Король звезды (джен)

За окном медленно падал снег. На подоконнике нераскрытыми лежали книги и тетради... Морозное стекло запотевало от неровного дыхания, а потом тёплый след тихо таял... Детям в приюте нравилось дышать на стёкла, а потом рисовать смешные рожицы или выводить самое главное в мире уравнение: «А + В = любовь».

Ему тоже хотелось что-то написать на стекле, но все буквы словно потерялись. Только снег медленно падал за окном...

Он снова вспоминал свой короткий разговор с директором... С профессором всё внутри решилось как-то само собой. Да и, подумав хорошенько, Карл понял, что профессор не мог знать о планах Тёмного Лорда. Слишком искренне он всегда презирал неспособность своего ученика справиться с простейшими заданиями, слишком искренне ненавидел в нём убийцу матери... Другое дело — директор... Во взгляде Альбуса Дамблдора Карл никогда не видел ни ненависти, ни презрения...

И, снова вспоминая их короткий разговор, он вынужден был признаться себе, что понимает смысл несказанных директором слов... Конечно, директор не мог знать что-то наверняка, но его мудрость позволила ему строить предположения, которые оказались недалеки от истины. Директору хватило мудрости увидеть в болезненном, не особенно способном ребёнке нечто большее, хватило сил не верить, что этот ребёнок — убийца.

А ему не хватило... Вот что хотел сказать Альбус Дамблдор: он сам не верил в себя... С детства привыкший видеть вокруг только боль и отчаяние, он легко отдал себя боли и отчаянию... Теперь они чёрной змеёй обвивают запястье, потому только его вина, что...

Да, вина его!.. Но разве правильно, увидев отчаявшегося, сказать ему: «Ты сам виноват в своём отчаянии!» — и пройти мимо?.. Разве правильно, видя чужую боль, не протянуть руки, чтобы забрать хоть немного?..

У директора есть противники, но большинство людей любят и уважают его. Ученики, учителя... Даже профессор Снейп... Все знают, что он испытывает к Альбусу Дамблдору неприязнь, но выше этой неприязни — уважение... Если не уважение, то... какое-то смирение...

А у него смириться не получается... Что-то внутри не даёт покоя... Последние ночи часто снится Седрик... Почему директор позволил ему войти в лабиринт?.. Почему его мудрости не хватило, чтобы предугадать эту смерть?.. Но лучше бы он не знал, лучше бы не знал... Страшно представить, что Седрик стал просто помехой на пути к исполнению великого замысла...

Директор кажется похожим на Бога, строгого и холодного, отделившего себя от человека непроницаемой стеной неба. Он знает истину, но в молчании будет судить людей за её незнание. Он приказывает построить ковчег одному и посылает дожди остальным... Возможно, Бог имеет право решать, кто должен выжить, а кто обречён на смерть... Но человек... Страшно, когда человек становится таким Богом...

Карл отвернулся от окна и посмотрел на сидящего рядом ворона.

— Полковник, расскажите, пожалуйста, об Альбусе Дамблдоре. Каким он был в юности?.. Какая у него семья?.. Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил о его жене, детях... или внуках...

«Для тех, кто решает судьбы мира, нелегко иметь семью...» — ответил ворон. — «Потому что рано или поздно приходится выбирать: семья или мир... И тогда человек либо становится таким бездушным фанатиком, как Ван Стратен, либо...»

Фон Дитрих не привёл второго примера, и Карлу показалось, что он хотел назвать себя, но не решился... Возможно, его имя было бы справедливее поставить рядом с именем Филиппа Ван Стратена.

— А мне кажется, если у тебя нет семьи, трудно принять правильное решение... про мир... — тихо проговорил Карл. — Какая-то семья обязательно должна быть... Не обязательно родная...

Он задумался, кого бы мог назвать своей «семьёй»... Софи, Тед и другие дети из приюта... Бен, Валери, близнецы Корнхонен... Если Валери, то и Джейден... Профессор... Франц... Африканские волшебники, угощавшие их горячим шоколадом, Дала Вонгса... Старая волшебница и кот по имени Томас... Капитан Джейсон Картер... Даже Том Реддл... Конечно, отношения у него с Тёмным Лордом далеко не родственные, зато, наверное, самые прочные... Да, странная получилась семья...

Карл очнулся от своих мечтаний — и вдруг встретился взглядом с вороном. Тот смотрел на юношу с тоской и какой-то горькой жаждой...

— Значит, у директора нет своей семьи... — сказал Карл вслух. — А почему он подружился с мистером Гриндевальдом?

«Геллерт Гриндевальд был ярким, ослепляющим своим блеском!.. Невозможно было не поддаться его обаянию... Геллерт зажёг Альбуса, как пожар зажигает деревья... Но потом Альбус решил гореть в своём огне...»

— Что это значит?

«Геллерт мечтал создать новый мир — кристально чистый, наполненный яркими красками, без примеси грязи!..»

— Грязь — это... грязнокровки?

«Грязнокровки и магглы... Волшебники до сих пор вынуждены ютиться на крохотных территориях, прячась от людей под щитами защитных чар!.. Геллерт считал, что мы достойны лучшего!.. А для этого необходимо было очистить землю от недостойных!..»

