Король звезды (джен)

В душный июньский полдень десятки голов с аккуратно уложенными волосами склонились над свитками с вопросами. Песчинки в больших часах, стоящих на преподавательском столе, неумолимо падали — времени оставалось всё меньше. В классе слышался только слабый шорох их падения и скрип перьев.

Но одна голова никак не желала склоняться над тестом: нахмуренный взгляд рассеянно скользил по стёклам высоких окон... Её никогда особенно не волновали контрольные. Даже перед экзаменами её редко можно было застать с книгой в руках.

Она давно поняла, что все эти пыльные манускрипты не дадут силу, о которой она мечтает, потому приходила на контрольные с дерзкой улыбкой. Другие девочки, не спавшие всю ночь над учебниками, входили в класс бледные и дрожащие. А у этой глаза горели презрением — к своим дрожащим сверстницам, к свиткам с вопросами, к учителям, раздающим эти свитки...

Но сегодня во взгляде Валери Дюран не было ни дерзости, ни презрения. Нахмурившаяся, мрачная, она смотрела в окно, рука выводила ломаные линии на пергаменте...

Он не пришёл... Пожиратели Смерти напали на Хогвартс, директора убили, а она до сих пор не знает, что с ним. Газеты, обычно столь многословные, ограничились скупыми заметками: ни имён, ни фамилий...

— Мадмуазель Дюран, не думаю, что у вас есть время любоваться пейзажем!

В голосе учительницы насмешка — считает, что придумала отличную шутку! Сама себе поставила «выше ожидаемого»!.. Да подавитесь вы все своими оценками!.. Какое ей дело, что творилось во времена Хлодвига Долговязого и кто руководил французской армией в войне с Великим Некромантом!.. Вот сейчас идёт война, прямо сейчас!.. Но сейчас нужно писать короткие заметки, чтобы потом настрочить тома, которые надо будет прочитать для контрольной...

И он тоже — хорош!.. Мог бы заглянуть на пару секунд, просто показать, что жив. Ведь она волнуется!.. Чёрт, она же ненавидит волноваться, но вот волнуется — как эти глупые куклы перед экзаменом!..

— Ваше время истекло. Сдавайте работы! — произносит строгий голос. И все нехотя возвращают листы, цепляясь взглядом за недописанные ответы, словно умоляя кривые строчки превратиться в связные предложения из учебника.

Она бросает свои бумаги не глядя. Потом быстро проходит мимо стайки отличниц, заводящих бесконечные разговоры на тему: «А что ты написала в вопросе номер шесть?..» — проталкивается между выпускницами, которые не способны уже обсуждать ничего, кроме наряда для бала, и выходит на улицу. Лучше бы запереться в своей комнате или спрятаться на чердаке дальнего флигеля. Там он не найдёт её, даже если захочет. Но какое-то жалобное, детское чувство гонит её в глубь парка, всё дальше и дальше по аллеям — пока кто-то не хватает за руку и не толкает в тень деревьев.

Первое, что почувствовала Валери — ей не хватает воздуха. Она задыхается... От радости, что с ним всё в порядке и ей не придётся снова быть одной. От ненависти — потому что он заставил её бояться одиночества...

— А я уж думала, ты никогда не придёшь! — с запальчивым безразличием произнесла она — и вдруг вся как-то сникла и сжалась. Война придавала этим словам страшный смысл...

— Плохо же ты обо мне думаешь, — с ответным безразличием пожал плечами Джейден.

На солнце его светлые волосы казались седыми. Валери посмотрела внимательнее — и заметила следы от шрамов на лице, руках. Словно колдомедик лечил его в спешке или был пьян.

— Твоё лицо... Тебя ранили?.. — испуганно спросила Валери.

— Со мной всё в порядке, — устало ответил он. — Во всяком случае, чувствую себя лучше, чем Дамблдор.

Джейден усмехнулся, но глаза остались серьёзными.

— ...Попроси Карла... — растерянно пробормотала она. — Карл может забирать боль...

— Твой Карл теперь похож на выжатую тряпку, он уже ничего забрать не может.

— Его тоже ранили?!

— Нет, — коротко ответил Джейден. Он бы предпочёл пулю, чем каждый вечер валяться у ног Тёмного Лорда.

Валери облегчённо выдохнула.

— ...И что теперь?.. — она осторожно посмотрела на Джейдена. — Что теперь будет?

— Ничего... Ничего не будет... Будем жить, как обычно, — он вдруг с жадностью и одновременно с безразличием притянул её к себе и поцеловал долгим равнодушным поцелуем.

Валери замерла, борясь с желанием оттолкнуть его и дать пощёчину. Когда сил терпеть почти не осталось, он, наконец, отпустил её.

— Что? — спросил он, глядя в её раскрасневшееся, сердитое лицо.

— Не надо превращать меня в вещь, — глухо произнесла Валери.

— Извини, — серьёзно ответил он, потом отвернулся и долго смотрел куда-то вдаль. Валери не окликнула его.

— Когда ты возвращаешься в приют? — спросил Джейден, и его голос был таким же далёким, как и взгляд.

— Через пару дней.

— Понятно, — кивнул он.

