Харальд Поттер. Огнём и сталью (гет)

За окном кабинета директора школы Хогвартса царила зимняя шотландская ночь, а вот по ту сторону старинного витража в неярком свете магических фонарей сейчас находилось двое людей.

— Минерва, что стряслось такого, что ты попросила о немедленной встрече в этот час? — поинтересовался Дамблдор, поудобнее усаживаясь в кресле. — Какие-то срочные новости?

Про себя директор отметил, что МакГонагалл непривычно возбуждена и явно нервничает. Да и подымать его из постели после полуночи — признак какого-то форс-мажора. Дамблдор знал декана Гриффиндора ещё когда она училась в школе, поэтому мог быть абсолютно уверенным — что-то случилось.

— Н-нет... — МакГонагалл осеклась и тяжело вздохнула. — Да, директор. Случилось.

— Хмм?..

— Поттер.

Старый волшебник добродушно рассмеялся — в последние месяцы одного этого слова было достаточно, чтобы объяснить практически любое чрезвычайное происшествие в школе.

— Ну и что же взорвал или разбил мистер Поттер на этот раз?

Дамблдору мальчик нравился своей неуёмной энергией, умом и безбашенной храбростью. Именно такой человек мог в случае чего принять на себя груз ответственности в виде борьбы с возрождённым Волдемортом...

— На этот раз он избил студента Смита с Хаффлпаффа, — ровным голосом произнесла МакГонагалл.

— Так уж и избил? — усомнился директор.

— У Смита сломан нос, нижняя челюсть в двух местах и выбито несколько зубов. Помфри сказала, что раньше чем через три дня он из лазарета не выйдет.

— Хм... А причина этой драки? Ведь должна же быть какая-то причина?

— Да, причина... Он обозвал однокурсницу Поттера, гм, поганой грязнокровкой... Но не в этом дело, директор!..

— Да нет, Минерва, это наоборот — очень серьёзное дело, — моментально посуровел Дамблдор. — Я столько лет своей жизни положил, чтобы к магглорождённым начали относиться хотя бы чуточку лучше, а тут прямо в школе и такое... Поттер, конечно, поступил чрезмерно жёстко, но и Смиту этого так просто нельзя простить...

— Альбус... — почти умоляюще произнесла МакГонагалл. — Это всё, конечно, очень серьёзно, но я не стала бы будить тебя только из-за этой драки!

— Хм... А из-за чего тогда? Я тебя внимательно слушаю.

— Поттер, — выпалила женщина. — Он начинает меня... настораживать.

— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, — Дамблдор искренне удивился.

— Альбус, я... Даже не знаю, как это объяснить... Понимаешь, у меня стойкое чувство дежа-вю. Я смотрю на Гарри, слушаю его... И не вижу одиннадцатилетнего мальчика. Точнее, вижу, но не его, а...

— Том, — моментально успокоился старый волшебник. — Ты считаешь, что Гарри похож на Тома.

— Да. Что?! Но откуда!..

— Минерва, — устало произнёс Дамблдор. — Я слишком много времени провёл в Хогвартсе — я стал частью его... Поэтому мало что может укрыться в его стенах от меня. И уж поверь, с самого приезда Гарри сюда, я много наблюдал за ним... Что я узнал за это время? Мальчик умён, храбр, хитёр и часто не по годам рассудителен. У него есть все задатки хорошего лидера — другие охотно идут за ним. А ещё его многое не устраивает в этом мире. В основном — наши политики. И в этом он действительно похож на Волдеморта, когда он ещё не носил этого дурацкого имени. Поэтому на первый взгляд и может показаться, что подрастает новый Тёмный Лорд.

— Но ведь тогда нужно что-то делать! — ахнула МакГонагалл.

— Ну что ты, право слово, Минерва... Ты ведь не разглядела за этими глазами и поступками главного — в отличие от Тома в сердце Гарри нет тьмы и озлобленности. Там, где Волдеморт составил бы хитрый и жестокий план мести врагу, Гарри просто поколотил обидчика и очень скоро обо всём забудет. Вспомни, разве его считают злодеем другие дети? Нет, ведь несмотря ни на что он открыт и добр. Так что не волнуйся, Минерва, в молодости все — бунтари, а в зрелости — консерваторы... Это пройдёт, как проходит всё.

— И всё равно мне неспокойно...

