в открытой книге. И никакой покров не спрячет от тебя их душу.

И подозвала она среднюю сестру и коснулась её лба со словами:

— Дарую я тебе способность понимать увиденное, будь то радость или горе, рождение или смерть. Будешь ты уметь принимать всё, приходящее к тебе, и отпускать всё, чему должно уйти.

И подозвала она старшую сестру и коснулась её груди со словами:

— Дарую я тебе способность любить. И какое бы оружие ни создали живущие на земле, не сможет оно победить твою душу, ибо не существует ничего сильнее любви.

Поклонились сёстры и поблагодарили Жизнь, а она сказала:

— Только помните, что не должны вы разлучаться. Ибо невозможно понимать, не видя. И невозможно любить, не понимая.

Снова поклонились сёстры и отправились в свою деревню.

Шло время. И явился в их деревню князь из далёкой северной провинции. Увидел он среднюю сестру и влюбился, и позвал с собою. И она полюбила его и хотела поехать с ним, но помнила слова Жизни, потому пришла к старшей сестре и сказала:

— Я полюбила князя и хочу пойти за ним. Поэтому прошу тебя, возьми дар, который дала мне Жизнь, ибо нельзя разлучать понимание и любовь.

Согласилась старшая сестра и взяла дар, а средняя уехала вместе со своим будущим мужем.

Шло время. И явился в их деревню князь из далёкой южной провинции. Увидел он младшую сестру и влюбился, и позвал с собою. И она полюбила его и хотела поехать с ним, но помнила слова Жизни, потому пришла к старшей сестре и сказала:

— Я полюбила князя и хочу пойти за ним. Поэтому прошу тебя, возьми дар, который дала мне Жизнь, ибо нельзя разлучать зрение и понимание.

Согласилась старшая сестра и взяла дар, а младшая уехала вместе со своим будущим мужем.

Шло время. И пришли в деревню воины. И забрали они старшую сестру, и привели к своему господину. У ног его свернулся трусливый питон. Посмотрел он на девушку и подтвердил, что её вместе с сёстрами наградила Жизнь своими дарами. И господин встал с трона и приказал пленнице отдать дар. Но ничего не ответила она. Тогда он приказал пытать её, ибо надеялся, что в муках откроет она ему свой дар или дар проявит свою силу. Но дар молчал, молчала и пленница, только в глазах её дрожали боль и сострадание.

Тогда приказал господин назвать ей место, где скрылись сёстры её, ибо хотел получить все три дара. Но ничего не сказала она. Тогда он отдал её своим солдатам, ибо надеялся, что, не выдержав унижения, откроет она убежище сестёр или дар проявит свою силу. Но дар молчал, молчала и пленница, только в глазах её дрожали боль и сострадание.

И вот, когда почти не осталось в измученном теле жизни, явилась перед господином высокая фигура. И тысячи лиц сменялись на её лице, и наконец приняла она вид его умершей матери. И понял господин, что это Жизнь стоит перед ними.

И спросила Жизнь:

— Чего ты хочешь?

Господин ответил:

— Хочу получить твои дары! Больше всего на свете хочу получить твои дары! Все три!

И сказала Жизнь:

— Что ж, будь по-твоему. Я исполню волю твою, господин! Отпусти пленницу, и даю слово — ты получишь мои дары!

Господин освободил пленницу и протянул руки к Жизни.

И сказала Жизнь:

— Ты получишь мои дары! Станут они итогом пути твоего. И какие бы дороги ты не выбирал, куда бы ни бежал, в конце будут ждать тебя они. Будешь собирать золото, порабощать города и женщин, пить вино и вдыхать травы забвения, но всякая жажда будет оборачиваться ещё большей жаждой, и ничто не будет способно утолить её, кроме моих даров. Снова и снова будешь ты возвращаться за ними в этот мир и не обретёшь свободу, пока не научишься видеть, понимать и любить.

— Недетскую сказку ты выбрал, — нахмурившись, проговорил Десталем.

— Сказки создаются для людей, а не для детей, — спокойно возразил Дала. — И не вина сказок, что взрослые читают газеты, выбирая не вечность, а мгновение... Не сердись, друг мой! Кто знает, быть может, я сократил путь этих детей на несколько кругов... Но уже поздно, мне пора возвращаться.

— Ты всегда желанный гость у нашего костра, — сказал Десталем.

Дала поклонился и, не сказав ни слова, направился дальше по дороге между палаток.