Ещё поискал что-то взглядом вдали и сказал:

— Пока...

Валери тоже произнесла своё «пока», но её слушал уже только ветер...

Она так и не спросила, ранил ли он кого-нибудь...

Джейден не пришёл ни через два дня, ни через три, ни через пять. Она сказала безопасное слово «пара дней» — можно начать ждать прямо сегодня, но и через неделю не очень поздно. А он сказал удобное слово «пока» — можно встретиться и завтра, и год спустя...

Чтобы как-то отвлечься, Валери решила навестить Карла. Прислушиваясь к внутреннему голосу, который почти никогда её не подводил, она перенеслась на небольшой пустырь недалеко от приюта. Подошла к решётке, покрутила головой, надеясь, что заметит его где-нибудь в саду. Но, странное дело, здесь способность находить нужное потеряла силу, словно что-то защищало Карла от её волшебного взгляда.

Нехотя толкнув калитку, она вошла внутрь — и тут же к ней покатил свою коляску круглолицый мальчишка в бейсболке. Валери испытывала неосознанный страх при виде инвалидов, поэтому хотела свернуть куда-нибудь, но как на зло поворачивать было некуда.

— Здорово! Ты кто такая? — сказал мальчишка, с любопытством глядя на незваную гостью.

— Я ищу Карла Штерна. Знаешь такого? — Валери сразу перешла к делу, стараясь сократить время этого неизбежного диалога.

— Конечно! Это мой лучший друг! — с гордостью ответил мальчишка. — Он сейчас в комнате с Софи. Ты знаешь Софи?

— Знаю, — без приличествующей случаю радости в голосе произнесла Валери. — Ну, я пошла!

— Смотри, не попадись на глаза воспитательницам, они не любят чужих! — предупредил мальчишка.

«За собой следи!» — сказала про себя Валери.

— Меня зовут Тэд!.. Тэд Дженкинс!.. — зачем-то крикнул ей вдогонку мальчишка.

«Я экзаменационные билеты не стала учить, а твоё имя мне на что!»

— Поняла, — через плечо крикнула она.

Поднявшись на второй этаж, Валери быстро прошла по коридору и, воровато посмотрев по сторонам, толкнула дверь.

Он лежал на постели. Солнечные лучи, проникающие сквозь неплотно задёрнутые шторы, озаряли бледное лицо. У изножья кровати, покрытая тенью, сидела Софи.

Валери замерла. Почему-то стало трудно дышать. Она понимала, что это лишь иллюзия, что он просто заснул — но никак не могла справиться со страхом, внезапно завладевшим ею.

— Кто здесь? — шёпотом спросила Софи, повернувшись к двери.

— ...Я...

— Валери!.. — радостно проговорила девочка, доставая из своей удивительной памяти имя, которому принадлежал этот голос.

— Что с ним?

Тут Карл медленно открыл глаза. Некоторое время он смотрел перед собой, пытаясь вырваться из своих туманных снов. Потом сел на постели и сказал:

— Здравствуй, Валери...

Валери смотрела на него, подсвеченного заходящим солнцем, и почему-то чувствовала себя виноватой.

— Привет... Джейден сказал, ты... заболел...

— Просто немного простудился, ничего страшного... А как у тебя дела?

— ...Хорошо...

— Я принесу вам лимонад! — услышав невесомую паузу, с которой Валери ответила на вопрос, сказала Софи. Она поднялась и пошла к двери, протягивая вперёд руки.

Валери проводила её странным взглядом, потом села на кровать.

— Это из-за той битвы? Где убили вашего директора? — тихо спросила она.

— Я в битве не участвовал, — ответил Карл.

Дело было не в сражении, а в победе...

Пожиратели Смерти победили, они принесли весть о победе в замок Уилтшира, и Том Реддл с улыбкой слушал их рассказы, жадно впитывая каждое слово. Эти слова должны были стать огнём в его холодных венах, они должны были наполнить разорванную душу опьяняющей радостью. Но радости хватило на пару дней, потом вино начало горчить...

Ещё одна цель была достигнута, ещё один шаг был сделан по дороге к бесконечной власти и жизни — но ему снилось, что он поднимается всё выше — и вдруг оказывается на краю обрыва... Эти сны казались чужими... Словно что-то проникало сквозь трещины в сердце, просачивалось, смешиваясь с кровью... Мучимый жаждой, он впивался в Карла, надеясь в его силе найти спасение от странной тоски. Но энергия юноши, возвращая к жизни, только сильнее отравляла его печалью. Замкнутый круг...

«Даблдор — это не всё! Это не конец!..» — повторял себе Том. — «Надо уничтожить Поттера!.. Пока он не погибнет, я не смогу жить!..»

И он снова и снова наполнял себя силой Карла, но эта сила проходила сквозь трещины в сердце, как песок сквозь пальцы — и он оставался с пустыми руками...

Карл тоже с каждым днём становился всё более невесомым. Силуэт, начерченный на белой бумаге, рисунок, переведённый через стекло... Поэтому он остался в приюте. Возвращаться таким в дом профессора Снейпа не хотелось...