— Директор тоже так думал? — с сомнением спросил Карл.

«Как и Геллерт, он хотел сделать мир лучше... Они вместе мечтали найти Дары Смерти...»

— Дары Смерти? Что это?

«Ты не читал сказку о Дарах Смерти?»

— Нет, я знаю только сказку о Дарах Жизни...

«Дары Смерти — воскрешающий камень, мантия-невидимка и непобедимая волшебная палочка. С их помощью Дамблдор и Геллерт надеялись преобразить мир. Но Геллерт всегда понимал, что преображения можно достичь только с помощью борьбы... Дамблдор же... Геллерт говорил, что он был слишком мягким... Однако его мягкости хватило, чтобы отправить его в тюрьму!»

— Почему они поссорились?

«Из-за Ариадны, сестры Дамблдора... Она страдала душевной болезнью, её магия была неуправляема и могла причинить вред окружающим. Для Дамблдора, мечтающего об исцелении мира, больная сестра была обузой. Аберфойл, его брат, обвинил Дамблдора в невнимании к Ариадне. Геллерт вспылил и применил к нему заклинание Круциатус. Завязалась драка — одно из заклинаний попало в случайно вошедшую Ариадну... Дамблдор не знал, чьё заклинание оказалось смертельным, но, думаю, он всегда боялся, что сам убил сестру. Поэтому и перестал общаться с Геллертом. Поэтому ждал, пока Геллерт завоюет почти всю Европу, прежде чем дал ему бой... Он боялся, что в глазах бывшего друга увидит своё отражение и поймёт, что это отражение убийцы...»

Карл потерянно смотрел куда-то вдаль. Рассказ полковника фон Дитриха поразил его... Образ идеального Бога, кроящего людей по своему образу и подобию, рассыпался. Перед ним вдруг предстал обычный юноша с наивными мечтами и страхом оказаться убийцей, страхом, который он пронёс в себе до старости...

Но если директор знает, как ужасно чувствовать себя виновным в смерти, почему же он позволил ему считать себя убийцей?.. Почему он за столько лет не помог профессору Снейпу справиться с чувством вины за смерть женщины с огненными волосами?..

«Знаешь, почему Бог не уничтожит ад?.. Окружённому грешниками легче чувствовать себя святым...»

— А вы?.. — тихо произнёс Карл. — Какой была ваша жизнь, полковник?

Ворон вздрогнул, металлическое крыло чиркнуло по подоконнику: он и ждал, и боялся этого вопроса.

«Зачем тебе моя жизнь, мальчик?.. Ты даже не знаешь, что делать со своей...»

— Я знаю, — возразил Карл. — Один волшебник сказал, что мы должны... забирать боль. Наверное, для этого я здесь.

«И теперь ты хочешь забрать мою боль?» — горько усмехнулся ворон. — «Тебе не хватит души!..»

— Я хочу понять вас...

Полковник некоторое время молчал, потом спросил:

«Что ты знаешь обо мне?»

— Вы учились в Дурмстранге... У вас были жена и сын, Альфред. Он тоже учился в Дурмстранге... Он был поэтом... Вы оба участвовали во второй мировой войне на стороне Германии... Альфред умер через несколько лет после окончания войны... Вы помогали Тому Реддлу... Перед смертью вы приняли анимагическую форму — и теперь вы ворон...

«Да, я учился в Дурмстранге...» — сказал Вильгельм фон Дитрих. — «Там я познакомился с Геллертом Гриндевальтом и встретил Анну... Когда Геллерт заметил, что мне нравится Анна, он сказал: «Не советую тебе влюбляться в неё». Я спросил: «Почему?» Он ответил: «Такие долго не живут». Геллерт оказался прав. Анна умерла, когда Альфреду не исполнилось и десяти... Сейчас я думаю, так было лучше... А тогда не чувствовал ничего, кроме боли... У меня оставался только Альфред. Мир забрал у меня жену, а у него мать. И я хотел забрать мир... Я хотел бросить его к ногам сына. Чтобы мой сын свободно ходил по земле, не пряча свою силу... Поэтому я согласился на предложение Геллерта... Война между магглами и нами неизбежна. Те, кто обладают меньшим, всегда будут стремиться получить больше. А те, кто обладает большим, всегда будут желать ещё большего... И всё же в том, чтобы бросать заклинания в стариков и домохозяек есть что-то... нечистоплотное... Но магглы сами помогли нам, развязав войну... Нужно было только стоять рядом и направлять... Эту миссию возложил на меня Геллерт... Я надел форму офицера немецкой армии. И заставил Альфреда сделать тоже самое...