— Ты ведь помнишь Тома, — серьёзно произнёс старик. — Так вспомни получше. Вспомни, каким он был — озлобленным зверёнышем, который ненавидел мир магглов и презирал наш мир за то, что ему пообещали сказку, а затем обманули. Возможно... Возможно, Гарри бы стал таким, если я всё-таки отправил бы его в сиротский приют, как советовали некоторые. Или отдал родственникам его матери... Неприятные и вредные люди, кстати. Если бы он рос у них, это было бы чревато нехорошими последствиями...

— А вместо этого ты, Альбус, отдал самого Гарри Поттера какому-то бродяге без рода и племени, — проворчала успокоившаяся уже МакГонагалл.

— Да, отдал, — легко согласился Дамблдор. — Потому что просто не мог поступить иначе. Никому нельзя шутить с магическими клятвами.

— Клятвами?

— Джеймс Поттер. Он ведь был ещё жив, когда я аппарировал к их дому. Он видел, как Виктор Норд насмерть схватился с раненым Волдемортом и победил его. И Джеймс попросил Виктора позаботиться о Гарри. Это не было Непреложным Обетом, но не уступало ему по силе, потому как это была просьба человека, стоящего между жизнью и смертью... Да, потом я мог вмешаться — одно моё слово, и судьба Гарри могла быть совершенно иной. Вот только зачем? Куда я мог его отдать — в полный жестокости приют или в семью этих кошмарных Дарслей? Или поручить его человеку, который не побоялся вступить в бой за ребёнка с самим Волдемортом и умер бы за мальчика, если это только было необходимо?

— Но ведь любая семья с радостью приняла бы Гарри как родного сына...

— А ты уверена в этом, Минерва? Ты действительно считаешь, что он бы вырос нормальным ребёнком, а не живым идолом? Мало кто знает о том, кто именно нанёс Тому смертельный удар — Норд сам отказался от своей славы. Но зато вся страна знала, что Волдеморт пал благодаря маленькому мальчику. Его слава пришла к нему раньше, чем он научился ходить... Нет, Минерва, избалованный ребёнок был бы вариантом ничуть не лучшим, чем озлобленный одиночка. Поэтому я считаю — всё нормально и беспокоиться решительно не о чём. Да, у мистера Поттера... ммм... несколько обострённое чувство справедливости и, гм, весьма радикальный модус операнди... Но в остальном он — добрый и отзывчивый мальчик...

— Вашими бы устами, Альбус... — вздохнула МакГонагалл. — А мне это стихийное бедствие ещё семь лет учить, да ещё и приглядывать, как главе факультета... Мне на этой почве недавно даже Северус посочувствовал... Даже Северус!..

— Вот и учите, Минерва. Пусть такой бойкий и способный молодой человек после школы пустит всю свою энергию на благо общество — станет учёным или спортсменом... Хотя, он, кажется, мечтает стать аврором? Что ж, чудесно! Лично я, когда покину пост директора Хогвартса, буду спать намного спокойнее, зная, что мой покой будет охранять столь храбрый юноша...

— Знаешь, Альбус... Спасибо тебе. Вот поговорила сейчас и как-то спокойнее стало...

— Ну, право слово, Минерва... Ты просто навоображала себе всяких ужасов на совершенно пустом месте, и всё. Брось, у нас тут других — более важных проблем хватает... Вот, например, будем возрождать Дуэльный клуб на будущий год или нет? А то мы с Филеасом уже третий месяц спорим... Или вот, вводить ли между завтраком и обедом ещё и ланч...

— Директор!..

— Да, разумеется ты права, Минерва — такие сложные проблемы требуют длительного и всестороннего рассмотрения... Ох, да ты уже зеваешь! А ну-ка немедленно марш спать! Считайте это официальным приказом директора!

— Доброй ночи, сэр, — улыбнувшись, МакГонагалл покинула кабинет Дамблдора.

Оставшись один, старый волшебник тяжело вздохнул и устало потёр глаза:

— Надеюсь, я действительно не повторяю своей ошибки, и ты, Гарри, не станешь новым Тёмным Лордом...

* * *

Библиотека Хогвартса.

Огромное помещение, вряд ли уступающее по размерам даже Большому Залу. Длинные стеллажи, забитые самыми разными книгами, в которых была собрана мудрость древних времён и современной магической науки.

Казалось, что она была всегда. Как сам Хогвартс. Как горы вокруг Хогвартса. Вечная и неизменная. Ещё один камешек стабильности и постоянства, из которых и состоял этот волшебный замок. Замок, что подобно кораблю плыл сквозь века. Замок — неизменный и вечный.