— Хорошо, что тебя не ранили, — сказала Валери, сама удивляясь бессмысленности произносимых слов.

— А ты как? — повторил он свой вопрос.

— Хорошо, — на этот раз она произнесла слово ровно, без запинки, но, пожалуй, слишком быстро, чтобы казалось правдой.

— Хорошо?..

— Нет, правда!.. Всё нормально... Тебя не ранили. И Джейден в порядке... Он приходил перед каникулами... — голос стал тише. — Рассказал о битве... Немного... У вас теперь столько дел... Вот и ты заболел... А Джейден... Знаешь... Дурмстранг, Волан-де-Морт... Не уверена, что ему хватит времени для меня... Ты только не подумай, что я жалуюсь! — горячо перебила она саму себя. — Или что мне нужно больше внимания и прочей ерунды!.. Я такой чушью не страдаю! Мне вообще ничего не нужно... Может... может, мне и он не очень нужен...

Последние слова Валери произнесла шёпотом, низко опустив голову, словно боялась посмотреть Карлу в глаза.

Он молчал, а потом вдруг сказал спокойно:

— Ты трусиха, Валери.

Она зажглась мгновенно, как спичка:

— Кто трусиха? Я?! Ты с ума сошёл! Я никогда ничего не боялась, слышишь?!

— Теперь боишься... Потому что не иметь никого рядом проще. Не нужно волноваться за его жизнь. Не нужно бояться, что он уйдёт. Что скажет или сделает что-то такое, после чего ты сама не сможешь остаться...

— Я ничего не боюсь... — упрямо прошептала Валери, будто оглушённая его тихими словами.

— Ты боишься страха...

— Неправда, — она продолжала мотать головой, словно ребёнок перед овсяной кашей. — Я не боюсь... Я смелая и свободная... смелая и свободная...

— Человека, боящегося зависеть от чего-то, нельзя назвать свободным. Он в плену у своей свободы...

Валери опустила голову на руки.

— ...Что мне делать? — глухо проговорила она.

— Я не могу сказать, что тебе делать... И никто не может... Только ты сама можешь ответить на этот вопрос...

Произнесённые слова показались Карлу странными... Он словно уже слышал их когда-то... Они словно были эхом чьих-то слов...

Валери тоже подняла голову и с удивлением смотрела на юношу.

— Ты изменился, — вдруг сказала она.

Он не ответил.

Открылась дверь и в комнату с лимонадом и пластиковыми стаканчиками вошла Софи, за ней вкатил коляску Тэд...

Оставшуюся часть дня они пили газировку и рассказывали друг другу смешные истории. А когда Валери ушла делать тяжёлый выбор между «иметь» и «не иметь», Карл ещё некоторое время посидел с друзьями, а потом сказал, что ему тоже пора.

Взяв легкую куртку и пару монеток — на последний автобус, — юноша отправился в парк. Он свой выбор уже сделал... И, медленно идя по безлюдным улицам, с печальным беспокойством вспоминал старый дом в конце Паучьего тупика. Вокруг не было ни души, и даже ветви деревьев замерли, словно изваяния. Но внутри у Карла ревели ветра. Это был не тот голос, что он слышал раньше. Тот ветер просил его спасти свою жизнь, эти ветра звали его стать предателем... «Не возвращайся!.. Не возвращайся туда!.. Беги... Беги от него... Беги от них... от них всех!..»

«Ты же знаешь, я не побегу...» — с тихой усталостью отвечал внутрь себя Карл.

«Сумасшедший!.. Я хочу спасти тебе жизнь!..» — горько вздыхала тень над левым плечом.

«Ты хочешь спасти меня для себя...»

«А чего стоят те, для которых ты хочешь умереть?»

— Я не хочу умирать... — Карл случайно произнёс эти слова вслух — и вдруг почувствовал, насколько это было правдой.

«Тогда беги!.. Беги от него... Беги от них... от них всех!..»

Карл прочёл заклинание — и оказался на грязной тёмной улочке с небом, закопчённым ядовитым дымом. Сколько волшебства нужно, чтобы здесь хоть ненадолго выглянуло солнце?..

Он осторожно пошёл по дороге, стараясь не попасться в ловушки, расставленные недавно прошедшим дождём, и остановился перед последним домом. В окнах горел слабый свет. Значит, профессор уже вернулся...

Питера Петтигрю Тёмный Лорд забрал, наверное, посчитав убийство Дамблдора достаточным основанием доверять Северусу Снейпу. Теперь Питер должен был шпионить за обитателями замка в Уилтшире... Вряд ли новый дом оказался более милостивым к нему, но это было неизбежной платой... Те ветра, что кричали сейчас внутри Карла, когда-то говорили и с Питером. И он послушал свои ветра...

Карл тихо открыл дверь, снял куртку, повесил на крючок в прихожей рядом с длинной чёрной мантией.

В комнате всё было, как и несколько дней назад: заваленный бумагами стол, недопитая профессором чашка горького кофе, недочитанная Карлом книга — «Цитадель» Антуана де Сент-Экзюпери...

— Закончили все свои дела в приюте? — спросил Северус Снейп, как обычно не здороваясь и не поднимая головы от бумаг.