Альфред никогда не любил войну... Он согласился, потому что я попросил... Мне казалось, так будет лучше... Мне казалось, так мы сможем построить светлый, чистый мир, и свет его будет так ярок, что Анна заметит его с небес... Сначала всё шло прекрасно... Планы операций, праздники, парады... Лёгкие победы... Города сдавались один за другим... Мы были везде и не было ничего сильнее нас... Нас не касались пули, и осколки мин облетали нас стороной... Об Альфреде и его напарнике Герберте Айзенхерце ходили легенды... Я гордился своим сыном... Гордился и не замечал, как, минуя тело, пули попадают ему в душу... Для меня война была только средством... Альфред принял её в себя... Она жила в нём... Каждый солдат, каждый пленный, которого мы сжигали, жил в нём... И каждый в нём умирал... Я не видел этого, не хотел видеть... Я никогда не читал его стихов. Считал это юношеской глупостью... Теперь мне не осталось ничего, кроме стихов... Уверен, Альферд бы ушёл... Сразу, как первый раз увидел закрывающиеся двери крематория... Но его держали пули, которые могли попасть в мою грудь и в грудь Айзенхерца... Тогда я не препятствовал его дружбе с этим маггловским офицером... Наверное, это было ошибкой...

Наша армия начала проигрывать... Бой за боем, битву за битвой... Солдат убивали бескрайние поля, покрытые снегом, глухие, тёмные леса, мёртвый холод... Нас холод не мог убить, но он подтачивал силы и волю... На этой чужой, проклятой земле наша магия слабела... Альфред молча переносил это... Он ни разу не упрекнул меня, только реже смотрел в глаза, постепенно уходя в себя... Он тратил слишком много сил, пытаясь отвести пули от магглов, с которыми сражался рядом почти четыре года... Однажды я попытался сказать ему, что он должен больше думать о себе — и вот тогда он посмотрел мне в глаза!.. До сих пор не могу забыть этот взгляд...

Когда нас прогнали почти до Берлина, Айзенхерц попал в плен... Его пытали, но ему удалось бежать... И тогда он попал к нашим... Наши пытки были ещё страшнее... Его подозревали в измене... Там, в плену врагов, он понимал, ради чего должен молчать... Здесь же молчание могло сохранить лишь его честное имя... Честное имя для искалеченного тела... Мы с сыном находились на задании, самолёт потерпел крушение и мы чуть не погибли... Когда Альфред вернулся и узнал о друге... Солдаты с глупыми от Иперио улыбками сами вывели к нему Айзенхерца, но тот уже никого не узнавал... Альфред помог ему залечить следы пыток, но исцелить больную душу не мог... Он остался с безумным Гербертом... Ни одна больница для волшебников не приняла бы маггла. Для Германии Айзенхерц был предателем, для остального мира — немецким солдатом... В конце концов Альфреду удалось найти небольшую клинику в Швейцарии, где под изменённым именем он оставил Герберта... Я никогда не любил магглов, но, признаться, и мне было не по себе видеть, во что превратился этот когда-то гордый и сильный офицер... Альфреда же это сломило... Герберт стал для него олицетворением самой войны...

Гелллер Гриндевальд проиграл свою битву с Альбусом Дамблдором, и Бузинная палочка, самый могущественный из Даров Смерти, обрела нового хозяина... В тот день я пришёл к Альфреду и сказал, что для нас война закончилась. Он посмотрел на меня — и я понял, что война для него не закончится никогда... Безумие заключённого в клинике для душевнобольных будет вечным продолжением войны...

Мы вернулись в наш замок, но Альфред не находил себе покоя... Каждую ночь ему снились взрывы и печи крематориев... Он всё чаще уходил в мир магглов, к которому успел странным образом привязаться за это время... Я предостерегал его... Я его предупреждал!.. Но он больше не слушал меня... Однажды... когда он гулял вечером по городу, его выследили магглы... Они узнали в нём немецкого офицера и жаждали мести... Он даже не успел заметить... Его резали ножом, а потом били... Его тело превратилось в кровавую гору мяса... Когда я нашёл его, было уже поздно... Он ещё дышал, но колдомедики сказали, что его не спасти... Я... Я не мог позволить, чтобы война, которую я начал, убила моего сына... Геллерт был в тюрьме и ничем не мог помочь... Но за несколько месяцев до этого я познакомился с молодым волшебником — Томом Реддлом... Как и Геллерт, он интересовался способностью обрести власть и продлить свою жизнь... Я пришёл к Тому Реддлу, чтобы он спас жизнь моего сына... Том Реддл тогда ещё не встретил Гайтану, да и где бы мы нашли рождённого под горящей звездой?.. Он знал только один способ спасти жизнь — отдав взамен душу... Но зачем мне было тело сына, если я терял его душу?.. Я попросил взять мою душу в обмен на спасение сына... Реддл согласился...

Когда Альфред открыл глаза, он был удивлён... Он уже далеко прошёл по дороге смерти... Я забрал его в замок — и уже больше не отпускал одного. Но он и не делал попыток уйти... Только неизменно навещал Айзенхерца. Я попробовал возражать, мне не нравились эти посещения, после них Альфред возвращался всё более потерянным. Мне казалось, Айзехерц заражает его своим безумием... Но он был непреклонен... Во всём остальном он соглашался со мной, но продолжал навещать Айзенхерца...

