Харальд Поттер. Огнём и сталью (гет)

Глава 16. Завтра

— …Давно это было.

Луна задумчиво болтала ногами, сидя на диване и смотря куда-то в пространство.

— В те времена не люди правили Британией, но народ более древний и могущественный, именуемый фэйри. Различны они были промеж собой — были среди них и добрые, и злые, и красивые, и уродливые… Разные они были — прямо как люди. И, как люди проводили они всё своё время в постоянных войнах друг с другом. Двор Благой, Летний Двор воевал с Неблагим двором, Двором Зимы. Так было от сотворения мира и длилось всегда, пока на берегах земель фэйри однажды не высадились Сыновья Миля — люди.

Подобно саранче они в своей алчности захватывали всё, что не принадлежало им по праву, обогнав в своей жестокости даже заплечных дел мастеров Зимнего двора. Древняя магия фэйри оказалась куда слабее боевых заклинаний людей и хладного железа, обрывающего нити бессмертных жизней.

И решил тогда владыка Благого двора — король Оберон, положить конец междуусобной войне и, объединившись с тёмными фэйри, сокрушить людей. И дабы скрепить сей договор, решил он выдать свою дочь — принцессу Ниаду за наследника Неблагого двора принца Астера.

Ужасен был сей принц, жестокостью своей он славился и беспощадностью к врагам. Повелителем страха и безумия его величали. Не хотела замуж за этого монстра принцесса Ниада, и сбежала она. К людям сбежала она, мечтая, что Благой Двор объединится с Сыновьями Миля и вместе победят они Двор Неблагой.

Полюбила она одного рыцаря, и решили они поженится, дабы заключить союз меж людьми и летними фэйри. Вся свита Оберона прибыла на свадьбу и все рыцари-соратники жениха. Но как упали на землю сумерки, явился на праздник в плаще из теней и принц Астер. И воскликнул он:

— Пусть вечно светит нам луна, но клянусь, не дам я свершиться этому бракосочетанию!

И ответила ему тогда Ниада:

— Любовь моя сильнее твоих темных чар. Пока жива наша любовь, не сможешь убить ты возлюбленного моего!

Разгневан был король Оберон, и сказал он своё слово:

— Раз так, то пусть вечно продлится это самайнская ночь, и никто не покинет этого места, пока дочь моя замуж не выйдет!

И было так. Века стали для них всех одной вечной ночью в Самайн. Века и целую ночь пытались принцесса и рыцарь дойти до алтаря, но не пускало их воинство Астера. Хладное железо разило воинов Неблагого двора, песни лета жгли их плоть, но на смену одним приходили другие.

Долго ли коротко, но нашли влюблённые способ победить воинов Астера. И Ниада своим кинжалом пронзила чёрное сердце принца, и взошла со своим избранником к алтарю, где ждал их король Оберон.

И спросил он их:

— По какому обычаю венчаться вы желаете — по людскому или же по обычаю фэйри?

И выбрала Ниада людской обычай, ибо знала, что тогда выйдет она из-под власти магии фэйри и не будут над ней властны древние законы.

Но рыцарь избрал обряд фэйри, ибо знал, что станет он после того фэйри и обретёт бессмертие к которому стремился. К бессмертию, а не к бессмертной любви как думала Ниада.

И поняла то Ниада.

Погас жар в её сердце, и поселился в нём холод неблагой. Стала кожа её белее олова, а крылья стали крыльями нетопыря. Стекли по щекам принцессы чёрные слёзы, навечно оставив следы на её лице.

И услышала она смех безумный, пронзительный смех Астера.

Развеялся тогда насланный принцем морок, и сказал тогда он:

— Монстром меня ты считаешь, но жених твой был чудовищем ещё большим. Не любил он тебя, но бессмертия жаждал. Я же люблю тебя, всей страстью своего черного сердца. Неблага эта любовь, но истинная она, ибо не разум правит нами, но чувства — таков путь тёмных фэйри. Стань же моею женой!

