Женщина постарше (гет)

Комические псевдоэпилоги с выходом. В основном написаны бетой — сестрицей Форджем (Gred&Fordge) — в процессе интеллектуального редакторского штурма. К делу не относятся.

Псевдоэпилог первый

Пьеса в одном (зато многолюдном!) акте, с песнями и плясками народов порнотропиков*

Уютная опушка саванны.

Кругом расстилается бескрайняя сельва, и, чтоб уж наверняка, пампасы. Горит костёр.

У огня — Блейз, на шее у него красно-жёлто-зелёное ожерелье из перьев почтового птеродактиля.

Он сидит на корточках, уронив голову почти на колени и запустив обе пятерни в волосы, отросшие а-ля Боб Марли. Перед ним измятое письмо на дорогом пергаменте в сразу узнаваемом британском стиле. Рядом Мвамба, задумчиво улыбаясь, сортирует какие-то сушёные ингредиенты.

На заднем плане женщины в травяных юбках хлопочут у котлов. Мужчины с копьями добродушно меряются копьями и другими фаллическими символами. В некотором отдалении лежит на боку связанная Луна Лавгуд и смотрит на всё происходящее с искренним исследовательским интересом.

Блейз (приблизительно на мотив песни "Don't worry, be happy"):

— Проклятье свершилось, я — сирота...

Мвамба:

Что поделать — все будут там

Don't worry, be happy

Пвоблемы? Бвось, у всех бывает

Кто певеживает — усугубляет

Don't worry, be happy

Богатство — тлен, удача — дым,

А вон её мы вообще съедим

(указывает в сторону Луны, та начинает подпевать)

Don't worry, be happy

Мвамба сворачивает самокрутку из письма, передаёт Блейзу, тот затягивается и отправляет её по кругу. Вскоре всё племя приплясывает.

Племя:

Акуна! Матата! Акуна! Матата!

Мвамба:

Я тебе певьев зачем навешал?

Когда пвоблемы — пиши, утешу

Don't worry, be happy

Блейз:

А можно остаться в шатрах вон тех?

Мвамба:

Акуна мататы хватит на всех! (Убевите руки, молодой человек, я не это имел в виду! Хотя...)

Don't worry, be happy

Племя (на мотив песенки из фильма "Король-лев"):

В нашей сельве, в широкой сельве, есть новый юный вождь!

Над саванной, сельвой и пампой грибной английский дождь!

Акуна! Матата! Акуна! Матата!

Луна:

Акуна матата поможет всем

Улыбайся — и нет проблем!

Don't worry, be happy

Женщины в травяных юбках поднимают Луну с земли и отряхивают, она присоединяется к хороводу, теперь полностью скрывающему от зрителей Блейза и Мвамбу.

Все вместе:

Кто был охотник, кто был добыча,** станут петь и танцевать!

Приходите, все приходите, к нам в Африку гулять!

Don't worry, be happy... Don't worry, be happy

Акуна! Матата! Акуна! Матата! Акуна! Матата!

примечания

*Так литературные критики называют экзотические места, которые литераторы описывают по путеводителям и населяют героями своих эротических фантазий. Позже на базе их произведений сочиняют путеводители.

**Это не плагиат, это цитата!

Псевдоэпилог второй, в котором неожиданно для всех появляется Снейп

Метатекстуально-экзистенциальная сцена, вырезанная автором из сюжетного континуума

... Гарри хотел бы улыбнуться в ответ, но именно в этот момент пламя внутри стремительно разрастается, заполняя все тело, забирается под корни волос, руки дрожат, и он падает на Каролину, задыхаясь и вздрагивая. Лодку окружают снежно-белые огоньки, гаснущие в темноте по мере того, как успокаивается его дыхание.

В остывающем сумраке лицо его жены кажется призрачным, подёргивается рябью и бликами, тает и изменяется, как весь этот город.

Вот губы, припухшие от острого соуса, в котором здесь маринуют морских гадов, вытягиваются в тонкую линию. Вот распрямляются блестящие чёрные кудри, темнеют глаза, удлиняется нос...

— О мой бог, — шепчет девушка в маске с бубенчиками, заглядывая в мерцающий экран через плечо подруги. — Неужели получилось? Дай же посмотреть!