Через полтора года Герберт скончался... Я боялся сообщать это Альфреду, но он воспринял новость поразительно спокойно... Это вселило в меня надежду. С Гербертом должно было умереть последнее воспоминание о войне. Альфред должен был вернуться к новой жизни и ко мне... Но он становился всё тише и равнодушнее, целыми днями бродил по парку вокруг замка, изредка записывая что-то в свой блокнот... Окружающий мир интересовал его всё меньше... А вместе с миром — и я... Мне было обидно... Том Реддл ещё не потребовал платы, но я знал, что время платить обязательно придёт и плата будет безмерно высока. Я пожертвовал всем, чтобы мой сын жил. А он отворачивался от меня!.. В один из таких моментов, охваченный отчаянием, я напомнил ему, что это я нашёл его в том переулке, истекающего кровью, я спас ему жизнь!.. Он ответил: «Да зачем мне такая жизнь?!»

И всё же я думал, что он всегда будет со мной... Я знал, Альфред любит меня, и думал, что он никогда меня не покинет...

Однажды я вошёл в его спальню... Альфред лежал на ковре... Он прострелил себе висок из пистолета, который я вручил ему вместе с формой офицера...

Я не рассказывал ему, сколько отдал ради того, чтобы он жил... Тогда я пожалел об этом. Расскажи я, это бы привязало его к жизни... Но я хотел быть благородным — и вот чем отплатил мне Альфред!.. Он перечеркнул все годы, что мы прожили с ним... Перечеркнул мою жизнь с Анной... Он стрелял себе в висок — но попал в меня... Его смерть уничтожила смысл моей жизни...

Вот тогда ко мне пришёл Реддл и напомнил о плате... Я должен был выполнить долг, который уже не имел никакого смысла... Но я дал слово — и обязан был сдержать его... Если бы я нарушил клятву — наказание за клятвопреступление легло бы на душу Альфреда...

Реддл давно вынашивал эту идею — и вот наконец решился её осуществить... Не найдя способа обрести подлинное бессмертие, он хотел воспользоваться суррогатом — разделить свою душу — и тем обрести неуязвимость. Но на сколько частей делить себя — вот был вопрос!.. Чем больше частей — тем больше шанс, что тебя не смогут уничтожить. Но если взять слишком много — каждая отдельная часть потеряет жизненную силу — и попытка получить бессмертие обернётся самоубийством... Реддл думал о магических числах: три, семь, девять... Три было чрезмерно мало... Оставались семь или девять... Небольшая разница — но она могла оказаться критической... Ему нужно было провести эксперимент... Вот когда он потребовал мою душу!..

Сначала Реддл хотел все части себя поместить в живых существ — чтобы они служили будто бы его продолжением... Так появились восемь воронов, кружащих надо мной... И легенда об оборотне... Но Реддл просчитался: живые существа забирали слишком много сил, мне самому осталось так мало души... Я слабел с каждым днём... Да и вороны, хотя и беспрекословно выполняли мою волю, будучи частью меня самого, всё же были смертны... Поняв свою ошибку, Реддл, думаю, остановился на семи частях... Поэтому я не верил, когда другие говорили, что младенец Поттеров уничтожил Реддла... И я ждал, продолжая следить за тобой... Потом я умер, и глазами восьми воронов наблюдал свою смерть... Шли годы — и вороны гибли один за другим, пока не остался последний, тот, которого ты называл Рабэ... Вот моя история, мальчик!.. Ну, что, ты можешь понять меня?»

В словах полковника фон Дитриха было презрение, и оно звучало тем громче, чем сильнее полковник пытался спрятать за ним страх. Он так и не решился задать вопрос, который произнёс перед смертью немецкий солдат Франц Фишер.

Карл не отвечал... не мог ответить... Губы обжигала горечь, горечь туманила взгляд... Он пытался вытравить из памяти только что услышанные слова, но они только глубже проникали в него...

Ворон рассмеялся — хрипло и простужено... Потом тяжело спрыгнул с дивана и побрёл к двери, волоча за собой мёртвое крыло...

Он не принёс домашнее задание и невнимательно слушал объяснения преподавателей. На трансфигурации даже не поднял палочки, чтобы произнести заклинание... Выданные ингредиенты для зелья так и остались лежать на столе... Все заклинания Невилла Лонгботтона сегодня попадали точно в цель, он даже не делал попытки уклониться... Он всё пытался понять мир, который открылся ему в словах Вильгельма фон Дитриха, — и не понимал!.. Он знал только, что этот мир реален. Возможно, реальнее, чем он сам... Светящийся Патронус, музыка Софи, рыбка-камешек Тапани Корхонена теперь казались наивным вымыслом, грустной, несбыточной сказкой...

Погружённый в такие мысли, Карл пришёл на предсказания. Монотонный голос Сивиллы Трелони, полумрак и приторный запах благовоний туманили разум и навевали тяжёлые, дымные сны... Так хотелось сдаться им, чтобы хотя бы на несколько мгновений избавиться от памяти...

Дым развеялся, и в просвете Карл увидел Софи, тянущую к нему руку, чтобы его магия стала её зрением. Он подошёл к ней и осторожно коснулся ладони... Софи улыбнулась... Но вдруг улыбка погасла, лицо исказилось... Она судорожно сжимала его пальцы, словно пытаясь и не смея отпустить его руку, а из слепых глаз текли кровавые слёзы...

Алое море высохло, и Карл оказался на пороге холодного, тёмного кабинета... Человек сидел за столом, положив перед собой руку... Карл тихо подошёл и накрыл своей ладонью чёрную змею на бледном запястье... Змея вздрогнула — и вдруг стала расплетать блестящие кольца, становясь всё больше и больше, покрывая предплечье, плечо, пока не добралась до сердца...