Она всегда любила библиотеку. Непередаваемое чувство, когда ты снимаешь с полки тяжёлый том и в предвкушении новых знаний открываешь тяжёлый переплёт. Запах древнего пергамента или новенькой типографской краски. Тёмная кожа древних фолиантов, отполированная тысячами прикосновений рук до совершенно особой гладкости. Или яркая обложка новенького томика в котором авторы торопились поделиться вновь открытыми знаниями...

Она всегда любила библиотеку. В общей гостиной всегда было шумно и весело, но ей больше по нраву был тихий шелест страниц и негромкие шаги строгой библиотекарши, приносящей студентам нужные книги. Иногда она даже завидовала этой суровой старой женщине, ведь она владела самой великой сокровищницей, которую только можно было представить...

Мало кто так же воспринимал огромное книгохранилище — здесь не любили задерживаться надолго. Получить нужный том, быстро написать в читательском зале требуемый доклад или конспект, а затем бегом прочь — к свежему воздуху и небу...

Но вот он был таким же, как и она. Он тоже любил библиотеку — пусть по-своему, но любил. Вместо квиддича или прогулок на улице — жадное погружение в бездну знаний... Но не академического, а прагматичного.

Он был на год старше её, да ещё и с не слишком хорошего факультета... Казалось, что может объединить примерную дочь богатых аристократов и бунтаря-полукровку, выросшего без родителей? Оказалось, что это смогли сделать книги...

Насмешливая первая фраза: "Гриффиндорцы интересуются астрологией? Я был о вас лучшего мнения".

Смутиться, огрызнуться в ответ, убирая книгу в сторону: "Обойдусь без твоих советов, змей!".

А ведь он тогда оказался прав — все эти прорицания оказались самым настоящим шарлатанством. Да и не хотелось верить, что ты — не хозяйка своей судьбы, а слепая марионетка в руках всемогущего кукловода. Страшно? Нет, над гриффиндорцами не властен страх!

"Я не боюсь!"

Звёзды и чаинки, как вы можете распоряжаться её судьбой? Она не страшится сама ответить за свои поступки, не кивая в сторону случая.

"Я не боюсь!"

Пламя и гром, спустившиеся с небес на землю. Крики людей и горящие дома. Вой крестов, ввинчивающихся в воздух, поющих реквием человеческим жизням. Страшные дары смерти, чёрным градом падающие с небес. Наверное, она даже в старости сможет отличить по звуку "мессершмитт" от "хейнкеля"...

"Я не боюсь!"

...За первой фразой будет вторая. Ещё одна. И ещё. Пока она не поймёт, что начинает ждать новой встречи и нового обмена немногочисленными фразами с жутковатым слизеринцем. А потом она впервые попробует с ним просто поговорить...

С ним было легко. С ним было интересно. С ним не нужно было носить маски, лезть в чужую душу или открывать свою.

Многие сторонились его, считая злым и жестоким. А он не был ни тем, ни другим — он просто был. Одинокий волк, который не принял стаю. Когда-нибудь в будущем он, возможно, изменится... Скорее всего изменится. И, скорее всего, к худшему.

У неё было всё с самого рождения, он с самого рождения терял то немногое, что имел. Перед ней после школы были открыты любые дороги, для него недоступны были почти все, даже несмотря на блестящие знания и оценки.

Почему? Ответ один — грязная кровь. Не обретённый, за которого уцепится любой знатный род, а мерзкий гибрид почти что двух разных видов...

Ей — восторги учителей знаниям и успехам, уважение других чистокровных, которое её род зарабатывал веками.

Ему — презрение за хоть аккуратно, но заштопанную старую мантию, и род, который растерял всё, включая собственную честь. Его били в прямом и переносном смысле — он отвечал. Всегда отвечал ударом на удар. Когда явным, когда исподтишка, оправдывая собственную факультетскую принадлежность. И он всё больше и больше озлоблялся, а она впервые не знала, что делать, ведь в верных друзьях-книгах не находилось ответа на вопрос "Что делать?". Не находился ответ, и перед её единственным другом всё чётче появлялась единственная дорога, по которой он только и мог пойти после школы.

По тёмной дороге.

— Ты мог убить его, — тихий шёпот, не громче шелеста страниц. Лишь бы не нарушить тишину библиотеки.

— Конечно мог. Но не убил. Потому что не захотел. И он всего лишь переломал ноги, пока катился по лестнице.

— Что ты такое говоришь! — теперь она умеет кричать шёпотом.

— Правду. И я всё больше и больше ненавижу правду. Люди считают правдой только то, что им выгодно. Так что она никому не нужна, ведь ложь намного удобнее.

Он умел улыбаться. Редко и не слишком приятно, но искренне. Где теперь его улыбка? Сколько миль или лет теперь до неё?