— Да...

— И чем же вы занимались?

— ...Так... разным... Бена ведь теперь нет... поэтому я... — осторожно начал Карл, услышав насмешливое недоверие в голосе профессора.

— Ну, конечно-конечно... — теперь Северус Снейп пристально смотрел на юношу.

Лицо бледнее обычного — словно вместо крови у него мел. Футболка висит на худых плечах. Из-под длинных рукавов видны тонкие запястья — как на них помещается чёрная змея?..

Нет, конечно, ему безразлично, сколько времени этот мальчишка провалялся на кровати, не в силах оторвать голову от подушки. Просто он не любит, когда ему лгут.

...И ведь этот идиот вместо того, чтобы прийти сюда за восстанавливающей настойкой, отправился к таким же идиотам, способным поверить, что от простуды в июне кружится голова, падает давление и сердце бьётся всё медленнее... Хотя... Он сам бы тоже не пошёл к тому, кто знает, почему у тебя дрожат руки...

— Вы ужинали? — спросил Карл, мысленно стараясь спрятаться от слишком пристального взгляда профессора.

— Приготовьте себе настойку, и чтобы я вас не видел!

Он сказал это резко, чтобы у мальчишки в будущем пропало желание лгать. Конечно, с дрожащими руками сделать зелье невозможно. Но этот идиот послушно пошёл к шкафу с пробирками. Ему хватит ума выпить то, что приготовит. В конце первого курса Карл Штерн решил, что сумел сделать сыворотку забвения, — и выпил целый флакон. Если бы он тогда не встретил его, почти ползающего по ступеням лестниц, то Тёмный Лорд, возможно, до сих пор бродил бы призраком...

Карл добавил последний ингредиент, перемешал — и поднёс к губам.

— Поставьте это на стол! — произнёс профессор, поднимаясь из кресла. — Вижу, шесть лет изучения зелий ничему вас не научили.

Он чёткими, методичными движениями приготовил лекарство.

— Пейте, — приказал профессор, протянув ему склянку.

Карл выпил и вернул её Северусу Снейпу.

— Спасибо...

— Прекратите, — поморщившись, перебил его Северус. — Идите к себе и не мешайте мне работать.

Юноша ушёл, медленно закрыв за собой дверь. На столе остались неправильно приготовленное зелье и недопитая чашка горького кофе.

Как ни старался Карл задержать это лето — дни летели за днями, и никакая магия не могла их остановить. Да и сам он разрывался между приютом, домом в конце Паучьего тупика и Уилтширом. Известие о смерти Дамблдора разнеслось по миру, и всё новые люди в чёрных плащах и масках поднимались по мраморным ступеням замка. Они с гордостью, а некоторые со страхом, называли себя Упивающимися Смертью. Они пришли, чтобы уничтожить Смерть, но не знали, что обречены. Ибо нельзя уничтожить то, чем упиваешься.

Призраки замка шептали Карлу, что он тоже обречён. Что скоро он такой же бледной тенью будет скользить от портрета к портрету.

«Нет, с вами я точно не останусь», — возражал юноша благородным и суровым Малфоям, но они лишь тихо смеялись в ответ, словно своими прозрачными глазами видели не только прошлое, но и будущее.

Профессор Снейп всё реже появлялся в своём доме. Убийца рано или поздно занимает место убитого, и теперь в кабинете, где раньше снова и снова сгорал феникс, появился новый хозяин. Много лет все говорили, что Северус Снейп мечтает о должности преподавателя Защиты от Тёмных искусств, а в прошлом году начали поговаривать, будто он метит в кресло директора Хогвартса.

Карл тоже не мог не замечать презрительно-укоризненного взгляда, который иногда бросал его учитель на Альбуса Дамблдора. При нём преподаватели перестали бы нянчиться с учениками, как с грудными детьми. Он стёр бы глупые улыбки с этих лиц, он заставил бы их увидеть жизнь такой, какая она есть. Он лучше бы подготовил их к войне, чем Дамблдор!..

Теперь во взгляде профессора не было ни презрения, ни укоризны. Нет, смерть не примирила его с умершим. Просто она не оставила времени на презрение. Весь Хогварстс — с преподавателями и учениками, лестницами, башнями и подземельями — лёг ему на плечи. И Северусу Снейпу оставалось только горько улыбаться иронии судьбы — теперь он вынужден был спасать тех, кого хотел заставить увидеть жизнь такой, какая она есть...

Сегодня профессор тоже уехал. Карлу не хотелось оставаться одному в пустом доме, поэтому он отправился в приют, где сразу получил длиннющее задание от заведующей. Надо было купить разные вещи, забрать посылку на почте, встретиться с каким-то курьером...

С курьером он встретился, а потом отправился бродить по просыпающемуся Лондону.

Город пробуждался медленно, словно с неохотой. Из подворотен вылезали кошки и собаки, готовясь начать новый день в поисках пищи. Раздавались сонные голоса торговцев, готовящихся начать новый день в поисках денег... Карл хотел отыскать место, где росло бы хоть немного деревьев, но каменные дома сменялись домами — и им не было видно конца.