И тихий, глубокий голос произнёс: «Ты не исцелишь их раны своей скорбью...»

Карл проснулся, дрожа и задыхаясь... Не спросив разрешения, он покинул класс, спустился с Башни и вдохнул морозный воздух...

Нет, нельзя!.. Ему так нельзя... Что бы ни случилось, что бы ни случилось, он должен верить в свою реальность... Пусть тот, другой мир реален, но он реален тоже!.. Реально это небо, это солнце, этот снег и этот ветер... Он должен принять другую реальность, но остаться собой... Его боль и горе никого не спасут, значит, ему нельзя быть болью и горем...

Яркое зимнее солнце поднялось над Запретным лесом и зажгло снег у него под ногами... И в утренней тишине ему вдруг почудился тихий, глубокий голос солнца. Оно будто говорило: «Знаешь, как я устало, Король Звезды? Каждый день видеть, что вы делаете с жизнью, которую я вам даю... Знаешь, как хочется мне порой взорваться, опалив вас своим огнём?.. Как хочется иногда сжаться, превратиться в чёрную дыру и забрать вас с собой!.. Но я продолжаю светить... Просто продолжаю светить... Никого не спасут ни взрывы, ни чёрные дыры...»

Облака заслонили солнце — и снова стало тихо...

Снег падал, падал, и наступившая зима казалось вечной. Долгими холодными вечерами мальчик вёл молчаливый разговор с вороном. Им обоим уже достаточно было только мыслей. Мальчик беззвучно задавал вопрос, и ворон также беззвучно отвечал. Вопросы были разными: о Дурмстранге, о Германии, о его прошлом и иногда — будущем.

Мальчик тоже рассказывал. Возвращаясь после встречи с Тёмным Лордом, он пускался в длинные рассуждения о том, что могло произойти, но полковника фон Дитриха мало интересовала грядущая война. «Я своё отвоевал», — холодно отвечал он.

Франц говорил, Вильгельм фон Дитрих любил войну. Даже сейчас крошечные бусинки глаз порой загорались хищным огнём — но огонь тут же гас. Он любил войну, но война забрала у него сына. Наверное, именно этого он и не смог простить Геллерту Гриндевальду. После пленения Геллерта он некоторое время разрабатывал план его спасения, но узника слишком тщательно охраняли... Потом начались проблемы с Альфредом, а потом... После смерти сына, уже будучи в образе ворона, он пару раз прилетал к окнам высокой тюрьмы. И, странное дело, ему показалось, Геллерт даже рад находится тут!.. Хотя, возможно, это было не так уж и странно. Здесь он был великим волшебником, пусть и потерпевшим поражение, там он стал бы никем...

Карл много размышлял об этом человеке, о волшебных Дарах Смерти, которые он искал, и той настоящей смерти, которую подарил людям... Альбус Дамблдор тоже когда-то мечтал владеть ими, и его мечты осуществились — во всяком случае, главный Дар у него был — Бузинная палочка...

«Не думаю, что Дамблдору удастся распорядиться ею лучше, чем Геллерту», — с усмешкой произнёс полковник фон Дитрих, когда Карл поделился с ним своими мыслями.

«Тёмный Лорд тоже начал интересоваться Дарами Смерти. Он спрашивал госпожу Белатриссу...»

«Ну, ему ведь тоже никто волшебных сказок в детстве не читал», — в голосе полковника не было жалости. Чьим бы наследником ни был Том Реддл, барон фон Дитрих всегда презирал в нём полукровку, стремящегося забраться выше своих чистокровных слуг.

«Он мечтает найти Бузинную Палочку...»

«Пусть мечтает, сколько угодно! Пока её хозяин — Дамблдор».

«А что значит «хозяин»? Я слышал, что волшебные палочки сами выбирают себе... хозяина. Разве они могут их менять?»

«Бузинная Палочка — особенная. По легенде, получить её силу можно, только уничтожив того, кто владеет ею. Дамблдор победил Геллерта — и палочка стала принадлежать ему... Что с тобой?» — спросил ворон, заметив, как побледнел Карл.

— ...уничтожив того, кто владеет ею... — испуганно повторил юноша вслух.

«Так говорят... Старший из братьев попросил у Смерти непобедимую волшебную палочку — и Смерть выполнила его просьбу. Он надеялся, палочка защитит его от врагов и в конечном итоге спасёт от самой Смерти. Но страх и желание победы породили войну, которая его уничтожила... Палочка действительно была непобедимой, только дарила она вечную жизнь не людям, владевшим ею, а войне... И до сих пор люди сражаются, чтобы стать очередным именем в списке её жертв!»

Карл поднялся, продолжая испуганно смотреть вокруг.

«Ты куда?»

— Мне нужно поговорить с директором!..

Надо его предупредить!.. Надо объяснить!.. Он поймёт и откажется, конечно, откажется от своей идеи!..

Карл нашёл Альбуса Дамблдора в одном из дальних коридоров замка. Здесь не бегали дети, не было слышно даже их голосов. Только ветер пролетал под высокими сводами, а за окнами тихо стонала вьюга.