— Зачем ты так? Всё будет хорошо...

— Опять ложь. Ничего уже не будет хорошо, ничего...

А ведь он прав — правда действительно слишком неудобна...

Всё будет хорошо... Но даже она сама не верит в то, что говорит. Здесь в замке уютно и безопасно, а в мире властвует зло. Это даже не нужно знать — это можно просто почувствовать. Не хочется смеяться, не хочется шутить — лишь бы только это зло исчезло...

Там, за проливом, поднимает голову сила столь же необоримая, сколько и злая. Лорд Тьмы помнит, где он потерпел первое своё поражение. Кто-то думает, что с ним можно договориться...

Чушь.

Лорд Тьмы ничего не забыл, а значит боевые корабли с чёрными магами, носящими на воротнике две руны, уже близко.

— Скажи, ты боишься войны?

— Нет, конечно!

Снова ложь.

— Лорд Тьмы никогда не сможет победить нас. И уж точно никогда не сможет захватить или уничтожить Хогвартс.

Ты веришь в это? Ты веришь себе?

Взгляд ярко-изумрудных глаз, казалось, добирается до самых глубин души. Но в нём нет злобы или ненависти... Пока нет?.. Зато там есть обречённость гонимого лесного зверя и тусклые сполохи отчаянья. Выбор ещё есть, но на самом деле выбора уже нет.

— Наивная гриффиндорка...

Он смеётся, но в его голосе нет счастья — одна лишь только горечь.

— Когда-то... Когда-то мне говорили, что Хогвартс — это самое безопасное место в Британии. Что это — лучшая в мире школа волшебства... А на деле тебя тут безнаказанно могут обозвать недочеловеком. На каждом шагу напоминая, что у кого-то есть всё, а у кого-то ничего. И что это именно так всё и должно быть. И кто всё это говорит? Ладно бы действительно настоящие аристократы, вроде тебя... Так нет же — это говорят полукровки вроде меня!

— Не слушай их! Пожалуйста, не слушай! Они...

— Они — большинство. Они — большинство вашего мира.

— Нашего.

— Вашего.

— И твоего тоже.

— Нет, не моего. Не моего... Он так и не стал моим.

— Слушай, но ведь ты же не можешь просто так сдаться? Так ведь нельзя! Нужно бороться!

— С кем? С целым миром? Не смеши меня...

— А хоть бы и с целым миром!..

Его улыбка кажется чужой. Но она всё-таки его прежняя улыбка, хотя он и почти разучился улыбаться.

— Узнаю бунтарский дух Гриффиндора...

— А я не узнаю рациональный и хитроумный дух Слизерина! Как можно из-за каких-то отдельных негодяев разочаровываться во всех?

— Никак не можно. Потому что нельзя разочароваться в том, чего никогда не уважал. Мне пообещали сказку, а на самом деле просто переложили в другую канаву с грязью.

— Так нельзя.

— Что нельзя?

— Всё нельзя! Так говорить! Так думать...

— А иначе никак, потому что по одну сторону — я, а по другую — целый мир.

— Мир можно изменить.

— Мир нельзя изменить, наивная гриффиндорка. Его можно лишь уничтожить... Такова судьба.

— Судьба — отличное оправдание для собственной глупости. Но ты ведь не глупец. Измени свою судьбу, Волдеморт!

— Я придумал себе титул, но даже я никогда не буду властен над судьбой. Я — не лорд судеб, Минерва.

* * *

Минерва МакГонагалл не спит.

Она вообще стала плохо спать в последнее время. Снейп в своей обычной манере зубоскалит на педсоветах, что её лишило сна стихийное бедствие под названием Гарольд Поттер. И ведь он даже не представляет насколько прав...

Те же слова. Те же глаза. Только в них нет злобы и обречённости. Пока нет?..

Поттер — не Реддл. Того на тёмный путь выгнали, этот выбирает войну сам... За лицом и поступками мальчишки, мысли отнюдь не ребёнка. И пока что обида на целый мир ещё не переросла во всепоглощающую ненависть...

Поттер — не Реддл, Реддл — не Поттер...

Теперь это самое частое заклинание декана Гриффиндора. Пусть невербальное, но произносимое всё чаще и чаще. И никакие разговоры с директором не прогонят тревоги. Она сказала, что ей стало легче — МакГонагалл солгала.

Правда действительно мало кому нужна, потому что ложь удобнее...

"Что делать? Где мы ошиблись? Как не допустить этого вновь?.."

Книги всё так же молчат.