Пожалуй, он слишком редко гулял по Лондону, чтобы не заблудиться... Только в то лето, с Францем... Они каждое утро выходили на улицы — и шли, шли... Теперь Франц ходит по другим дорогам...

Карл, задумавшись, брёл между покосившихся построек и не заметил, как вышел на пристань. Если бы он не был погружён в себя, он никогда бы не пришёл сюда... Он слышал море даже на суше, здесь же...

Тонкие белые мачты пронзали небо. Спущенные паруса лежали брошенными крыльями... Корабли медленно качались на волнах и видели сны, которые пел им океан...

Порыв северного ветра стёр все звуки. Осталось только биение его сердца — и голос моря, глубокий и печальный... Он не звал его бросить этот мир, потому что бросить невозможно. Он звал измениться, оставшись частью мира, но взирающей на мир словно издали... Стать вечным и мудрым, как время... Холодным и спокойным... Чтобы больше не могло причинить тебе боль существо, бродящее по горячей, жестокой земле... Пусть они сжигают себя в своих войнах... Ты не утолишь их жажды... Возвращайся сюда... Здесь твой дом... Жизнь вышла отсюда — и стала сеять смерть... Возвращайся, чтобы снова стать жизнью... Возвращайся, чтобы жить...

Карл чувствовал, что сейчас сможет превратиться и в синего кита, и в печально кричащую чайку, и в альбатроса, летящего над бесконечным морем... Со стороны эта картина могла показаться странной: тонкая фигура юноши, почти склонившаяся над поднявшимися волнами... Казалось, ещё мгновение — и юноша сорвётся с причала...

Тонкая фигурка повернулась и, сгорбившись, побрела назад в город...

По дороге ему попадались то недостроенные верфи, то склады, из которых доносился тошнотворный запах рыбы. Всюду валялись коробки — Карл несколько раз споткнулся... Он пытался поскорее выбраться из этого лабиринта, когда увидел...

Юноша сидел на земле, прислонившись к коробкам, и будто бы спал... Грязные волосы падали на обожжённое солнцем и ветром лицо. Рубашка была порвана в нескольких местах... А на тонких руках, как раз под закатанными рукавами, виднелись фиолетовые синяки...

— ...Бен... — испуганно выдохнул Карл.

Но юноша продолжал смотреть свои кокаиновые сны и не слышал его.

— Бен, это, правда, ты?.. — он опустился на колени и, дрожа, коснулся его плеча.

Юноша пробормотал что-то неразборчивое.

— Но ты... Ты ведь...

Снова нечленораздельное бормотание.

— Тебе нельзя здесь оставаться!.. Пойдём отсюда!..

Он сказал «пойдём!» и только потом подумал — куда?

У Бена только один дом — приют. Но заведующая вряд ли его примет, да и детям нельзя видеть его таким... Бен всегда был для них примером несгибаемой воли. Какая бы буря не обрушивалась на них, он стоял — словно тонкая мачта... Если они увидят его таким, это убьёт их надежды... Ганц посмотрит своими полными чёрной тоски глазами и скажет: «А за ним белая птица не прилетела...»

Но если не в приют — то куда?.. Профессор точно не разрешит оставить Бена — особенно в таком состоянии. Он и его-то терпит с трудом...

Хогвартс!.. Да, замок большой!.. Там Бен не будет мешать профессору... Он даст ему какое-нибудь лекарство... А потом, когда Бен поправится, найдёт ему работу в Хогсмите... Конечно, Бен не волшебник, но больше ему никто не поможет...

Но Хогвартс далеко... Себя Карл может телепортировать, а Бена?.. Он никогда не перемещал другого человека... Даже если у него получится разобрать молекулы его тела, вряд ли он сможет правильно их собрать... Наверное, сейчас Бен и сам не знает, как собрать себя...

Карл посмотрел на часы — до отправления Хогвартс-экспресса ещё есть время — они успеют!..

— Бен, вставай!.. Нам надо идти... — он тщетно пытался поднять юношу. — Бен, пожалуйста, вставай!..

Юноша вдруг открыл мутные глаза и посмотрел на Карла.

— ...А, это ты, придурок... Значит, ты добрался и до моих снов?.. Они говорили... когда ты приезжаешь... начинает твориться всякая чертовщина... они видят сны... о звёздах... небе... птицах... Мне снилось море... Огромный корабль... сильный и свободный... Ты заставил меня поверить в этот корабль... Но он плыл в никуда... Ты посадил меня на корабль, который плыл в никуда!.. — Бен закричал. Потом его стошнило.

Карл достал платок и вытер ему лицо.

— Пойдём Бен... Нам надо идти...

Он с трудом поставил юношу на ноги, и они медленно пошли между складов.

Несколько раз их останавливали полицейские. Карл отвечал, что всё в порядке, просто брат устал после ночной смены. Полицейские верили и отпускали...

С Беном двигаться быстро не получалось, на вокзал Кинг-Кросс они добрались за десять минут до отхода экспресса. Сил Бена хватало только на то, чтобы переставлять ноги. Голова его опустилась, с губ временами слетали не то вздохи, не то всхлипы.