— Он никогда не прощается... — тихо проговорил Десталем. Через несколько мгновений, будто очнувшись от своих мыслей, он посмотрел на детей. — Час действительно поздний.

— Спасибо большое за песни, сказки и шоколад, — поблагодарил волшебников Карл.

Десталем улыбнулся.

— Я провожу вас до палатки, мало ли что...

Карие глаза Валери радостно засветились в темноте: нечасто встретишь взрослого, который совершенно бесплатно угостит сладостями, расскажет красивые истории да ещё будет волноваться о тебе. Она гордо вышагивала рядом с высоким мужчиной, жалея, что сейчас ночь и так мало людей видят её. Тогда бы они поняли, что она не просто жалкий подкидыш, что у неё тоже могут быть вот такие большие друзья!..

Карл думал почти о том же. Он представлял, какой была бы его жизнь, если бы он рос среди людей, похожих на тех волшебников, которых встретил у костра. Он снова и снова вспоминал слова Десталема: «Смотри, Дала, сегодня Бог привёл к нам детей!..» И теперь уже тот мир с его волшебством увядающего лета, фантиками-корабликами и белыми червячками сигаретных окурков казался Карлу далёким и ненастоящим. «Что же ты за человек! — с горечью повторял себе он. — Почему ты не можешь выбрать один мир и жить в нём?!»

Утомлённые долгой прогулкой и разговорами, дети проснулись только к полудню. Ещё немного побродили по палаточному лагерю, а потом вместе со всеми потянулись к стадиону, напоминающему огромный, сияющий огнями корабль, который так и не спустили на воду.

Карл посмотрел билеты Валери и близнецов — у всех были места в первом ряду. Похоже, мода на благотворительность была международной. Но, придя на стадион, Карл понял причину подобной щедрости. Если в футболе действие разворачивалось на земле и первые места была самыми дорогими, то в квиддиче игра происходила в воздухе — и лучшие места находились на верхних трибунах. Усаживая близнецов, изумлённо тянущих тонкие шеи, он усмехался собственной глупости — надо же быть таким наивным!..

— Давай поднимемся туда? — предложила Валери, и чёртики в её глазах заплясали быстрее.

Карлу не хотелось ловить на себе полусочувственные-полупрезрительные взгляды обитателей верхних рядов, но он волновался за Валери, которая в ответ на несдержанные слова чистокровных волшебников могла выкинуть такое, что мгновенно лишилась бы и своего места в первом ряду.

— Хорошо, — согласился он.

— А вы, малыши, сторожите наши места! — распределила роли Валери и побежала наверх.

Запрыгнув на последнюю ступеньку, она повернулась лицом к стадиону и, разведя руки в стороны, крикнула:

— Ура!.. Я птица! Я могу летать!..

— Подобные полёты плохо заканчиваются, — раздался спокойный, с лёгким оттенком презрения голос — и, пожалуй, впервые Карл был согласен с мистером Малфоем.

— Для всех будет лучше, — продолжил Люциус Малфой, — если вы оставите птиц в небесах, а сами вернётесь на положенное вам место.

Плечи девочки поникли, руки сжались в кулаки.

— Валери!.. — остановил её Карл.

— Кто это? — надменно спросил поднявшийся за отцом Драко. — Такая же, как ты?

— А ты кто такой?! — с вызовом произнесла девочка.

— Мы с ним учимся вместе, — тихо объяснил Карл.

Мистер Малфой сжал рукоять трости — впервые его сыну давали такое определение: мальчик, который учится вместе с грязнокровкой. Он собирался что-то сказать, но тут к ним поднялась молодая женщина.

Дорога, наверное, утомила её, она прижимала тонкую руку к груди, а другой поддерживала складки дорогого платья. На мгновение Карл забыл и о Валери, и о мистере Малфое, он смотрел только на женщину. Она была похожа на лилию в мире, где лилии уже не растут. Кожа женщины была такой белой, что даже воздух, казалось, мог её испачкать. Светившиеся холодной синевой глаза смотрели на Карла, не замечая его, но холодность и надменность женщины не могли заглушить в нём почти священный трепет перед единственным словом — мама, потому что это была мама Драко Малфоя.

— Матч скоро начнётся, — сказала она мужу.

— Да, Нарцисса, — ответил он.

Тут к ним подошли важный господин в дорогом костюме, семья Рона Уизли и сам Рон со своими друзьями — Гарри и Гермионой. Карл едва заметно кивнул им и потянул Валери за рукав.

— Нам пора.

Валери вырвала руку, но спустилась с верхней ступеньки.

— Пойдём, — повторил Карл.