— Господин директор!.. — окликнул его Карл. — Господин директор, мне срочно нужно поговорить с вами!..

— Ну, если срочно.... — с улыбкой проговорил волшебник, указывая на приоткрытую дверь одного из классов.

— Только наш разговор никто не должен услышать, — предупредил юноша.

Альбус Дамблдор понимающе кивнул:

— Тогда нам придётся пройтись немного...

Он вывел Карла в коридор, где вовсе не было дверей, потом посмотрел на стену и сказал задумчиво:

— Кажется, здесь...

И вдруг в каменной кладке показались очертания двери. Директор толкнул створку — и она открылась.

— Очень полезная вещь, — с улыбкой сказал Дамблдор, заходя внутрь. — Эта комната всегда превращается в то, что тебе больше всего нужно сейчас.

Карл оглядел высокие стены из серого камня. Комната без единого окна, только в прикованных к стенам факелах чуть теплится пламя... Ни портретов, ни полок с книгами, ни горящего феникса... Только серые камни...

— Так о чём ты хотел поговорить? — спросил директор.

— О Бузинной Палочке, — сразу переходя к главному, ответил Карл.

Во взгляде Альбуса Дамблдора отразилось едва заметное удивление.

— Я тебя слушаю...

— Правда, что получить эту палочку можно, только убив её нынешнего владельца?

— ...Так говорят, — медленно произнёс директор.

— Тогда вы должны сказать профессору Снейпу, что ему нельзя убивать вас!.. Тёмный Лорд заинтересовался Дарами Смерти, он непременно захочет найти эту палочку. И если он узнает о легенде... После вас сила палочки прейдёт к профессору. Тёмный Лорд убьёт его!..

Альбус Дамблдор молчал, взгляд стал непроницаемым, как серые камни, на которые он смотрел.

— Вы ведь скажете, что ему нельзя убивать вас?.. Вы скажете ему?.. — с надеждой проговорил Карл.

— Северус как никто другой знает Тёмные Искусства, вряд ли мои слова откроют ему что-то новое, — ответил директор.

— Но тогда как же... — растерянно пробормотал Карл.

Было тихо... Сюда не проникали даже голос ветра и тоскливые стоны вьюги... И в этой тишине на Карла медленно и тяжело опускалось понимание.

— Вы этого и хотели, да? — глухо проговорил он, исподлобья глядя на Альбуса Дамблдора. — Вы догадывались, что Тёмный Лорд рано или поздно заинтересуется Дарами Смерти и решит завладеть Бузинной Палочкой. Вы заставили профессора пообещать убить вас, чтобы, даже попади палочка к Тёмному Лорду, он не смог её использовать?

— Том всегда мечтал о силе и власти... — куда-то в сторону произнёс директор.

— А о профессоре вы подумали?.. Заставляя убить вас, вы обрекаете его на смерть!.. Убивать будет Том Реддл, но приказ отдали вы!

— ...Мне очень жаль...

— Жаль?.. Вам, правда, жаль?.. Вы никогда не любили профессора!.. Других, наверное, любили... Женщину с огненными волосами... Отца Гарри, Сириуса Блека, профессора Люпина!.. Все они были вашими студентами, и вы их любили!.. Родители Гарри умерли, но они были счастливы!.. А профессор Снейп не нужен был вам счастливым!.. Вам нужна была Чёрная Метка на его руке!.. Нужен был отчаявшийся, озлобленный человек, несущий в себе вечное чувство вины!.. Нужно было, чтобы он сначала пошёл к Волан-де-Морту, а потом вернулся к вам!.. Чтобы он был готов принести себя в жертву, пытаясь искупить грехи, на которые вы его обрекли!..

— Ты сильно преувеличиваешь мои провидческие способности, — сухо ответил Дамблдор.

— Тогда спасите его! Откажитесь от своей идеи!..

— ...Если не остановить Тома, пострадает больше людей... — тяжело проговорил Альбус Дамблдора. — Другого выхода нет...

— Нет?.. Вильгельм фон Дитрих рассказал мне о вас и Геллерте Гриндевальде. Он сказал, вы потом отказались делить мир на магглов, грязнокровок и избранных, достойных светлого будущего!.. Но это неправда!.. Вы по-прежнему делите мир на тех, кто будет жить, и тех, кто должен умереть!..

— Карл, послушай...

Но юноша уже не слушал. Резко толкнув тяжёлую дверь, он выбежал в пустой коридор. Ему не хватало воздуха, он задыхался... Это конец... Абсолютный конец... Раньше ещё можно было надеяться, что директор передумает, но теперь... Какой чёткий, безошибочный план!.. Мудрые, гениальные взрослые!.. Почему они не придумают что-нибудь радостное, светлое, счастливое?.. Почему всегда пули, бомбы, смерть?.. И всё это ради того, чтобы «не пострадало больше людей»!.. Как искусно они умеют любить весь мир, но каждый раз терпят неудачу в любви к одному человеку!.. А что, профессор Снейп — это не мир?.. Седрик — это не мир?..

Карл, нервно постучав, вошёл в кабинет и глухо произнёс:

— Вам нельзя его убивать!