— Да мне самой ничего не видно! Тут эти американские бабульки со своей ночной съемкой всё заслоняют.

— Так сделай с ними что-нибудь!

Владелица ноутбука на мгновение задумывается, теребя пышную шевелюру с карамельными вкраплениями конфетти, затем начинает бойко стучать по клавишам.

— Сьюзи с мягким или без, определись... — бросив свою маску на белый клеенчатый диван, бубнит ей в ухо соседка, — и пробел лишний после "разговорник"...

— Сюзи, да что такое? Тебе плохо?! Синьоры, эээ, синьоры! Патрик, где разговорник? Ты опять забыл его в гостинице? Сколько раз я тебе говорила! Сюзи, Сюзи!!

Гондола с американцами, споро развернувшись на месте, шлёпает прочь, чуть было не задев плечо Гарри зубастым стальным хвостом, но ему сейчас не до потерявшей сознание Сюзи.

Неверный свет плавится в тёмной воде, волны тихо толкаются в чёрное брюхо лодки, а он не может оторвать глаз от того места, где полминуты назад, раскинувшись на бархатных подушках, двигалась ему навстречу его жена, и где теперь лежит...

— П-профессор Снейп?! Что вы делаете в моей гондоле?!

— Ну наконец-то, Поттер, вы соблаговолили перестать, э-э, вбивать себя в карман моей, между прочим, лучшей мантии, и открыть глаза. У меня к вам встречный вопрос: что вы делаете в моем гробу?!!

Гарри встревоженно оглядывается по сторонам и издаёт непроизвольный вздох облегчения. Если он и в склепе — то всё в том же самом, где проходит его свадебное путешествие, в этом столетиями умирающем хитросплетении водной ряби и сырой штукатурки, имя которому — Венеция.

— Вы — в моей гондоле, и вопросы здесь задаю я! — рычит он. — Где моя жена?

— Он спрашивает, где его жена, — растерянно бормочет пышноволосая. — Что мне ему говорить?

— А я почём знаю? Я предупреждала, что менять на ходу пейринги — очень плохая идея! Но не-ет, великой Фигвайзе претит писать по плану!

— Не нуди. Ты — моя бета, придумай что-нибудь!

— Что тут придумать-то? — бета нервно ёрзает на диване. — Может, ты одну-две главы просто, ну, потянешь время? В смысле, пусть они её типа ищут пока, а по дороге, авось, влюбятся друг в друга.

— Ну, две — это вряд ли, а одну... полторы...

— И ещё главу про Драко...

Некоторое время ничего не слышно, кроме стука клавиш и тихого бормотания беты.

— Ну, так как? — спрашивает Фигвайза. — Придумала, где жена?

— Где-где? — огрызается её подруга. — В воде! Куда ещё в Венеции труп девать? Бочонок амонтильядо на шею, и концы в воду...

— Где-где? — передразнивает Снейп. — В воде! Куда ещё в Венеции труп девать?

— Я же пошутила!

— Да стираю уже, стираю... Что ты нервная-то такая? На, выпей.

— Пока вы не слезете с меня, Поттер, я не могу быть в этом уверенным.

— Какое отношение имеет местонахождение Каролины к... гм!

— Кто такая эта ваша Каролина, и где она находится, мы обсудим позже, а пока что я не могу быть уверенным даже в том, что это не мой гроб, а ваша гондола, потому что вы загораживаете мне весь вид.

Гарри неловко сползает с профессора и прикрывается мантией.

— Его мантия у тебя два абзаца назад за борт упала.

— "... и прикрывается краем профессорской мантии..."

— "... между прочим, лучшей". Так он ему и позволил!

Фигвайза продолжает печатать. Бета вертит головой и потягивает из пластикового стаканчика горячую сангрию с яблоками, но вскоре ей становится скучно, и она снова принимается заглядывать через плечо.

— О, а ничего так получается... Вот только погляди, уши у него не того? Не ООСные?

— Про его уши в каноне ничего нет! Это мои авторские уши!

Пять минут спустя профессор Снейп соглашается с тем, что больше не находится в своём гробу, и даже позволяет убедить себя, что в гондоле Гарри ему нравится больше. Гарри бьёт озноб, и он нашаривает под подушками початую бутылку граппы, отпивает и протягивает профессору. Тот, пробурчав что-то вроде "неотёсанный болван" наколдовывает из воздуха две небольшие рюмки и читает краткую лекцию о необходимости соответствия между видом напитка и формой сосуда для питья. Гарри не слушает.