И соединились Дворы сидов в войне против людей, как Астер и Ниада в браке своем.

Но не выстоял в той войне древний народ — погиб тогда и великий Оберон, и прекрасная Ниада, и жестокий Астер.

Ныне о тех временах храню память лишь я — воительница тёмных сидов, под холмы изгнанных и законных земель лишённых. Но пусть знаю Сыновья Миля, что однажды древний народ вернёт себе силу и наступит день отмщения...

Дракена благожелательно шевелила листочками, слушая девочку, а в это время один из её ловчих усиков успешно стырил с соседнего столика печеньку и утянул внутрь густой кроны.

— С вами весьма приятно вести разговор, миледи Сакура, — с признательностью поклонилась Луна растению, закончив рассказ. — Вы очень интересный собеседник.

Хищный куст высунул лиану и протянул печеньку Луне.

— Вы как всегда внимательны, миледи Сакура.

Харальд закончил натягивать ворот, опустился на одно колено и вскинул на плечо громоздкую и массивную конструкцию.

Баммм!

Металлическая дуга распрямилась и метнула вперёд короткий толстый дротик, который воткнулся в стену гриффиндорской гостиной.

— Ну и кто теперь "техническое убожество"? — победно взглянул на Гермиону Поттер. — Будьте проще, кузина, и люди к вам потянутся!

— То, что твой так называемый арбалет действует, не отменяет факта его технического примитивизма, — скривилась Грейнджер. — Система натяжения воротом, простая стальная дуга, однозарядный и тяжёлый... И вот этот ты собираешься использовать в качестве противовасилискового оружия? Окстись.

— Я назову тебя Дора, — ласково произнёс Харальд, обращаясь к своему оружию. — И Гермиона просто очень гордая, упрямая и обидчивая — её-то эргономичный блочный арбалет с магазином и рычажным перезаряжанием развалился после первого же выстрела... Ну, не будем о грустном, Дора...

— Будущее за техническим прогрессом, — порозовела Гермиона. — И я... это самое... просто в виде игры ума сделала ту штуковину...

— Не спорю, концепция весьма перспективная. Но не при наших возможностях изготовлять такое. Это всё равно что сэр Фрэнсис Дрейк придумал бы утопить Непобедимую Армаду при помощи подводных лодок. Идея хорошая, но исполнить такое было технически невыполнимо. А тут всё грубо! просто! эффективно! И что главное — трасфигурированные детали такого качества продержаться очень долго. А не превратятся из рычага в губную помаду спустя полчаса после превращения.

— Это была тушь.

— Слушай, Герми, для меня не знать это — абсолютно нормально. Куда подозрительнее было бы, если я как раз мог различить футляр от помады и футляр от туши.

— ...Лаванда, ты не видела мою тушь? — невдалеке послышался голос Патил. — Я её что-то никак не могу найти...

— О, — улыбка Харальда стала подозрительно широкой. — Экспроприация? Это по-нашему, это по-революционному!

— Совпадение, — не слишком убедительно открестилась Гермиона. — Ну, и просто нечего было раскидывать свои вещи где попало. Я из-за этой штуки чуть не споткнулась.

— Справедливо, — изрёк Поттер. — Кстати...

— Моргана меня побери, что здесь происходит?!

Перси переводил ошалевший взгляд с торчащей из стены стрелы на Харальда и обратно. В процессе перемещения взгляда старосту явно укачивало, потому как он всё больше и больше зеленел, как будто хотел переметнуться в стан идеологических противников — слизеринцев.

— Я выстрелил из арбалета в стену — разве непонятно? — охотно пояснил Харальд.

— Минус десять баллов с Гриффиндора, — гнусаво произнесла Гермиона, зажимая пальцами нос.

— Минус десять... — начал было Перси.

— А где это сказано, что я не могу стрелять из арбалета в стену? — искренне удивился Поттер. — За что наказывать-то сразу?