Карл немного волновался, смогут ли они вдвоём преодолеть барьер между платформами. Но у самой стены Бен вдруг нелепо замахал рукой, словно пытаясь отогнать какое-то наваждение, — и рука исчезла в каменной кладке. Карл помог ему сделать ещё шаг — и вот они уже стояли возле красного поезда.

Оставив Бена на скамейке, он пошёл к кассе. С трудом уговорив женщину в форме продать ему два билета за маггловские деньги, которые он заработал, помогая в магазинчике капитана Картера, Карл вернулся к скамейке и начал будить уснувшего юношу.

— Бен, вставай! Поезд уже уходит!..

Бен ответил пьяным бормотанием.

— Вставай, Бен!..

Он тяжело поднялся и побрёл вперёд, почти повиснув на Карле.

— Хорошо. Теперь ставь ногу на подножку... Ставь ногу, Бен!.. Вот так... Теперь вторую, осторожно...

Забравшись в вагон, Карл заглянул в первое купе — оно оказалось свободным: в июле пассажиров в Хогвартс-экспрессе было немного. Усадив Бена у окна, он сел рядом и устало выдохнул.

Поезд тронулся, за стеклом замелькали здания, постепенно сменившиеся полями.

Вспоминая, как легко Бен преодолел барьер между платформами, Карл подумал: несмотря на то что Бен всегда смеялся над сказками про Хогвартс, над верой Софи в эти сказки, потребность в чуде умерла в нём не до конца. Спрятанная под его неулыбающимся лицом, под его горькими насмешками, она жила, становясь всё сильнее... Бен искал чуда в шуме морского ветра, а когда не нашёл, начал искать чудо в кокаине...

За окнами мелькали залитые туманом и солнцем поля, птицы расчерчивали крыльями небо, где-то вдалеке слышались крики чаек... В соседнем купе несколько выпускников Хогвартса, только получивших разрешение колдовать где угодно, с радостной беспечностью наперебой называли заклинания: что-то крякало, хрустело, взрывалось... Потом пришла проводница и сообщила, что если они не прекратят, она заберёт у них волшебные палочки и не отдаст до конца поездки. На некоторое время стало тихо... Весело гремя, проехала тележка со сладостями — и по вагону запрыгали шоколадные лягушки... Мир, наполненный чудесами, был совсем рядом, но Бен не видел его. Он спал, опустив голову на плечо Карла...

Шло время, и чем дальше уезжал красный экспресс, тем более безумной казалась Карлу его идея. Только поражённый встречей с Беном, он мог придумать такое... Ему с трудом удалось заставить Хогвартс на один день принять Софи, но Бену одного дня не хватит!.. Да и профессор Снейп вряд ли захочет ему помогать. Вокруг профессора тысячи склянок, но он продолжает идти в своей тьме, не ища света в веселящих зельях... Он будет презирать Бена за его слабость... Даже если профессор и приготовит для него лекарство, это лекарство излечит тело, но что излечит его душу?..

— Бен, что же мне делать?.. — с тоской спросил Карл, снова чувствуя себя одиноким и бессильным.

Но Бен молчал, словно эти вопросы никак не касались его.

Они проезжали одно поле за другим, и вдруг Карл вскочил и начал трясти Бена.

— Вставай, вставай скорее! Мы выходим!

Но Бен, лишившись подушки в виде плеча Карла, старался кое-как приладиться на окне.

— Мы выходим, Бен!

— ...Опять ты?.. — пробормотал юноша. — Когда же ты, наконец, исчезнешь?!

— Бен, пойдём!..

Карл вытолкал его из купе, провёл по коридору в тамбур, быстро огляделся и, удостоверившись, что их никто не видит, нажал на стоп-кран. Поезд резко затормозил, раздался скрежет колёс, где-то в глубине вагона опрокинулась тележка со сладостями...

Пробормотав заклинание, отпирающее двери, Карл коротко приказал:

— Бен, открой глаза! Слышишь меня? Открой глаза и прыгай!

— ...Чего?..

— Прыгай!..

— Идиот... Я сломаю себе всё внутри...

— У тебя внутри и так уже всё сломано... Прыгай!..

Поезд покачнулся — и Бен не прыгнул, упал — и покатился по насыпи из щебня прямо в траву. Карл прыгнул следом. Уже снизу он снова произнёс заклинание — и двери закрылись.

Подождав, пока экспресс продолжит свой путь, Карл начал расталкивать Бена.

— Бен, не спи!.. Нам надо идти!.. Дорога неблизкая, так что вставай...

Юноша поднялся, продолжая бормотать проклятия, и, повиснув на Карле, побрёл по полю. Ноги заплетались в высокой траве, они падали, вставали, снова падали... Время давно перевалило за полдень, солнце начало клониться к закату, и Карлу казалось, что им никогда не добраться до домиков, рассыпанных на холме вдалеке.

Наконец они вышли на знакомую улицу и остановились перед калиткой... Карл думал, что никогда не вернётся сюда. На этот раз предчувствие обмануло его...

Здесь почти ничего не изменилось, только вместо осенних цветов цвели летние. Из ярких кустов на дорожку выскочил толстый рыжий кот.