Северус Снейп отложил в сторону стебли полыни, которые держал в руках, и хмуро посмотрел на своего ученика:

— Если вы не заметили, я сейчас занят.

— Поверьте, мне!.. Пожалуйста, поверьте!.. Если вы убьёте Альбуса Дамблдора, вы умрёте!

— А я вам уже говорил, я умру, если не сделаю этого, — с раздражением ответил Северус.

— Вы не понимаете!.. Он так и хотел... Чтобы не было выхода...

Профессор молчал.

Карл затравленно посмотрел по сторонам.

— ...Тогда... Тогда я сам его убью...

Он выговорил последнее слово — и сам испугался того, что сказал.

— Прекратите нести чушь! — резко перебил Северус.

— ...Но если другого выхода нет... — пробормотал Карл.

— Я принёс Непреложный Обет, и если я не остановлю вас, тяжесть наказания всё равно ляжет на меня. Не вынуждайте меня запирать вас в каком-нибудь подвале.

— Вы не запрёте меня, я нужен Тёмному Лорду, — с тихим упрямством проговорил юноша.

— Хотите проверить? — с высокомерной насмешкой спросил Северус Снейп.

Карл не ответил. Он скользил взглядом по высоким полкам, словно пытаясь уцепиться за что-то, увидеть хотя бы крошечную надежду... Но надежды не было... Они все слишком далеко зашли по своим дорогам, и пути назад уже не осталось...

— ...Нет...

Раз пути назад не осталось, они пойдут вперёд...

Наступила весна, а за ней лето, но, пожалуй, впервые Карла не радовали тёплые солнечные лучи, голубое небо и распускающиеся цветы. Ему бы хотелось, чтобы они навсегда остались в этой снежной зиме — замёрзшие, но живые...

Вместе с летом прилетел ветер. Стоило Карлу выйти из замка, как ветер подхватывал тёмные волосы и шептал: «Уходи!.. Уходи со мной!..»

«Куда я теперь уйду?..» — печально спрашивал его юноша.

Обычно он брал учебники и отправлялся на какой-нибудь холм готовиться к экзаменам. Вот и сегодня Карл дошёл почти до Запретного Леса и, присев на траву, возле поваленного дерева долго листал «Большой справочник зелий» и «Надлежащее руководство к Тёмным искусствам»... Солнце незаметно опустилось за горы, и лес расстелил по земле свои тени...

«Пора возвращаться...» — подумал Карл и вдруг услышал тихий звук шагов. Он собрал книги, поднялся с травы и опасливо огляделся по сторонам. Шесть лет назад здесь он впервые встретил Тома Реддла. Конечно, теперь это никак не мог быть тёмный волшебник. Карл расстался с ним утром в библиотеке замка Малфоев. Шли последние приготовления к нападению на Хогвартс. В такое время Тёмный Лорд вряд ли бы решился покинуть своё убежище...

Звук стал чуть громче — и из-под сплетённых ветвей вышел Альбус Дамблдор.

Карл не разговаривал с директором после той встречи в серой комнате. И сейчас ему внезапно захотелось спрятаться. Откуда-то прилетел ветер, и снова послышалось тоскливое: «Уходи!.. Уходи!..»

— Здравствуй, Карл, — мягко произнёс Альбус Дамблдор.

— Здравствуйте, господин директор, — ответил Карл.

— Хорошо, что я встретил тебя. Как раз хотел поговорить с тобой...

— Да!.. — на мгновение у него мелькнула надежда.

Директор пробормотал заклинание — и Карл понял, что теперь их разговор услышат только они одни. Но заклинание не остановило ветер — он рвался, с шёпота переходя на крик: «Уходи!.. Уходи!..»

— Карл, сегодня я хочу обратиться к тебе как к члену Ордена Феникса, — медленно произнёс Альбус Дамблдор. — Ты обещал служить Ордену, и теперь нам нужна твоя помощь.

— Конечно, — печально ответил юноша. — За этот год вы ни о чём не просили меня, просите сейчас. Что мне нужно сделать?

— Карл, когда придёт час последней битвы и Гарри Поттер встанет напротив Тома, ты окажешься рядом. Запомни, ты не должен мешать Тому.

— Я не должен мешать ему убить Гарри? — непонимающе переспросил юноша.

— Верь мне, так надо.

— Но как же Гарри?.. Я думал... Он же ваш любимый ученик...

— Я люблю Гарри, именно поэтому ты должен сделать то, о чём я прошу.

— ...Я не понимаю... Но если вы просите...

— Спасибо, — кивнул директор. — И ещё одно...

«Уходи!.. Уходи сейчас!.. Уходи!..»

— Да?.. — проговорил Карл, стараясь расслышать слова директора за криком ветра.

— ...Том уже пытался убить Гарри. Тогда мальчика защитила любовь матери, теперь Лили нет, но Гарри и сам многое умеет. Чтобы победить его, Тому может понадобиться помощь... И когда он попросит тебя — ты должен... не протянуть ему руки...

И сразу стал холодным июньский вечер... Карл опустил глаза...

— Вы хотите, чтобы... Но это значит, что я... что меня... — он не договорил.

Альбус Дамлдор молчал.