Староста Гриффиндора издал неопределённый и трудноидентифицируемый звук, потрясённый подобной наглостью до глубины души.

— Братья! Сёстры! — патетически воскликнул Харальд, вскакивая на диван, пока Перси беззвучно ловил ртом воздух. — В то время как космические корабли бороздят просторы вселенной, мы забываем о традициях! Мы забыли, что факультет Гриффиндора — это факультет доблестных воителей! Как скучно мы живём! В нас пропал дух авантюризма, мы перестали делать хорошие забойные глупости! Но ни фига! Грифоны поднимутся вновь!

С этими словами Поттер выудил откуда-то небольшого плюшевого грифона с веревочной петлёй на спине и метким броском зашвырнул его на торчащую из стены стрелу.

Окружающие взирали на всё это с вежливым благодушием. Правильного зануду Перси не то чтобы недолюбливали... но особо и не любили, как несоответствующего духу факультетского раздолбайства.

— Не сказать, чтобы я этого так уж хотела... — пробормотала себе под нос Гермиона, беря со стола тряпичный пенал и взвешивая его в руке. — Но если не я, то кто спасёт эту морду и факультетские баллы?..

— Бинго! — мальчик искренне обрадовался удачному броску.

Однако почти тут же он был вынужден был увернуться от полетевшего в него пенала, а затем отбивать от набросившейся Гермионы.

— Харальд Поттер!.. — зазвенел голос Грейнджер, которая оперативно взяла шею мальчика в захват. — Да как ты посмел!.. Столь вопиюще!.. Столь нагло!.. Учинять безобразия!.. Хулиганить дисциплину!..

И уже намного тише и на ухо Харальду:

— Беги к выходу, морда, пока Перси в шоке.

Поттеру не нужно было повторять два раза, поэтому он исполнил свой классический ритуал бегства в сторону выхода из гостиной, а Гермиона устроила не менее ритуальную погоню и побивание его свёрнутой газеткой.

— ...баллов с Гриф!.. — рявкнул пришедший в себя Перси, когда Грейнджер вылетела из гостиной.

И почти сразу же получил дружеский тычок в бок от Анжелины.

— Да забей, — дружелюбно произнесла девушка. — Лучше посмотри, какой миленький грифончик!

— Харальд плохо на вас влияет! — искренне возмутился такой вопиющей несправедливостью староста.

— Милорд говорит очевидные вещи, — с сожалением заметила Луна, грустно вздохнув.

Стоящая рядом в горшке Сакура, вынесенная в общую гостиную, как особо важный экземпляр гербологических исследований, согласно покачала листьями, прошуршав ими что-то непонятное.

— Да, вы правы, миледи Сакура — до очевидного очевидные вещи. Неблагостно. Совсем неблагостно...

Впрочем, для Луны это шуршание явно о чём-то, да говорило.

— А!.. — безнадёжно махнул Перси. — Он на всех нас плохо влияет... Пойду я отсюда... Если что — ищите меня в Рэйвенкло.

— И это весьма логично, — наставительно объяснила дракене Лавгуд. — Ведь если я здесь, то кто же будет вместо меня там? Кстати, я всё слышу. Даже не надейтесь.

А то уже — к крадущимся сзади к девочке Патил и Браун.

— Луночка, о чём ты? — медовым голосом пропела Лаванда. — Это же мы — твои подружки-сестрички!

— И мы не сделаем тебе ничего дурного! — нехорошо улыбнулась Парвати.

— Изыдьте, отродья Лета, — Лавгуд плюхнулась на диван, обхватив голову руками. — Миледи Сакурааа!..

Дракена не подвела и послушно хлестнула по крадущимся подружкам парой тонких лиан. Разумеется, без шипов, потому как Харальд и Гермиона строго-настрого заповедали ей изображать из себя бойкий, но дружелюбный куст.

В прошлом году Лаванда и Парвати непременно бы завизжали, при виде столь страшного древовидного монстра...