— Привет, Томас!.. — вежливо поздоровался Карл.

Но кот продолжал странно смотреть на юношу, будто перед ним был не человек, а призрак. Карлу стало неуютно под этим пронзительным взглядом. Словно и Томас мог видеть будущее... «Твоё предчувствие не обмануло тебя», — говорили эти глаза, — «ведь то, что ты есть сейчас, уже почти не ты...»

— Мне нужно повидать твою хозяйку, — Карл только сейчас сообразил, что не спросил имени старушки.

Томас наклонил голову, показывая, что он не возражает, а потом уставился на Бена, обнажив острые зубы и тихо шипя.

— Это мой друг, можно он пойдёт со мной, пожалуйста!..

Кот прищурился, с подозрением разглядывая существо, висящее на плече у этого полупризрака. Потом отошёл в сторону, продолжая следить за незваными гостями.

Карл уложил Бена на скамейку возле клумбы и подошёл к дому.

— ...Извините, пожалуйста!..

— Томас, к нам кто-то пришёл? — раздался радостный голос, и на веранде появилась сухонькая старушка. — А, маленький волшебник!.. Он обещал навестить нас, помнишь, Томас?.. Тебя так долго не было... Я уже начала думать, что ты мне приснился...

— Простите, миссис...

— Марта Эдисон, — старушка улыбнулась чуть удивленной улыбкой — она уже почти забыла, как звучит её имя.

— А меня зовут Карл Штерн...

Томас выглянул из-за спины хозяйки и посмотрел на юношу. Взгляд говорил: «Да-да, всё, как я и думал...»

— Выпьешь со мной чашку чая, Карл?

— Простите, дело в том, что... Я пришёл не один... Со мной мой друг... Я подумал, вы сможете помочь ему...

Томас с сомнением покачал головой.

— А где твой друг? — спросила старушка, подслеповато щуря глаза.

— ...Он там... На скамейке... — Карл сделал шаг назад и замер.

На скамейке Бена уже не было. Он скатился с неё и теперь спал на земле, по-детски положив руку под щёку.

— Вот мой друг... — тихо произнёс Карл.

— ...Он что... он выпил веселящее зелье?.. — почему-то робко спросила старушка.

Мимо неё проскользнул Томас и укоризненно посмотрел на хозяйку.

— Томас думает, что этот мальчик не волшебник... — жалобно протянула Марта.

— Он человек, — ответил Карл.

Томас подошёл ближе, обнюхал пропахшее потом и рвотой существо и поморщился.

— У Бена нет родителей. Он вырос в одном приюте со мной. Потом попытался стать моряком... Он не пил веселящего зелья... Может, алкоголь... Но это не из-за алкоголя...

Карл опустился на колени перед Беном и закатал рукав.

— Вот из-за этого... Это...

— А я знаю, что это... — медленно ответила старушка. — У Доры Моррис через два дома сын умер от этого...

— У Бена никого нет... Пожалуйста, позвольте ему остаться с вами!..

Томас шагнул вперёд, глаза нехорошо блеснули: «Он сам оставил себя... С чего нам помогать ему?»

— Бен хороший!.. У него доброе сердце. Он смог пройти барьер между платформами...

«Потому что с ним был ты!..»

— Нет, он сам!.. Это он сам... Он всегда верил в хорошее и сейчас, наверное, ещё верит...

«Наверное!..» — передразнил кот.

— Не надо, Томас, — остановила его старушка. — Ты гоняешь мышей и ловишь рыбу в пруду, ты не знаешь, что бывает в душе человека...

Томас презрительно наклонил голову: «И эту вонючую кучу вы называете человеком? Признаться, мне совсем не хочется знать, что там у неё внутри...»

— Но не всегда же мне говорить с толстым рыжим котом, — проворчала Марта, что-то решая внутри себя.

— Пусть остаётся, я сделаю, что смогу... — наконец, сказала она.

Томас фыркнул и пошёл в дом: если человек ведёт себя, как идиот, его не остановить даже самому разумному коту.

— Спасибо, миссис Эдисон!.. Спасибо большое!..

— Не благодари, — ответила Марта. — Может, ещё ничего не получится... Как Дора ни старалась, её сын всё равно не смог бросить эту дрянь.

— Ради Бена ещё никто ничего не делал... Он будет очень благодарен вам!..

«Если придёт в себя», — подал с веранды голос неугомонный Томас.

— Не обращай внимания на Томаса, он добрый, только ворчливый. Старость, понимаешь...

«Это кто здесь старый?..»

— Помоги-ка мне отвести твоего друга в дом... Его ведь Бен зовут?.. Какой красивый юноша... Только уж очень худой...

Карл с Мартой подняли Бена и повели в дом. Томас и ухом не повёл, когда они прошли мимо.

— Укладывай его на кровать... Вот так... Я приготовлю настойку, мой старик всегда пил её, когда у него наутро кружилась голова... Не бойся, она безвредная, просто травы... — Марта продолжала бормотать и суетиться, а в глазах, казалось давно уже потухших, загорался свет. Томас, прошмыгнувший в комнату вслед за ними, с удивлением смотрел на свою хозяйку: как этой накачанной наркотиками развалине удалось преобразить его старую Марту?..