— ...Хорошо... — глухо проговорил Карл.

Ветер, сдавшись, тихо колыхал траву у его ног.

Сегодня Тёмный Лорд рано вызвал Карла к себе и держал за руку, пока юноша не начал задыхаться... В этой битве Том Реддл не принимал участия, но он сам расставлял пешки, сам указывал каждой путь. Потому, несмотря на то что сейчас он сидел в библиотеке замка в Уилтшире, это была его битва.

Ждать — самое невыносимое... Ради этого он так желал бессмертия — чтобы нечего было больше ждать... Принесут ли они ему голову Дамблдора, или судьба снова сыграет с ним злую шутку?.. Нет, ошибки быть не может... Это станет началом... Началом его великого возвращения!..

— Разожги камин!.. Холодно...

Мальчишка встаёт и выполняет приказ... Как бы он хотел остаться сегодня с кем-нибудь другим!.. Видеть привычные подобострастные или напуганные лица... У мальчишки лицо сегодня ничего не выражает... Похож на Северуса...

Холодно... За окном июнь, а здесь холодно... С приближением лета он всё чаще чувствует в груди странное ледяное дыхание... Кажется, будто внутри спрятан кто-то, и этот кто-то мёртв... Что за мысли?.. Что за безумные мысли?.. Он жив!.. У него есть новое тело — это ли не доказательство жизни!.. Его руки чувствуют жар огня, губы чувствуют терпкий вкус вина... Он жив!.. Живее всех этих пешек!.. Живее этого мальчишки!..

Он по-прежнему пытается разжечь гаснущий огонь... Достаточно произнести одно заклинание, но он продолжает помешивать угли... Что за упрямство?.. Глупая привязанность к своей грязной крови!..

Том шепчет слова — и пламя вспыхивает, опаляя жаром лицо юноши. Волшебник ядовито улыбается. Юноша встаёт, и молча возвращается на своё место...

Ни слова от него сегодня не добьёшься... Словно хочет оставить его в тишине, чтобы лучше был слышен крик жертвы... Нет, старик вряд ли станет кричать. Но поймёт, что потерпел поражение. Что за ним последует его дорогой Поттер. Что всё, создаваемое им годами, будет разрушено... Видеть бы его лицо... Но сегодня лучше остаться здесь, чтобы потом посмотреть в мёртвые глаза Поттера...

Мальчишка тоже замер — пытается услышать шаги смерти... Слушай лучше, скоро она придёт за всеми вами!.. А лорд Волан-де-Морт останется... Великий, бессмертный лорд Волан-де-Морт!.. Ещё немного... Может, уже сейчас заклинание летит в грудь старика... Может, ещё мгновение — и...

Коридоры замка наполняются шумом возбуждённых голосов. Голоса пересказывают смерть... До последнего хрипа жертвы... Беллатрисса, Рудольфиус, бледный, дрожащий Драко... Только профессора нет...

Карл поднимается и незаметно уходит — сегодня он здесь больше не нужен. Этот замок захлёбывается в криках торжества и безумной, голодной радости... Он отправляется в другой — погружённый в траур и скорбь... На каждом лице здесь написана боль, каждый словно потерял важную часть себя... А за болью — растерянность, страх, отчаяние...

Он спускается в спальню, достаёт из-под кровати сумку и складывает туда книги и одежду. Ворон смотрит на него хмуро и настороженно...

— Мы уходим, — тихо произносит Карл.

Он сажает ворона на плечо и медленно поднимается наверх. В коридоре его встречает Невилл Лонгботом. На лице боль, растерянность, но за ними уже рождается решимость...

— Ты куда? — спрашивает Невилл.

— Возвращаюсь домой. Семестр закончился.

— Ты не останешься на похороны Дамблдора?

— ...Нет...

Он идёт и видит в глазах людей боль. И учителя, и ученики скорбят о великом волшебнике, который умер сегодня... Он заглядывает в своё сердце — и тоже находит там скорбь, но не о смерти... А о том, что этот человек ушёл из жизни, так и не сумев раскрыть этой жизни себя... Никто не знает о юноше с наивными мечтами, никто не знает о брате, боящемся оказаться убийцей своей сестры... Люди будут скорбеть о нём, великом, мудром и безгрешном, но умер кто-то другой... Этого другого некому оплакать...

Возможно, потому он так хотел быть убитым — чтобы перед смертью понять, что чувствовала Ариадна, когда в неё летел смертельный луч... Возможно, он надеялся, это станет его искуплением...

Но такая смерть искуплением стать не может!.. Слишком многих директор увлёк за собой в своём падении... Профессор Снейп сказал, в Ордене нет меток. Но это неправда... Феникс оставляет ожоги, исцелить которые так же трудно, как и яд змеи...

В окнах дома в Паучьем тупике темно. Ветер гонит пыль по грязной улице. Ветер уже не кричит, ветер охрип...

Карл толкает дверь.

— Я же велел тебе убраться!

Он входит, снимает с плеча тяжёлую сумку и опускает на пол возле двери.

Профессор сидит, склонившись над низким столом. На столе бутылка...

В комнате полумрак, только на полке среди книг в подсвечнике-кораблике теплится свет...

Конец шестой части