Однако! Как правильно заметил Перси — Харальд влиял на всех.

К тому же, как какой-то фикус мог быть страшнее, чем демонические мышиные призраки?

— Справа! Справа заходи! — в азарте крикнула Лаванда, бросаясь вперёд. — Мы сделаем это!

— Мы должны... Нет, мы просто обязаны!.. — с энтузиазмом поддержала подругу Парвати. — В этом розовом платье ты будешь ещё милее, чем обычно! Просто умопомрачительно и смертоносно миленькой!

— Потому что это квинтэссенция милоты!

— Оборочки!

— Рюшечки!

— Рагнарёк, — закатила глаза Лавгуд. — Когда наступит конец времён, и боги выйдут на последнюю битву... из царства мёртвых выплывет корабль, сделанный из розовых платьев. С оборочками. И с рюшечками. И безжалостные пони, ведомые Локи, отправятся на нём штурмовать Асгард, жаждя хаоса и дружбы... Апокалипсис. Как страшно жить...

Девочка сграбастала лежащую на диване подушку, сунула её себе под голову и, сладко причмокнув, закрыла глаза.

— Всецело полагаюсь на вас, миледи Сакура... — сонно пробормотала Луна и заснула.

* * *

К Рождеству пугающие нападения в Хогвартсе резко сократились в количестве, а после каникул и того больше — полностью прекратились.

Разумеется, большую часть учеников это только обрадовало, однако личность таинственного агрессора так и осталась невыясненной.

Мрачным от всего этого был, пожалуй, только Харальд, потому как прекращение нападений могло означать только одно — неизвестный достиг своей цели.

По крайней мере, учитывая обстоятельства нападений злоумышленник пускал своим жертвам кровь из пальца, но явно не стремился убивать учеников. Почему, отчего? Возможно потому, что дело о мелких травмах ещё можно было как-то замять, а вот убийство или исчезновение без вести — ни в коем случае.

Ещё Поттера чрезвычайно огорчало, что ни одна из его засад или патрульных вылазок не принесла успеха. То есть вообще никакого. Как будто…

Как будто злодей знал о выходе Харальда на охоту.

Мысль была гнилая, но, к сожалению, слишком уж правдоподобная. А с учётом того, что однокурсники-гриффиндорцы практически не подверглись нападениям, приходилось мириться с очевидным — был велик риск того, что кто-то из окружения Поттера был «кротом». Причём, отнюдь не землеройным млекопитающим, а самым натуральным шпионом.

Хотя, вероятно сведения «крот» поставлял непреднамеренно. Или?..

Нет, лучше всё-таки считать, что кто-то служит источником информации либо против своей воли, либо вообще не осведомлён о факте собственного предательства.

Школьная жизнь потихоньку брала вверх, отодвигая суровую реальность куда-то в угол. Страх перед неизвестным агрессором сменился на традиционный ужас и панику от грядущих контрольных. По идее к зиме и каникулам настроение учителей тоже должно было сменяться более пофигистичным — в конце-концов учителя ведь тоже люди, и тоже хотят отдыхать.

Однако, такая ситуация явно было далеко не со всеми учителями. Тот же Снейп начинал лютовать зимой едва ли не сильнее обычного — видимо от сидения в холодных подземельях зельевара начинало буквально распирать кипучая активность. Наверное, в попытке согреться. Хотя повод для приятной, согревающей душу радости, у декана Слизерина имелся безотказный — несмотря на новейшие ультра-дорогие мётлы, а скорее всего как раз из-за них, змеиный факультет умудрился скатиться на последнее место в общефакультетском зачёте.

Оливер Вуд даже толкнул по этому поводу перед своей командой новую речь, что, дескать, выучка и боевой дух нивелируют любое техническое превосходство… Хотя, вероятно, слизеринцы банально не могли нормально играть на неподходящих мётлах. 2001-е действительно крайне плохо показывали себя в маневренной игровой сшибке.