И дети медленно пошли вниз, а стоящие в проходе люди стали подниматься наверх.

Плюхнувшись на сиденье, на которое за время их отсутствия так никто и не покусился, Валери демонстративно отвернулась, словно квиддич потерял для неё всякий интерес.

— Ты за кого болеешь? — спросил Карл, пытаясь отвлечь её.

— За Ирландию.

— Почему?

— Там холоднее, — непонятно ответила Валери. В мыслях она всё ещё находилась наверху и вела уничтожающий разговор с надменным отцом и выскочкой-сыном.

Карл оставил свои попытки развеселить ставшую вдруг неразговорчивой девочку и в мыслях тоже поднялся наверх. Как и Валери, его не интересовала сейчас возможность увидеть вблизи пролетающий снитч, но, не решаясь даже в мыслях вести разговоры, он представлял, что просто тихо стоит рядом с красивой и строгой женщиной. Воображаемая леди Малфой была чуть ли не реальнее настоящей, поэтому Карл не заметил, как на стадионе показались вейлы — талисман Болгарии.

Валери вейл заметила — и на её лице появилось выражение резкой неприязни.

— Подумаешь, — пробормотала она, обращаясь то ли к Карлу, то ли к себе. — Только идиотке понравится, когда на тебя так пялится весь стадион. И только идиот влюбится в безмозглую куклу!.. Это же всё ненастоящее!

На смену вейлам пришли лепреконы (талисман Ирландии) и осыпали зрителей золотом.

— И это всё ненастоящее... — проворчала Валери, наблюдая, как люди вскакивают со своих мест, пытаясь поймать золотые монеты. — Взрослые, а не знают, что бесплатно в жизни ничего не даётся...

Наконец начался долгожданный матч. Для Карла, не знавшего игроков ни в лицо, ни по номерам, все они превратились в стаи разноцветных точек. Зелёные побеждали, но одна красная точка была быстрее. Судя по словам комментатора, этой точкой был спортсмен со значка — Виктор Крам. Карл обрадовался — будет, что рассказать Тэду — и оставшуюся часть матча смотрел с большим вниманием.

Она оказалась недолгой. Виктор Крам поймал снитч, и, хотя это не спасло Болгарию, он стал героем матча.

— Это всё благодаря мне, — заявила Валери, когда они покидали стадион. — Если бы я болела за Болгарию, победила бы Болгария!

Карл думал, что Валери, переполненная сознанием собственного могущества, поведёт их в очередной поход по долине, но девочка вдруг сказала:

— Давайте посидим в нашей палатке?

И, спрятавшись в своём маленьком домике, они до вечера рассказывали друг другу о забавных случаях, произошедших в их небогатой на радости жизни, учили английские, французские и финские слова, писали свои имена на других языках... Снаружи доносились музыка, песни, и весёлые крики болельщиков...

— Мир — радость... — тихо сказал Тапани на ломаном английском. — Мы внутри... Хорошо...

Дети знали, что завтра сказка закончится, но сегодня они с улыбками засыпали под звуки неизвестных инструментов и голоса, говорящие на незнакомых языках...

Проснулись они от криков, в которых теперь слышались страх и боль. Путаясь в спальниках, все четверо выбрались из палатки. Лагерь был охвачен паникой. Люди бежали кто куда, толкаясь и давя друг друга.

Дети тоже побежали — и вдруг увидели впереди людей в чёрных плащах с капюшонами. А в небе над ними висели странные фигуры. Издалека они напоминали кукол из детского театра, но кукловод словно тянул за все ниточки сразу — и куклы нелепо дёргались, исполняя странный, уродливый танец.

Карл подошёл ближе и понял, что это не куклы.

Женщина висела вниз головой, ночная рубашка задралась, покрытые гусиной кожей ноги дёргались в разные стороны. Муж пытался ей помочь, но снова закричал от резкой боли, выгнувшей его тело. Рядом, путаясь в пижамах, кричали дети.

Валери закрыла ладонями глаза близнецам.

И тут в небе, заслоняя звёзды, появилось странное облако. Оно медленно увеличивалось — и превратилось в огромный череп, изо рта которого выползла змея.

По долине прокатился вопль ужаса. Люди в капюшонах опустили палочки и бросились бежать.

Валери что-то бессвязно шептала, прижимая к себе Тапани и Матти.

— Нужно вернуться в палатку, там наши вещи, — сказал Карл.

Валери не слышала.

— Пойдём, — он взял её и детей за руки и повёл к палатке.