От настойки Бена несколько вырвало. Марта говорила, что так из тела выходит яд.

— С душой будет тяжелее. Но мы постараемся, правда, Томас?

«Я и лапой не пошевелю...»

— Пошевелит-пошевелит, помяни моё слово, как только я засну, прибежит и ляжет Бену на живот, — заговорщически прошептала Марта.

— ...Спасибо вам большое!.. И Томасу тоже...

— Сегодня был трудный день, ты устал. Хочешь остаться у меня? Здесь места хватит всем. А завтра вернёшься домой, — предложила старушка.

— ...Нет, мне нужно идти... Простите... — Карл виновато смотрел под ноги.

«Ещё один больной?..» — ухмыльнулся из своего угла Томас.

В окнах дома в конце Паучьего тупика не горел свет, значит, профессор ещё не вернулся. Карл тихо произнёс:

— Люмос!..

И, повинуясь его словам, вспыхнули огни, и ярче загорелся осколок звезды в старом подсвечнике.

Он забрался на диван, обнял колени и только тогда заметил, что дрожит.

Бен был всего на несколько лет старше его... Серьёзный, даже строгий, он не позволял детям засиживаться дольше положенного, не потому что считал важными приказы заведующей, а потому что верил: только дисциплина и самоконтроль помогут им выжить. Он не хотел, чтобы яд несбывшихся желаний отравил детей, потому спрятал свои мечты... Он считал, что спасает их... Софи рассказывала, как они всем приютом провожали Бена... Они верили, что Бен, безупречный Бен, почти ничем не отличающийся от взрослых, сумеет найти счастье в их мире... Но взрослый мир неласково встретил его... Разметал мечты, разорвал надежды... И вот уже Бен вкалывал себе в вены кокаиновый заменитель счастья, забыв о тех, кто ждал его на берегу...

А он?.. Он сможет спасти других и себя?.. Он вовсе не такой сильный, как Бен. Чудеса каждый день рождаются и умирают у него в душе... Хватит ли ему веры, когда война начнёт убивать?..

Из-за полок с книгами приковылял чёрный ворон. Он пристально смотрел на юношу, словно пытаясь прочитать, что произошло с ним за этот день.

Сегодня Карл почти потерял Бена. Он никогда не был его другом, наверное, даже наоборот: Бен не скрывал, что Карл ему не нравится... И всё же он чувствовал странную пустоту потери... Долгие месяцы он представлял Бена счастливым, открывающим для себя новые земли и новое небо, а Бен всё это время медленно сгорал, и не было рядом никого, готового протянуть ему руку...

Дверь открылась, и в прихожую тяжело вошёл профессор Снейп. Он снял мантию, прошёл в комнату, почти упал в кресло и достал из папки несколько пергаментов.

Карл вжался в спинку дивана, словно пытаясь стать невидимым. Обычно профессор прогонял его. Но сегодня у него не было на это ни времени, ни сил. Наверное, профессор тоже думал, что неизменный чёрный сюртук делает его невидимым. Но Карл замечал... Последнее время он часто вспоминал свой первый год в Хогвартсе: профессор тогда заставлял дрожать каждого переступившего порог его кабинета, заносчиво спорил с директором о поведении Поттера и был наполнен яркими и горькими надеждами. Теперь взгляд потух, лицо ещё больше осунулось... Мечты его, пожалуй, сбылись. Но слишком много в них оказалось горечи...

Часы на стене пробили двенадцать, а они продолжали играть в невидимок.

Северус понимал, что нужно повернуться и приказать мальчишке убираться, но не хотелось тратить время на препирательства. Сегодня, он это чувствовал, мальчишка просто так не уйдёт...

Потом навалилась усталость. Он почти не спал последнюю неделю... Чем ближе становилась осень, тем тяжелее делались сны...

Нужно было встать и дойти до кровати. Но дорога до соседней комнаты показалась вдруг длиннее нескольких километров... Веки налились свинцовой тяжестью, и буквы в пергаменте закружились в нелепом танце...

Нельзя признавать, что ты устал. Стоит признать — и усталость раздавит тебя... Но сейчас так хочется закрыть глаза... Не будь мальчишки, он бы так и сделал... Что за важность, где смотреть кошмары — в кровати или в кресле?.. Но мальчишка продолжает изображать из себя невидимку, и поэтому...

Странно, столько людей видели, как он входит в класс, глотает безвкусные торты в Большом Зале Хогвартса, даже как он убил, видело полшколы!.. Но никто не видел, как он спит... Кроме матери... Те несколько женщин не в счёт. Он уходил раньше, чем они заснут, или они уходили, не дожидаясь его...

Во сне ты беззащитен. Каждый может произнести непростительное заклятие, каждый может увидеть твоё лицо... Такое, в котором ты и самому себе не признаешься... Заснуть перед кем-то — значит полностью довериться ему... Он никому не доверяет... Он просто устал... Поэтому так хочется закрыть глаза... Поэтому так хочется...

Горящие свечи тихо освещали ребёнка, замершего на диване, и человека, спящего в кресле...