Тем временем Харальд уже начинал всерьёз подумывать над тем, чтобы бросить хотя бы квиддич, потому как даже его кипучей деятельности не хватало на всё. И даже неожиданный выход на первые места по успеваемости среди однокурсников этого не отменял.

Да, как это и парадоксально, но Гермиона Грейнджер стала хуже учиться. Девочка стала временами демонстрировать несвойственный ей пофигизм и отсутствие должного усердия в изучении некоторых дисциплин.

Хотя вот на истории магии она и так стала последним учеником на потоке, что перестал конспектировать лекции Бинса. Мало того, что его лекции имели мало общего как с магией, так и с историей магии, так Гермиона начала подозревать, что у призрака элементарный склероз. Так что это не у волшебников оказалась такая однообразная история, а у Бинса после смертью что-то с памятью его стало.

Апофеозом стало изучение девочкой собственных же конспектов, которые к концу семестра начали совпадать чуть ли не слово в слово с некоторыми предыдущими лекциями.

Конспекты по истории магии были торжественно сожжены в камине гриффиндорской гостиной, а Грейнджер окончательно предпочла изучать монументальное многокнижье, именуемое «Историей Хогвартса».

Прошло и былое восхищение уроками ЗОТИ и лично Гилдероем Локхартом, зато на «курсах самоподготовки» как иносказательно именовал свои собственные занятия Харальд, Гермиона демонстрировала всё большие успехи. Спустя всего пару месяцев о таком постыдном факте, как фактически проигранная магическая дуэль с отнюдь не блещущей знаниями и умениями Милисентой, нельзя было думать иначе, как о случайности.

Однако из одиночных бойцов пальму первенства до сих пор держал Харальд, хотя пара Фред-Джордж начинала теснить его всё сильнее и сильнее. Правда несмотря на успехи в магии, Поттер не забывал и о своей любимой взрывчатке, смастерив в итоге целый рюкзак небольших бомб.

Гранаты были примитивные — по типу тех, что использовали гренадёры ещё Фридриха Прусского, однако подрыв всего рюкзака пронял бы даже василиска.

Ну, согласно расчетам самого Харальда, разумеется.

А потом наступили рождественские каникулы.

— …Так что ничего не ясно, отец, — закончил личный рассказ Поттер. — Это не Джинни, да и откуда бы взяться у неё дневнику? А всех тотально проверить не получается, поэтому марионеткой может быть кто угодно.

— Плохо, — Норд задумчиво грыз зубочистку. — Неясность — это плохо. Ну, с Джинни-то всё понятно — раз не было драки в магазине, то и подсунуть дневник было проблематично…

— Драка? — уточнил Харальд.

— Не обращай внимания, — отмахнулся Виктор. — Это я так — о своём, о шизоидном… Тогда что насчёт изменившегося поведения? Приступы амнезии, растрёпанность, взвинченность, странные поступки…

— Пап, это ты сейчас девяносто процентов учеников перед зачётной неделей описал, — хмыкнул мальчик. — Да и к тому же как я могу определить точно — ведёт себя человек типично или нет, если я не знаю всех настолько хорошо?

— И то верно… — протянул Норд. — Чёрт, как же всё сложно… Даже ещё сложнее, чем я думал… Но всё-таки василиск, верно?

— Я слышал, как кто-то или что-то говорило на парселтанге в лесу, — подтвердил Харальд. — И ничего хорошего я тогда не услышал. Кстати, может быть, дашь мне всё-таки хоть один гранатомёт?

— Никаких гранатомётов. В случае чего просто не вмешивайся, а свяжись со взрослыми.

— Ага, так они мне прямо и поверят… — скривился мальчик.

— Это лучше, чем влипать во что-то столь опасное. Пообещай, что не будешь рисковать сверх меры.

— Обещаю, — невинным голосом произнёс Поттер.