— Слишком поздно, — рассудительно сказал он самому себе, когда они пришли: палатка превратилась в кучу порванных лоскутов.

Порывшись в них, он достал свой рюкзак, вещи Валери и братьев.

— Найдём другое место и переночуем там.

Другое место оказалось найти не просто. Всюду царил хаос. Палатки были перевёрнуты вверх дном, траву усыпали осколки стекла, где-то продолжались пожары.

— Остановимся здесь, — предложил Карл, когда они вышли на небольшую возвышенность у края долины.

Близнецы устало опустились на землю. Валери отошла в сторону и, нахмурившись, наблюдала за суматохой в лагере.

Карл достал из рюкзака куртку и накрыл ею братьев, потом подошёл к Валери.

— Они ведь не волшебники, да? Та семья? — глухо проговорила девочка.

— Думаю, нет, — тихо ответил Карл, которому истязаемый мужчина напомнил привратника.

— Зачем люди в плащах это сделали? Просто, чтобы посмеяться?

— Наверное, — произнёс он ещё тише.

— Сволочи!.. Сволочной мир!.. Не хочу здесь жить!

Карл понимал, что должен найти для неё какие-то правильные слова, но слова никак не находились.

Валери вернулась к близнецам и сказала резче, чем обычно:

— Мы будем спать здесь. А завтра утром уедем домой! Всё, ложитесь — и чтобы ни звука!

Сама она легла на траву лицом к земле и проговорила угрожающе:

— Если кто-то меня разбудит, убью!

Но Карл знал, что она не заснёт.

Ему самому тоже не спалось. Глядя на высокие звёзды, которые уже не заслоняли никакие облака, он вспоминал свои недавние размышления об отношении людей к чудесам. Но как волшебники относятся к людям?.. Придя в их мир, кем бы они стали для людей?.. Друзьями, помощниками, наставниками?.. А может, вместо того, чтобы дарить радость и веру в чудесное, они решили бы превратить тех, кто не умеет произносить заклинания, в рабов?..

Сегодня страшное облако со змеёй спасло человеческую семью. Наверное, им сотрут память или сделают что-то в этом роде. Но пережитые мгновения ужаса, боли и унижения убивают часть души. И воскресить её уже не сможет никакая магия...

Мысли мешали спать. Карл понимал, что завтра (уже сегодня!), вернувшись к Тэду и Софи, должен будет улыбаться, а на улыбку нужны силы, но, даже закрывая глаза, видел перед собой искажённое болью лицо той женщины.

Чтобы не видеть её, он смотрел на звёзды — и вдруг оказался на берегу океана. Волны, в лучах солнца казавшиеся разноцветными, мерно набегали на песок.

Постепенно цвет воды стал темнеть, а сам океан медленно начал отступать, открывая покрытое кораллами дно. Он всё мелел и мелел — пока не осталась крохотная чёрная лужица. Из воздуха появился серебряный ковш и, оставляя след на песчаном дне, зачерпнул чёрной воды, водорослей и песка. Их едва хватило, чтобы наполнить ковш на одну треть. Потом невидимый творец слепил тело и влил в него содержимое ковша.

На бледном лице медленно открылись мутные, цвета морского ила глаза — и Карл понял, что этот человек безумен. В страшном одиночестве своём, мучимый теми крохами души, что оставили ему предки, шёл он по дну обмелевшего океана, оставляя неровные следы...

Его разбудила Валери.

— Собирайся, за нами пришли, — сказала она, бросая ему куртку.

Тапани и Матти испуганно смотрели на женщину в строгом костюме.

— Быстрее, мы опаздываем! — сказала женщина.

Она отвела их к порталам.

— Вы сюда, ты сюда, а ты сюда! Быстрее! — она подтолкнула их в спину.

Карл коснулся старой газеты и оказался в парке. Вместо того, чтобы пойти в приют, он сел на скамейку и опустил голову на руки. Надо улыбаться. Он попробовал растянуть губы в улыбку — получилось. Потом переложил значок и разноцветную конфету на палочке в карман куртки и пошёл домой.

В приюте было тихо — все ещё спали. Вдруг в конце коридора он увидел Тэда.

— А говорил, что не любишь рано вставать... — произнёс с ласковым упрёком Карл, подходя к нему.

Лицо у Тэда посерело, под глазами лежали тёмные круги. Он посмотрел на Карла и сказал всего одно слово:

— Софи.

— Что?.. Что Софи?!

— Вчера её сбила машина. Она жива. Только она больше не может видеть.