Тёмные палаццо медленно проплывают мимо, в их окнах изредка вспыхивают огромные, как айсберги, переливающиеся люстры. Звезды плывут, небо плывёт, окна отражаются в воде, а вода — в окнах. У Гарри кружится голова.

— Подержите, пожалуйста, мой бокал, — говорит он, и свободной рукой шарит по дну гондолы.

— Поттер! Кому я только что объяснял, чем бокал отличается от рюмки? А также от стакана, фужера и кубка? Вы что, совсем не... что это у вас? — профессор вдруг заинтересованно поводит носом. — Никак, колбаска?

— Ну, дай посмотреть, ну я же тоже хочу, я бета, или кто, ну дай-дай-дай-дай! Что они там?

— Колбаску нашли, — отвечает Фигвайза мрачно. — Почему ты не напомнила мне убрать колбаску?

— Так это ж хорошо! Колбаска — уже прогресс, это, можно сказать, фаллический символ...

— Ты посмотри, что они с ней делают!

— Ни фига себе! Нет, так у нас никакого снарри не выйдет... слушай, ну что ты смотришь, уже надо вмешаться, по-моему!

— Ага, — Гарри смущается. Он уже успел откусить, и теперь жёсткое солёное мясо во рту мешает говорить. — Это, мф, я пвфостанство сворачивав. Кофбафкой. Ну, сфонтанная магия.

— Не болтайте с набитым ртом. Давайте её сюда, я буду учить вас пользоваться ножом. Нож, мистер Поттер, должен быть острый, а надрез — косой...

Гарри снова чувствует себя учеником в классе, и ему хочется спать. С трудом разлепляя веки, он поворачивает голову, и видит, как шёлковое венецианское небо распадается бледной прорехой, в которую заглядывают две огромные женские головы. Он молча толкает профессора локтем, и тот роняет нож и колбасу на дно гондолы.

Темноглазая голова со свисающей чёлкой испуганно моргает и говорит:

— Гм, здрасьте, джентльмены. Хай. В смысле, хау ду ю ду.

— Кто вы такие, и что вы делаете в, то есть над моей гондолой?

— Я — Фигвайза, — с достоинством заявляет вторая голова, с шапкой кудрявых волос и серо-зелёными глазами. — А эта тетёха — моя бета, Сестрица Фордж.

— Монахиня, что ли? — интересуется Гарри.

— Э-э, ну, не совсем, верней, совсем не... — мямлит "сестрица", розовея. — Только я, это, ну, в общем, лично вы мне практически в сыновья годитесь.

— Вот моя жена тоже сначала так говорила, но я...

— Поттер! Помолчите! Совершенно неважно, монахиня ли эта великанша, и сколько ей лет! Пусть лучше скажет, какого боггар...

— Никакие мы не великанши! — возмущается зеленоглазая, тряхнув гривой, из которой в гондолу сыплются куски цветной бумаги размером с "Ежедневный пророк". — И советую вам проявлять побольше уважения к демиургу, а не то...

— Ага! — подхватывает та, что с чёлкой. — Мы такое можем, такое!

Сверху доносится легкое постукивание, будящее в Гарри смутные воспоминания о Дадли и его игрушках, а потом на серебристой глади лагуны появляется два десятка розовых резиновых собачек.

— Фу ты, опечаталась, — за ветхой тканью неба ещё раз стукает. — Не кутят, а УТЯТ.

— Устрашающе, — саркастически изрекает Снейп. — Вы, вероятно, выпускницы Бобатона?

Псевдоэпилог третий, появившийся во времена, когда тыквенный пирог еще не взошел

— Поттер, извращенец, какого драного боггарта ты приперся с цветами к моей матери, когда отец в отъезде? Мам, скажи ему, чтобы проваливал! Пусть ищет женщин постарше в другом месте!

— Твоя мать спасла мне жизнь, Малфой! Цветы — в знак благодарности! А ты о чем подумал?

— Он прав, Драко. Такая погода хорошая! Ты вроде бы собирался на прогулку?