— Я знаю этот тон, — прищурился Виктор. — Я знаю это выражение морды лица. Я был точно таким же. Ты же сейчас врёшь.

— Нет, я искренне заблуждаюсь.

Норд наградил Харальда долгим тяжёлым взглядом.

— Ладно, кто не рискует, тот не попадает в Вальгаллу. Сценарий переписывать уже поздно, так что будем играть в карты на шахматной доске…

— Что-нибудь удалось выяснить о наших глазах? — попытался сменить тему Поттер. — Что это всё-таки такое?

— Да шаринган какой-нибудь, — криво усмехнулся Виктор. — Не знаю, правда, что именно это такое, но, кажется, тоже имеет отношение к глазам и магии… Да и что тут выяснять-то? Скорее всего, это связано с тем, кто ты есть.

— А именно?

Ещё один взгляд. На этот раз ещё дольше и мрачнее.

— Помнишь то пророчество, что подтолкнуло Волдеморта к попытке тебя убить? Помнишь, что именно там говорилось?

— Ну, ты же сказал, что, возможно, здесь оно вообще не было произнесено … Как там? «...И Темный лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы. И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой…» — процитировал по памяти Харальд. — В отличие от твоих пророчеств это традиционно мутное. Типично пророческое пророчество. «Ибо ни один не сможет жить спокойно…» Можно подумать, что бытие Тёмным лордом или противостояние Тёмному лорду могут обеспечить особо спокойную жизнь. И что значит «отметит»? На мне узоров нет…

— Зато в тебе есть сила Волдеморта, — возразил Норд. — В тот Хэллоуин он невольно поделился с тобой… частью своих сил. Такой частью, что по сути ты стал равен ему.

— Я не чувствую в себе способностей прямо сейчас телепортироваться в Министерство Магии и учинить там захват, — с сомнением произнёс мальчик. — Собственно, я и знаний, как именно пробиться в Министерство не имею… Или ты всё-таки решил подарить мне на Рождество танк?!

— Я дарил тебе танки много раз.

— Они все были игрушечными, а я хочу настоящий!

— Ну, и что ты будешь с ним делать? — улыбнулся Виктор. — Сейчас, во всяком случае?

— Придумаю! — решительно рубанул рукой воздух Поттер. — Так что?..

— Не отвлекайся. Тебя же вроде бы твои глаза интересуют, не так ли? Если так, то… Видимо, это связано с тем же знанием парселтанга, которое передалось тебе от Волдеморта.

— Гермиона тоже язык змей понимает, но ведь в отличие от меня её в детстве не посещал Санта-Морт с мешком «круциатусов»?

— Если честно, то меня это здорово нервирует, — признался Норд. — Чего-чего, а змееустности от маглорождённой волшебницы я никак не ожидал… Блииин! Как же меня бесят такие форс-мажоры!..

— Да и вообще, не лучше ли игнорировать пророчества? — спросил Харальд. — Тут же вероятность пятьдесят на пятьдесят, что пророчество может быть самоисполняющимся.

— Ну да. Оракул предсказывает войну, и мы наносим упреждающий удар, начиная её. Оракул предсказывает чуму, мы уводим людей из опасных мест, собирая вместе, и начинается эпидемия… А если нет?

— А если да?

— Все так думаю, — рассмеялся Виктор. — Всегда так думают! Поэтому это и предсказуемо.

— Это логично, — не согласился Поттер.

— Но предсказуемо. А предсказуемые поступки можно парировать. Возьми ту же ситуацию сейчас в школе…

— А там трудности создаёт не непредсказуемость, а неизвестность, — возразил мальчик и вздохнул. — Куда-то вообще не туда разговор ушёл… Мы же о глазах говорили?

— А действительно ли это сейчас важно? — хмыкнул Норд.

— Неа. Не особо… Тогда другой вопрос.

— Важный?

— Исключительно.

— Завтра, — улыбнулся Виктор. — К Лили мы поедем завтра.